Читать книгу: «Ливонский зверь», страница 2

– Что это такое? – едва слышно спросил Ямонт, крепче сжимая дрожащими пальцами рукоять меча.

– Не медведь, – глухо произнёс Эгмонт.

Чудовище протиснулось внутрь, и теперь его можно было разглядеть во всей красе: рост – метра два с лишком, тощий торс, широкие плечи, длинные конечности, жёлтые глаза. Ладони и ступни схожи с человеческими, хвост отсутствовал. Тело, покрытое чёрной, косматой шерстью, было испещрено старыми шрамами; на выпуклой груди просматривалась седина. Зверь передвигался на задних лапах, пружинистой походкой. Судя по внешнему виду – мужского пола.

– Волколак, – не веря своим глазам, прошептал Ямонт. Чудище посмотрело на него, оскалилось и утробно зарычало. – О боги, не покидайте меня…

Ямонт внезапно сам зарычал, подобаясь зверю, – и тут же бросился на оборотня. Занеся меч, он рубанул сверху вниз, но чудовище лишь слегка отступило в сторону, делая полуоборот туловищем, и лезвие, рассекая воздух, плюхнулось в воду. Вложив в удар всю силу, Ямонт по инерции последовал за мечом и, потеряв равновесие, едва не завалился вперёд; упасть ему не позволил волколак – зверь подхватил тело воина своими лапищами и впился зубами в шею. Несколько молниеносных движений челюстями – и вот уже обезглавленный мужчина выскальзывает из объятий чудища и валится вниз. Повертев в ладонях, словно мяч, голову Ямонта, оборотень теперь взглянул на Эгмонта, а затем выбросил отгрызенную голову через плечо, будто наскучившую игрушку.

Староста с выраженной на лице досадой наблюдал за глупой выходкой своего товарища, за его нелепой смертью, а после, с отвращением, за баловством волколака. Старик крепче упёрся ногами в пол, принял боевую стойку и, нахмурив брови, приготовился к отражению атаки. Но зверь не спешил нападать: он какое-то время оценивающим взглядом скользил по противнику, а затем медленно пошёл вдоль стены, не сводя цепкого взора с оппонента, обходя того полукругом.

«Что он удумал? – недоумённо мыслил Эгмонт, сопровождая оборотня глазами. – Выжидает? Ждёт, когда я утрачу бдительность?»

Вскоре оборотень дал ответ на невысказанные вопросы старика: подойдя к одному из факелов, зверь сбил лапой светило со стены, и оно, упав в воду, затухло; и без того царивший в комнате полумрак поглотил ещё больше пространства. Чудовище, всё так же выдерживая дистанцию, перешло середину отсека и приблизилось к противоположной стене, где находился последний источник света. Эгмонт понимал, что если волколак доберётся до факела, то исход схватки будет предрешён, – поэтому старик шагнул к светилу, твёрдо намереваясь защищать его до последнего вздоха.

Зверь подошёл ближе, а затем сделал обманное движение вперёд, при этом грозно клацнув зубами – староста, хотя и был сосредоточен, всё же струхнул и рефлекторно отпрянул назад. Осознавая свою оплошность, старик сразу же хотел вернуться на утраченную выгодную позицию, но уже было поздно: брызнули огненные искры, и через мгновение комната погрузилась во тьму. Эгмонт мигом принял единственное верное решение, дающее ему хоть и маленький, но шанс – крича во всё горло, староста начал размахивать секирой крест-накрест, вслепую напирая на то место, где только что находился волколак, в надежде зацепить того и тем самым нанести серьёзный урон. Но шагу этак на пятом, вместо попадания по чему-либо, старик ощутил на своей шее чужое касание – оборотень уже был позади него.

Зверь, сзади схватив человека за шею, одной рукой приподнял свою жертву над водой; Эгмонт пытался извернуться, барахтался в воздухе, хотел достать чудовище секирой, но всё тщетно. Волколак крепче стиснул пальцы, вогнав когти в горло; старик захрипел, выронил из рук своё оружие и попытался разжать толстенные фаланги на своей шее – без толку. Оборотень, отведя свободную руку чуть назад, вонзил затем когти человеку в спину, вцепился в позвоночник и, крутанув кистью, сломал его. Мужественно выдерживая до этого всю нестерпимую боль, Эгмонт кратко вскрикнул и замер. Зверь медленно, словно проявляя уважение к достойному противнику, опустил обмякшее тело в воду.

***

Друзья стояли у края обрыва и мечтали о том, на что потратят свою часть от добычи. Гайло описывал, как поедет в Ригу, как купит там у самого лучшего мастера-оружейника превосходный лук, как выиграет ежегодный турнир по стрельбе, как станет самым прославленным лучником Ливонии. Ольгерд же, мечтал приобрести сверкающий доспех, добротный меч и быстрого коня; хотел путешествовать по миру и вершить справедливость. Они смеялись и подшучивали друг над другом, а затем решили купить себе такой же корабль, как этот когг перед их глазами, чтобы заняться морской торговлей и стать богатыми, влиятельными купцами.

Гайло первым заметил движение на верхушке мачты, в смотровой корзине, и указал на это другу. Ребята, недоумевающе разинув рты и затаив дыхание, узрели, как из «вороньего гнезда» на палубу, за спины ничего не подозревающих копейщиков, спрыгнула какая-то тень. Не то пёс – не то волк, едва приземлившись, тут же боковым ударом правой лапы снёс со своего пути воина, стоявшего слева от него; затем, когда тело первого ещё не достигло борта, зверь снизу вверх ударил левой лапой второго копейщика – тот, подлетев в воздух метра на полтора, вскоре шмякнулся на пол лицом вниз. Ни на миг больше не задержавшись на палубе, чудище в один прыжок преодолело расстояние в пять метров до входа в трюм и решительно нырнуло внутрь корабля. Парни обалдело смотрели на проём, в котором исчезло чудовище.

Уронив свой лук на землю, Гайло дрожащим, подавленным голосом произнёс:

– Это… это… вол… волколак.

– Наши в беде, – наконец пришёл в себя Ольгерд. – Им нужна помощь. – Он посмотрел на товарища, но тот продолжал безмолвно таращиться на корабль. – Гайло! – выкрикнул Ольгерд, а затем схватил того за плечи, развернул к себе и начал трясти. – Гайло! Очнись!

– Да… – отрешённо выдавил Гайло.

– Беги в деревню и предупреди всех! – продолжал кричать Ольгерд. – Пусть прячутся в своих домах, заколачивают двери и окна!

В потухшем, обречённом взгляде Гайло мелькнула искра надежды. Он было метнулся бежать, но затем остановился, обернулся к другу и спросил:

– А как же ты… Ольгерд?

– Я помогу Эгмонту и остальным, – глухо ответил Ольгерд.

– Но… – хотел было что-то возразить Гайло, подбирая слова.

Ольгерд посмотрел на растерянного товарища холодным взором и тихо сказал:

– Беги.

По щекам Гайло потекли слёзы. Он стыдливо отвернулся и побежал.

Как только спина напарника скрылась в кустах, Ольгерд сосредоточил взгляд на корабле. Теперь когг казался ему зловещим в лунном свете, и идти туда резко перехотелось, но отступать от своих слов для него было ещё хуже, чем встреча с чудовищем. Настраивая себя на бой и тем самым изгоняя из головы дурные мысли, он двинулся к кромке обрыва.

Тёмные тучи то и дело норовили застлать собой яркую луну, но та вновь выплывала, пользуясь прорехами в этом рваном ветром облачном полотне. Блеснула молния, а за ней сразу же последовал протяжный раскат грома. Падая с неба, по дощатой палубе застучали крупные дождевые капли. Через борт перевалился промокший юноша, который тут же подскочил на ноги и выставил перед собой копьё с бронзовым наконечником.

Убедившись в том, что на палубе спокойная обстановка, и чудище, по-видимому, всё ещё находится в трюме, Ольгерд первым делом проверил бездыханные тела своих соплеменников. Но горевать по товарищам было не время – возможно, внутри корабля всё ещё кому-нибудь нужна его помощь.

Подойдя к проёму, посмотрев вниз в кромешную тьму, парень передумал спускаться, ведь на то были весомые причины: оттуда не было слышно голосов и звуков борьбы, при себе Ольгерд не имел факела; да и если честно, то соваться туда в одиночку было страшно… очень страшно. Он хотел крикнуть, позвать старосту, на всякий случай предупредить об угрозе, но этого хотело его сердце, а разум твердил, что там уже никого нет в живых, ведь прошло много времени с того момента, как зверь проник в трюм, и Ольгерд этим только выдаст своё присутствие здесь.

Окончательно отказавшись от безумных поступков, парень решил устроить на оборотня засаду – прямо у выхода из чрева корабля. Он расположился таким образом, что волколак, выходя из трюма на палубу, будет обращён к нему спиной. Юноша присел на корточки, переместил вес тела на правую ногу, крепко стиснул в ладонях древко копья, отвёл локти чуть назад и стал дожидаться, надеясь одним сильным ударом в спину проткнуть звериную шкуру и поразить сердце врага.

Снова громыхнуло, и на смену редкому дождю пришёл ливень, а луна скрылась за обширной антрацитового цвета тучей. Оборотень, внезапно, неожиданно для подстерегавшего в засаде юноши выпрыгнул из тёмного проёма; Ольгерд лишь благодаря испугу отреагировал на манёвр волколака, рефлекторно ткнув копьём наугад, так и не поняв сразу – попал или промахнулся. Зверь, приземлившись на палубу, перекатился клубком и, мигом вскочив на задние лапы, развернулся к противнику, жалобно заскулил, а затем попятился назад, заметно припадая на левую ногу.

Парень воодушевился своим частичным успехом, ведь сейчас у него было преимущество над врагом – такая тяжёлая травма должна значительно сковать движения соперника. Хищно улыбнувшись и уже представляя в голове, как его имя будут славить по всей Ливонии, Ольгерд выставил копьё и рванул со всех ног вперёд, ориентируясь в темноте на высокий покачивающийся силуэт с выраженными желтоватого цвета глазами, в которых парень почему-то видел лишь страх и неизбежность скорой кончины.

Бронзовый наконечник стремительно приближался к цели, и казалось, что исход противостояния уже предрешён и очевиден. Оборотень стоял как вкопанный, не предпринимая никаких действий, и острый металл вот-вот коснётся его плоти, отбирая драгоценную жизнь, но затем ситуация изменилась в мгновение ока – зверь ухватился левой ладонью за наконечник и отвёл его в сторону, а правой кистью переломил древко копья практически у середины; Ольгерд от резкой остановки должен был свалиться противнику под ноги, но чудом сохранил равновесие и даже успел отпрыгнуть назад; волколак отмахнулся тыльной стороной ладони, предавая парню ускорение.

Ольгерд отлетел заметно дальше, чем мог бы при обычном прыжке. Он сразу же подскочил, чтобы продолжать борьбу, но внезапно почувствовал адскую боль в области груди, отчего свалился обратно на пол. Парень взглянул вниз и увидел, как из прорезей на прилипшей к телу мокрой рубахе обширным потоком вытекала тёплая жидкость. Он приложил ладонь к ране, ощупывая глубокие порезы, оставленные острыми как ножи когтями – пальцы легко погрузились внутрь широко раскрывшейся плоти, упираясь в твёрдые рёберные кости. Как ни странно, но юноша сейчас ни о чём не думал – его мозг отказывался воспринимать реальность, парализовав мышление, и казалось, всё это происходит не с ним, что это не его кровь, это не он оказался на волоске от смерти.

Ольгерд сделал глубокий вдох, сопровождаемый свистом в груди, а затем тяжело закашлял, извергая со рта кровавые брызги – один из трёх порезов был глубже остальных, так как коготь прошёлся меж рёбер, задев лёгкое, что повлекло за собой внутреннее кровотечение. Парень попытался подняться, но ноги отказывались ему подчиняться. На него накатила слабость, а в глазах помутнело. Тогда Ольгерд, продолжая недоумевать, ведомый лишь инстинктом самосохранения, пополз по палубе неизвестно куда, оставляя за собой красную полосу, которую сразу же размывала падающая с неба вода. Силы быстро иссякли, и он перевернулся на спину, пытаясь вспомнить, что с ним произошло, и тут же заметил над собой нависшую тень. Парень какое-то время безразличным взглядом смотрел на рядом стоявшую тёмную фигуру, постепенно исчезающую на фоне ночного мрака, и даже не понял, как его сознание провалилось за грань – в небытие.

Блеснула молния, на мгновение осветив одинокий корабль, тем самым запечатлев ужасающую картину на его палубе – огромный монстр, чем-то схожий на волка, вцепился клыкастой пастью в руку окровавленного юноши, пребывающего будто в безмятежном сне. Когда молния в очередной раз озарила палубу, на том месте, где совсем недавно находился оборотень со своей жертвой, уже никого не было, а следы их пребывания там тщательно смыты дождём.

Глава 2. Новая жизнь

На ветку старой, но всё ещё густо покрытой зелёной листвой осины приземлилась птичка чёрно-белого оперения с ярким красным пятнышком на голове. Она привычно огляделась по сторонам, а затем наклонила головку, повернув её боком, чтобы лучше разглядеть кое-что необычное в этом лесу, которое находилось у подножия дерева. Птичка уже видела таких существ, как это, лежавшее на подстилке из еловых ветвей, и раньше подобные особи обходили её стороной, не причиняя вреда и не тревожа, поэтому она быстро утратила интерес и приступила к делу, а именно: поиском насекомых и их вкусных личинок. Птица перелетела на ствол осины и принялась лазать по нему, отыскивая крошечные отверстия на древесной коре. Долго искать не пришлось, ведь нужного харча здесь было в изобилии. Птичка в пару ударов своим долотообразным клювом отколола кусочек коры, обнаружив под ним трухлый участок, испещрённый туннелями, из которых выглядывали чёрные головки белёсых червячков. Утолив первый голод, птица забарабанила по стволу, призывая к трапезе свою самку.

«Тр-р-р-р-р», – громко прозвучала знакомая трель где-то над головой, что собственно и выдернуло Ольгерда из глубокого сна. Его первая мысль была: «Дятел». Втянув носом прохладный утренний воздух, парень тут же учуял тяжёлый аромат хвои, запахи сырой земли, золы, немытого тела и… какой-то ещё запах, незнакомый ему, но очень волнующий и притягательный. Ольгерд с трудом раскрыл закисшие веки и, не поднимая головы, огляделся. Лежал он на мягких еловых лаптях, чуть боком, подпёртый со спины валиком из тех же еловых ветвей; рядом было небольшое кострище, потухшее, по другую сторону от которого находилась ещё одна такая же лежанка, как у него; сплошь тянулись к небу высокие деревья, тонувшие основаниями в густом, труднопроходимом кустарнике.

«Где это я?» – задался он вопросом, пытаясь припомнить последние события. Незнакомый аромат вновь навязчиво потревожил обоняние парня, и, принюхавшись, он обратил внимание на свою туго перемотанную грязными повязками обнажённую грудь. Ольгерд, к своему удивлению, понял, что странный запах исходит от высохших бурых пятен на повязках, материалом для которых, видимо, послужила его собственная рубаха, и источником оного благовония являются не сами пятна, как таковые, а именно причина их появления – кровь. Тут же всплыли воспоминания о битве с волколаком на корабле: как он, Ольгерд, предвкушая победу, нёсся с копьём в руках на практически поверженного противника. Однако финал схватки почему-то не удавалось припомнить, а также то, каким образом он очутился в лесу, один. Кто-то позаботился о его ранах, да и вторая лежанка указывала на присутствие здесь как минимум ещё одного человека, кроме него. Напрашивалось лишь одно разумное объяснение всему этому – очевидно, оборотню таки перед собственной кончиной удалось потрепать своего губителя, а затем парня, будучи в бессознательном состоянии, вытащили с корабля на берег и оказали помощь. Но оставался ещё один важный вопрос: кто же его спаситель?

«Может, Гайло вернулся? – думал Ольгерд. – Или кто-то всё же выжил в трюме, дал отпор зверю, и поэтому тот так спешно покидал судно, что прямо-таки выпрыгивал наружу, спасаясь бегством?»

Перестав гадать, юноша приподнялся на локте и хотел было позвать своего добродетеля. Но вместо зычного клича пересохшее горло издало свистящую хрипоту, перешедшую потом в сухой, до боли дерущий гортань кашель. Ольгерд почувствовал себя плохо: по телу пробежал озноб, лицо пылало жаром, в горле стоял ком, а также внезапно накатила усталость. Он откинулся обратно на подстилку и, уже ничего не желая, смиренно поддался соблазну, навеянному грядущим сном, отстраниться от всех проблем и ещё немного отдохнуть.

«Ольге-е-ерд!», – ласковым голосом зовёт его мама. Он бросает своё занятие – битву с сорняками, и мчится к ней, заливаясь звонким смехом и размахивая деревянным мечом на бегу. Мама с улыбкой протягивает ему кувшин, и Ольгерд, бросив на землю подаренный отцом игрушечный меч, нетерпеливо хватает из рук женщины глиняный сосуд. Он жадно пьёт парное молоко и всё никак не может утолить необыкновенную жажду.

Ощутив на устах живительную влагу, Ольгерд, облизнув губы, приоткрыл глаза, а затем шарахнулся в сторону от неожиданности, увидев вблизи перед собой морщинистое лицо какого-то старика.

– Тихо, тихо, – успокаивающе произнёс незнакомец. – Всё хорошо, тебе ничего не угрожает.

Ольгерд осмотрел старика недоверчивым взглядом: растрёпанные седые волосы копной громоздились на его голове, а длиннющая борода того же цвета едва ли не достигала пояса, прикрывая собой обнажённый, тощий, испещрённый множеством различных шрамов торс. Из одежды на нём был лишь кусок выцветшей холщовой ткани, обёрнутый вокруг бёдер. Взгляд твёрдый, уверенный, без выраженной злобы. Определить возраст было трудно, но, судя по глазам, не такой он уж и древний, как кажется из виду. В общем, походил незнакомец на бездомного попрошайку, которых можно повстречать в любом людном поселении, просящих милостыню, – но этот всё же чем-то отличался от тех, и, скорее всего, своей… гордостью, что ли; каким-то исходящим от него благородством.

– Ты кто? – робко спросил Ольгерд.

– Меня зовут Юрген, – дружелюбно отвечал старик, – а тебя как?

– Ольгерд, – неуверенно сказал юноша.

– Хочешь воды, Ольгерд? – спросил старик, приподняв в руке деревянное блюдце, а в другой держал сложенную в комок влажную тряпицу, которой, несомненно, только что смачивал пересохшие губы парня.

– Да, – молвил Ольгерд, кивнув головой.

– Держи, – протянул Юрген блюдце. – Только пей маленькими глоточками, сейчас тебе нельзя напиваться вдоволь.

Парень припал к сосуду, но следовал при этом совету старика.

– Вот что, Ольгерд, – продолжил говорить Юрген, принимая обратно в руки опустевшее блюдце, – ты ложись, набирайся сил, а я пока что состряпаю нам мясную похлёбку.

– Ты христианин? – спросил парень, обратив внимание на странную речь незнакомца – помесь нескольких местных диалектов с ярко выраженным грубым германским акцентом.

– Когда-то им был, – задумчиво ответил старик.

– Это ты вытащил меня с корабля? – наседал юноша.

– Давай так, – решил Юрген остепенить молодого, – сначала ужин, а потом я отвечу на все твои вопросы.

Не дожидаясь согласия, старик поднялся со своего места и подошёл к кострищу. Ольгерд не стал перечить пожилому, а послушно прилёг обратно на подстилку и далее молча наблюдал за своим невесть откуда взявшимся опекуном.

Юрген отгрёб остывший пепел и наложил сухих веток, затем склонился над кострищем и принялся чем-то там чиркать. Как только к небу потянулась струйка дыма, он раздул пламя. Справившись с добычей огня, старик приступил к сооружению примитивной кухни: воткнул в землю по обе стороны от костра две палки в форме рогатины и на них сверху горизонтально примостил ещё одну палку с подвешенным на ней сильно помятым казанком. Пока вода нагревалась, Юрген ловко ощипал и выпотрошил небольшую мёртвую перепёлку, руками разорвал тельце на мелкие кусочки, забросил мясо в казан вместе с какими-то кореньями, а затем стал методично помешивать варево очищенной от коры палицей.

Ольгерду надоело следить за монотонными действиями старика, нагонявшими скуку, поэтому парень решил ненадолго вздремнуть. Разбудил же его приятный запах, доносившийся от костра, и желудок тут же громко заурчал, требуя немедленного насыщения. Юноша также осведомился, что уже наступила ночь, так что запланированный короткий сон выдался не таким уж и коротким.

– Проснулся? – с усмешкой спросил Юрген, всё ещё находившийся у костра. – Как раз вовремя, я хотел уже тебя будить.

Старик помог Ольгерду подняться с лежанки и дойти до кострища. Парень присел на тонкое брёвнышко, с благодарностью принял в руки деревянную тарелку и принялся уплетать горячую похлёбку, быстро орудуя кусочком выпуклой коры, заменявшей ему обычную ложку.

– Хороший аппетит – признак выздоровления, – довольно произнёс Юрген, радуясь тому, что его стряпня понравилась юноше. – Живот не болит? Может, добавки?

Парень сначала отрицательно потряс головой, потом положительно закивал, тем самым отвечая сразу на оба вопроса. Вскоре он уже приступил к поглощению второй порции нехитрой снеди, казавшейся ему сейчас пищей богов.

– Сколько времени я не приходил в себя? – наконец, утолив голод, перешёл к расспросам Ольгерд, желая получить обещанные ответы.

Старик заметно расстроился из-за резкой смены обстановки, будто рассчитывал на то, что юноша забудет о своих намерениях познать события из недавнего прошлого.

– Три дня, почти, – неохотно ответил он.

– Три дня?! – удивился юноша. – Мне нужно срочно вернуться домой! – всполошился он. – В какой стороне море?

– Ты ещё слишком слаб для длительной ходьбы, – сказал Юрген. – Да и темно уже, легко заблудиться.

Подумав, Ольгерд решил, что старик прав.

– А может, ты сходишь поутру? – предложил юноша. – Моя тётушка, наверно, уже с ума сходит. Надо ей передать, что я жив и скоро вернусь. Деревня находится недалеко от того корабля, надо всё время идти вдоль берега, на юг.

Парень не отрывал полного надежды взгляда от собеседника, терпеливо дожидаясь ответа.

Юрген какое-то время молча смотрел на пламя костра, о чём-то усердно размышляя, а затем сухо сказал:

– Тебе нельзя возвращаться домой, Ольгерд.

– Что… Почему?! – недоумевал юноша.

– Я не хочу тебе врать, – начал старик мрачно, – поэтому сразу скажу правду, какова она есть на самом деле: ты станешь оборотнем, ликаном. Вернее, уже им стал… стал таким, как я.

– Ты… это ты… – тихо бормотал парень, испуганно взирая на Юргена, тем временем лихорадочно рыская рукой за спиной в надежде схватиться за какой-нибудь увесистый камень.

– Не беспокойся, – продолжал говорить старик спокойным тоном, всё также глядя на пламя, – я не причиню тебе вреда.

– Если ты сейчас шутишь, то немедленно признайся! – выкрикнул парень, пребывая в замешательстве.

– Мне пришлось укусить тебя, иначе бы ты умер, – тише произнёс Юрген, с ноткой сожаления в голосе. – Взгляни на свою руку…

Ольгерд медленно перевёл взгляд на своё правое предплечье, перемотанное тряпицей. В его глазах блуждал страх – он боялся увидеть подтверждение слов старика. Набравшись храбрости, парень быстрым движение стянул с руки повязку и… оцепенел – на предплечье красовался свежий, розовый след от зубов.

Юрген бросил беглый взгляд в сторону юноши и сказал:

– Вот видишь, разве у обычного человека заживают раны в столь короткий срок?

Бледный как мел, Ольгерд молча поднялся со своего места и, неуверенной походкой, пошёл в темноту. Он брёл среди деревьев, равнодушно карабкаясь через кусты, погружённый в свои мысли, пытаясь осознать, кем он стал и что с этим делать. Ощутив в какой-то момент сильную слабость, парень присел у очередного дерева на своём пути и уставился невидящим взором во мрак ночи. Сначала он сидел молча, отрешённо, а затем неожиданно зарыдал, положив голову на колени и охватив её руками.

Позади послышался чей-то кашель, и Ольгерд затих, насторожившись.

– Это я, – раздался тихий голос Юргена, едва ли не в паре шагов от парня.

Ольгерд слегка удивился тому, как старик бесшумно подобрался к нему, и понял то, что кашель также был произведён нарочно, чтобы осведомить о своём присутствии.

– Чего тебе? – буркнул с нескрываемой враждебностью юноша.

Старик, устало вздохнув, неторопливо присел у соседнего дерева, прислонившись спиной к стволу.

– Я понимаю твои переживания, – негромко начал Юрген, – ведь я стал ликаном примерно в твоём возрасте. Я тоже был напуган, растерян и не знал, что меня ждёт в будущем. Я также, как и ты, должен был умереть молодым, не познав всех радостей жизни, которыми наделён наш мир. Конечно, я познал и много горя на своём веку, но те дни, когда я был счастлив… оно того стоило… да, – старик кивнул своим мыслям.

– Там, на палубе, – продолжил он после паузы, – когда ты истекал кровью, я увидел в тебе себя – такого же юного мальчишку, которому нужен ещё один шанс… И я решил дать тебе этот шанс. Отныне, ты будешь сильнее и выносливее любого человека, твои чувства неизмеримо обострятся. Ты будешь неплохо видеть в темноте, слышать малейшие звуки, различать множество запахов, даже отделять их один от другого в общем букета. Ты никогда не будешь болеть: все, даже самые опасные хвори, которым подвергаются люди и животные, обойдут тебя стороной. Но, взамен всему этому, тебе придётся раз в месяц, на полнолуние, вынужденно принимать облик зверя и утолять жажду крови, насыщать свою вторую сущность свежим, только что добытым мясом – такова цена. Знаю, тебе хочется вернуться домой, но поверь: ты принесёшь в свой дом беду – твой зверь не пожалеет никого, и даже если тебе каким-то образом удастся избежать печальной участи для родных и соплеменников, то правда всё равно рано или поздно всплывёт, и тогда кто знает, к чему это приведёт.

Парень внимательно слушал, не перебивая.

– Тебе повезло больше, чем когда-то мне, – дальше продолжал старик, за неимением возражений, – ведь у меня не было наставника, и приходилось выживать самому; я в одиночку разгадывал тайны второй сущности, учился совладать с ней. Итак, у тебя сейчас есть выбор: остаться со мной или уйти. Если останешься, то я обучу тебя тому, как жить с этим, как обуздать своего зверя, как сохранить человечность и скрываться среди людей. Ну, а если решишь уйти, я не стану этому препятствовать – ты волен поступать так, как считаешь нужным. – Юрген встал на ноги и добавил: – Я буду ждать твоего ответа у костра, до рассвета. Если не придёшь, то, скорее всего, уже больше не свидимся.

– Постой, – отозвался Ольгерд. – Я не хочу подвергать опасности жителей своей деревни… Мне некуда идти. Я останусь с тобой.

– Верное решение, – ровным тоном сказал старик, хотя внутренне удивился, так как не сомневался в том, что юноша сделает другой выбор. – А насчёт родных, не переживай: ещё будет возможность навестить их и объясниться.

– Мои родители давно умерли, – с грустью ответил парень. – Дома ждёт только тётушка. Она, видимо, думает, что я погиб… Будет к лучшему, если для всех я останусь мёртвым… Так тому и быть.

***

Спустя два дня, Ольгерд чувствовал себя великолепно, будто и не был при смерти совсем недавно. Повязки были сняты с груди – теперь он обзавёлся ещё и трёхполосным шрамом на своей коже. Юрген говорил, что чувства обострятся, но парень тогда и представить не мог, насколько… Окружающий мир изменился для Ольгерда: всё воспринималось по-иному. Земля, трава, деревья, небо – всё виделось в более насыщенных тонах, и, казалось, что сама природа шепчет ему. С наступлением темноты, каким-то непонятным образом, легко различались предметы как вблизи, так и на больших расстояниях – одним словом, ночь для него навсегда осталась поздним вечером. Ветер издалека доносил к его носу благоухание полевых цветов, птицы со всех уголков леса ласкали слух своим хоровым вокалом, а любая пища даровала доселе неизведанный вкус.

Ольгерд также претерпел и внешнее изменение. Сегодня утром он проснулся, как всегда, позже своего опекуна – Юрген ещё на рассвете покинул лагерь в поисках пропитания. Парень уже сходил к ручью за водой, натаскал валежника для костра, а затем принялся хлопотать над подготовкой к завтраку, как вдруг появился старик. Юрген сразу же недоумённо уставился на Ольгерда и, наконец, сказал: «Что это с твоими волосами?». Парень невольно прикоснулся к своей гриве и взволнованно ответил: «А что с ними не так?». «Твои волосы стали такими, как у меня», – задумчиво молвил старик. «Седыми?!» – испугался юноша. «Да не, – отмахнулся Юрген, – чёрными, как смоль… Я же не родился седым…» Ольгерд бросился к ручью, пытался отмыть, как он думал, грязь, но оказалось, что его ранее светлые волосы приобрели тёмный цвет естественным путём.

Вечером, трапезничая зайчатиной, старик объявил, что завтрашним утром они отправятся в путь на поиск подходящего жилища. Неподалёку, Юрген обнаружил землянку какого-то отшельника с истлевшими останками хозяина внутри – именно там старик и добыл ту кухонную утварь, которой они сейчас пользовались – однако перебираться туда он почему-то не хотел, ссылаясь на то, что им следует отойти подальше от побережья, ведь наверняка его уже разыскивают недруги. Утром следующего дня, собрав свои немногочисленные пожитки, они двинулись на восток, тем самым отдаляясь от залива и убегая от возможной погони.

На вторые сутки пути беглецы, пробираясь сквозь лесную чащу, наткнулись на заброшенную деревеньку, а точнее – хутор, состоявший из пяти хижин, построенных лицом друг к другу и образующих собой круг, в центре которого располагался колодец.

Юрген приказал юноше остаться на месте, будучи скрытым в кустах, и быть начеку, а сам принялся неспешно осматривать окрестности, несколько раз обходя хутор по широкой дуге. Наконец старик вернулся, будучи довольным, и сообщил парню, что здесь давно не ступала нога человека, а значит – это место пригодно для них.

Проникнув внутрь поселения, Ольгерд расстроился: всё вокруг оказалось в весьма запущенном состоянии. Некогда добротные бревенчатые домики частично разрушились, стены поросли ползучим вьюном, а крыши отсутствовали вовсе. Лес постепенно поглощал деревеньку, добравшись уже до самих строений; внутренний дворик также был захвачен подлеском. Лишь рукотворный цоколь округлого колодца, выложенный из дикого камня, выглядел незыблемо на фоне всеобщего тлена. Вот только старик, почему-то, радовался, загадочно поговаривая, что им невероятно повезло, и что теперь будет намного проще.

Не теряя времени, они приступили к расчистке дворика и одного из домиков, более-менее пригодного для жилья. Справившись с растительностью и гнилыми остатками обрушившейся крыши, товарищи взялись за ремонт своего нового жилища: из стеблей орешника и еловых веток соорудили кровлю, с помощью глины восстановили каменный очаг, также смастерили для себя удобные лежанки. Порывшись в остальных избах, были найдены оставленные прошлыми жильцами некоторые полезные для быта вещи, самой важной находкой из которых являлся бронзовый нож с полусточенным лезвием.

Прошло уже около седмицы с их знакомства, и за это время Ольгерд успел подружиться со стариком. Между ними не было неприязни, общались легко и непринуждённо. Юрген оказался человеком искренним, доброжелательным, весёлым. Он подробно разъяснял юноше о творившихся с тем переменах, охотно давал советы, украдкой прививал тому дисциплину, а также не упускал момента для шуток. Одним словом, сам того не ведая, уже стал наставником для парня – для юного ликана.