Читать книгу: «Искусственные ужасы», страница 4

– Это всего лишь сон, – вслух повторяла она себе, пока возвращалась в свою комнату. Звонок всё ещё не умолкал. Кто-то очень настойчивый желал услышать её.

Подойдя к высокой тумбе, Аня взяла смартфон и посмотрела на экран. Номер был незнакомый. Она с некоторой опаской всё же ответила на звонок.

– Алло?

– Простите, что звоню так поздно, – послышался в трубке тихий вкрадчивый голос, – но я не знаю, сколько ещё у вас есть времени. Меня зовут Кало Мюллер. И это я сделал тот снимок. Нам срочно нужно встретиться, пока не стало слишком поздно.

* * *

В небе сверкнула молния, а через мгновенье раздался гром. Дождь превратился в настоящий ливень, а в парке, кроме них, не было ни души. Аня думала о Богдане, до которого ей так и не удалось дозвониться. Его телефон был недоступен, а в социальных сетях он не появлялся с тех пор, как ушёл к себе. Покидая её квартиру, он выглядел таким сломленным и несчастным, что сердце наполнилось тихой грустью. И сейчас ей не хотелось думать, что Богдан просто сдался. Она гнала от себя дурные мысли, отказывалась верить в то, что с ним могло что-то случиться. Ведь, если Роберт уже добрался до него, ей придётся покончить с этим самой. Только сможет ли она? На всякий случай Аня написала ему сообщение, в котором подробно рассказала про звонок незнакомца и место, где они должны встретиться.

– Тебе нечего бояться. Я смогу тебя защитить. – Павел вытащил из кармана ветровки раскладной нож и щелчком выпустил тонкое блестящее лезвие.

– Спрячь его, – чуть ли не выкрикнула Аня. – Он вряд ли нам поможет бороться с проклятьем и точно не закончит портрет. Зачем ты вообще его взял?

– Ты зря недооцениваешь ситуацию. Неужели ты думала, что я пойду с пустыми руками? Мы не знаем, кем может оказаться этот Мюллер, а я должен быть спокоен.

Только он это произнёс, как из темноты на освещённый фонарём участок вышел, немного сутулясь под огромным зонтом, среднего роста старик. В ярко-жёлтом пиджаке он выглядел словно лучик солнца в ненастную погоду.

– Вы, должно быть, Аня, а вы Павел, – подойдя, произнёс он с явным акцентом.

– А вы Кало Мюллер? – уточнила Аня, с интересом рассматривая нового знакомого.

Старик носил коричневую шляпу с мягкими полями, сдвинутую к густым седым бровям, что придавало его морщинистому смуглому лицу несколько таинственный вид. Глаза то ли зелёные, то ли серые, потерявшие с возрастом былую яркость, выражали беспокойство и в то же время желание поделиться чем-то важным.

– Всё верно. Позвольте забраться под ваш навес, погода сегодня отвратительная. Не удивлюсь, если Роберт стоит и за этим.

– Расскажите нам всё, что вам известно про этого человека, – попросил Павел, отодвигаясь в сторону и приглашая Кало в укрытие. Он быстро щёлкнул кнопкой, и лезвие исчезло, как и сам нож в кармане его ветровки, хотя рука всё ещё крепко сжимала рукоять.

– Человека? – как-то криво улыбнулся Мюллер, складывая зонтик, и присоединился к ним. – Роберт не человек. Я всё вам расскажу, но сначала ответьте, нет ли у вас, случайно, семечек?

Аня с Павлом переглянулись и синхронно покачали головами.

– Очень жаль, а то я забыл покормить Адольфа, – произнёс Кало, и в этот момент они заметили белую крысу, которая спокойно сидела на его плече.

– Адольф не самое лучшее имя, – неуверенно проговорил Павел, не отрывая глаз от крысы.

– Могу поспорить, – возразил Мюллер, коснувшись пальцами кустистой седой бороды. – Адольф – красивое имя, означающее «благородный волк». То, что оно принадлежало раньше тирану, не делает его плохим. Мой Адольф самый добрый на всём белом свете.

Услышав свою кличку, крыса встала на задние лапки и покачала розовым носиком.

– У вас замечательный питомец, – улыбаясь, произнесла Аня и тут же вернулась к тому, ради чего они здесь собрались: – Но нам очень нужна информация о Роберте, наш друг пропал, есть вероятность, что с ним случилась беда. Расскажите всё, что вам известно.

Павел скривился, что не укрылось от её внимания, хоть и промолчал. Аня понимала, как Павел относится к Богдану, но очень надеялась, что вскоре он изменит своё мнение.

– Хорошо, юная фройляйн. История будет неприятной, и я бы хотел её забыть, но раз всё повторяется, я поведаю её вам. Только, пожалуйста, не осуждайте меня, я этого не выдержу, – попросил он, и лицо его приняло задумчивое выражение. – Это случилось очень давно, когда я был молод и счастлив. Год, как женился на прекраснейшей девушке, её звали Оливия. Моя фотостудия в Трире приносила хорошие деньги, ведь ко мне часто приезжали фотографироваться из других городов. Я в какой-то степени был знаменит, хотя чего лукавить, в газетах обо мне часто писали, называя лучшим фотографом Германии. Возможно, поэтому он и пришёл ко мне.

Аня очень внимательно слушала рассказ Мюллера, боялась упустить или не расслышать что-то важное из-за редких раскатов грома и стука дождя, что, как сумасшедший дятел, долбил по навесу.

– Однажды вечером я собирался закрываться, тут-то и появился он. Одновременно красивый и пугающий молодой мужчина. Не знаю, как его описать, но было в нём что-то зловещее, особенно в глазах. Он представился Робертом, сказал, что ему нужна фотография. Точнее, сказал, что ему нужна самая лучшая фотография. Роберт казался таким галантным, его голос звучал как песня, когда он говорил, я просто слушал и наслаждался. Он сказал, что долго путешествовал в поисках особенного фотографа для его портрета. И среди всех выбрал меня, как лучшего не только в Германии, но и в целой Европе. Как же мне это польстило тогда… Я согласился сделать снимок, и Роберт впервые улыбнулся, и его улыбка была прекрасной, такой симметричной, что обезоружила меня своей открытостью, и я немедленно взял в руки фотоаппарат. К сожалению, первый щелчок затвора не принёс мне желаемого результата, впрочем, как и остальные. Я долго мучился, и спустя час мне всё-таки удалось его запечатлеть. Уходя, Роберт поздравил меня с пополнением в семье. Тогда я не понял, о чём он говорил, но дома Оливия сообщила, что беременна. Помню, тогда я подумал, что Роберт был ангелом, но, увы, я ошибся…

Мюллер замолчал ненадолго, собираясь с мыслями, и продолжил:

– Он точно не был ангелом. Это стало ясно довольно скоро: стоило мне спуститься в лабораторию, чтобы проявить снимок, как я встретился с первыми трудностями. У меня ничего не получалось, к тому же по ночам я мучился от жутких кошмаров. Я запил, хотя раньше никогда не притрагивался к бутылке. Проявить фото у меня получилось лишь спустя три дня, но я уже был этому не рад. Это была одновременно моя лучшая и самая отвратительная работа. Глаза Роберта на снимке сияли глубокой тайной. В них хотелось утонуть и раствориться. Я отложил свою работу и занялся другими делами. Я не знал точно, когда он придёт, но решил, что покажу ему снимок, а после уничтожу. Каким же я тогда был глупцом! Роберт снова появился перед самым закрытием, как и в первый раз. Я задал ему вопрос, который мучил меня все эти дни. Спросил, кто он такой. Он рассмеялся, сказал, что я знаю, кто он, что все знают. Что детям про него рассказывают родители и что все поголовно боятся его. Мне стало так страшно, как не было ещё никогда. Я в ужасе схватил фото и попавшиеся под руку ножницы и воткнул в него остриё, а затем вынул и воткнул ещё раз. Ирония в том, что я не хотел попадать именно в глаза, хотел просто уничтожить этот проклятый снимок, словно это могло меня спасти.

Аня схватила за руку Павла и стиснула его ладонь. История Кало пугала её, и в то же время она хотела узнать, чем всё закончилось.

– Роберт закричал так, что в ушах зазвенело, он совсем перестал походить на человека. Его рот и глаза исказились в чудовищной гримасе, которая, словно чернила, стала растекаться по воздуху, теряя форму. Лицо превращалось в одно сплошное пятно, похожее на чёрную дыру, которая могла с лёгкостью затянуть всю фотостудию. Я думал, что умру прямо там, настолько это зрелище перепугало меня, но я просто потерял сознание, а когда очнулся, ни Роберта, ни фотографии нигде не было. Мне казалось, кошмар закончился, но всё только начиналось. Самое ужасное случилось, когда я вернулся домой и увидел Роберта в нашей спальне. Он стоял с улыбкой на губах. У меня в руках всё ещё были ножницы из студии, которые я так и не убрал. Сжав их покрепче, я кинулся на это чудовище. Тогда я не понял, почему он не сопротивлялся. Когда я наносил удар за ударом, Роберт лишь смеялся. Меня обуяла такая ярость, что остановиться было выше всяких сил. Я хотел уничтожить это существо, боясь за свою семью. Смех Роберта казался настолько невыносимым, что я специально выколол его глаза. И стоило мне это сделать, как пелена спала, и я пришёл в ужас, ведь подо мной лежала моя жена. Ножницы выпали из рук. Меня затрясло, я дико взвыл. Смех оказался мольбами о пощаде, а она лежала мёртвая, вся в крови, так и не поняв, за что я так с ней поступил. – Голос Кало Мюллера звучал с надрывом, а глаза были полны печали. – Я сам вызвал полицию и рассказал всю правду. Суд признал меня невменяемым и поместил в лечебницу для душевнобольных, где я провёл пятнадцать лет своей жизни. Лишь матушка навещала меня. Она никогда не верила в то, что я безумен. Там, в лечебнице, я и правда начал считать, что никакого Роберта не существовало, что я просто совершил ужаснейшее преступление, ведь даже его фотография испарилась. А потом я увидел её на одном сайте и глазам своим не поверил. Но кем бы я был, если бы не признал свою работу? – спросил он сам у себя, а потом обратился к ним: – Так что ему от вас нужно, ребята?

– Он хочет, чтобы мы нарисовали его портрет, – ответила Аня, которую по-настоящему напугала история, даже волоски на руках встали дыбом.

– Да, он всегда ищет творческих личностей. Роберт питается нашими талантами. Вы принесли мою фотографию, как я просил?

Она кивнула и протянула ему снимок.

– Тебе стоит спрятаться, Адольф, не хочу, чтобы ты это видел, – произнёс Мюллер, прежде чем взять фотографию. Крыса юркнула за лацкан пиджака, и только тогда он вновь прикоснулся к проклятому изображению. – У вас же есть снимок на телефоне? Сможете закончить портрет по нему?

– Я не знаю, сможем ли мы вообще его закончить, – призналась Аня. – Думаю, нам надо знать, какие у него были глаза, может, тогда мы сможем справиться с работой.

– К сожалению, я не смогу вам в этом помочь. С тех пор прошло слишком много времени. Но я знаю, где находится его замок в Германии. Возможно, если вы отправитесь туда, вам удастся найти больше информации. А сейчас я хочу сделать то, что должен был сделать шестьдесят лет назад. Уничтожить эту фотографию.

– У вас не получится, – встрял Павел. – Я пробовал, она даже не горит.

– Просто не вы её создатель. Вы можете ей навредить, можете немного испортить, но только автор может уничтожить чистое искусство. – Его губы расплылись в мягкой улыбке, после чего Кало достал зажигалку и поджёг снимок.

Фотография загорелась так, как загорелась бы любая другая, будто в ней не было никакой силы, никакой чёрной магии. Дождь внезапно затих, а ночное небо, словно по велению какой-то силы, прояснилось. Полная жёлтая луна светила ярко.

– Вот и всё, – сказал Мюллер, когда снимок обратился в горсть пепла. – Отправляйтесь в замок Роберта и ищите ответы там, и да хранит вас Бог, если он, конечно, существует.

Он вышел из-под навеса и собирался уже уходить, когда Аня окликнула его:

– Кало.

– Да, – обернулся старик.

– Можно задать вопрос? Он не про Роберта.

Мюллер кивнул.

– Вы рассказывали, что жили в Германии. Откуда вы так хорошо знаете русский? И почему оказались здесь?

– Моя матушка – русская иммигрантка. Она всегда говорила со мной на родном языке, поэтому я так хорошо его знаю. Отец по крови цыган, но, когда мне было семь, матушка вышла замуж за немца, и он меня усыновил, дав свою фамилию. Однако в преклонном возрасте она решила вернуться на родину, и я решил составить ей компанию. Да так и остался здесь.

– Спасибо вам, – благодарно сказала Аня.

– О, юная фройляйн. Я сделал всё, что мог.

* * *

Они уже покидали парк, когда им навстречу вышел Богдан. Аня уставилась на него, пытаясь вспомнить, когда они виделись последний раз. Кажется, это было два дня назад. Но как же сильно он изменился за это время!

Сейчас он выглядел хуже некуда: исхудавший, с бледным измождённым лицом и красными от усталости глазами. Тёмные сальные волосы свалялись паклей, кожаная куртка была порвана в нескольких местах, а кроссовки забрызганы грязью. К тому же от него отвратительно пахло.

– Простите, что так поздно, – извинился Богдан, переступая с ноги на ногу. – Приехал, как только увидел сообщение. Телефон долго не мог зарядить. Вы уже встретились с этим Мюллером?

– Что с тобой случилось? – обеспокоенно спросила Аня.

– Мои родители… – Он судорожно вздохнул. – Они мертвы, Роберт спалил нашу квартиру, и мне пришлось ночевать на улице.

Он не плакал, однако его нижняя губа подрагивала. Богдану тяжело было об этом говорить, и Аня его прекрасно понимала. Она подошла и обняла его так крепко, как только смогла. Её не смущал ни его внешний вид, ни запах. Ей просто хотелось этим объятьем подарить толику тепла, сказать, что она чувствует его боль как свою. Что он не один.

– Мне очень жаль, – прошептала Аня, размыкая руки.

– Я поеду в Германию, – нарушил молчание стоявший в стороне Павел. – Куплю билет на ближайший самолёт. Я знаю немецкий, так что, может, и смогу что-то разузнать про этого Роберта.

– Не надо! – испугалась Аня и подошла к Павлу. – Это опасно, ты не знаешь, что может быть в том замке. На тебе нет его проклятья, и я не хочу, чтобы ты рисковал.

– Ошибаешься! Единственное, чем я рискую, – это тобой. Я не могу сидеть сложа руки и прятаться. Я не позволю тебе бороться с этим в одиночку. – Павел взял её за руки. В его глазах она разглядела выражение твёрдой решимости. – Я поеду в Германию, и мы всё это закончим. Вы двое пока будете пытаться завершить его портрет. Если Мюллер смог сделать фотографию, то и у вас получится нарисовать картину. Ты, Богдан, пока поживёшь в моей квартире, раз я всё равно уезжаю.

– Спасибо, – только и смог выдавить парень.

– Нет, пожалуйста, Паша! Не уезжай. Я не хочу, чтобы ты ехал.

Ей было страшно, но она понимала, что если Павел что задумал, то уже не отступится. Не в его характере было сдаваться.

– Я должен. Я слишком поздно узнал всё и сейчас хочу помочь. Не переживай, я вернусь. Всё будет хорошо. Ты веришь мне? – Павел сжал её руки сильнее.

Аня смотрела на него, и мысль о том, что он уедет так далеко, полезет в самое логово зла, и она может его потерять, ужасала. Её трясло. Еле сдерживая слёзы, замотала головой.

– Аня, верь мне! Смотри на меня! – Вздрогнув от его тона, она подняла глаза. Павел отпустил одну её руку, вытащил из внутреннего кармана маленькую коробочку и вложил ей в ладонь. – Когда я вернусь, мы всё закончим. И я хочу, чтобы ты сказала мне «да».

– Что это? – растерянно пробормотала она, глядя на коробочку. Сердце её забилось быстрее, и слезинка покатилась по щеке.

– Гарантия того, что я вернусь. Этот Роберт мне уже изрядно надоел. Пора с ним заканчивать!

Глава 6

Неспешно шагая по улице, Мюллер прокручивал в голове собственную историю, которая теперь обрела смысл. Столько лет он думал, что свихнулся, что Роберта никогда не было в его жизни, а если и был, то Кало желал уничтожить своё творение, которое принесло ему столько горя, лишив самого дорого. И сегодня это произошло. Хотя ему всё ещё в это не верилось.

Какова была вероятность, что пропавшая фотография появится спустя столько лет, а Роберт снова будет забирать чужие жизни? Ведь больше шестидесяти лет он о нём ничего не слышал, хотя читал сводки происшествий из газет.

Кало не знал, что ждёт ребят, но надеялся, что они смогут раз и навсегда победить то, что ему не удалось. Уничтожив своё творение, он верил, что частично ослабил влияние Роберта, хотя не мог знать наверняка.

– Адольф, этот день лучший в моей жизни, – сообщил он питомцу, сидящему на его плече. – И в честь такого события у меня дома припрятаны вкусности. Любимый твой арахис, яблочные семечки и даже морковка-малютка.

Крыса, почувствовав настроение хозяина, перебирая лапками, проворно переместилась с одного плеча на другое, будто поторапливала. Хотя Мюллер для своего преклонного возраста передвигался сравнительно бодро.

– Ну-ну, спокойней, Адольф, только терпение, – с улыбкой пробормотал он, потеребив по шёрстке крысу, продолжая свой путь.

До дома оставался ещё один квартал, когда погода внезапно начала портиться. Небо заволокло тяжёлыми тучами, улицу окутал плотный туман. Стало темно и холодно, отчего Кало пробрала дрожь, и он остановился, размышляя, как ему быть. Из серой пелены впереди показался стройный высокий силуэт. Кало инстинктивно отступил, даже не пытаясь рассмотреть незнакомца. Зрение было уже не то, что в молодости. Фигура приблизилась, и вскоре стало понятно: их двое. Молодая женщина, в лице которой он различил давно забытые черты, и мальчишка, что, уцепившись за руку, семенил рядом.

Мюллер не мог поверить своим глазам. Его прекрасная Оливия, свет его жизни, шла к нему.

Он затаил дыхание, боясь даже моргнуть и потерять представшее перед ним видение.

– Папа!

Мальчик, внешне похожий на Оливию, вырвался из её рук и подбежал к нему. Всё ещё сомневаясь в реальности происходящего, он дотронулся рукой до его ангельской белокурой головки.

– Милый мой Кало. – Оливия подошла к нему. Её глубокие и спокойные, как небо, глаза словно смотрели ему прямо в душу, а тёплая улыбка дарила умиротворение. – Для нас всё закончилось благодаря тебе.

Эти слова она произнесла с такой невыразимой грустью в голосе, что его сердце защемило от сожаления.

– Прости меня…

– Я давно тебя простила, – очень мягко отозвалась она. – Ты победил зло, и на этот раз ничто не сможет нас разлучить. Теперь мы всегда будем вместе.

Мюллер прижал к себе жену дрожащей рукой, второй же притянул нерождённого сына, а в уголках его глаз выступили слёзы. Он чувствовал тепло её тела. Какими же реальными они были! Жаль, это не могло длиться вечно. Кало не успел опомниться, как всё рассыпалось, обратилось в прах, и неумолимый ветер быстро развеял то, что осталось от них, как пушинки одуванчиков.

Как же больно оказалось снова потерять любимых. Пусть это всего лишь иллюзия, но она вернула его на мгновение в те времена, когда Мюллер был по-настоящему счастлив. А теперь ничего не осталось. Туман рассеялся, забирая с собой часть воспоминаний.

Где-то в темноте раздался пронзительный рык, заставивший Кало задрожать. С каждой секундой рык становился громче, словно адские псы приближались. Вскоре из остатков тумана появились пасти, с их острых зубов капала слюна, а пылающие алые глаза светились первобытной злобой, жаждой крови и яростью. Это были монстры, рождённые самим Сатаной. Их мощные тела, крупные лапы и широкие черепа наполняли воздух смертельной угрозой.

Теперь стало понятно: ничего ещё не кончено; возможно, уничтожив фото, он разозлил сущее зло.

В ужасе Кало попятился, но спасение казалось невозможным.

Одна из тварей взмыла в воздух и обрушилась на Кало, повалив его на асфальт. Он попытался защитить лицо рукой, но собака вцепилась зубами в предплечье, заставив его дико закричать от боли. Кровь полилась, окрасив рукав жёлтого пиджака.

Перепуганный воплями хозяина Адольф спрыгнул с его плеча и бросился прочь со всех своих маленьких ножек. Однако ему было не суждено уйти далеко. Неведомая сила подбросила крысу вверх, раздался дикий писк. Маленькое тельце разорвалось прямо в воздухе и упало на землю кровавыми ошмётками.

Подоспевшие псы раздирали Кало на части, словно куклу. Вцепились в бедро и во вторую руку, которая ещё была цела. Кровавые ручьи текли по асфальту. Сердце бешено колотилось, крики застряли в глотке, и он уже почти не сопротивлялся. Он не чувствовал ни ног, ни рук, но по-прежнему был жив, когда перед его затуманенным взглядом появился образ Роберта. Теперь Мюллер вспомнил те самые глаза, только было слишком поздно.

Через минуту он уже навсегда покинул этот мир, канув в небытие, искупив своим кровавым концом грехи прошлого. Его тело, разорванное на куски, так и осталось лежать на асфальте, став пищей для потусторонних тварей.

* * *

Письмо об увольнении пришло на почту, когда он уже был в Германии. Этого стоило ожидать, учитывая, как он распрощался с начальством. В действительности Павел хотел решить всё спокойно, а не так, словно сжигал за собой мосты. Он попросил отпуск, который, между прочим, был ему положен, но начальник отказал, сославшись на внезапные проверки. А когда Павел попробовал договориться, мужчина заявил тоном, не терпящим возражений, что в ближайшие две недели он будет нужен в офисе. Только это уже не волновало Павла, время поджимало, и на этот раз он предпочёл благополучие Ани, так что, купив билет на самолёт, просто не вышел на работу.

Он проработал в этой компании долгих пять лет: начинал с помощника менеджера и дорос до управляющего целым подразделением. Хотя эта работа никогда ему на самом деле не нравилась, он просто хотел доказать отцу, что вполне может добиться всего сам, без его влияния, к тому же он получал хорошие деньги, но на этом плюсы, пожалуй, заканчивались. Работа отнимала слишком много времени. И вот чем всё обернулось.

Однако сейчас он ощущал себя по-настоящему живым, хоть опасность и риск погибнуть нависли над ним, чего никогда прежде не бывало. Он увидел уже достаточно, чтобы понять, в насколько безумной ситуации оказался. И это как будто придавало сил. Он дышал полной грудью, возможно, впервые за всю свою жизнь. Павел давно хотел снова побывать в Германии, но у него никак не получалось выбраться, и вот теперь он по-настоящему, насколько это было возможно, наслаждался путешествием.

Он ни на минуту не переставал думать об Ане. О том, как её спасти. Павел даже дал себе обещание, что, если ему будет по-настоящему страшно и захочется сбежать, он напомнит себе, ради чего это делает. Ради их совместного будущего. Один шаг он уже сделал – подарил кольцо. Пусть не так, как мечтал, но отчаянные времена требуют отчаянных мер. Теперь осталось вернуться и всё закончить.

На самом деле ему хотелось спасти не только Аню, но и Богдана, который внезапно потерял родителей и дом. С одной стороны, он ненавидел парня, который втянул их в этот кошмар, но с другой – его было жаль. Кто-то сказал, что мы не выбираем свою судьбу, что она просто стучится к нам в дверь, и мы можем лишь принять её.

Замок Роберта находился в старейшем городе Германии, который носил название Трир. Найти его оказалось гораздо сложней, чем ожидал Павел. Координаты, которые дал Кало Мюллер, оказались неточными. Поэтому пришлось посетить пару библиотек и задать несколько неудобных вопросов местным жителям. В итоге удача всё-таки Павлу улыбнулась, и он нашёл нужное место.

Ему с трудом удалось отыскать водителя, который согласился бы отвезти его туда. Все, кого он просил, услышав координаты, ссылались на то, что дорога к замку закрыта, либо смотрели на него с неодобрением и отказывали без объяснений. Павел уже подумывал взять автомобиль в каршеринг, чтобы самому добраться до замка, когда к нему подошёл мужчина и предложил помощь. Этим смельчаком оказался пятидесятилетний таксист Деррик.

– Примерно каждые десять лет какой-то турист просит меня отвезти его к этому замку, – начал свой рассказ водитель, когда они уже проехали несколько километров, – и я его отвожу, это моя работа. Но оттуда никто никогда не возвращался, все навсегда пропадали. Мой отец занимался тем же самым. Он сорок лет возил людей и не помнил, чтобы кто-то когда-то покидал чёрный замок. Я всем рассказываю об этом в надежде, что моя история сможет кого-то удержать от глупости, которую они совершают. Только это ещё никого не останавливало. Быть может, вы будете первым?

– Простите, всё зашло слишком далеко, чтобы останавливаться, – ответил разговорчивому Деррику Павел, наблюдая из окна за пустынной дорогой. Неудивительно, что его никто не хотел сюда везти.

– Дальше я поехать не могу, извините, – остановившись в паре километров от замка, признался Деррик. – Завтра я вернусь на это место в то же самое время, вдруг вам удастся всё-таки покинуть эту проклятую обитель. Сегодня вместе с семьёй я помолюсь за вас. Но прошу сильно на молитву не рассчитывать, Бог ещё никогда не помогал в этих местах.

Павел поблагодарил его и, оставив весьма щедрые чаевые, выбрался из автомобиля.

Он собирался вернуться через двадцать четыре часа и стать первым, кто уедет с Дерриком обратно в Трир. Павел немного постоял, а после отправился в сторону тёмного замка, что виднелся на горизонте. Серпантинная узкая дорога плавно соединялась с мостом, который вёл прямо к воротам. И чем ближе он подходил, тем отчётливее ощущал напряжение в теле.

Огромное сооружение – нет, настоящая крепость расположилась перед ним. Чёрные шпили башен тянулись ввысь, а гладкая черепица блестела на солнце. Со стороны казалось, что замок заброшен и в нём никто давно не живёт, только Павлу всё равно не хотелось туда идти. Внешний вид строения внушал ужас, несмотря на всё величие.

Стоило пройти по мосту и протиснуться в щель приоткрытых ворот, и он увидел несколько человек, которые бродили вдоль стен из чёрного, как смола, кирпича. Они все как один были одеты в длинные красные балахоны; их головы покрывали капюшоны, которые скрывали половину лица.

– Что привело тебя сюда, путник? – произнёс один из красных капюшонов, подойдя к Павлу сзади.

– Кто вы? – спросил Павел, повернувшись. Он чувствовал лёгкий мандраж, но виду не подавал.

– Когда-то мы были художниками, писателями и музыкантами. Теперь же здесь все мы дети Роберта.

Прежде чем ехать в это место, он догадался связаться со знакомым в Берлине и договориться о покупке револьвера. Находясь в окружении сектантов, нужно быть готовым ко всему. Если Роберта пули вряд ли остановят, то нескольких психов точно. Однако пока они вели себя спокойно и не проявляли агрессии. Павел прикинул про себя, что, если он хочет получить то, за чем пришёл, нужно играть по их правилам. Ведь перед ним были настоящие фанатики, что верили в своё дело.

– Если вы его дети, то расскажите мне про вашего отца.

– Конечно, я всё расскажу, но не здесь, а в замке. Если вы согласитесь пройти со мной, я открою все тайны.

Павел надеялся, что они договорятся на берегу: ему не хотелось идти в место, от которого веяло зловещим холодом и тьмой. Он в очередной раз напомнил себе, ради чего это делает, и, кивнув, пошёл за сектантом.

Внутри оказалось довольно светло, но свет был не электрический. Огромный замок освещало множество свечей и факелов, что явно не отвечало нормам пожарной безопасности, но какие-либо проверки вряд ли сюда когда-нибудь добирались. Павлу даже на мгновение показалось, что он попал в прошлое – возможно, в то время, когда Роберт ещё не обрёл бессмертие.

– Мы рады всем творческим личностям, – продолжал говорить мужчина в красном балахоне, – нам неважна национальность или раса, неважен пол и возраст. Имеет значение только талант. Здесь есть люди и из вашей страны. Один парень, например, был когда-то гитаристом в панк-группе «Клуб 27». Но теперь это в прошлом, он стал новой личностью без изъянов. Когда-то конченый наркоман переродился в стенах этого здания. Вы тоже так можете.

Павел не знал, как сектант понял, откуда он, – возможно, его выдал акцент.

– Я самый далёкий от искусства человек на всём белом свете, и если вам важен талант, то у меня его нет.

– Это вы так думаете, – с улыбкой проговорил он. – В вас что-то есть, а у меня нюх на эти вещи. Возможно, вы просто пока себя не нашли.

Павел не стал с ним спорить. Пока он шёл следом за незнакомцем, на пути попадалось множество картин, развешанных по стенам. И хотя он действительно был далёк от искусства, всё же заметил, что портреты людей из самых разных эпох были нарисованы в едином стиле, дама в шляпке с собачкой и парень в бейсболке набекрень.

– Мой друг… – начал Павел, а после замешкался и сделал небольшую паузу, – точнее, моя девушка в опасности. Что-то приказывает ей нарисовать портрет Роберта, но она не может, у неё не получается. И ей кажется, что, если она его не нарисует, с ней случится нечто плохое.

– Так и будет, она умрёт, если не закончит портрет, – спокойно, будто это было в порядке вещей, вымолвил мужчина в красном. – Она вступила в опасную игру. Стоит ей проиграть, и финал будет роковым, но стоит выиграть, и эта победа станет главной в её дальнейшей жизни. Позвольте рассказать вам одну историю про Роберта, возможно, она поможет.

Они продолжали идти по длинным запутанным коридорам, которые заводили всё дальше и дальше.

– Никто не знал, кто был его отцом, мать же торговала телом, поэтому вариантов было предостаточно. Эта женщина каким-то чудом выносила ребёнка, занимаясь развратом чуть ли не до последнего дня беременности. Мальчик родился очень слабым, его сердце еле билось, а лёгкие едва набирали воздух. Но Роберту предначертано было выжить. Мальчик со светлыми волосами рос в борделе, окружённый продажными женщинами и пьяницами. За его необычные глаза над ним часто издевались, подвергали унижениям, а порой избивали. Но Роберт был сильным, во всяком случае, душой, если та, конечно, имелась у столь странного ребёнка. Доктора говорили, что он может умереть в любой день, что его сердце может остановиться даже во сне. Поэтому каждую ночь он сражался за жизнь с невидимыми силами, которые и наградили его столь слабым телом.

Мужчина так складно рассказывал, что казалось, он уже не в первый раз делится этой историей. Если бы Павел не знал наверняка, то подумал бы, что купил билет на экскурсию по замку, а странный мужчина в балахоне всего лишь опытный гид, что облачился в столь необычную одежду.

– Спасение от разврата и жестокого мира мальчик нашёл в живописи, он хорошо рисовал с самого детства, но его никто и никогда этому не обучал. Рождённый с невероятным талантом, он мог одной чёрной краской создать настоящий шедевр. Но всем было плевать на картины какого-то нищего, который жил среди самых убогих отбросов общества в Германии, его картины разве что брали украсить бордель. Там, где совокуплялись худшие из худших, и висели его первые работы. Время шло, из миловидного мальчика он стал превращаться в юношу, который был настолько амбициозен, что стал изучать чёрную магию, читать оккультные трактаты и довольно быстро добился успеха в своих начинаниях. Как и живопись, магия давалась ему с невероятной лёгкостью, в особенности он преуспел в алхимии. Овладев искусством трансмутации, он научился превращать любой материал в золото. Так Роберт обрёл богатство и наконец смог выбраться со дна общества. К тому времени его мать была уже мертва, её убил какой-то недовольный посетитель. Помогая разным герцогам и графам, Роберт приобрёл себе огромный замок, не имея даже титула, и о нём наконец заговорили. Слава чернокнижника облетела всю Германию. Но не чёрной магией хотел заниматься неблагополучный юноша, его тянуло к искусству, как распутного мужчину тянет к продажной женщине, – продолжал сектант, ни на минуту не умолкая. Его слова отдавались гулким эхом от стен замка, звучали так, что по спине бежали мурашки. Павел старался не поддаваться эмоциям, но ему это стоило огромных усилий. – По достижении совершеннолетия он начал устраивать званые вечера, на которых показывал гостям свои картины. К несчастью, они не вызывали фурора, публика для его работ ещё не была рождена, им предстояло обрести славу спустя время, но разве Роберт мог об этом знать? Многочисленным гостям таких вечеров куда интереснее были магические фокусы, чем какая-то живопись.