Читать книгу: «Ливонский зверь», страница 3

Коротая у очага длинные летние вечера, Ольгерд познал обширные знания не только про оборотней, но и о многом другом – старик умел интересно рассказывать, любил впечатлять своего ученика историями из жизни, а также добытыми в путешествиях сведениями. Вот что вкратце парню удалось узнать нового, необычного: раны ликана заживают быстро, а в облике зверя – практически моментально, но убить его всё же можно, если сильно повредить жизненно важные внутренние органы или отрубить голову; охотиться следует вдалеке от людских поселений, дабы не искушаться, ведь для оборотня человечина – самое лакомое яство; ликаны никогда не болеют, а также невосприимчивы к ядам; некоторые животные, особенно лошади и собаки, чуют рядом с собой ликана даже в человеческом подобии, словно воспринимая того за волка; потомство могут иметь только чистокровные особи, а такие, как они с Ольгердом, заражённые – нет.

Юрген поведал и о том, что раньше, в древние времена, ликанов было много, и люди им поклонялись, но затем их стали преследовать и истреблять. Даже основатели великого города Рима – старик в это искренне верил – были ликанами. Спустя века, люди стали забывать об оборотнях, особенно с приходом христианства; Церковь изымала у учёных мужей древние письмена, касающиеся правды о существовании ликанов, а кто супротивился воле последователей новой веры, тех называли еретиками и жестоко казнили; для борьбы с «нечистью» – отныне и Ольгерд считается таковым – даже создали особый духовный отдел, названный как – Святая инквизиция.

Упоминал Юрген и ведьм, которыми по сути являются все женщины, обладающие врождённым даром ясновидения или знахарства. Если такая женщина нарочно станет развивать свой талант и преуспеет в этом, то, как часто бывает, почувствовав в себе огромную неведомую силу, она может натворить много бед. Оборотень и ведьма могут встретиться друг с другом в самом неожиданном месте, даже не подозревая об этом, так как сверхъестественная сила всё время норовит столкнуть их вместе, и тому нет объяснения. Особо старик предостерегал избегать таких встреч, ибо ведьмы, имеющие злой умысел, наверняка попытаются использовать ликана в своих злодеяниях, а то и хуже – погубят ради ингредиентов для колдовских заклинаний.

***

Закончился очередной день, проведённый товарищами в наведении быта в своём новом пристанище. Поужинав дарами леса, они расположились у очага, и настал тот момент, когда юноша имел шанс услышать интересную историю из уст наставника.

– Юрген, – предпринял попытку парень, – расскажи мне, как ты оказался на том корабле? Что там произошло?

– Я тебе уже рассказывал, – хотел было отвертеться старик.

– Но ты ведь толком ничего не сказал! – запричитал Ольгерд. – Я хочу знать подробности… Ты ведь сам говорил, чтобы я внимал твоему опыту, а вдруг мне пригодятся эти знания? И вообще, эта история касается также и меня, так что…

– Всё, угомонись! – рассерженно прервал парня Юрген. – Разжужжался как комар. Хоть в лес от тебя убегай. – Старик не любил вдаваться в подобные тяжёлые воспоминания, предпочитая избегать их в разговоре, но настырный юнец ведь потом весь последующий день будет обижаться, если прямо сейчас не удовлетворить его любопытство. Выдержав паузу и вздохнув от безысходности, Юрген продолжил спокойным тоном: – С чего начать-то?

Обрадовавшись своей победе, юноша, с запалом во взгляде, поторопился ответить:

– С инквизиторов!

– Инквизиторы… – с отвращением молвил старик, затем уставился на пламя в очаге и, под треск горящих веток, заговорил неспешно, удручённо:

– Попал я в их лапы эдак лет десять тому назад. Они заточили меня в каком-то замке, где я и провёл все эти годы. Первое время, на каждое полнолуние, инквизиторы ложили меня на стол, окутывали тело цепями, руки и ноги разводили кандалами, а затем ждали моего обращения в зверя. Меня кололи и резали разными металлами, ломали кости, травили ядами, жгли огнём и кислотой. Они наблюдали за тем, как заживают мои раны, испытывали всевозможные способы для того, чтобы найти уязвимость у ликанов. Однажды, мне отрубили хвост – хотели посмотреть, отрастёт ли он заново. Когда изощрённые идеи исчерпались в их одарённых головах, про меня просто забыли на долгие годы, оставив одного запертым в темнице. Если бы не мои тюремщики, которых я видел лишь раз на дню во время приёма пищи, то даже не знаю, удалось бы мне сохранить свой разум…

И вот, недавно, один из тех инквизиторов, в сопровождении двоих рыцарей Тевтонского ордена, вернулся. Меня посадили в деревянный ящик, ночью погрузили на корабль, пересадили там в железную клетку, и утром судно отчалило от берега. По разговорам рыцарей я понял, что везут меня в Ливонию. На второй день пути нас настиг шторм, поломавший оснастку когга, поэтому команда матросов несколько дней провозилась с починкой, прежде чем продолжить путь. Это очень взволновало моих сторожей; я прекрасно понимал их тревогу, ведь приближалось полнолуние, неся с собой угрозу для всего живого на корабле, а для меня – возможность обрести свободу.

Рыцари открыто предлагали инквизитору убить меня, пока не стало слишком поздно, но тот непреклонно отвергал их предложения, ссылаясь на чей-то приказ, и уверял воинов в том, что клетка сдержит зверя. Когда же настало время, инквизитор запер рыцарей вместе со мной в одной комнате, а сам в страхе бежал. У них не было шансов – ни у кого на том судне. Я, то есть моя звериная сущность, слишком проголодалась за время пребывания в заточении, потому я смутно помню, что там творилось.

Когда зверь насытился, я вернул контроль над разумом, но на тот момент уже всё было кончено. Инквизитор исчез: видимо, бросился за борт. Вдали виднелся берег, я погасил фонари на палубе и направил судно к нему, намереваясь вырваться из водного плена. Уже приближаясь к суше, мне удалось заметить ваш отряд. Вас я принял за разбойников, да и свидетели мне были ни к чему, поэтому я прибрался на палубе, вскарабкался на мачту и стал ждать. Ну, а дальше – ты знаешь.

Юноша задумался над услышанным, а затем, с опаской, сказал:

– Ты говорил, что не хотел оставлять свидетелей, но… со мной на скале был ещё один человек. Я отправил его в деревню, предупредить…

– Я знаю, – умиротворённо ответил Юрген. – Если честно, я думал, что вы оба сбежите, завидев меня. После того как с основной группой будет покончено, я планировал догнать вас и… Но ты удивил меня, устроив засаду у входа в трюм. Конечно же, я учуял твоё присутствие, поэтому застал тебя врасплох. Ну, а затем… мне было не до того парня, нужно было спасать тебя.

– Думаешь, – обеспокоенно спрашивал Ольгерд, – нас разыскивают?

– Уверен, что так и есть. Не было б свидетеля – у меня было бы достаточно времени для того, чтобы безопасно скрыться, не дожидаясь погони. Да и не искал бы меня, скорее всего, никто, ведь могли посчитать, что судно затонуло где-нибудь посреди моря, вместе со всем экипажем, пассажирами и… грузом.

В глазах парня промелькнул страх:

– Так может, нам следует убраться подальше? Нас же ищут!

– Ищут не нас, – продолжал спокойно говорить старик, – а меня. Ты стал обедом для оборотня – так они думают. Мы сейчас далеко от берега, затаились в глуши… Никто здесь искать не будет. Переждём какое-то время, а потом решим, что делать дальше.

Слова старика успокоили Ольгерда, и он, как ни в чём не бывало, безмятежно продолжил разговор, но уже на другую тему:

– Я не помню, как ты меня одолел. Я ведь был уверен, что попал тебе в ногу… Ты ведь ещё тяжело хромал.

– Рана была пустяковая, зажила почти сразу. Я притворялся, и ты попался на мою уловку; ты поверил своим глазам, оттого и допустил смертельную ошибку.

– Ладно, – расстроился парень, и чуть погодя, тихим голосом продолжил: – Помню, ты говорил, что стал ликаном в моём возрасте… Расскажешь, как это было?

Заметив печаль в глазах Ольгерда, Юрген сжалился и одобрительно кивнул:

– Это будет длинная история.

– Я никуда не спешу, – выразил готовность юноша.

Старик подкинул в огонь охапку веток, а затем начал рассказ:

– Я из дворян, моё родовое поместье находится близ Нюрнберга. Отец приучал меня к воинскому делу с юных лет, дабы воспитать достойного бойца – такими были все мужчины в нашем роду. Он безмерно гордился мной, ведь уже в шестнадцать лет меня приняли в Тевтонский орден. Ещё раньше, наслушавшись проповедей священников, я искренне желал бороться за нашу истинную веру; хотел помочь Церкви в обращении язычников в христианство – веровал в то, что тем самым спасаю их заблудшие, грешные души.

Намечался военный поход на дикие земли восточнее Скандинавии, поэтому я второпях принял монашеские обеты и, вместе с моими новыми братьями во Христе, отправился покорять тамошние одичалые племена. Поскольку местные встретили нас враждебно, мы распространяли Слово Божье с помощью огня и меча, продвигаясь всё глубже и глубже в непроходимые леса тех земель.

Однажды, разведывательный дозор, в котором я тоже находился, обнаружил очередную деревню. Нам следовало сразу же вернуться в свой лагерь и сообщить об этом нашему командору, но, посчитав местных жителей безобидными, мы решили проверить их сами, чтобы первыми добраться до трофеев. К удивлению, племя приняло нас радушно: поселили в дом вождя, накормили, напоили, предложили женщин. По узорам, высеченным на стенах хижин, мы догадались, что местные поклоняются богам, отдалённо напоминающим огромных волков. Наш следопыт, понимающий речь дикарей, перевёл нам рассказы вождя: боги – зверолюди, которые обитают неподалёку от деревни, в пещерах; каждое ежегодное солнцестояние местные преподносят богам дар – годовалого ребёнка мужского пола, оставляя того у жертвенного алтаря в лесу. Любопытство взяло верх, и мы отважились навестить этих кровожадных богов, дабы убедиться в правдивости слов вождя.

Их шаман узнал о наших планах, пытался отговорить нас, но, потерпев неудачу, смирился и на прощание раздал каждому по амулету, который якобы защитит нас от гнева богов – какой-то корешок растения на верёвочке. Покинув деревню, мы выбросили те амулеты, полагаясь лишь на помощь своего истинного Бога, и направились к пещерам.

Как таковых пещер там не было, а просто вырытые глубокие норы в горе, в которых мы обнаружили полтора десятка одичалых мальцов разных возрастов. Они передвигались на четвереньках и набросились на нас как дикие звери: рычали, царапались, пытались укусить. Посчитав их сатанинским отродьем… мы всех убили. Затем, наш отряд вернулся в лагерь. Мы доложили командору о той деревне. Людей, гостеприимно встретивших нас, обратили в христианство; их поселение разграбили, а шамана казнили на костре; перед домом вождя водрузили высоченный крест.

Так как приближалась зима, наше командование приняло решение о возвращении домой. Священники были против, требуя основать поселение и оставить часть войска для охраны, но командор напомнил им, что этот поход был организован с целью разведки и что магистр других поручений не давал. В один из обычных дней, на обратном пути к кораблям, мы в очередной раз принялись обустраиваться для ночлега, выбрав для лагеря более-менее подходящую поляну: очистили от кустарника площадку, поставили шатры и палатки, выставили караулы. Огни вокруг лагеря, как того требуют правила по обороне стана, решили не разводить, ибо ночь была лунной.

Я проснулся от непонятных криков, доносившихся в мою палатку снаружи, а затем загудел боевой рог, оповещая всех о нападении на лагерь. Я и мои три товарища, наспех одевшись, схватили оружие и выбежали из палатки. Мы сразу же удивились тому, что в лагере царила паника, и недоумевали, что могло так напугать опытных, сплочённых воинов, закалённых в множестве битв. Затем я обратил внимание на священника, вышедшего из своей палатки в пяти шагах от меня. Он был одет лишь в исподнее бельё и испуганно озирался по сторонам, как вдруг на него из тени соседней палатки набросился огромный волк, разорвав беднягу в мгновение ока. Я ошарашенно глядел на то, как страшный зверь терзает свою жертву, пока из ступора меня не вывел вновь прозвучавший гул боевого рога, призывающий к общему сбору. Оглянувшись, я не обнаружил возле себя моих товарищей – видимо, они в страхе бежали. Тогда, как можно скорее, я помчался к центру лагеря, к командирскому шатру, по пути замечая ещё больше тех дьявольских псов, и всю дорогу молился Господу, чтобы твари не сожрали меня.

Добравшись до шатра, я увидел, как наш командор организовывает оборону: воины выстроились кольцом в два ряда, ощетинившись копьями и прикрываясь щитами; внутри круга собирались те, кто не успел облачиться в доспехи или был ранен. Мне дали чью-то кольчугу и указали место за спиной одного из воинов – в случае его гибели я должен был закрыть собой возникшую брешь в защитном кольце. Тем временем, звуки творившейся в лагере бойни стали затихать, пока вовсе не стихли; каждый из нас сосредоточенно вглядывался в тени, намереваясь дать жёсткий отпор невесть откуда взявшимся чудовищам, и никто не осмеливался нарушать возникшую тишину. Вскоре, звери принялись стягиваться к нам, кружа вокруг построения, а затем из леса донёсся протяжный волчий вой – и все они одновременно бросились в атаку.

Сразу раздались предсмертные крики людей и звериный скулёж, трещали сломанные кости и копья; от передней линии обороны на задних брызгала кровь, а над головами пролетали части человеческих тел и внутренности. Я понял, что первую линию смяли с первого же наскока, так как воин, стоявший передо мной, принял на свой щит тяжёлый удар и далее вовсю орудовал копьём, а он-то находился в строю второго кольца. И вот, не прошло и десятка ударов сердца, как с головы этого воина слетел шлем, а сама голова необычно откинулась назад – вместо лица, я увидел кровавое месиво. Мертвец ещё не успел спиной коснуться земли, как я уже занял его место, тем самым закрывая брешь в плотном кольце оборонительного порядка.

Я едва успел прикрыться щитом, как в него тут же последовали мощные пинки, а последний из них был такой силы, что посунул меня назад, и я, споткнувшись о тело своего предшественника, завалился на землю. Зверюга нависла надо мной и принялась бить когтями по щиту, ставшим для меня единственным спасением, ибо при падении я выронил из руки свой меч. В приступе паники, я сам не осознавал, как вытащил из-за пояса кинжал и начал колоть зверя в бок, отчаянно крича при этом и чувствуя, как руку заливает горячая кровь – чудище то жалобно скулило, то яростно рычало, но не переставало продолжать наносить удары. Затем, когтистые пальцы ухватились за край щита и одним рывком лишили меня преимущества, оставив в ладони лишь кожаную лямку. Разинутая клыкастая пасть уже неслась к моему лицу, но я в последний момент успел извернуться, и острые зубы впились в плечо, с лёгкостью прокусив кольчугу. Зверь навалился на меня всем весом, прижав к земле, и продолжал держать пастью за плечо мёртвой хваткой, а я, превозмогая адскую боль, всё бил и бил кинжалом в лохматое туловище, пока мою руку не остановили чьи-то крепкие ладони.

Как оказалось, кроме меня, зверя также рубили и другие воины, беспощадно разворотив тому спину. Челюсти разжали, тело стащили, и я, словно безумец, рвался вступить в следующую схватку, не обращая особого внимания на свою кровоточащую рану. Вдруг, издалека раздался уже знакомый протяжный вой, и твари, очевидно, повинуясь зову вожака, спешно отступили в лес. Как только последний хвост скрылся в зарослях, те, кто ещё стоял на ногах и отважно сражался, обессиленно пали на землю. Слух заполонили крики и жалобные стоны раненых, а в воздухе витал душный запах пота и дерьма. Близился рассвет – серело, я огляделся: наше оборонительное кольцо сузилось втрое, кругом лежали груды изуродованных тел, а сам лагерь выглядел пугающе опустошённым… мёртвым; и вороны уже слетелись с округи, предвкушая знатный пир. При первых солнечных лучах, один из выживших рыцарей вонзил свой меч в землю, припал у того на колени, будучи обращённым лицом к солнцу, и стал молиться, восхвалять Господа за спасение – его примеру последовали остальные.

Наш командор, доблестно сражавшийся в первом ряду, погиб; никто из священников так и не добрался до командирского шатра; все лошади лежали в загоне с перегрызенными шеями. Мы оказались в сложном положении и опасались повторной атаки, поэтому приняли решение добить тяжело раненых, оставить тела павших без должного погребения и как можно скорее бежать к кораблям. Итак, из тридцати рыцарей, высадившихся на берег той проклятой земли, выжило лишь трое; из сотни бравых солдат в строю осталось почти два десятка; из вспомогательных отрядов – семеро человек. Убитых чудищ насчитали тринадцать голов, и примерно столько же отступило обратно в лес.

Моя рана выглядела жутко: зверь легко прокусил кольчугу, сломал плечевую кость и лишь чудом не оторвал руку – благо, его успели вовремя остановить. Лекаря мы тоже потеряли, поэтому мне всего-то наскоро прижгли рану раскалённым железом, и бывалые воины поговаривали, что без надлежащей помощи я, скорее всего, долго не протяну.

Но мне тогда некогда было думать о возможной мучительной смерти из-за гниения плоти, ведь наш небольшой отряд по пути постоянно подвергался нападениям из засад, устраиваемых покорёнными нами племенами. Мы яростно сражались и многих потеряли, прежде чем додумались пробираться к берегу через болота, дабы скрытно обойти земли дикарей, но и там нас поджидала смерть от укусов змей и гиблых топей. К морю нас вышло четверо, и только я один чувствовал себя не так уж и плохо по сравнению с остальными, обессиленными и вымотанными тяжким испытанием. Но ещё не время было радоваться, ибо корабли стояли на якоре где-то на востоке, и нам предстояло идти к ним вдоль берега неизвестное расстояние, имея большую вероятность нарваться на дикарей.

В тот день мы с вечера устроили привал в густых зарослях высокого кустарника, скрываясь от вражеских глаз. Предыдущей ночью на небе взошла луна, предательски освещая местность, и эта ночь обещала быть такой же. Уже второй день подряд меня одолевало дурное предчувствие, и тревога нарастала, а затем мне совсем стало плохо: знобило, лихорадило, крутило суставы. Товарищи искоса поглядывали в мою сторону, а когда я начал кричать от внезапной боли, один из них приблизился ко мне, и в его руке блеснул нож… Последнее, что я помню, – как он в ужасе отринул от меня, а потом… Потом я очнулся на рассвете, уже в другом месте, лёжа голым на снегу, с ног до головы покрытый чужой засохшей кровью.

До всего этого я, конечно, замечал, что со мной происходят непонятные вещи: рана быстро зажила; рука восстановилась за считанные дни, хотя мне утверждали, что кости сломаны. Зрение, слух, сила, выносливость – всё улучшилось в разы, и я не мог себе объяснить это иначе, кроме как Божьим промыслом, чудом, сотворённым над мной. В глубине души меня точила догадка о том, от кого могли передаться такие способности, но я старался не думать об этом – подобные мысли страшили. Ну, а когда я очнулся, будучи перепачканным в крови своих товарищей, то все мои надежды рухнули – я стал считать себя невольным слугой Дьявола. Я не знал, что мне делать дальше, ведь понимал, сколько ещё погибнет невинных людей от моих рук, но я также очень сильно хотел жить, поэтому долго и отчаянно молился всем Святым, выпрашивая у них избавления от проклятия. Всё же я принял решение вернуться к своим и, по прибытии домой, рассказать обо всём духовному отцу-настоятелю ордена, тем самым доверив ему вершение моей судьбы.

Спустя два дня, я добрался до кораблей. Капитанам я поведал выдумку о том, что нашу армию окружили полчища дикарей, и командор отправил горстку воинов к кораблям, дабы те сообщили о славном подвиге братьев во Христе, смело принявших неравный бой, и что из тех воинов удалось выжить лишь мне. Они поверили, ибо я оказался единственным вестником за последние тридцать с лишним дней, хотя до этого обеспеченцы регулярно посещали берег для пополнения припасов и доставки на суда награбленного добра. Выждав ещё четыре дня, капитаны отдали морякам приказ сниматься с якоря, и мы отправились домой.

Старик обратил взгляд на юношу, полагая, что тот уже уснул. Однако Ольгерд оставался бодрствующим и внимательно слушал трагическую историю, сочувствуя Юргену и радуясь за себя, что сам не оказался в подобной ситуации – будучи один на один со своим проклятием. Теперь он ещё больше ценил своего наставника просто за то, что тот есть у него.

– О чём задумался? – спросил старик.

– Да так… А что было дальше?

– А дальше, – Юрген пошевелил палкой остывшие угли, – пора ложиться спать. Засиделись, а завтра полно работы.

– Какой ещё работы? – возмутился Ольгерд. – Мы ведь уже всё сделали!

– Вот утром и узнаешь, – равнодушно ответил старик, направляясь к своей лежанке.

Парень недовольно фыркнул, молча улёгся на своё спальное место и, прокручивая в голове рассказ наставника, вскоре уснул.