Читать книгу: «Аметистовый блин», страница 3

Сережа вовремя вспомнил, что неразумная Майка все-таки таскала с собой счетчик Гейгера на предмет радиоактивности сердолика. Ему было неловко за себя – атлеты не должны верить во всякую чепуху. Но он вышел из спальни, взял у Майки счетчик и обошел с ним помещение.

Какая-то слабая реакция была в углу спальни, возле распахнутой и пустой застекленной витрины. То ли была, то ли почудилась. Счетчику, который провел молодость в кабинете гражданской обороны, тоже чересчур доверять нельзя.

Так вот, скажу по секрету – это началась мистика.

Глава третья, несуразная

Сережа был убежденным реалистом.

Майка же увлекалась всякими бреднями. Как-то, обнаруженная в кафе с молодым человеком, моложе ее лет на восемь по крайней мере, она совершенно серьезно сказала Сереже, что это ее кармический муж. Они, видите ли, через пять минут стремительного знакомства разговорились о карме, сверили кое-какие события своей жизни, поделились судьбоносными снами – и все про себя поняли! Сережа, который тогда еще был законным мужем, так посмотрел на мужа кармического, что тот исчез навеки.

А что касается переселения душ, домовых, всяких выкрутас с зеркалом – тут Майка была непревзойденной специалисткой. Однажды из-за ее проделок Сережа похудел на пять кило. Майка решила заняться своей фигурой, пока не поздно, – и для этой цели обзавелась маятником. Это был какой-то особый маятник, латунный, в виде диска с прорезью, куда следовало вставлять продукты питания. Во время завтрака и ужина Майка потчевала устройство творогом, колбасой, сыром и по колебаниям гадала – отложится пища на боках или же будет переварена без проблем. Худеть-то собралась она – а от штучек с маятником аппетит пропадал у Сережи…

Но иногда Сережин реализм приносил пользу.

В частности – Сережа не захотел сообщать милиции, что в квартире Наследника была и бесследно исчезла вооруженная женщина. Все остальное – на здоровье! Он и Майку убедил этого не делать. Без Данки картина складывалась вполне реалистическая. Сережа приехал забрать Майку, на выходе они столкнулись с ворами, которых привело Убоище, а потом, уже на улице, Майка вспомнила, что забыла в квартире… ну, скажем, очки. Или мобильник.

А если с Данкой – то началось бы совершенно бестолковое разбирательство. И, объясняя ее поведение, Сережа с Майкой окончательно бы все запутали. Тем более – поди объясни мистику милиционеру…

Когда они покинули отделение милиции и соображали, стоит ли ложиться спать, или проще пересидеть два часа и разбежаться по рабочим местам, Сережа высказал гипотезу: а что, если Данка, выскочив из квартиры вслед за грабителями, поднялась зачем-то на пару этажей выше? А потом, пока Сережа с Майкой суетились и ползали со счетчиком Гейгера, просто-напросто сбежала? От нее ведь всего можно ожидать – и, если это так, она сумеет объяснить свой странный поступок более или менее вразумительно. Тем более, что в квартире был тот, кого Сережа для себя уже навеки окрестил Маркизом-Убоищем, что несомненно повлияло на Данкины деяния.

Майка обрадовалась – и сразу же принялась звонить Данке.

Трубку никто не брал.

Примерно к середине дня стало ясно, что Данка пропала основательно. Она не появилась ни на работе, где ее ждали с плохо сдерживаемой яростью, ни у двух подружек, ни у человека, с которым десять лет назад была в таких близких отношениях, что до сих пор два-три раза в неделю пила с ним свой послеполуденный кофе.

Майка запаниковала – а Сережа предложил позвонить Наследнику. Возможно, после промывания желудка он уже приехал домой.

Майка принялась искать в сумке неизвестно чью визитную карточку, на обороте которой этот телефон записала.

Еще когда визитные карточки только вошли в моду, Сережа, предвидя будущие сложности, купил Майке книжечку с прозрачными кармашками на полсотни визиток. И она исправно таскала с собой пустую книжечку, а килограммы визиток валялись на дне сумки просто так.

В конце концов она разложила перед собой штук пятнадцать. На обороте каждой были телефонные номера, записанные Майкиной рукой. А который принадлежал Наследнику – она уже не понимала.

Сережа сообразил, на какие цифры начинаются номера в том районе, и вычислил нужную карточку.

Действительно – Наследник оказался жив и промыт. Возможно, даже трезв. Он сообщил по телефону название того снотворного, которое грабители подсыпали в стаканы ему и Маркизу-Убоищу, но повторить это длинное слово Майка не сумела. Да и не получался у нее что-то путный разговор. Чертов алкоголик, еще не подсчитав убытков, утверждал, что обещанный ей кусок сердолика пропал вместе с прочими сокровищами, Майка говорила, что звонит совсем по другому поводу, а он, чтоб его приподняло да шлепнуло, опять принимался оплакивать камни, рамы от картин и китайскую вазу с драконами.

Трубку взял Сережа.

– Мы приедем через полчаса, – строго сказал он.

Когда они приехали, были впущены и еще раз услышали, на какую астрономическую сумму Наследника обчистили, да как милиция собирается вести следствие, да какая скотина этот Маркиз-Убоище (имени приятеля Наследник так и не назвал, да оно и не потребовалось – когда звучало «эта сволочь», все и так понимали, о ком речь), Майка спросила про Данку.

– Дануся же ушла!.. – удивился Наследник.

Сережа подивился тому, как прочно алкоголики запоминают внушенное им после третьей бутылки вранье.

– Никуда она не ушла, а спряталась в спальне, – объяснила Майка. – В последний раз мы ее видели, когда она вбегала в спальню. И больше никто ничего о ней не знает! Она не вышла на работу! Она никому не позвонила! И дома тоже пусто!

Майка малость соврала – они с Сережей видели, как Данка проносится по коридору и исчезает. Как она влетает в спальню – не видел никто, но ведь больше ей спрятаться было негде.

Пришлось объяснить и причину ее паники, включая неправдопродобное обстоятельство – клятву.

– Ну да… – задумчиво произнес Наследник. – Жена выставила-таки эту сволочь и подала на развод. А ведь я помню времена, когда они с Данусей ко мне вместе приезжали и вместе уезжали… Все правильно – если эта сволочь срочно на ком-то не женится – на ком-то с квартирой… Все правильно! Ему же еще алименты платить! Ну да. Он и должен был до этого додуматься.

– Но ей-то это ни к чему! – воскликнула Майка. – Она до такой степени его видеть не желала, что скорее бы в окно выпрыгнула!..

– Блин-н-н… – протянул алкоголик. И, не успели Сережа с Майкой квакнуть, как на столе оказалась не только початая бутылка коньяка, но и три маленьких стакашка к ней. Три непритязательных хрустальных стакашка, прекрасной работы, вот только помыть бы их не мешало…

– Я приехал всего час назад, – объяснил алкоголик, – и сразу же вы позвонили. Я ничего не успел!.. Вот все, что у меня есть!

И сделал жест – но что за жест! Как если бы он собирался взлететь – но крылья надломились. Когда тощие и неимоверно длинные руки проделывают такие жесты, достойные если не балерины, то гомосексуалиста, порядочному атлету хочется встать и уйти.

Но уходить, не выяснив вообще ничего, Сережа с Майкой не могли.

Сережа посмотрел на Майку, как бы желая ей передать взглядом информацию: человек, которому этой ночью промыли желудок, должен был бы съесть что-нибудь вроде овсяной каши, а не начинать с коньяка.

Майка тоже была озадачена.

Вся бойкость ее характера вмиг куда-то подевалась.

Возможно, среди всех алкоголиков, виденных ею, этот был самый профессиональный.

– Стой! – воскликнула вдруг она. – А если это – та бутылка, куда они подсыпали снотворное?

– Они подсыпали прямо в стаканы, в больнице сказали, – возразил Наследник, но на бутылку уставился с недоверием. Затем он стремительно встал, так покачнувшись, что Сережа выбросил вперед руки – ловить его, и, обретая равновесие, мотнул всем телом самым непотребным образом.

И исчез в спальне.

– Он сам ничего не понимает, – буркнул Сережа. – Сматываемся.

Майка прислушалась.

– Он там пьет! – громко прошептала она.

– Булькает? – спросил Сережа.

– Точно – пьет! Он же видит, что мы не хотим. И пьет, гад, в одиночку!

Тут хозяин ограбленной квартиры появился из спальни с двумя бутылками в руках. Одна была еще запечатанная, но в другой просматривалось около двух третей напитка.

– Главного они, между прочим, не нашли! – вдруг радостно сообщил он.

– Неприкосновенного запаса? – осведомился Сережа, имея в виду коньяк.

– Неприкосновенного запаса! – весело подтвердил Наследник. – Так выпьем же за мудрого дедушку, который таки знал, куда нужно прятать самые ценные вещи!

Сережа и Майка переглянулись.

Возможно, в спальне был настоящий тайник, который Сережа по неопытности просмотрел. Да и где сказано, что атлеты должны грамотно простукивать стены?

Наследник, которого алкоголь вывел из тоски по украденному имуществу, расплескал надежный коньяк по стакашкам, а подозрительный, изучив бутылку на свет и тяжко вздохнув, вылил с горшок с помирающим кактусом.

– Пусть вздремнет! Ну – вздрогнем?

Оборудовать тайник в старом доме несложно – это понимали даже тренер по культуризму и владелица салона красоты. Очень может быть, что в спальне имелся не только тайник, но еще и какой-нибудь запасной выход. И потому, в надежде на сведения, Сережа и Майка взялись за стакашки.

Наследник, естественно, вздрогнул первым. Пока он стоял, запрокинув голову, и мысленно сопровождал глоток по стенкам пищевода в желудок, причем скорчил при этом совершенно китайскую рожу, Майка отхлебнула чуточку и поставила посудинку на стол. Ей как женщине это было простительно.

В своей компании Сережа не пил – все давно к этому привыкли и не возмущались. В чужих компаниях – находил выходы из положений. Ближайшим выходом оказалась пустая бутылка из-под сомнительного коньяка, стоящая на полу у его левой ноги. Сережа, как бы не замечая, что творит его левая рука, постарался перелить туда напиток.

– Так, значит, вы не видели, как Данка вышла из спальни? – снова начала безнадежный допрос Майка.

– А разве она вышла из спальни?

Наследник присел на край журнального столика, опасно покачнулся и задумался.

– Позвольте, что же было в спальне? О-о! А в спальне у нас было вот что…

Едва не рухнув, он вскочил и стал шарить по книжной полке.

Сережа тут же решил, что если на свет появится еще одна бутылка, он примет физические меры. Но Наследник достал всего-навсего альбом.

Это был странный альбом – ни одного человеческого лица не было на снимках, а сплошь многократно увеличенные камни, отшлифованные на разные лады.

– Вот, вот они… – Наследник нашел фото, на котором была внутренность шкатулки, поделенной на маленькие квадратные отсеки, и в каждом на темном фоне выделялся камень. По снимку трудно было определить масштаб и установить подлинную величину камней, а количество Сережа определил сразу – двенадцать штук.

– Вот что там было – и пропало! Клянусь дедом – за ними-то и приходили!

– А что это такое? – спросила Майка.

– Вы когда-нибудь слышали про моего деда? – вопросом же ответил Наследник. – Сейчас я вам покажу его!

Портрет деда оказался холстом площадью в квадратный метр, только не квадратным, а вертикально вытянутым. И именно холстом – антикварную раму грабители утащили. Почему они побрезговали дедом до такой степени, что потратили время на вырезание холста, Сережа понял сразу.

Портрет изображал матерого ветерана с таким количеством орденов, что поневоле вспомнился огромный портрет генсека Брежнева, который висел на торцовой стене институтского здания в годы Сережиной учебы. Портрет служил общим развлечением – всякий раз, как генсек сам себе давал очередной орден, неведомый художник удлинял его левое плечо – иначе награда не помещалась. Анатомический монстр в один прекрасный день сгинул, а воспоминание всплыло при взгляде на орденоносного деда. Художнику, уместившему весь иконостас, тоже, видать, пришлось тяжко.

Махровый реализм выдавал и время создания портрета – пятидесятые годы.

– Дедушка… – ласково пробормотал внучек-алкоголик, которому сейчас было примерно столько же лет, сколько тогда – деду. Он держал портрет распяленным перед грудью, так что его длинное скорбное личико в седеющих локонах нависало над ветераном на какой-то ангельский манер, и это в целом создавало сюрреалистический эффект.

– Ну, дедушка, – согласился Сережа. – Воевал?

– До Берлина! Во был дед!

Сережа поглядел на ветерана с уважением. Однако было в обрюзгшей сытой физиономии нечто, уважению препятствовавшее. Должно быть, реалист-художник не поладил с заказчиком… или оказался чересчур реалистом?…

– Солидный дед, – подтвердила Майка.

Наследник молча разлил по стакашкам надежный коньяк.

– За здоровье… то бишь за упокой!

Пришлось выпить.

Сереже стало сразу тепло и хорошо. Это ощущение испугало его – он ведь пришел сюда не марочным коньяком наслаждаться, а по серьезному делу.

– Там, в спальне, тайник – большой? – сходу спросил он.

Наследник, еще сопровождавший какими-то внутренними рецепторами продвижение коньяка по пищеводу и его дальнейшие странствия по желудку, вскинул на атлета удивленные глаза.

– Большой! – уверенно заявил он. – И что изумительно – бабка о нем ни разу не догадалась! Всю спальню обшаривала – не нашла!

– Вот такой? – Сережа распростер руки, описав силуэт высокой женщины. Майка еле увернулась из-под тяжелой, пролетевшей мимо самого носа ладони.

– Поменьше, – сказал, подумав, Наследник.

– А выход оттуда есть? – задал следующий практический вопрос Сережа.

– Разумеется, есть! – Наследник даже обрадовался тому, как приятно течет беседа. – Прекрасный выход, час будешь смотреть – не увидишь!

– А куда ведет выход?

– Куда? Наружу!

Майка смотрела то на бывшего мужа, то на дедушкиного внука. Что-то в допросе показалось ей странным. Но она молчала – не из благородных побуждений, впрочем, и не потому, что идеальная женщина, сконструированная Сережиным воображением, не должна вмешиваться в серьезные мужские разговоры. Нет, разумеется! Просто Майка чуяла, что вот-вот произойдет какая-то смешная ерунда, и давала ситуации возможность созреть. Если бы сейчас тюкнутый коньяком Сережа, мучительно соблюдающий серьезность на физиономии и лаконичность в речах, совершил ошибку! Да ей бы этой ошибки лет на десять хватило!

– Ах, вот как? Наружу? – уточнил Сережа, пытаясь умственным фломастером на умозрительной бумажке нарисовать загогулистый план квартиры.

Ему случалось в старых домах встречать самые диковинные планировки. Возможно, имелась в виду лестница черного хода. Или же та небольшая дверь на лестничной площадке рядом с большой, принадлежавшей Наследнику.

– Ес-тест-вен-но! – и Наследник резко кивнул, всей подвижной рожицей изобразив счастье взаимопонимания.

– А Данка могла им воспользоваться?

– Дануся? Если бы нашла? – и Наследник вдруг расхохотался во всю пасть. – Ну, я не знаю! Если бы захотела!..

Майка, будучи из троих самой трезвой, вдруг сообразила, что происходит. И ощутила подлинное блаженство – блаженство предвкушения!

– А давайте проверим! – предложила она. – Если я его найду – значит, и Данка могла его найти. Ну?

Сережа посмотрел на бывшую жену с подозрением. Уж больно разумно она вмешалась, несмотря на то, что женщина…

– Проверим! – сразу согласился Наследник.

Майка была впущена в ограбленную спальню.

Она окинула развороченное помещение испытующим взором. Бабка, стало быть, тайника не нашла. Если бабка была из тех, кто дошел до Берлина, значит, искала грамотно… Вывод – тайник торчит на видном месте.

Майка пошла по периметру комнаты, сразу отметая соблазн простукать стены и ободрать ковры.

Спальня у Наследника была впритык набита старой мебелью. Уже она одна составляла целое состояние. В старой мебели всегда есть тайнички… Нет! Нужно искать с другого конца!

Майка представила себе деда в последние годы его бурной жизни. Деда отяжелевшего, возможно, даже неспособного передвигаться без палки. Дед заползает в спальню на минуточку – а когда следом за ним врывается бабка, он уже пьян как фортепьян – именно так тогда описывали превосходную степень опьянения. Значит, тайник – не под кроватью и не за ковром, не в недрах мебели и не в люстре! Блин – так где же?…

Подоконник?…

Трудно было предположить, что бабка не обследовала подоконника. Майка тем не менее отодвинула тяжелую портьеру, снабженную витыми золотистыми шнурами с преогромными кистями.

Тайника, понятное дело, не было, а окно смотрело на обшарпанную стену соседнего дома. Неудивительно, что портьера вечно была задернута – Майка тоже не стала бы терпеть такой пейзаж…

Однако ее заинтересовало устройство этого театрального занавеса.

Встав вплотную к портьере, Майка ухватила кисть и с силой потянула за шнур, глядя при этом вверх – туда, где должны были перемещаться кольца с прищепками. И прозевала самый ответственный момент.

Ей на голову быстро, но плавно опустилась подвешенная за горлышко бутылка.

Веревка была так хитро пропущена в кольца, что при их сдвигании бутылка ехала вниз. И более того – до последнего времени она там обитала не одна. Рядом опустились три пустые петли.

Очевидно, дед по дороге к Берлину заимел привычку пить из горла…

Изумленная Майка рукой задернула портьеру – и бутылка скрылась вверху бесследно.

Тогда Майка подтащила к окошку стул и изучила устройство более внимательно.

Хитрый дед использовал пространство между двумя штангами, одна из которых держала портьеру, а другая – собранный мелкими складками ламбрекен из той же ткани.

– Сюда! – крикнула Майка. – Я удавленницу нашла!

Не успела она усомниться в выборе слова – может, правильнее было бы назвать бутылку висельницей? – как в спальню ворвался Сережа.

– Где?! – рявкнул он.

Майка онемела, потрясенная его яростью, и закатила глаза, всем видом показывая – вон там, за ламбрекеном!

Сережа испытал огромное желание стукнуть себя кулаком по лбу. Надо же – обшаривая спальню, он ползал на карачках, как будто тайник не может быть выше уровня человеческого роста. И все клеилось одно к одному – Данка оказала грабителям сопротивление, их было трое, она – одна, ее удавили, труп – вздернули повыше!..

Даже не подумав, зачем бы занятым кражей скотам тратить время на упрятывание трупа, да еще такое диковинное, Сережа оттолкнул Майку и рванул на себя портьеру.

И под влиянием марочного коньяка рванул во всю дурь.

Край толстой деревянной штанги сорвался со своего законного крюка, пролетел мимо Сережиного затылка и повис, покачиваясь. Портьера рухнула на отважного атлета более или менее удачно – накрыла его с головой и натянулась под тяжестью края штанги. Сережа окаменел, не понимая, что стряслось. И стоял, подобно задрапированному простыней памятнику накануне церемонии открытия, пока стенающий Наследник и помирающая со смеху Майка не приподняли штангу и не вывели его на свет Божий.

– А теперь полезай и зацепи ее, – распорядилась Майка. – Только не знаю, хватит ли одного стула. Гляди, какие тут высокие потолки.

Сережа задрал голову.

– Удавленница где? – нехорошим голосом спросил он.

– Да вон же болтается, – безмятежно отвечала Майка. – Ты чего?

– А выход? – еще не врубаясь, Сережа повернулся к Наследнику. – Выход наружу?

– Так это он и есть, – печально сказал Наследник. – Маечка все правильно нашла. Дернешь за шкур – оно и выходит наружу. Отпустишь – убирается вовнутрь.

Коньяк, принятый за упокой дедовой души, мешал Сереже осознать приключившуюся околесицу.

Ему был обещан большой тайник с выходом наружу.

Пространства между двумя штангами, повешенными с каким-то барским размахом, хватило бы, чтобы спрятать там и самого Сережу – боком он бы, пожалуй, протиснулся. Выход – если считать это выходом, был. И Данка могла воспользоваться тайником – в том случае, если ей, затаившейся с пневматическим пистолетом за кроватью, вдруг бы безумно захотелось хлебнуть коньяка… Все сходилось, черт возьми! А больше Наследник ведь ничего и не сказал.

Молча и с сердитым сопением Сережа навесил штангу.

Майка, понимая, что уж про это приключение Сереже лучше вообще никогда не напоминать, увела Наследника из спальни. А когда Сережа присоединился к ним, тот уже держал речи мистические.

– И если они посылали экспедиции в Тибет, если домогались каких-то тайн от далай-ламы, то им наверняка была известна авестийская традиция! – разглагольствовал он. – Все началось с зороастризма! Все началось с Первичного неба, которое расколол Ангро-Майнью! И с того, что изначальная модель проявленного мира строится заново… А потом осколки древнего знания передавали из поколения в поколение, искажая кто во что горазд! Но это было не только знание! Нет!

Сережа замер в дверном проеме. Его поразило лицо Майки. Так она не смотрела даже на него, красавца-атлета, в тот миг, когда вымогала из него предложение руки и сердца. Нежность струилась потоком и водопадом! Стройная шейка вытянулась! Губки приоткрылись, как бы жаждая поцелуя! И все это творилось ради пьяного Наследника!

– Вот, вот! – Не ображая внимания на шейку и губки, Наследник, покопавшись в толстой книге, ткнул длинным пальцем в середину страницы. – Сейчас зачитаю.

Сережа присел на табурет рядом с Майкой и приготовился слушать – в такой здоровенной книжище наверняка было что-то полезное.

– Капитан повелел подать другой ларец, и, лишь только слуга его принес, сказал: «Вот диковинная забава, история коей такова. Как-то раз, странствуя по морям, я достиг острова Лангкави и попал в безветрие, так что паруса на корабле обвисли, пресная же вода была на исходе. Мы немало опечалились и хотели было послать лодку на остров за водой…»

Майка подтолкнула Сережу и сделала недоумевающую рожицу. Действительно – какое отношение к Данке мог иметь остров Лангкави?

Наследник меж тем вещал самозабвенно, наслаждаясь сказочными подробностями. Возможно, уже забыв начисто, ради чего он взял в руки книгу… Он едва не подпустил в голос слезы, когда отважного капитана, ослабевшего от жестокой жажды, сморил сон. И воспарил голосом в поднебесье, когда во сне явился некий почтенный старец, призывающий высадиться на острове, невзирая на гнусные погодные условия.

– «… и взойди на вершину горы, венчающей остров! Там ты увидишь ларец из слоновой кости. Возьми тот ларец, в нем сокрыт хрустальный ящичек, в ящичке – шкатулка из бирюзы, в ней же – сапфир, в коем обитают два павлина. Выйдя из сапфира, они станут с несказанным изяществом танцевать, распустив хвосты и распевая пантуны и селоки. Есть в той шкатулке и иной сапфир. Ежели положить его на позлащенное ложе – из него выйдет царевна, несравненной прелестью лика подобная четырнадцатидневной луне, сияющей в небесах».

Тут лишь Сережа понял, что Наследник читает начало какой-то восточной сказки, чуть ли не из «1001 ночи».

Время для сказок было самое подходящее!

– Там дальше всякие приключения, – вдруг сам себя прервал Наследник. – Но вот еще! «Тогда Исма Ятим взял меньший сапфир, положил его на золотой поднос, и из сапфира вышли два несказанно прекрасных павлина; другой же сапфир он опустил в хрустальный флакон, и тотчас тот сапфир зазвучал, и полилась из него музыка дивной красоты, в коей сменяли друг друга сто двенадцать ладов…»

Сережа и Майка переглянулись. Вроде бы в белой горячке мерещатся мыши и чертики, но уж никак не павлины. А что Наследник вполне мог допиться до белой горячки – они и не сомневались.

Нежность, озарившая Майконо лицо при упоминании об Авесте и зороастризме, уступала понемногу место скепсису. Она любила сказки – но, так сказать, сказки научные, а не фольклорные!

– Тогда царевна Мехран Лангкави так помыслила в сердце своем: «До каких пор мне скрываться в сапфире? Выйду-ка я из него и сыграю шутку с государем и государыней», – Наследник, увлекшись, заговорил от лица юной царевны тоненьким голоском. – Подумав так, она вышла из сапфира, подобная полной луне, и свет, озарявший лицо царевны, заиграл в самоцветах и драгоценных уборах государева терема…

Насколько Сережа понял, Мехран Лангкави принялась бродить по какому-то спящему гарему. Но ничего общего между гаремом и Данкой он, как ни тужился, найти не мог.

– Ну, дальше эротические подробности… – Наследник вдруг засмущался. – Вам ясно примитивное повторение изначальной схемы? Сапфир – в бирюзе, бирюза – в хрустале? Вам ясен путь распространения традиции?

– Ясен, ясен! – быстро сказала Майка. – Традиция прекрасная, но, знаете, нас время поджимает!

– Что – время? – спросил Наследник. – Что такое время по сравнению с вечностью? И которое время вы имеете в виду?

Он уставился на Сережу, которому сейчас было вовсе не до философии.

– У нас нет ни времени, ни вечности, – сказал Сережа, вставая с табурета.

– Да подождите же! – взвыл Наследник. – Вы ведь ничего не поняли! Сейчас я прочитаю еще один отрывок! И вам кое-что станет ясно!

Он протянул к полкам руку, причем она вытянулась сантиметров на двадцать поболее, чем ей полагалось по человеческой анатомии, и цапнул еще одну книгу.

Майка тоже встала.

Ни нежности, ни скепсиса уже не было в ее глазах, а только паника.

– Флибустьеры были убеждены в необходимости борьбы с испанцами, так же, как и в том, что отбирать у них серебро и золото – справедливо! – провозгласил Наследник, и в его физиономии прорезалось нечто абордажное. – Руководствуясь такими моральными соображениями, действовал, например, Даниэль Монбар, прозванный Истребителем!

– Истребитель – это уже авиация, – возразил Сережа, пятясь к выходу.

Наследник заметил этот маневр. Но даже под градусом он понимал, что не с его слабыми силенками и хилыми ручонками удерживать атлета европейских кондиций. Поэтому он забубнил с отчаянием обреченного и скоростью пулемета.

– В годы учения в школе на юге Франции он познакомился с работами епископа Лас Касаса, защитника индейцев, а позднее прибыл на Тортугу, чтобы мстить испанским убийцам за смерть многих тысяч аборигенов Америки! С помощью французского губернатора Тортуги он снарядил корабль! Его не прельщали ни сладость добычи, ни свободная жизнь на море! Им руководила только жажда мести! Нападая на испанские корабли и поселения, он не щадил ни одного испанца!

– Вот и замечательно, – не вникая в смысл, а как бы реагируя на шум, отвечал Сережа. – Отступаем, отступаем…

Но Майка оказалась в неудобном положении – Наследник загораживал от нее выход. А гостиная была настолько заставлена, что пройти мимо него мог разве что таракан по стенке.

– Сереженька!.. – взмолилась она.

Сережа протянул могучую руку, поднял за спинку тяжелый стул, вознес его чуть ли не к потолку и держал, пока Майка пробиралась мимо судорожно листающего книгу Наследника.

– …вспарывали живот, конец кишки прибивали к дереву, а затем начинали тыкать его горящим факелом под зад, заставляя бежать, разматывая внутренности… – донеслось до них. Очевидно, так Истребитель разделывался с испанцами.

Майка зажала рот – и по глазам Сережа понял, что ей сейчас сделается дурно. Он прижал к себе бывшую жену, шаг за шагом продвигаясь к двери в коридор.

– Ну, вот оно! – восторжествовал Наследник. – Три месяца спустя флибустьеры обнаружили наконец испанский корабль. Он оказался сильным противником, имея на борту сто тридцать человек команды и тридцать одну пушку. В то время как большие корабли флибустьеров взяли испанца под обстрел, отряд из четырех каноэ подошел к противнику с противоположной стороны и овладел судном.

Сережа и Майка разом выпихнулись в дверь, благо Наследник смотрел не на них, а в книгу.

– Однако вместо ожидаемых золота и серебра на корабле оказались только бумага и железо. Были кое-какие ценности в каюте одного из пассажиров, но Монбар не присоединил их к общей подлежащей разделу добыче, а велел перенести к себе в каюту. Новое разочарование было настолько велико, что удерживать в повиновении флибустьеров он более не…

Тут на Майку вдруг накатил светский тон. Она не могла уйти просто так – ей нужно было удалиться, как принято в приличном обществе.

– Сережа! – громко прервала она флибустьерские страсти. – Нас время поджимает! Мне еще к стоматологу, потом в магазин, потом меня в центре американской косметики ждут, а у тебя же тренировка с этим, ну, с чемпионом!..

Ни одного слова правды в этой речи не было.

– Чемпион ждать не станет! – согласился Сережа, возясь с замком.

– Дослушайте же! – взмолился Наследник, высовываясь в коридор. – И вы все поймете… ик!..

Пока бедолага справлялся с икотой, Майка и Сережа оказались на лестнице.

– С командой немногим более трехсот человек Монбар в Гондурасском заливе тщетно выжидал добычу! – неслось им вслед. – Счастье покинуло его! В довершение бед корабль с полуголодной командой сел на мель! Вспыхнул бунт! Верные Монбару индейцы недолго продержались, защищая флагманский корабль! Флибустьеры ворвались на палубу…

А что натворили они на палубе – так в тот день и осталось тайной для Майки и Сережи. Они быстро сбежали с лестницы и опомнились уже во дворе, возле мусорного контейнера.

– Он точно спятил! – заявила Майка. – Сам он павлин и флибустьер!

Сережа поймал себя на том, что полностью согласен с бывшей женой. За четыре года этакое случалось не часто.

– И ни фига мы не узнали! – продолжала возмущенная Майка. – Почему ты не спросил у него телефон Убоища? Мы бы сразу отсюда поехали к нему! Должен же он знать, каких сволочей притащил к Наследнику!

– Его уже в милиции допрашивали, – безнадежно сказал Сережа. Насколько он мог просчитать ситуацию, милицейский протокол так и останется без движения, зато Маркиз-Убоище долго будет страдать идиосинкразией ко всякого рода допросам.

Вдруг Майка уставилась на Сережу с ужасом.

– Сереженька!.. На кого ты похож?!?

А на кого может быть похож человек, обрушивший на себя штангу с портьерой, паутина и пыль на которой копилась с дедушкиной смерти?

– Не смей! – завопила Майка, вцепившись Сереже в руку. Он как раз собирался сбить с себя пылищу ладонями.

– Еще хуже получится!

– Но не могу же я садиться в машину в таком виде! – возразил Сережа.

Майка вздохнула – до сих пор «гольфик» хоть изнутри был относительно чистым…

Вот стоят они, решая идиотскую проблему – развозить ли грязь по свитеру и джинсам, или по внутренностям «гольфика». И пока еще понятия не имеют, что Наследник-то был прав! Алкоголизм алкоголизмом, а след он нечаянно взял верный. Может, дед ему чего успел растолковать, может, озарение случилось.

И павлины с флибустьерами имеют-таки отношение к исчезновению Данки с пневматическим пистолетом.

Но прежде, чем это понять, они еще немало дров наломают…