Цитаты из книги «Сердцедер», страница 4

Свобода –это полное отсутствие каких бы то ни было желаний, и абсолютно свободным может считаться только тот, кто не имеет никаких желаний. Именно потому, что у меня нет никаких желаний, я считаю себя свободным. Использование сослагательного наклонения, часто является признанием собственной беспомощности - или тщеславия.

" Денег вам не вернут. Садитесь где хотите. Богу на это начхать. На ваши стулья мы поставили другие стулья, чтобы вы поняли, что за такую цену на этих местах только стульям и сидеть, да и то вверх ножками. Кричите, возмущайтесь. Могли бы купить билеты и подороже. Желающие могут доплатить, но они все равно останутся на своих местах. Раскаяние не гарантирует прощение."

Бог - это наслаждение бесполезным.

Вечерами он засыпал, стараясь увидеть во сне ягодицы своей жены, так как, учитывая размеры её живота, было предпочтительнее думать о ней сзади.

Это не храбрость, это глупость, - прервал его Жакмор. - Не надо смешивать одно с другим. А потом, в моральном плане что вы в этом находите трусливого? Трусом не становятся только потому, что кого-то не любят или перестают кого-то любить. Вот и всё.

Клементина выбежала из комнаты и бросилась вниз по лестнице, не переставая истошно кричать. В прихожей она налетела на служанку.

— Где они? Где мои дети?

— Да спят они, — удивленно ответила та. — Они всегда спят после обеда.

«Да, на этот раз все обошлось, но могло и не обойтись».

— Ладно, — уступил Жакмор. — Я вижу, что здесь уже ничего поделать нельзя. Он встал.

— Я хотел сказать вам «до свидания». Хотя, возможно, я больше никогда вас не увижу.

— Когда они немного привыкнут, — сказала она, — я, может быть, смогу выбираться в деревню. Кстати, ваши возражения кажутся еще менее обоснованными, если учесть то, что вы сами, в общем-то, заточаете себя точно таким же образом.

— Но я не заточаю других, — изрек психиатр.

— Мои дети и я — это одно и то же, — заявила Клементина. — Я их так люблю.

— У вас забавное мировосприятие, — сказал он.

— А я считаю забавным ваше. В моем нет ничего забавного. Мой мир — это они.

— Нет, вы все путаете, — сказал Жакмор. — Вы хотите стать их миром. А это губительно.

Он встал и вышел из комнаты. Клементина посмотрела ему вслед. «Убогий он какой-то, — подумала она. — Наверняка рос без матери».

Жакмор тактично отвернулся; смотреть на кормление было неприятно из-за сети голубых вен, покрывающей белизну кожи. К тому же сам процесс, как ему казалось, полностью извращал истинное назначение женской груди.

Бог роскоши презирает ваши жалкие обычаи, ваши грязные носки, ваши загаженные пожелтевшие трусы, ваши почерневшие воротнички и годами не чищенные зубы. Бог не допускает в рай жидкопостные подливки, неприправленную одинокую петушатину, худосочную изможденную конину; Бог — это огромный лебедь чистого серебра, Бог — это сапфирное око в искрящейся треугольной оправе, бриллиантовая зеница на дне золотого ночного горшка. Бог — это сладострастие алмазов, таинственность платины, стотысячье перстней куртизанок Малампии, Бог — это немеркнущая свеча в руках у мягко стелющего епископа. Бог живет в драгоценных металлах, в жемчужных каплях кипящей ртути, в прозрачных кристаллах эфира. Бог смотрит на вас, бузотеров, и ему становится стыдно…

Жакмор, поднимаясь к себе, шевелил мозгами - мыслил. А значит, существовал. Но обособленно.