Читать книгу: «Дом на мысе Полумесяц. Книга 3. Возвращение домой», страница 3

Сонни взглянул на Рэйчел и недоуменно нахмурился.

– Зачем я понадобился полиции?

Марк улыбнулся и попытался пошутить:

– Что ты от нас скрываешь, па?

Сонни вздохнул, закатил глаза и выбежал из комнаты, пока все смеялись над шуткой. Разговор продлился недолго, но, когда он вернулся, Рэйчел сразу поняла по выражению его лица, что случилось что-то плохое.

– Конни умерла, – с порога сообщил он. – В полиции считают, что она поскользнулась на льду и упала в сугроб. Замерзла насмерть. – Сонни покачал головой. – А зачем вышла на дорогу в такую метель, мы, верно, так и не узнаем.

* * *

На похоронах Конни Хэйг, умершей в возрасте шестидесяти шести лет, почти никого не было. Погребение отложили, чтобы единственная дочь Конни, Маргарита, успела приехать из Америки. Та отнеслась к трагедии философски, и те, кто приготовился ее утешать, вздохнули с облегчением.

– Думаю, это было неизбежно, и в некотором смысле я даже рада, – сказала Маргарита. – Она потеряла Эдди и Джорджа одного за другим, потом папу, потом обнаружила беднягу Барти… Слишком много ударов. В последнем письме она писала, что у нее больше нет смысла в жизни, она просто доживает дни.

Сонни было грустно слушать такие размышления о жизни сестры, и он вынужден был посмотреть в лицо неприглядной правде: люди его поколения постепенно уходили в мир иной, а после смерти Билли его жизненная ситуация весьма напоминала ту, в которой оказалась Конни.

Глава четвертая

Не только в Британии с тревогой и нетерпением ждали возвращения близких с войны. В Австралии самое долгое ожидание выпало на долю Изабеллы Финнеган: ее возлюбленный Люк Фишер отсутствовал уже восемь лет. Изабелле исполнилось двадцать четыре года; восемь лет назад она упрашивала Люка вступить с ней в любовную связь, но тот не согласился. Теперь же ей хотелось, чтобы ожидание как можно скорее закончилось, они могли бы пожениться и быть вместе. Тогда осуществились бы их надежды, планы и мечты, которые они строили в письмах, проделавших путь в тысячи миль между Австралией и Францией, где Люка ранили и взяли в плен.

Изабелле казалось, что ликование и счастливые воссоединения окружают ее со всех сторон: австралийские военные возвращались к семьям. Иногда у нее разыгрывалась паранойя, и ей начинало казаться, что все происходящее – постановка с целью ее помучить. Она работала репортером в «Фишер-Спрингз» и за последние два года повидала немало счастливых воссоединений, о которых писала в своих репортажах. Но случай Люка оказался намного сложнее.

Формально Люк не являлся солдатом австралийской армии: он уехал в Англию в начале 1938 года гражданским и поступил добровольцем в Королевские военно-воздушные силы. Над Францией его самолет подбили, и он два года пробыл в лагере для военнопленных. Перед возвращением на родину ему предстояло сначала приехать из Германии в Британию и демобилизоваться из британских ВВС. Но чтобы вернуться в Британию, Люка надо было сначала найти. Вместе с тысячами других военнопленных накануне наступления союзников его перевели в другой лагерь.

В отчаянии Изабелла обратилась к отцу, Патрику Финнегану, управляющему директору концерна «Фишер-Спрингз», одной из самых влиятельных частных компаний в Австралии.

– Неужели ничего нельзя сделать, папа? Поиски затянулись! Он уже должен быть дома, с нами! Со мной!

– Прости, Белла, но нужно терпеть и ждать, как все. Я знаком со многими влиятельными людьми, но они здесь бессильны.

Может, на Фишерах и Каугиллах – австралийской и британской ветвях одной семьи – лежало проклятие? После смерти старой Ханны Каугилл осталось лишь трое, кто знал о связи двух семей: Патрик, его жена Луиза и лондонский адвокат Ральф Френч. Компания, основанная Джеймсом Каугиллом и его женой Элис Фишер после приезда в Австралию, – теперь один из крупнейших концернов в стране. После свадьбы Джеймс взял фамилию жены – Фишер – и скрывал свою настоящую личность, но продолжал следить за делами семьи в Англии. Он стал главным акционером семейной компании, и, хотя его родственники об этом не подозревали, всячески им помогал.

Патрик размышлял обо всем, что случилось с тех пор, как он поступил на службу в «Фишер-Спрингз». Джеймс, Элис и одна из их дочерей трагически погибли в расцвете лет при пожаре в 1929 году, Патрик и его жена Луиза взяли на воспитание их оставшихся детей и растили как своих. Старший сын Фишеров, Сол, ушел из жизни во время Первой мировой войны; дочь Дотти пережила несчастный брак с жестоким мужчиной, который избивал ее и изменял ей. Ее старшая сестра Эллен стала медсестрой и погибла в Сингапуре во время японского вторжения в 1942 году. Сыновья Фил и Люк рассорились в пух и прах; Люк покинул семейный бизнес, а Фил умер в японском лагере для военнопленных. Стоило прибавить к этой череде трагедий те, что случились с британской ветвью семьи, и начинало казаться, что Каугиллы-Фишеры и впрямь пали жертвами страшного проклятия.

Из всего клана Фишеров лишь Люку удалось выжить в войну. И в этом, подумал Патрик, крылся глубокий парадокс: ведь Люк служил летчиком-истребителем и из всех своих братьев и сестер подвергался самой большой опасности. А теперь он наконец возвращался домой к своей заждавшейся возлюбленной Изабелле.

При мысли об Изабелле, никогда не скрывавшей своих чувств, Патрик воспрянул духом. Вчера она уехала в Мельбурн, и, вспомнив ее прощальные слова, Патрик улыбнулся.

– К Рождеству нас не ждите, – сказала Изабелла. – Я знаю, что Люк должен вернуться лишь через несколько дней, но я пока похожу по магазинам и согрею постель. Вряд ли мы в первые дни будем выходить из комнаты.

– Изабелла! – в ужасе воскликнула обычно молчаливая Луиза.

– Мама, он ждал восемь лет, – ничуть не смутившись, ответила Белла. – Так скоро он вряд ли удовлетворится, да и я тоже. А все потому, что Люк поступил как джентльмен и не воспользовался девушкой до наступления ее совершеннолетия, до которого, между прочим, оставался всего один месяц!

Патрик бросил на дочь предупреждающий взгляд, но, к его удивлению, Луиза рассмеялась.

– Значит, можно начинать планировать свадьбу? – спросил он.

– Посмотрим.

– И скорее! – строго произнесла Луиза. – Мы уважаемые люди, скандал нам ни к чему.

* * *

В реальности встреча Люка и Изабеллы прошла совсем иначе, чем представляла Изабелла все эти годы в разлуке. Люк постарел; впрочем, этого она ожидала, но он также выглядел усталым, сильно похудел, а искра в его глазах потухла.

Они не занялись любовью ни в первую ночь, ни в другие после его возвращения. Они просто лежали в кровати; Изабелла обнимала Люка, а он рассказывал. В конце концов он замолкал, дыхание выравнивалось, и, убедившись, что он уснул, Изабелла тоже засыпала.

С удивительной для своих двадцати четырех лет мудростью Изабелла осознала, что Люк нуждался в разговорах больше, чем в плотских утехах. Многие солдаты вернулись домой и не желали говорить о войне, но Люк Фишер был сделан из другого теста. Он не был ранен и избежал тяжелых страданий, но испытывал потребность избавиться от пережитого и изгнать демонов вины, возникшей из-за того, что он выжил, а многие умерли.

Эти разговоры продолжались несколько недель. Воспоминания о событиях в лагерях для военнопленных чередовались с долгими периодами молчания. Излив душу, Люк вновь почувствовал себя хорошо. Перед отправкой на родину он долго пробыл в Англии, где его допрашивали и демобилизовали вместе с другими; это заняло долгое время. Его хорошо кормили и посадили на лайнер в Австралию, убедившись, что он достаточно окреп для морского путешествия. И вот наконец Люк вернулся к Белле после долгого плавания.

И хотя Изабелла предупреждала, что к Рождеству их ждать не стоит, праздник они провели с семьей, а наступление нового, 1948 года подарило ей ощущение новой надежды. Однажды Белла проснулась от легкой как перышко ласки и приоткрыла один глаз. Солнце струилось в окно спальни. Она повернулась на бок, а рука Люка, лежавшая на ее талии, скользнула к ее груди. Он с улыбкой приподнялся на локте; в глазах сверкнул знакомый озорной огонек. Изабелла шевельнула рукой и улыбнулась. Кажется, Люку наконец стало лучше.

– Сейчас? – спросил он.

– Давно пора.

* * *

Возвращение Люка в Австралию стало проблемой для одного человека, которого с ним связывали самые близкие отношения. Сестра Люка, Дотти, поняла, что ей придется искать новое жилье. Пока Люк отсутствовал, Дотти присматривала за его городской квартирой, но теперь ей захотелось съехать, хотя Люк с Изабеллой ее не прогоняли. Учитывая ее собственный несчастливый опыт, она пока была не готова лицезреть чужую семейную гармонию. Даже когда Люк сказал, что после свадьбы им с Изабеллой придется переехать ближе к штаб-квартире «Фишер-Спрингз», Дотти не захотела остаться.

– Живи здесь, – предложил Люк. – Я не выкину тебя на улицу. А когда тебе исполнится тридцать пять лет, ты вступишь в наследство и получишь полную сумму, а не ежемесячное пособие, как сейчас. И тогда, если захочешь, сможешь купить себе квартиру.

Но дело было не только в том, что Дотти не хотела быть третьей лишней; несмотря на любезное предложение брата, она поняла, что городская жизнь ей не подходит. Она прожила всю жизнь за городом и в маленьком городке, а в большом чувствовала себя чужой даже спустя несколько лет. Дотти улыбнулась Люку.

– Нет, спасибо, предложение очень щедрое, но я хочу попробовать найти жилье самостоятельно. Я так и не полюбила город; мне не нравится ни жить здесь, ни работать. В душе я так и осталась девчонкой из маленького городка.

– И что будешь делать? Куда поедешь?

– Думаю, пора мне вернуться домой. Дядя Патрик и тетя Луиза предложили мне мою старую комнату. Пора столкнуться со своими демонами. Когда я ушла от Дэнни, его собутыльники мне угрожали, но это в прошлом. Если они попытаются что-то сделать, я смогу за себя постоять. Я уже не тихая маленькая мышка, которая боится жизни.

– Если ты правда этого хочешь, я мог бы продать эту квартиру. Деньги мне пригодятся. А мы можем снять временное жилье. – Люк потянулся и взял Дотти за руку. – Перед возвращением домой у меня было время подумать. Я решил отстроить наш старый дом.

– Правда? Люк, это прекрасно!

– В детстве мы были там счастливы, и мама с папой были бы рады. А ты будешь жить всего в полумиле от нас.

– Но это будет уже не тот дом. Не наш старый дом, откуда ты вытащил нас с Беллой, спасая от пожара.

– Да нет же, он будет именно таким. Оригинальные чертежи где-то в конторе. Я собираюсь их найти.

– Ах, Люк, – только и смогла сказать Дотти, утирая слезы, выступившие на глазах при воспоминании о смерти родителей.

* * *

Финнеганы обрадовались новости о возвращении Дотти – все, за исключением одного члена семьи. Эллиот, старший сын Патрика и Луизы, пришел в смятение от услышанного, но, к счастью, этого никто не заметил. Никто из родителей не обратил внимания на мýку на его лице и явное волнение, иначе непременно начали бы задавать вопросы. Дотти все любили и очень сочувствовали девушке из-за того, что ей пришлось пережить в браке с жестоким мужем. Когда тот бросил пить и попытался загладить вину, у них даже возникла надежда на примирение, но смерть Дэнни ее оборвала: он погиб в сражении с Роммелем на африканском фронте. Все это время Дотти жила в Мельбурне, где ее знали под именем мисс Фишер.

При первой же возможности Эллиот ускользнул и отправился в свою комнату. Закрыл дверь и подошел к гардеробу, где хранил папку с набросками. Эллиот был талантливым художником; учитель рисования возлагал на него большие надежды. В свои двадцать два он раздумывал, сделать ли рисование основной профессией или найти другую работу и продолжать заниматься творчеством в качестве хобби.

Эллиот пролистал стопку набросков и нашел тот, что искал. Он нарисовал его почти пять лет назад и убрал в папку подальше от любопытных глаз. Этот эскиз не видел никто. На нем была изображена молодая женщина, лежавшая на кровати. Она была обнажена, а на лице застыло мечтательное томное удовлетворение. Случись его учителю или другому эксперту увидеть этот рисунок, те бы не поверили, что столь чувственный набросок мог сделать такой молодой человек. Они бы наверняка решили, что художника и модель связывали интимные отношения, иначе никогда не удалось бы воссоздать все изгибы и линии тела девушки в таких подробностях.

Девушкой с рисунка была Дотти Фишер. В год, когда пришла новость о смерти ее мужа, она приезжала к Финнеганам. Было жарко, она приняла ванну и на пике зноя прилегла вздремнуть. Дотти прилегла, но не знала, что задвижка на двери сломана. Ветерок случайно приоткрыл дверь; Эллиот проходил мимо и заглянул в комнату.

Ему хватило одного взгляда. Он впервые в жизни видел обнаженную женщину и застыл на месте, околдованный этим зрелищем. Хотя Дотти была на восемь лет его старше, ее стройной фигуре могла бы позавидовать любая юная девушка. Увиденное взволновало Эллиота не только как художника. И будь он немного старше и опытнее, то бы зашел в комнату и попытал удачу, надеясь, что мечтательное выражение лица Дотти скрывало желание столь же сильное, как его собственное.

Но Эллиот этого не сделал. Запечатлев фигуру в своей фотографической памяти, он пошел в свою комнату и начал рисовать. На работу ушло чуть более часа, и, закончив набросок, Эллиот его спрятал. Время от времени, когда в нем пробуждались воспоминания, он доставал эскиз из тайника и разглядывал его с тоской, осознавая безнадежность своего положения.

Теперь же новость о возвращении Дотти, которой предстояло спать всего в нескольких ярдах от его комнаты, вновь разожгла в юном художнике надежду, желание и трепет.

За эти годы Эллиот повзрослел и стал поразительно красивым юношей. Он не оставался девственником. За девчонками он не бегал, но они сами проявляли к нему любовный интерес, и он им не отказывал. И хотя ему нравились плотские утехи, ни одна из любовниц не привлекала его так, как недосягаемая Дотти. За время ее отсутствия он набрался ценного опыта в любовных делах и уже не боялся трудностей или возможного отказа.

* * *

Патрик Финнеган сидел на веранде и разговаривал с Люком. Женщины ушли в дом обсуждать свадьбу.

– Когда полностью поправишься, жду тебя в «Фишер-Спрингз». Рано или поздно тебе придется взять на себя управление компанией; я не смогу вечно быть директором. И я прекрасно понимаю, что ты уехал лишь потому, что не мог работать с братом. – Финнеган ненадолго замолчал. – Как бы это ни звучало, это правда: Филип мертв, и ничто не мешает тебе заступить на пост. Нет больше препятствий твоему возвращению. Когда вы с Беллой немного освоитесь, я бы хотел проводить больше времени с Луизой. Что до бизнеса, за последние несколько лет многое изменилось, но я не собираюсь отдавать тебе компанию и через пять минут хлопать дверью. Тебе понадобится время, чтобы привыкнуть к новому порядку вещей. Однако то, с чем мы столкнулись, не идет ни в какое сравнение с грядущими переменами. Компании нужна молодая кровь и человек, который сможет четко реагировать на возникающие проблемы.

Финнеган взглянул на Люка, и глаза его потеплели.

– Когда твои родители стояли во главе бизнеса и я был вторым по счету человеком в компании, я часто поражался способности твоего отца предвосхищать события. Мне кажется, ты унаследовал это его качество, по крайней мере отчасти, и, когда ты возьмешь на себя управление компанией, оно тебе понадобится. Заметил, что я говорю «когда возьмешь», а не «если»? Компания принадлежит тебе, за исключением моих акций и тех, что я поместил в трастовый фонд для дочери Фила. Если это тебя не убедит, полагаю, в скором времени тебе в любом случае понадобится работа, ведь семья будет расти и ее нужно будет как-то содержать. Готов поспорить, вскоре после свадьбы Изабелла сообщит тебе, что беременна, а когда настанет время менять подгузники, лучше быть подальше от дома, поверь.

Люк улыбнулся:

– Вы забыли о моих акциях: пока меня не было, я неплохо заработал на дивидендах, а потратить эти деньги пока не было возможности. Впрочем, полагаю, скоро мне наскучит жить на всем готовеньком.

– Так что скажешь? Вернешься в «Фишер-Спрингз»?

– Я-то не против, но сначала должен кое-что сделать. Дайте мне немного времени. И у меня к вам просьба. Можете узнать имя архитектора, который строил наш дом?

– Легко. Его контакты у меня в кабинете. Для проектирования нашего дома мы нанимали ту же архитектурную фирму. Планируешь строить дом на вашей земле?

– Не просто строить: хочу воссоздать точную копию старого. Канализационная система и все коммуникации должны были сохраниться. Это ускорит процесс, если привлечь достаточно людей. – Люк замолчал, засмотревшись на ручей, бежавший мимо дома Финнеганов к участку в полумиле, где раньше стоял семейный особняк Фишеров. Всколыхнулись воспоминания о страшном дне пожара. – Я знаю, как все любили этот дом. Это родительское наследие и лучший способ увековечить их память. – Он повернулся к Патрику. – Прежде чем вернуться к делам, мне нужно кое в чем разобраться.

– Хорошо, Люк, только не затягивай.

Глава пятая

Весной 1948 года Джессика Танниклифф вернулась в Брэдфорд. Во время войны она славно послужила своей стране, а после с радостью согласилась выйти замуж за Роберта Бинкса. Перед увольнением и отъездом из Лондона Джессика отвела Роберта к одному памятному месту. В полумиле от ее квартиры находился большой кратер: одна из тысяч оспин на лице Лондона, оставленных нацистскими бомбардировками. Бомба упала сюда в июне 1940 года, на пике операции «Блиц». В тот день ушло из жизни более ста гражданских: удар пришелся по бомбоубежищу. Один из погибших искал Джессику и как раз собирался нанести ей визит. Увы, Джесси Баркер так и не увиделся с дочерью. Джессика положила на край воронки маленький венок.

Прежде чем поступить на секретную научную службу при правительстве Великобритании, Роберт возглавлял компанию «Спрингз Кемикал», химическое подразделение концерна «Фишер-Спрингз Ю-Кей» со штаб-квартирой в Брэдфорде. Он занимался разработкой новых продуктов в химической промышленности, а после выхода его отца на пенсию в компании освободилось место управляющего директора. Однако Роберт хоть сам и был директором фирмы, предпочитал не вовлекаться в процесс принятия решений.

Сонни Каугилл и его кузен Саймон Джонс, директор «Фишер-Спрингз Ю-Кей», долго думали, кого назначить на роль управляющего директора. Для этой должности требовался опыт успешного управления командой ученых, планирования и разработки проектов в соответствии с бюджетом. Этими навыками обладал только один кандидат, профессионализмом намного превосходивший остальных. И вот, проявив храбрость и даже, пожалуй, отчаянно рискнув, Сонни и Саймон решили предложить место тому самому подходящему кандидату, сперва заручившись одобрением австралийских партнеров. Те не возражали.

Вернувшись из медового месяца, Роберт поехал на химический завод в Брэдфорде, где не был много лет. Он припарковался на специальном месте для управляющего.

Мимо проходил один из рабочих и, бросив взгляд на машину Роберта, предупредил:

– Дружище, я бы на твоем месте тут не парковался. Сегодня приезжает новый управляющий.

Джессика Бинкс вышла из машины с пассажирской стороны.

– Ничего, – ответила она. – Я ему разрешила.

Вступив в должность, Джессика первым делом созвала собрание глав отделов. Многие из них, как и Роберт, во время войны работали на правительство. Большинство устало от двойной нагрузки: высокого спроса и нехватки кадров в химическом производстве. Джессика понимала, что с этими сотрудниками нужно быть осторожной, но не сомневалась, что новость, которую она собиралась им сообщить, задаст верный тон для развития компании.

Она окинула взглядом большой переговорный стол. Во время войны Джессика возглавляла команду изобретателей и ученых, чьи идеи подчас отличались, мягко говоря, эксцентричностью. Поэтому управление группой химиков, среди которых в основном были мужчины средних лет, казалось довольно несложной задачей. Джессике лишь нужно было расположить их к себе и, заручившись лояльностью, направить их деятельность в нужное для себя русло. Она понимала, что залогом успешного сотрудничества станет благоприятное первое впечатление.

– Господа, – проговорила она, – представляю, как вы, должно быть, удивились, узнав, что на пост главы компании назначили женщину. Насколько я знаю – поправьте меня, если я не права, – она ненадолго замолчала, – я первый директор этой компании, который носит юбку, – по крайней мере, на территории завода.

По рядам прокатился тихий смешок.

– Позвольте вас заверить, у меня есть необходимый опыт и навыки для этой должности. – И Джессика рассказала, чем занималась в войну. – Я не могу вдаваться в подробности, – заключила она, – так как моя деятельность была и по-прежнему остается секретной, а я связана соглашением о конфиденциальности. Но мой муж, – добавила она с улыбкой, – который вернулся на свою довоенную должность, возможно, в общих чертах опишет вам наш род деятельности.

Воодушевленная улыбками, последовавшими за ее приветственной речью, Джессика продолжала:

– Моя текущая задача – избавить вас и ваших подчиненных от груза административных обязанностей, чтобы вы могли направить силы на развитие и производство новой и существующей продукции в соответствии с высочайшими стандартами качества. Также мы планируем расширить ассортимент и вывести на рынок новые товары, которыми компания прежде не занималась. Я уже заручилась одобрением концерна и предприняла первые шаги для найма и обучения дополнительного персонала. Мы отберем специалистов, имеющих опыт работы с новыми видами продукции.

Джессика заметила, что кое-кто из сидевших за столом встревожился, и поспешила их успокоить:

– Разработка новых продуктов будет происходить не в ущерб существующим; это будет дополнительная ветвь нашей деятельности. Я говорю о расширении в сфере фармацевтической промышленности. На пороге вторая половина двадцатого века, и химическая промышленность, совершившая огромный скачок за последние двадцать лет, дальше будет развиваться еще быстрее. Группа компаний «Фишер-Спрингз» планирует возглавить этот сектор. Вот, собственно, все, что я хотела сказать. Выход на фармацевтический рынок обеспечит нам надежное трудоустройство и безбедную старость.

Она помолчала, давая собравшимся возможность обдумать услышанное, и продолжила:

– Мне понятны ваши текущие сложности и опасения; возможно, вам кажется, что мы пытаемся бежать впереди паровоза, но это не так. Многие проблемы в отделах связаны с тем, что приходится работать с неквалифицированным персоналом. Я права?

Собравшиеся, согласившись, закивали.

– Я знаю, что большинство лучших сотрудников компании мобилизовали на фронт или, как моего мужа, отправили работать над проектами, связанными с ВПК⁸. К сожалению, не все вернулись с войны. – Джессика сделала паузу, а главы отделов молча закивали. – Но те, кто вернулся и соответствует всем критериям, будут приняты на работу как можно скорее. Несмотря на то что война сократила наши ряды, я все же рассчитываю, что нам будет из кого выбрать. И я хочу, чтобы вы подсчитали, сколько человек вам понадобится для оптимальной работы каждого отдела. Под «оптимальной» я имею в виду максимально эффективную, а не просто приемлемую работу. Как только получу ваши отчеты – а они нужны мне в пятницу, – я тут же приступлю к найму новых сотрудников.

На этом все, коллеги; разве что добавлю, что нас ждут интересные времена, и я рада, что мы вместе пойдем по этому пути. В последующие дни надеюсь переговорить с каждым из вас лично; вы сможете подробно описать требования своего отдела. А пока, если я вас не убедила и вы все еще сомневаетесь, что женщина способна достойно руководить и управлять, позвольте вас заверить: пол грамотного управленца не имеет никакого значения.

Главы отделов начали расходиться, а муж Джессики услышал, как один из них заметил коллеге:

– Насчет последнего сомневаюсь. Судя по всему, эта дама даст сто очков вперед большинству моих знакомых управленцев-мужчин.

* * *

Пока Джессика произносила свою речь, на другом конце Брэдфорда ее сводный брат Джошуа Джонс вел куда более неприятную беседу с матерью и отчимом. Увы, в отличие от совещания Джессики, этот разговор не увенчался успехом.

Мать Джоша, Наоми, ненавидела все, связанное с Германией. На первый взгляд причина была ясна: в ходе немецких бомбардировок погибли ее дочери Дэйзи и Эмили, а муж Саймон оказался прикован к инвалидному креслу.

У этой жгучей ненависти были и другие, куда более запутанные и глубинные причины. Наоми была наполовину австрийкой, о чем почти никто не догадывался и тем более никто не знал. Благодаря своему смешанному австрийско-сербскому происхождению она попала в тайную организацию, спланировавшую и осуществившую убийство императора Франца Фердинанда и его супруги в Сараеве, что послужило началом Первой мировой войны. Наоми бежала в Англию и поехала в Брэдфорд, пытаясь отыскать любовника, Джесси Баркера, от которого забеременела. Ей это не удалось, зато она встретила Саймона Джонса и вышла за него замуж. Позднее Саймон усыновил Джошуа. Чувство вины из-за причастности к событиям прошлого и последовавшему за ними чудовищному кровопролитию не только вызвало у Наоми сильное душевное смятение и гнев, но и внушило ей иррациональную неприязнь к бывшим согражданам.

Когда Джош объявил о намерении жениться на Астрид, своей девушке из Австрии, это подействовало на Наоми, как красная тряпка на быка. Хотя Джошуа исполнилось уже тридцать два года, для нее он по-прежнему оставался студентом университета, который свободно владел несколькими языками и которого в двадцатилетнем возрасте завербовали британские спецслужбы. Наоми не догадывалась, каким опасностям он подвергался во время войны, не подозревала, что они превратили ее сына из мальчика в мужчину и изменили его до неузнаваемости.

Первым сигналом этих перемен стали слова, сказанные Джошуа перед уходом из дома матери:

– Бессмысленно пытаться уговорить меня передумать. Я планирую вернуться в Австрию, найти Астрид, попросить ее руки и, если она согласится, привезти ее в Англию, как только будут готовы документы. Будем ли мы жить в Англии – другой вопрос. Но это случится независимо от того, дашь ли ты мне свое благословение. Я бы, конечно, хотел его получить, но, если ты будешь против, так тому и быть. Еще два дня я пробуду в отеле «Мидлэнд», пока готовлю все для путешествия. Если передумаешь, можешь со мной связаться.

Мать накинулась на него:

– Ты правда считаешь, что я одобрю твою связь с женщиной, чей народ совершил такие зверства? Неужто забыл, что эти безжалостные изверги сделали с членами твоей собственной семьи? Твоих сестер убили! Твой отец в инвалидной коляске и мучается от боли, а все из-за них! Ты никогда не убедишь меня принять эту женщину в семью!

– Астрид не такая. Она ненавидит нацистов не меньше нашего, но я вижу, что мне тебя не переубедить.

Наоми пыталась совладать с эмоциями, но через несколько секунд они с Саймоном услышали, как закрылась входная дверь. Джош не хлопнул дверью, но его родителям почему-то показалось, что своим уходом он поставил некую точку.

Возвращаясь в центр Брэдфорда пешком, Джош с горечью размышлял о ссоре с матерью. Увы, он не мог раскрыть правду о том, какую роль сыграла Астрид в их совместной операции, которая значительно поспособствовала победе Британии в войне. В этом крылась трагическая ирония.

До начала войны Джош работал под прикрытием в Австрии, изображая немецкого студента на каникулах. Ему поручили узнать, как далеко продвинулись немцы в создании супероружия, способного вызвать невероятные разрушения на большой территории и привести к гибели огромного числа людей.

Такое же смертельное оружие несколько лет спустя использовали американцы, сбросившие бомбы на японские города. Его разработал немецкий промышленник, живший в окрестностях Зальцбурга. Джошу удалось выяснить, что этот человек был единственным, кто смог продвинуться дальше теоретических изысканий. Завершив свою миссию и попрощавшись с Астрид, Джош, не имея другого выбора, уехал в Англию, но обещал вернуться.

Он представил отчет об операции всего за несколько дней до мрачного заявления Невилла Чемберлена. Англия вступила в войну. И, несмотря на все мольбы, вернуться в Австрию Джошу не разрешили.

Из собранных им данных стало известно, на что способно новое оружие, и это не внушало оптимизма. Но в одном абзаце содержался намек на возможное решение.

Успех разработки оружия полностью зависит от одного человека. Из документов, которые я нашел в его столе, следует, что у нацистов нет никого, кто мог бы его заменить. Устранение этого человека приведет к прекращению работы над проектом; исследования придется свернуть, по крайней мере в обозримом будущем.

Британская разведка приступила к планированию крупной операции по устранению угрозы. План составляли в чрезвычайной спешке, и он был очень рискованным, а шансы на выживание Джоша оценивались создателями проекта как ничтожные. Кое-кто даже считал, что шансов не было.

В конце концов Джоша тайно перевезли через границу и доставили в Австрию, где он укрылся в квартире Астрид. Он объяснил, чем вызвана отсрочка, и обратился к ней за помощью. Астрид и так недолюбливала немцев, а когда Джош рассказал, на что способно новое оружие, и вовсе пришла в ужас. И хотя для нее это означало предательство своей страны, вероятный тюремный срок и смертную казнь в случае разоблачения, она согласилась сотрудничать.

– Что от меня требуется? – спросила она.

Джош улыбнулся:

– Для начала ничего сложного. Ты должна познакомиться с немецким офицером, желательно молодым и привлекательным, и заманить его в свою квартиру. Потом я отвезу его в дом промышленника. Ты будешь наблюдать за обстановкой. Вот и все, и в теории все выглядит довольно просто. Будем надеяться, план сработает, ведь иначе не поздоровится не только нам, но и сотням тысяч людей.

Через три недели Джош вернулся в Англию, и на протяжении всей войны в минуты опасности его поддерживали мысли об Астрид, ее храбрости и преданности и ее последние слова. «Я буду ждать тебя, Джош, пока длится эта кошмарная война и после того, как она закончится, – пообещала она. – И если ты не вернешься, я никогда не полюблю другого. Поэтому береги себя. А если я умру, вспоминай обо мне иногда, когда будешь сидеть в своем английском садике и пить чай».

Когда Джош добрался до нейтральной Швейцарии, австрийская полиция приступила к расследованию дела об убийстве. Впрочем, расследовать там было особо нечего. Полицейских вызвала кричавшая в истерике домработница, и, прибыв на место, они обнаружили тело промышленника в его кабинете. Его череп превратился в кровавую жижу: пуля вынесла почти весь мозг. В спальне на кровати лежал обнаженный труп его красивой жены. А рядом – тело капитана вермахта, тоже раздетого. Их убили выстрелом в голову в упор. Даже неопытный сыщик легко распутал бы такое дело: классическое двойное убийство из ревности и самоубийство после того, как муж застал жену в постели с красавчиком-военным.