Книжный сборник «КАНИКУЛЫ РАЗУМА: Колдовство, ведьмы, одержимость» состоит из трех небольших очень старых книг, полностью переведенных с английского языка на русский:

1.Эдмунд Голдсмит. Дьяволы из Лудуна. (1634 г. – первое издание книги)

2.Джон Фиске (1842 —1901). Колдовство в деревне Салем.

3.Коттон Мэзер (1663 —1728). Памятные Провидения,

а также cсоответствующих тематике сборника отдельных разделов и глав книги:

4. Инкрис Мэзер (1639 —1723). Замечательные Провидения.

Сборник дополнен отредактированной на современный русский язык книгой, изданной на дореволюционном языке:

5. В.В.Антонович (1834—1908). Колдовство. Документы—Процессы—Исследования.

Читая книги старинных авторов, таких, например, как Коттон и Инкрис Мезеры (сын и отец), читатель как бы получает возможность на время поменять свой разум на разум человека далекой и темной эпохи, наполнится страхами и ужасами, свойственными давно прошедшим временам, полным предрассудков и заблуждений, совершить путешествие не только во времени, но и в области сознании – устроить каникулы своему разуму.

Автор первой книги (если называть автором месье де Нио, написавшего основной текст, а не редактора, обнаружившего эту книгу и снабдившего ее обширными комментариями и чье имя значится в книге как имя автора), «Дьяволы из Лудуна», являлся непосредственным участником описанных им событий.

Автор второй книги, «Колдовство в деревне Салем», Джон Фиске (1842—1901), был американским философом и историком, являлся далеким родственником одного из членов присяжных заседателей, принимавшем участие в описываемом им судебном процессе.

Коттон Мезер, автор третей книги, – «Памятные провидения», религиозный моралист и эксперт по ведьмам, является заодно и одним из персонажей книги «Колдовство в деревне Салем» а также сыном автора четвертой книги, «Замечательные провидения» Инкриса Мэзера. Книгу «Памятные провидения» современный американский издатель охарактеризовал так: «Эта маленькая книжка не только обладает редким очарованием, но и не лишена некоторой степени откровенности».

Автор пятой книги, профессор В. Антонович, собрал свои материалы в книгах градских и магистратских судов Юго-Западного края Российской империи.

Книги впервые переведены на русский язык. Составитель сборника и переводчик Филин Б.

КАНИКУЛЫ РАЗУМА:

Колдовство, ведьмы, одержимость

Э. Голдсмит. Дьяволы из Лудуна

Д. Фиск. Колдовствов в деревне Салем

Коттон Мэзер. Памятные Провидения

Инкрис Мэзер. Избранные места из книги «Замечательные провидения»

В.В.Антонович. Колдовство. Документы – Процессы – Исследования

Перевод: Филин Б

Введение

Следующий экстраординарный рассказ о «деле Селебры» Урбена Грандье, кюре Лудуна, обвиненного в колдовстве и в том, что он заставил монахинь монастыря Святой Урсулы стать одержимыми дьяволом, написан очевидцем, и не только очевидцем, но и участником в описываемых им сценах. Он напечатан в «Poitiers, chez J. Thoreau et la veuve Ménier, Imprimeurs du Roi et de l’Université 1634». Я думаю, что известны только два экземпляра: мой собственный и один в Национальной библиотеке Парижа. Этот писатель – месье де Нио, советник в Ла-Флеше, очевидно, твердо верящий в абсурдные обвинения, выдвинутых против Грандье.

Магия, по-видимому, зародилась на равнинах Ассирии, и поклонение звездам было вероучением тех пастушеских племен, которые, спустившись с гор Курдистана на широкую равнину, где впоследствии Вавилон воздвиг свою тысячу башен, основали жреческую расу Хасдимов или Халдеев. Этим людям вскоре были даны особые привилегии и приписаны особые атрибуты, пока под именем магов они не приобрели огромное и постоянное влияние. Их храмы были астрономическими обсерваториями, а также святыми местами; и легендарная Вавилонская башня в Книге Бытия, вероятно, является лишь мифическим эквивалентом огромного здания, предназначенного для изучения семи планет, или, возможно, построенного как дворец Бога Бела. Пользуясь всеобщим почитанием звезд, они, по-видимому, изобрели систему астрологии, с помощью которой они якобы решали вопрос о природе грядущих событий и характере индивидуальных судеб, опираясь на планетарные аспекты.

В Персии магия получила еще более определенное развитие. Халдеи приписывали происхождение всего сущего великому центральному Вечному огню. Основой персидской системы, обычно приписываемой Зердушту или Зороастру, было существование двух антагонистических начал – Ормузда, принципа добра, и Аримана, принципа зла. В Персии все, что было связано с наукой или религией, относилось к понятию «магия». Персидских жрецов называли Magnise или Magi, но они не присваивали себе всей чести общения с богами. Зороастр, который был царем Бактрии, сделал некоторые оговорки ради возвышения царственной власти и учил, что цари были освещены небесным огнем, который исходил из Ормузда. Поэтому священный огонь всегда предшествовал монарху как символ его прославленного ранга; а Платон говорит, что персидские цари изучали магию, которая является поклонением их богам.

Однако именно в Египте магия получила свое развитие как искусство. Самыми знаменитыми храмами в Египте были храмы Исиды в Мемфисе и Бусирисе; Сераписа в Канопусе, Александрии и Фивах; Осириса, Аписа и Фтхи. Исида, жена Осириса, получила свое имя от коптского слова изи, или изобилие, и, по-видимому, олицетворяет землю; но обычно ее изображают как богиню луны. Исида также использовалась как олицетворение мудрости, и в определенной степени она может рассматриваться как символ вечной воли, ее святыни несут загадочную надпись: «Я есть все, что было, то есть то, что будет; ни один смертный не может поднять мою завесу». Хорус был сыном Исиды, и получил наставления от своей матери в искусстве исцеления. Гор, синоним света, является царем или духом солнца. Астрологическая наука и магия серьезно и жадно изучались египетскими жрецами. Они верили, что разные звезды оказывают мощное влияние на человеческое тело. Их погребальные церемонии можно привести в качестве иллюстрации, ибо они согласны делить между божествами все тело умершего. К Ра, или Солнцу, они относили голову, к Анубису – нос и губы, к Хатору – глаза, к Селку – зубы и так далее. Чтобы установить происхождение звезды, астрологу достаточно было объединить теорию о влияниях, оказываемых этими звездными богами, с аспектом неба в момент рождения индивидуума. Это был элемент Египетской, а также персидской астрологической доктрины, что определенная звезда управляла родовым часом каждого человека.

Через посредство Орфея, Мусея, Пифагора и других, которые путешествовали по Египту, где жрецы посвятили их в свои мистерии, магия проникла в Грецию и там приняла различные новые формы развития. Греческое колдовство проявлялось главным образом в особых ритуалах Орфеотелесты, призывании мертвых, пещере Трофония, оракулах богов и поклонении Гекате. Последнее таинственное божество, богиня луны, было покровительствующим божеством магов. От нее, как от одной из сил преисподней, исходили призраки, учившие колдовству, парившие среди гробниц и посещавшие перекрестки и места, проклятые кровью убитых или самоубийц, – Мормо, Цереоп, Эмпуза были среди тех, которые выполняли ее приказы.

Рим заимствовал свою магию не меньше, чем искусство и литературу, у поэтической Эллады. Оккультная наука, по-видимому, была известна римлянам лишь приблизительно за несколько лет до начала христианской эры. Но прежде они культивировали модификацию этрусской магии, включающую предсказание будущего, поклонение умершим, вызывание их лемуров или призраков и мистические церемонии Манагениты, ночной богини ужасного характера. Нума был великим учителем древней Римской магии, которая, вероятно, носила как религиозный, так и медицинский характер.

Христианская церковь с самого начала своей истории запрещала языческую магию, но учила тому, что можно назвать своей собственной магией. И Ориген, и Тертуллиан считали, что мания и эпилепсия были вызваны действием демонов или злых духов, заключенных в телах страдающих, и что они должны были быть изгнаны с помощью определенных форм слов. Церковь официально признала действенность экзорцизма в 367 году, когда Лаодикийский Собор постановил, что его должны практиковать только те, кто был должным образом уполномочен епископами. С магией и магическими обрядами были связаны предполагаемые целебные свойства мощей святых, а божественное происхождение обычно приписывали видениям и экстатическим трансам.

В Средние века магия утвердила свое господство над всей христианской Европой, но совершенно утратила религиозный характер, сообщенный ей халдеями. Она выродилась в «черное искусство» – она имела дело только с темной стороной природы, со злым духом и его бесами, с отвратительным колдовством и колдовством некроманта. Ученый возвысился над этим низким видом теургии, но и он больше не искал общения с небесными силами; он посвятил все свои силы открытию философского камня и эликсира вечной молодости, источников безграничного богатства и бесконечной жизни. (Encyc. Nat. IX. стр. 52).

Родившийся в Рувере, близ Cабле, в самом конце XVI века, Урбен Грандье был викарием и каноником Лудуна. Получив эту должность, он стал настолько популярным проповедником, что зависть монахов была возбуждена против него. Он был сначала обвинен в невоздержанности, но, будучи оправдан, его враги стали подстрекать некоторых монахинь играть роль одержимых и в своих конвульсиях обвинять Грандье в том, что он был причиной их одержимости. Это ужасное, хотя и абсурдное обвинение было поддержано кардиналом Ришелье, который был убежден, что Грандье высмеивает его. Именно этот знаменитый случай и пытается доказать здесь наш легковерный автор.

Читатель, несомненно, заинтересуется чудесными эффектами, которые, как говорят, были вызваны экзорцизмом. Это слово является термином, применяемым к акту изгнания злого духа из одержимого, по приказу во имя какой-то божественной силы. Способность осуществить это с помощью таких средств была принята как Вера язычниками, иудеями и христианами, и обряды с этой целью все еще используются среди римских католиков и ближайших последователей учения Лютера, которые продолжали придерживаться своего мнения в этом отношении и после Реформации. Одна из второстепенных категорий римско-католического духовенства выполняет эту функцию, и она используется только в случаях предполагаемого одержания демонами, при отправлении крещения в благословение святого масла или миропомазания, а также святой воды.

«Разве мое слово не похоже на огонь?» – говорит Господь – «и как молот, который разбивает скалу вдребезги?» (Иер. XXIII. 29). «Исцеление словом, то есть прямым выражением умственной силы», —говорит Ван Гельмонт, – «было широко распространено в ранние века, особенно в церкви, и применялось не только против дьявола и магических искусств, но и против всех болезней. Как это началось во Христе, так и будет продолжаться вечно». Ранние христиане исцеляли не только словами, но и древние маги творили чудеса с помощью магических формул. «Многие исцеления», говорит Зендавеста, «совершаются травами и деревьями, другие – водой, а третьи – словами; ибо именно посредством Божественного слова больные наиболее верно исцеляются». Египтяне тоже верили в магическую силу слов. Плотин исцелял опасно больного Порфирия, лежавшего в Сицилии, чудотворными словами; а последний исцелял больных словами и изгонял дьявола изгнанием нечистой силы. Греки тоже были хорошо знакомы с силой слов, и частые свидетельства об этом знании содержатся в их поэмах; в оракулах увещевания и молитвы были всеобщими. Орфей утихомирил бурю своей песней, а Улисс с помощью некоторых слов остановил кровотечение из ран. Среди греков исцеление с помощью слов было настолько распространенным явлением, что в Афинах оно было строго запрещено. Женщину даже побивали камнями за то, что она пользовалась ими, так как они говорили, что боги дали целебные свойства камням, растениям и животным, но не словам (Leonard. Varius de fascino, Paris, 1587, lib. II. стр. 147). Говорят, что Катон лечил растяжения определенными словами. Согласно Плинию, он использовал не только варварские слова мота, дарий, дардарий, астарий», но и зеленую ветвь длиной в четыре или пять футов, которую он расколол надвое и велел двум мужчинам держать над поврежденной конечностью. Говорят, что Марк Варрон лечил опухоли словами. Сервилий Новиан излечивал болезни глаз, заставляя надпись висеть на шее, состоящую из букв A и Z; но наибольшую известность приобрел Серенус Саммоникус благодаря своим чудесным иероглифам. Они должны были быть определенным лекарством от лихорадки, и находились в подсоединенной форме:

На талисманах были начертаны различные знаки, и многие обычаи, все еще используемые на Востоке, происходят от них. Ангерий Ферерий, в своей книге «Истинный метод исцеления» очень ясно говорит об этом предмете: «песни и персонажи имеют не только собственную силу: она существует также в верующем уме, которая производится в умах профанов с помощью видимых знаков и в умах людей просвещенных с помощью признанного и особого влияния».

Живое слово, которое осветило человечество через Христа, явило свою божественную власть над болезнями; и истинные последователи Христа могут творить чудеса силой его слова. Господь наш сказал больному: «встань и ходи; и он встал и пошел своей дорогой; открой глаза твои; и он увидел: возьми постель твою и ходи; и он встал; Лазарь, выйди! И тот, кто был мертв, вышел оттуда, связанный по рукам и ногам погребальными одеждами, и его лицо было обмотано салфеткой», и т. д. Но что это за слово, которое острее обоюдоострого меча? Это Божественный Дух, который всегда присутствует, всегда активен; это божественное дыхание, которое вдохновляет человека. Во все времена и в каждом народе были люди, которые обладали чудесными силами; но они были вдохновлены религией – обращены к Богу в молитве и единстве. Всемогущий видит сердце просителя, и не только его слова; он видит Веру и намерение, а не ранг или образование.

Даже благочестивые язычники молились Богу, и их особое поклонение поддерживало эту связь и приводило к еще более тесному единению между отдельными людьми и Богом, позволяя им в какой-то мере проникать сквозь завесу невежества и тьмы. И благочестивый язычник изо всех сил старался возвыситься до более тесной связи с Богом, и поэтому в используемых средствах была заложена особая сила; а что может быть сильнее молитвы? И Бог, в своей всеобъемлющей любви и привязанности, не оставит этих просителей без ответа.

Было бы излишне перечислять многие примеры действенности молитвы, как она проявляется у благочестивых и верующих людей, с которыми мы могли бы встретиться во все времена и среди всех народов. В более поздние времена многие из них хорошо известны. Я, однако, упомяну один случай, который представляется мне наиболее ясным и наименее сомнительным. Кирсен рассказывает следующее: «Я знал провидца, который обрел способность предсказывать будущее молитвой ночью на горе, где он привык лежать лицом вниз; и он использовал эту силу для помощи больным самым скромным образом. Его видения отчасти прозаичны, отчасти поэтичны и имеют отношение не только к болезни, но и к другим важным и даже политическим событиям, так что он очень похож на пророков Ветхого Завета».

Для тех, для кого Вселенная является часовым механизмом или вечным двигателем, который продолжает двигаться вечно сам по себе, для кого вечная сила, мудрость и любовь в вечности и природе – ничто, молитва и мольба должны казаться бесцельными и пресными, но они никогда не смогут выполнить работу души. Для них магические эффекты так же необъяснимы (и, следовательно, неистинны), как и сами магические явления неизвестны. Но, при всем их знании и мудрости, природа навсегда останется для них загадкой.

Здесь не место углубляться более полно в этот предмет; но не будет излишним вспомнить, что в каждом слове есть магическое влияние, и что каждое слово само по себе есть дыхание внутреннего и движущегося духа. Слово любви, утешения, обетования способно укрепить робкого, слабого или физически больного человека; но слова ненависти, осуждения, вражды – нет. Это зло, снижающая нашу веру и уверенность в себе. Как легко мирянин, радующийся своей удаче, вскоре оказывается поверженным в невзгоды, и отчаяние приходит только туда, где нет религии – где ум не имеет внутреннего и божественного Утешителя. Но, вероятно, нет никого, кто был бы защищен от проклятия или благословения. [Ennemoser, Hist. of Magic, I., p. 120.]

Часть I

В начале 17-го века викарием Лудуна был Урбен Грандье. К тем талантам, которые ведут к успеху в этом мире, этот человек присоединил извращение морали, которое обесчестило его имя. Его поведение привело к появлению у него многих врагов. Это были не просто соперники, но мужья и отцы, некоторые из которых занимали высокие посты и были возмущены тем позором, который он навлек на их семьи. Это был удивительно гордый человек, который упорно искал во всем свою выгоду, обладая удивительной способностью к интригам. Его беззакония сделали его бичом города, главным викарием которого и самым большим скандалистом он был в одно и то же время.

Об этом свидетельствуют полученные многими отцами семейств разрешения помогать в богослужении в каком-либо другом приходе, а также предоставленные им разрешения принимать таинство от какой-либо другой руки¹.

Но что было еще серьезнее, так это то, что, настроив против себя так много людей, он сумел создать свою собственную грозную партию, состоящую почти полностью из гугенотов², а это уже входило в юрисдикцию епископа. Парламент передал дело в суд Пуатье. Грандье получил возможность встретиться лицом к лицу со своими противниками благодаря друзьям, которые у него были в округе. Это доказывает следующий факт.

Среди других свидетелей по этому делу два священника, Жерве Мишен и Луи Були, показали, что они нашли Грандье лежащим на земле с женщинами и девушками в Его Церкви, ворота которой были заперты; что несколько раз, в неурочные часы, как днем, так и ночью, они видели, как женщины и девушки приходили к нему в комнату; что некоторые оставались там с часу дня до полуночи и что их ужин приносили туда их служанки; которые обычно сразу же уходили; что они также видели его в Церкви с широко распахнутыми дверями, и что некоторые женщины, войдя, тотчас же закрыли их.

Такие свидетельства были для Грандье полной гибелью, и потому его друзья перевернули небо и землю. Они прибегли к подкупу и угрозам в адрес священников и добились от них опровержения своих показаний. Рене Грандер, брат обвиняемого, написал опровержение собственноручно, как было впоследствии установлено, и оба священника подписали его. Это доказательство было уничтожено, и интриганы не имел особых проблем в отмене судебного разбирательства, к выгоде Грандье. Суд Пуатье вынес оправдательный приговор по предъявленным ему обвинениям. Торжество лжи было столь явным, что он оскорблял своих врагов и обращался с ними с подчеркнутым презрением, а не так, как если бы он был совсем «не в своем уме», но ему еще предстояло предстать перед трибуналом архиепископа бордоского, к которому он обратился. Его друзья снова встали на его сторону, и он добился второго оправдания и приказа восстановить его во всех его обязанностях (22 ноября, 1631 года). Приговор содержал предупреждение ему «вести себя хорошо и прилично, согласно священным декретам и каноническим уставам».

В то же время архиепископ, видя враждебность противников, решил, что для Грандье будет лучше и безопаснее сменить место жительства, и посоветовал ему уехать из города, где на него смотрели с такой неприязнью.

Грандье не счел нужным последовать совету или подчиниться приказу: некоторые из его сторонников, смотрели на его оправдание, как на триумф, и возвратились в Лудун с лавровой ветвью в руке только для того, чтобы оскорблять своих противников.

Нейтральные люди были шокированы столь нескромным поведением, его враги были разочарованы, и даже друзья винили его. Не останавливаясь ни на мгновение, он принялся за работу, чтобы закрепить свою победу над своими противниками. Он не был удовлетворен тем, что получил полновесную порцию меда. Он решил отомстить, насколько это позволит ему закон; и готов был преследовать в судебном порядке всех, кто предпринял против него шаги, и требовать возмещения различных расходов, в том числе оплату расходов на свою реабилитацию, как того требовал приговор архиепископа Бордо. Напрасно его лучшие друзья употребляли все средства, чтобы отвратить его от столь неблагоразумного замысла: Бог, намеревавшийся отсечь этого гангренозного члена от тела своей Церкви и сделать из него пример, памятный на все века, оставил его на произвол своей собственной слепоты. Тем не менее, во время всех этих событий никто не слышал о магии, и до сих пор никому и в голову не приходило заподозрить его в этом преступлении.

Шесть лет назад в Лудуне был основан монастырь монахинь ордена Святой Урсулы. Эта община, как и всякое новое учреждение, находилась в несколько стесненных обстоятельствах, хотя социальное положение ее членов было хорошим. Большинство из них были дочерями дворян, в то время как остальные принадлежали к лучшим «буржуа» страны. Хорошая репутация нового ордена (а ему еще не исполнилось и пятидесяти лет), и высокий престиж, которым он пользовался в Лудуне, также привлекли к нему большое количество учениц. Таким образом, благодаря этому монахини могли сводить концы с концами и уверенно смотреть в будущее.

Мать-настоятельница, г-жа де Бельфиль, дочь Маркиза де Коза, состояла в родстве с г-ном де Лобардемоном, государственным советником и впоследствии интендантом провинции Турень, Анжу и Мэн. Госпожа де Сазилли была родственницей кардинала де Ришелье. Обе дамы де Барбезье, сестры, принадлежали к дому Ногеров. Мадам де Ла Мот была дочерью Маркиза де ла Мотт Бараса из Анжу. Была еще некая мадам Д'Эскубло, из того же рода, что и архиепископ Бордо. Таким образом, они могли тешить себя мечтами о будущих успехах, когда им случилось потерять своего прежнего настоятеля Мусо, который отвечал за их духовное благополучие.

Теперь нужно было искать преемника. Грандье, никогда не имевший никакого отношения к монастырю, тем не менее предложил себя в качестве кандидата. Это предложение было с презрением отвергнуто, и настоятельница, госпожа де Бельфиль, сильно поссорилась с одним из своих друзей, который уговаривал ее назначить этого священника. Выбор монастыря пал на каноника Миньона, человека значительных заслуг, у которого духовные дары были равны интеллектуальными. Грандье, уже отчаявшийся в собственной неудаче, был еще больше раздосадован назначением Миньона. Контраст во всех отношениях между его характером и характером каноника был слишком велик, чтобы можно было ожидать какого-либо другого результата. Всякий честный человек гордится безупречностью своей профессии и не может благосклонно смотреть на коллегу, который ее позорит, и говорить о нем благосклонно. Итак, викарию нечего было ожидать от каноника, который был очень близок с епископом³, и ему уже было известно мнение Миньона, высказанное во время первого процесса. Эти обстоятельства вряд ли могли заставить Грандье благосклонно взирать на своего удачливого конкурента, и поэтому он решил завалить работой духовника и его исповедующихся.

Из всех функций, которые должен выполнять священник, ни одна не требует такой деликатности обращения, как исповедь⁴!

Она становится еще более деликатным, когда речь заходит о совести монахинь. Тревога новоиспеченного духовника в такой ситуации была легко понятна Грандье, и он постарался утешить себя за неудачу в получении желанной должности.

Как бы то ни было, в стенах монастыря стали проявляться необычайные симптомы у монахинь, но они были замалчиваемы, насколько это было возможно, и не были известны за пределами стен. Поступить иначе означало бы нанести новому учреждению серьезный удар и погубить его при рождении. Это понимали монахини и их духовник. Поэтому было решено действовать в величайшей тайне и излечить или, по крайней мере, смягчить зло.

Они надеялись, что Бог, тронутый терпением, с которым было вынесено наказание, сам, по Своей милости, пошлет им лекарство.

Это было все, что могло придумать благоразумие, но человеческое благоразумие, всегда бесконечно ограниченное в своих воззрениях; Божественное благоразумие-совсем другое дело. Бог решил, что тайна беззакония больше не должна лежать погребенной. Как церковь, при своем рождении, получила большой кредит через подобные события⁵, так и в данном случае, это послужило возрождению веры истинно верующих, и так будет снова в будущих временах.

Лудуну было суждено увидеть события такого рода, чтобы просветить тех, чья совесть, хотя и искаженная, сохранила некоторые остатки изначального добра, и чтобы ослепить души, омраченные гордыней, и сердца, полные разврата.

Как обычно бывает, экстраординарные признаки, проявляющиеся в лицах монахинь, принимались за последствия половой болезни. Но вскоре возникли подозрения, что они происходили от сверхъестественных причин.

Таким образом, монахини, наняв аптекарей, а также врачей телесных и духовных – священников, были вынуждены обращаться к мирянам, ибо духовник их уже был бессилен помочь. Их было семнадцать человек, и все они оказались либо полностью одержимыми, либо частично под влиянием лукавого.

Все это не могло произойти без того, чтобы по городу не распространились какие-нибудь слухи; смутные подозрения распространились по всему городу. Если бы даже монахини хранили эту тайну, то их скромные средства вскоре были бы истощены чрезвычайными расходами, которые они должны были бы понести, пытаясь скрыть свое горе, и вместе с количеством людей, занятых их исцелением, это должно было сделать дело более или менее публичным. Тот факт, что они были одержимы бесами, изгнал всех из их монастыря, как из дьявольской обители, даже тех, кто были их лучшими друзьями. Другие же смотрели на этих женщин как на сумасшедших.

Сначала у них отобрали учеников, большинство их родственников отказались от них, и они оказались в глубочайшей нищете. Среди самых ужасных страданий они были вынуждены трудиться своими руками, чтобы заработать себе на хлеб. Но самым замечательным было то, что правило общины никогда не нарушалось. Они никогда не прекращали свои религиозные обряды, и никогда не прерывалось богослужение. Всегда объединенные, они сохраняли нерушимыми узы милосердия, которые связывали их вместе. Их мужество никогда не ослабевало, и когда припадок проходил, они обычно возвращались к своей работе или посещали службу в Церкви с той же скромностью и спокойствием, что и в прежние счастливые дни. Я знаю, что злоба не будет довольна такими приятным обстоятельствами. Но это низменное чувство, слишком естественное в человеческом сердце, должно быть изгнано оттуда всеми честными людьми, которые знают его несправедливость. Сама вероятность говорит в пользу наших утверждений. Ибо когда Бог позволяет нам быть столь жестоко атакованными нашим общим врагом, это является как бы испытанием для нас самих, чтобы освятить нас и поднять нас до высокой степени совершенства, и одновременно он готовит нас к победе и дарует нам чрезвычайную благодать, которую мы должны только усвоить и извлечь пользу.

Пришлось прибегнуть к экзорцизму. Одно это слово является для некоторых людей предметом насмешек, как если бы было ясно доказано, что религия – это просто глупость, а вера Церкви – басня. Истинные христиане

должны презирать этих ухмыляющихся самозванцев. Когда был применен экзорцизм, Демон вынужден был проявить себя. Он начал с того, что вызывал у этих девушек самые ужасные конвульсии; он дошел до того, что поднимал с земли тело настоятеля, который проводил обряд, и отвечал на тайные мысли, которые не проявлялись ни словами, ни какими-либо внешними знаками. Когда его спросили в соответствии с предписанной ритуалом формой, почему он вошел в тело монахини, он ответил, что это было из ненависти. Но когда его спросили, как зовут колдуна, сотворившего все это, он ответил, что это Урбен Грандье. Каноника Миньона и его помощников охватило глубокое изумление. Они действительно смотрели на Грандье как на скандального священника, но никогда не думали, что он виновен в колдовстве. Поэтому их не удовлетворял один единственный вопрос: они повторяли его несколько раз и всегда получали один и тот же ответ.

12 3 4 След.

Другие книги автора

Текст

Борис Филин

Древние фрагменты Кори

Каникулы разума. Колдовство, ведьмы, одержимость

Колдовство, ведьмы, одержимость

Оглавление

Введение

Часть I

С этой книгой читают

Другие книги автора