Забытый легион

– Но зачем ему тебя убивать?

– Чтобы замести следы. В конце концов, я – этрусский гаруспик, – снова хмыкнул Олиний. – А римляне не любят гаруспиков. Я для них – словно напоминание о дурном прошлом.

– Откуда он знает про реликвии?

– Целий догадывается. Но не уверен в их существовании.

– Если так, то почему он не выпытал у тебя эти сведения раньше?

– Боялся. Рабы слишком хорошо знают, что мои предсказания всегда сбываются. Неурожаи, наводнения, болезни. Целий не мог не слышать об этом.

Тарквиний кивнул, вспомнив слышанные с детства легенды о гаруспике, который знал, куда ударит молния и какие коровы окажутся яловыми.

– Но нехватка денег вынудила Целия преодолеть страх. Он послал тебя, чтобы удостовериться, что, когда придут воины, я буду на месте. – Олиний крутил в мозолистых ладонях литуус; увенчивавшая посох золотая бычья голова медленно вращалась из стороны в сторону. – Времени осталось мало. Ты не успеешь закончить учебу.

– Нет! Ты должен бежать, – решительно ответил Тарквиний. – И я с тобой. Они хватятся только через три дня. Целий никогда не найдет нас!

– От судьбы не убежишь. – Голос старика был спокойным. – Об этом говорит печень, которую ты видел во сне. Воины действительно убьют меня.

– Когда?

– Через четыре дня.

У Тарквиния гулко забилось сердце.

– Я сам убью Целия! – воскликнул он.

– Рим пришлет других легионеров.

– Тогда я останусь здесь и буду сражаться с ними.

– И погибнешь без толку. А тебе, арун, предстоит долгая жизнь и далекое путешествие…

Спорить было бесполезно. Тарквинию никогда еще не удавалось переубедить старика.

– Что за путешествие? – спросил он. – Ты никогда не говорил об этом.

Олиний встал и поморщился, выпрямляя спину.

– Пойдем в пещеру. Возьми лук и мешок. Заберешь шкуры, а последнего волка убьешь по дороге домой. – Он пошел к ягненку, привязанному у хижины, обвил веревкой его задние ноги и повесил на плечо. Животное жалобно заблеяло.

Тарквиний следовал за гаруспиком по дороге, которой они шли несколько недель назад. Они поднимались молча до тех пор, пока любимая овцами и козами грубая трава не сменилась каменистой почвой. Погода была непривычно хорошей для гор, в небе застыло несколько мелких облаков.

При виде парившего над хребтом орла Тарквиний улыбнулся. Увидеть царственную птицу – хорошее предзнаменование.

Миновал полдень, а они все брели вверх по крутому склону. Дувший здесь прохладный ветер позволял легко переносить жару, не то что на раскинувшихся внизу полях.

Наконец Олиний остановился и вытер пот с морщинистого лба.

– Ты еще крепок, старина. – Тарквиний, довольный передышкой, приложился к фляжке.

– Шестьдесят лет живу на этой горе. – Олиний обвел взглядом голые скалы и одинокий куст, переживший капризы погоды. Тут было пустынно, но красиво. Небо очистилось от облаков; единственным живым существом здесь была хищная птица, парившая в потоке теплого воздуха. – Здесь было хорошо жить и будет хорошо умирать.

– Пожалуйста, не говори так!

– Привыкай, арун. Гаруспики жили и умирали здесь с незапамятных времен.

Тарквиний поторопился сменить тему.

– Где эта пещера?

– Вон там. – Олиний показал посохом на извилистую тропу. – В ста шагах отсюда.

Учитель и ученик подошли ко входу, скрытому так надежно, что его можно было отыскать, лишь зная, где он находится. Да и горловина была такой узкой, что двое мужчин смогли протиснуться туда лишь по одному.

Молодой этруск ахнул. Наверно, он сотни раз проходил мимо, когда сгонял овец, но ничего не замечал. Просто нужно было знать, куда смотреть. И вдруг Тарквиний улыбнулся. Долгое ожидание почти закончилось.

– Береги голову. – Гаруспик сделал паузу и пробормотал молитву. – Потолок тут низковат.

Тарквиний пошел за Олинием, щуря глаза и пытаясь привыкнуть к темноте. Это была пещера из его сна. Именно такой она ему и запомнилась. Единственным следом человеческого присутствия было маленькое круглое кострище в середине пола.

Олиний положил ягненка и привязал веревку к огромному камню. Потом пошел дальше, рассматривая стену. Через тридцать шагов старик остановился, сунул обе руки в расщелину и запыхтел, что-то отыскивая.

Завороженный, Тарквиний следил за тем, как предсказатель вынимал тяжелый продолговатый предмет, завернутый в ткань. Олиний стер с предмета толстый слой пыли и повернулся к ученику:

– Лежит на месте!

– Это и есть священная печень?

– Самая первая печень, сделанная гаруспиком, – серьезно ответил Олиний. – Принеси ягненка.

Он вышел наружу, остановился у глыбы черного базальта, которую Тарквиний заметил по дороге, положил посох, достал из-за пояса длинный кинжал и разместил его на краю плоского камня.

– Он похож на алтарь, который я видел во сне!

– Есть и еще один, в глубине пещеры. – Олиний развернул бронзовую печень и почтительно опустил ее рядом с ножом. – Но сегодняшнее гадание нужно совершать на солнце.

Тарквиний уставился на гладкий кусок металла, позеленевший от времени. По форме он почти не отличался от пурпурного органа, который вырезали у забитых коров и овец. Из внутренней части бронзовой пластины, выпуклой справа, торчали два треугольника, напоминавшие другие доли настоящей печени. Верхняя часть пластины была покрыта линиями, разделявшими ее на множество частей. В каждой части были тонко, паутинными штрихами выгравированы необычные символы. Внимательно всмотревшись в рисунки, Тарквиний обнаружил, что понимает написанное.

– Это имена богов и названия созвездий!

– Значит, годы учения прошли недаром. – Олиний снял веревку. – Ты дважды прочел «Disciplina Etrusca», поэтому должен по большей части понять то, что я буду сейчас делать.

Тарквиний потратил много времени на изучение потрескавшихся пергаменов, которые Олиний хранил в своей хижине. Под руководством старика, который то и дело склонялся над ним и указывал нужные места длинными желтыми ногтями, он проштудировал десятки томов. Было три вида книг. К первому относились «Libri Haruspicini», посвященные гаданию по внутренним органам животных, ко второму – «Libri Fulgurates», учившие толковать гром и молнию. В книгах третьего вида – «Libri Rituales» – описывались этрусские обряды и заклятия для городов, храмов и войск.

– Не бойся, малыш, – прошептал Олиний.

Ягненок натянул веревку, в его темно-карих глазах застыла тревога.

Продолжая ласково приговаривать, гаруспик поднял животное и положил на середину базальтовой плиты.

– Мы благодарим тебя за жизнь, которая поможет нам понять будущее.

Тарквиний подошел ближе. Он уже видел, как Олиний осуществлял жертвоприношения, но последнее из них состоялось несколько месяцев назад. Однако никогда еще гаруспик не вынимал бронзовую печень и не клал ее рядом с жертвой. Сам же Тарквиний после охоты предпринимал многочисленные попытки погадать, но у него получалось предсказывать лишь такие вещи, как погода или урожай.

– Пора. – Олиний поднял кинжал. – Смотри, как надо читать по свежей печени. Держи его крепко.

Тарквиний схватил ягненка за голову и подставил его шею Олинию. Быстрым движением ножа старик перерезал животному горло. На алтарь хлынула струя темно-красной венозной крови, обдавая их брызгами.

– Видишь, течет на восток! – радостно воскликнул Олиний, наблюдая, как хлещет жидкость. – Знамение благоприятное!

Тарквиний посмотрел на восток, в сторону моря. Оно тянулось к Лидии, из которой этруски пришли много веков назад. Если верить ритуалам, боги благоволили к людям, жившим в той стороне. Ему уже не в первый раз захотелось посетить древнюю прародину своего народа.

Олиний положил мертвого ягненка на спину и ловко разрезал кожу и мышцы на брюхе от паха до грудной клетки. Наружу вывалились кишки, блестевшие в лучах солнца.

Олиний показал на них кончиком ножа:

– Обрати внимание, какой узор образуют на камне толстые и тонкие кишки. И те и другие должны быть здорового розовато-серого цвета. В данном случае так оно и есть. Иначе гадание по печени, скорее всего, было бы неблагоприятным.

– Что еще ты видишь?

– Сильные волнообразные движения кишечника. Это тоже добрый знак.

Тарквиний следил за пульсировавшим тонким кишечником, тщетно старавшимся сохранить жизнь.

– Что еще?

Гаруспик наклонился ниже.

– Больше ничего. Когда я был мальчиком, кое-кто из стариков утверждал, что может гадать по тонкому кишечнику и четырем желудкам. Это шарлатанство, и ничего больше.

Олиний погрузил во внутренности животного обе ладони, с помощью ножа отделил печень от диафрагмы и несколькими быстрыми движениями перерезал связки, удерживавшие орган на месте. Потом вынул печень окровавленными по локоть руками и положил ее на левую ладонь.

– О великий Тиния! Дай нам добрые предзнаменования о будущем этого аруна. – Он поднял глаза к небу, отыскивая сопровождавшего их орла.

– Что ты делаешь? – спросил Тарквиний.

– Читаю по печени твою жизнь, малыш, – хихикнул Олиний. – Разве есть лучший способ завершить твое обучение?

Тарквиний затаил дыхание, не веря своим ушам. А затем до него начало что-то доходить. Не зря же он столько лет учился. В конце концов, речь шла о его собственном будущем!

– Бо́льшая часть того, что можно прочесть, находится на внутренней стороне. Вот это собачья звезда Сириус. А это Большая Медведица.

Тарквиний смотрел на указанные точки, и его книжное знание начинало обретать реальный смысл. Гаруспик подробно рассказывал о том, что означали цвет, форма и плотность поблескивавшего органа. К удивлению Тарквиния, Олиний упомянул о таких эпизодах его детства, о которых просто не мог знать. Старик перечислял множество событий его жизни, часто останавливаясь, чтобы дать ученику возможность переварить услышанное.

– Желчный пузырь. – Он потрогал мешочек в форме слезы, торчавший из середины печени. – Говорит о сокрытом. Иногда послание удается прочесть, иногда нет.

Тарквиний прикоснулся к мешочку с теплой жидкостью.

– И много тебе удалось прочесть? – Это было самой трудной частью предсказания; он много раз практиковался на печенях, но с этой частью ему ни разу не удалось справиться.

Олиний долго молчал.

Тарквиний с колотящимся сердцем следил за выражением лица гаруспика. Что-то там было… Он это чувствовал.

– Я вижу, как ты вступаешь в войско и уходишь с ним в Малую Азию. Вижу множество битв.

– Когда?

– Скоро.

Тарквиний знал, что на востоке Малой Азии уже много лет почти непрерывно продолжались войны и восстания. Поколение назад Сулла наголову разбил Митридата, воинственного царя Понта, но шаткость политической ситуации в Риме заставила его вернуться, так и не нанеся Митридату последнего удара. Царь выждал время и четыре года назад вторгся в малоазийскую римскую провинцию Пергам. Посланный туда Сенатом полководец Лукулл одержал впечатляющие победы, но война еще продолжалась.

При мысли о том, что он будет воевать за Рим, Тарквиний едва не рассмеялся, но резкий толчок локтем заставил его опомниться.

– Не отвлекайся! – рявкнул старик. – Годы путешествий, годы учебы. Но в конце концов желание отомстить заставит тебя вернуться в Рим.

– Отомстить? Кому?

– Я вижу схватку. – Казалось, Олиний впал в транс. – Убийство какого-то высокопоставленного лица.

– Это сделаю я? – с изумлением спросил Тарквиний. – Но почему?

Вместо ответа последовало:

– Путешествие в Лидию на корабле. Там твоими друзьями станут два гладиатора. Оба очень храбрые. Ты станешь наставником, как я.

Острие кинжала двинулось от желчного пузыря к другим точкам пурпурного органа. Гаруспик вдруг забормотал очень быстро. Тарквиний разбирал только отдельные слова. Он смотрел на печень и радовался тому, что тоже может видеть то, что читал Олиний.

– Большое сражение, которое римляне проигрывают. Рабство. Долгий поход на Восток. Тропа Македонского льва.

Тарквиний улыбнулся. Кое-кто говорил, что расенны – именно так называли себя этруски – пришли из стран, лежавших дальше, чем Лидия. Возможно, он что-то узнает, повторив путешествие Александра Великого.

– Маргиана. Путешествие по реке, потом еще одно по морю. – На лице Олиния появилось тревожное выражение. – Египет? Мать ужасов?

– Что это? – Тарквиний пытался понять, что напугало его наставника.

– Ничего! Я ничего не видел. – Старик бросил печень ягненка на камень и отступил на несколько шагов назад. – Должно быть, я ошибся.

Тарквиний подошел ближе. Из желчного пузыря на камень вытекла тонкая струйка зеленоватой жидкости. Он сосредоточился, но так и не смог истолковать случившееся. А затем его взор просветлел.

– Египет! Город Александра!

– Ничего подобного. – В голосе Олиния вдруг прорезались злость и испуг. Он оттолкнул Тарквиния и перевернул печень, чтобы ученик не видел внутреннюю поверхность. – Тебе пора увидеть меч Тарквина.

– В чем дело? Что ты увидел?

– Многое, арун. – Глаза Олиния потемнели. – Есть вещи, о которых лучше не говорить.

– Я имею право знать собственную судьбу. – Тарквиний расправил плечи. – Ты же видел свою.

И тут Олиний сдался.

– Ты прав. – Он ткнул кинжалом в сторону отброшенной печени. – Смотри сам, если хочешь.

Тарквиний заколебался. Он наконец научился читать по печени, в предстоящие годы у него будет много возможностей делать это. Наставник увидел его будущее продолжительным и интересным, но было в нем и что-то неожиданное.

Заранее знать все, что с ним случится, как-то не хотелось.

– Со временем все откроется, – спокойно сказал он.

Олиний с облегчением взял литуус и указал им на пещеру.

– Сейчас мы должны найти меч. Ты готов к этому. – Он похлопал Тарквиния по спине.

Перед тем как вернуться в пещеру, Олиний достал откуда-то небольшую охапку камышинок; на концах поблескивал воск. Выбив искру кремнями, он зажег два факела.

– Держи.

Взяв тростинку так, чтобы горячий воск не стекал на руку, Тарквиний двинулся за стариком. Чем дальше они шли, тем шире становилась пещера, заканчивавшаяся каменной стеной в добрых трех сотнях шагов от входа. Воздух был прохладным, но сухим.

Когда факелы осветили цветные изображения на стене, Тарквиний вздрогнул.

– Это место было священным много веков. – Олиний показал на фигуру гаруспика, безошибочно узнаваемую по тупоконечной шапке и литуусу. – Видишь? Он держит в левой руке печень и смотрит на небо.

– А это, должно быть, Тиния. – Тарквиний склонился перед необычно большим изображением того, чья маленькая терракотовая статуэтка стояла на алтаре в хижине Олиния. У божества были большие миндалевидные глаза, прямой нос, кудри и короткая остроконечная бородка.

– Римляне называют его Юпитером. – Олиний помрачнел. – Они отняли у нас даже самого могущественного из богов.

Предсказатель повел Тарквиния дальше, к изображениям древних ритуалов и пиров. Музыканты играли на лирах и авлетах – этрусских двойных флейтах. Изящные смуглые женщины в ярких развевающихся одеждах танцевали с обнаженными толстыми мужчинами, а прятавшиеся в скалах сатиры с вожделением на них смотрели. На одной из фресок были изображены могучие этрусские воины в полном вооружении, над которыми парила обнаженная мужская фигура с крыльями и головой льва. Сила взгляда чудовища была такова, что у Тарквиния невольно сжалось сердце.

– Силы небесные! – Тарквиний вспыхнул от гордости, представив себе Этрурию во времена расцвета. – В доме Целия нет ничего равного этому!

– И в большинстве римских вилл тоже. – Старик остановился у входа в боковое помещение, поднял факел и сделал несколько шагов по направлению к непонятному большому предмету, стоявшему на полу.

– Что это?

Гаруспик не ответил, заставив Тарквиния отвлечься от фресок. Прошло несколько секунд, прежде чем Тарквиний увидел нарядные бронзовые панели, окованные металлом колеса и квадратную платформу этрусской боевой колесницы. Он ахнул.

– Ахилл получает оружие от своей матери Фетиды. – Олиний показал на изображение в передней части колесницы, украшенное пластинками из слоновой кости, янтарем и полудрагоценными камнями. На дышле и пароконной сбруе тоже имелось множество крошечных изображений богов. Священные символы были вырезаны даже на ободьях колес о девяти спицах.

Тарквиний с благоговейным страхом провел пальцами по дереву и бронзе, любуясь деталями и стирая толстый слой пыли.

– Сколько же ей лет?

– Она принадлежала Приску – последнему, кто называл себя этрусским царем, – мрачно произнес Олиний. – Он правил Фалериями свыше трех веков назад. Говорят, что он вел в битву больше сотни таких колесниц.

Молодой человек вздрогнул от удовольствия, представив себе величественную фигуру царя в бронзовых доспехах. Он стоит с натянутым луком за спиной колесничего, далее следует целая колонна таких же колесниц, а за ними идут ряды пехоты.

– Но колонны, построенные «черепахой», выдержали их атаку, – вздохнул Олиний. – Просто подняли над головами щиты и закрылись от дождя стрел.

Тарквиний грустно кивнул. История гибели Фалерий была ему знакома. После того как Рим сокрушил всех своих соседей, город продержался еще семьдесят с лишним лет. Но когда прибыли легионы, судьба Фалерий – последнего из гордых городов-государств – решилась за несколько часов. Римляне перебили куда менее дисциплинированных этрусских пехотинцев, а многих колесничих поразили меткими дротиками. При виде поражения своей армии смертельно раненный Приск бежал с поля боя.

– Он похоронен здесь? – спросил молодой человек, обведя взглядом помещение.

Олиний покачал головой:

– Согласно последней воле царя, его тело сожгли. Уцелевшие воины исполнили его приказ, а колесницу вывезли из разграбленного города и спрятали здесь.

– А почему ее не сожгли?

Старик пожал плечами:

– Наверно, надеялись, что когда-нибудь Этрурия вновь поднимется.

Тарквиний нахмурился:

– Если так, значит, никто из них не был гаруспиком.

– Тарквиний, не рассчитывай, что тебе удастся изменить судьбу своего народа. – Олиний потрепал его по руке. – Наше время, можно считать, закончилось.

– Знаю.

Молодой этруск закрыл глаза и помолился за верных воинов, которые, обливаясь потом, тащили в гору великолепную колесницу, надеясь, что в один прекрасный день она вновь появится на свет в прежней славе. Но этого не случилось. Слава Этрурии миновала навсегда. Он знал это. Пришла пора смириться.

Олиний следил за ним с непроницаемым выражением.

– Пойдем, – наконец сказал он и кивнул в сторону главного помещения.

Они вернулись в пещеру и остановились перед низким каменным алтарем, над которым красовалась странная картина.

– Это Харон. Демон смерти. – Олиний поклонился. – Он охраняет меч Тарквина, пролежавший здесь больше трехсот лет.

Тарквиний с отвращением и легким страхом смотрел на приземистое синее создание с рыжими волосами. На его спине росли крылья, а оскал обнажал острые зубы. Харон держал над головой огромный молот и был готов поразить им любого, кто дерзнет приблизиться.

На плоской плите лежал короткий прямой меч с золотым эфесом. Полированный металл отражал пламя факелов. Олиний снова поклонился, а потом благоговейно передал юноше оружие.

Тарквиний взвесил клинок на ладони, затем взял его и описал в воздухе изящную дугу.

– Прекрасно уравновешен. И рукоять удобная.

– Еще бы! Он был выкован для царя. Последним его брал в руки Приск. – Гаруспик протянул руку, и Тарквиний быстро вложил ему в ладонь рукоять гладиуса.

Старик показал на огромный рубин, вделанный в рукоять:

– Один этот камень стоит целое состояние. Меч не сможет остаться незамеченным, поэтому храни его в тайне. Рано или поздно он тебе пригодится.

При виде прекрасно ограненного драгоценного камня у Тарквиния глаза полезли на лоб. Раньше видеть самоцветы такого размера ему не доводилось.

– Для первого раза достаточно. – Внезапно Олиний почувствовал усталость, на его лице проступили морщины. – Пошли готовить ягненка.

Тарквиний не возражал. Ничего подобного он не ожидал. Ему было о чем подумать.

Пещеру они покинули молча.

Перед наступлением темноты Тарквиний вышел, чтобы поискать дров и проверить, нет ли поблизости людей или животных. К его облегчению, вокруг не было ничего, кроме волчьих следов. Вернувшись с огромной охапкой хвороста, он увидел, что Олиний уже развел костер из мелких веточек. Вскоре пламя заполыхало вовсю.

Мужчины сидели рядом на подстилке, наслаждаясь теплом и следя за приготовлением еды. В огонь падали капли жира, вспыхивая на лету.

Олиний, желая разрядить атмосферу, начал описывать огромный пиршественный зал того города, который когда-то лежал внизу.

– Это было великолепное длинное помещение с высокими ложами, стоявшими вокруг обеденных столов. – Олиний закрыл глаза и наклонился к огню. – Столы были мраморные, невысокие, с резными ножками, инкрустированными пластинами чеканного золота. Пока на столы ставили самые разнообразные блюда, играли музыканты. На пирах бывали как мужчины, так и женщины.

– Серьезно? – Римская знать на официальные обеды женщин не допускала. Тарквиний слегка повернул ягненка, жарившегося на вертеле. – Ты уверен?

Олиний кивнул, не сводя глаз с жарившегося мяса.

– Потому что видел это на картинах?

– Когда я был мальчиком, мне рассказал об этом старейший из выживших гаруспиков. – Он насмешливо кивнул на быстро догоравший факел. – Наши предки не скупились! У них были огромные бронзовые треножники на когтистых львиных лапах, увенчанные серебряными канделябрами.

До сих пор ничего более роскошного, чем скромный пиршественный зал в доме Целия, Тарквинию видеть не доводилось. Но статуи и картины, принадлежавшие хозяину латифундии, не шли ни в какое сравнение с тем, что он увидел здесь. Целий не тратил деньги на всякие глупости.

– Расенны обладали несметными богатствами, – продолжил Олиний. – В пору расцвета мы правили Средиземным морем, поставляя украшения, бронзовые статуи и амфоры всем существовавшим тогда цивилизациям.

– А как выглядели наши предки?

– Богатые дамы носили нарядные платья, красивые ожерелья, серебряные и золотые браслеты. Некоторые распускали по плечам длинные волосы. У других были локоны.

– Неплохо бы возлечь рядом с такими на пиру.

– Не уверен, что они ответили бы тебе взаимностью. Что для них старый гаруспик и молодой человек, у которого нет за душой ничего, кроме лука да нескольких стрел! – Представив себя со стороны – двух этрусков, рассуждающих в пещере о богатстве народа, которое превратилось в пыль несколько поколений назад, – оба рассмеялись.

Ягненок оказался очень нежным; его мясо буквально таяло во рту. Заметив, что гаруспик съел больше половины жареного мяса, Тарквиний вспомнил Декстера, но прогнал мысли о толстом надсмотрщике и решил насладиться едой и последними днями, проводимыми рядом с Олинием.

Закончив трапезу, оба легли у медленно остывавшего кострища. Тарквиний не мог справиться с печалью, а Олиний, похоже, предпочитал молчать.

Молодой этруск долго смотрел на спавшего предсказателя. Время от времени на морщинистом лице старика появлялась слабая улыбка. Олиний был безмятежен.

Тарквинию удалось сомкнуть глаза лишь через несколько часов.

Когда он проснулся, на базальтовом алтаре лежали пыльные пачки манускриптов, принесенные Олинием. Старик принялся придирчиво расспрашивать Тарквиния об их содержании. Гаруспик был настроен решительно, и Тарквинию пришлось изрядно поднапрячься, чтобы вспомнить мельчайшие подробности.

Кроме того, Олиний передал ему карту, бережно расправив потрескавшуюся кожу.

– Раньше ты мне ее никогда не показывал.

– В этом не было нужды, – лукаво улыбнулся старик.

– Кто ее начертил?

– Один из наших предков. Возможно, воин армии Александра. – Он пожал плечами. – Кто знает? Этот перипл считался древним еще до моего рождения.

Тарквиний склонился над пергаментом. Раньше он не видел ничего подобного, и мир за пределами Этрурии сразу показался ему полным очарования.

Олиний ткнул пальцем в середину чертежа:

– Это Средиземное море. После разрушения Карфагена римляне назвали его Маре нострум. Наше море.

– Мерзкие бахвалы.

– Не отвлекайся! – резко сказал Олиний. – Италию и Грецию ты знаешь. Лидия находится на юго-западе Малой Азии. Если следовать береговой линии, то дальше идут Сирия, Иудея и Египет.

– А это что? – Тарквиний показал восточнее того места, на котором лежал палец гаруспика.

– Парфия. А за ней – Маргиана. – Лицо Олиния приобрело странное выражение, но вдаваться в подробности он не стал. – Тархун пришел из Ресена, города на берегу великой реки Тигр. Эта страна называлась Ассирией задолго до того, как ее завоевали парфяне.

– Тархун! – Тарквиний повторил это имя с гордостью.

– Он проявил себя настоящим героем – сумел без потерь провести своих людей через земли, где им грозило множество опасностей. – Олиний снова постучал по выцветшему пергаменту у правого поля, над Маргианой. – Это Согдиана. Там живут люди с желтой кожей и длинными черными волосами. Это искусные всадники, сражающиеся с помощью луков. На юго-востоке расположена Скифия, где нашел свою смерть Александр Македонский.

Тарквиний был заинтригован. Он даже не подозревал о существовании таких далеких стран.

– Получается, что расенны пришли из Парфии?

– Кто знает… – Олиний поднял лохматую бровь. – Выясняй сам!

Тарквиний тут же вспомнил о предсказании гаруспика. Прежде у него и мысли не было о том, чтобы пройти путем первых этрусков.

– Путешествие в страну предков… – Олиний обвел взглядом гору, на которой провел всю жизнь. – Как бы мне хотелось самому там побывать, – негромко сказал он.

– Я везде буду помнить о тебе!

– Это доставило бы мне радость, арун.

Мысль о неминуемой смерти Олиния не оставляла Тарквиния, но он утешался тем, что вспоминал каждый миг жизни, проведенной рядом со стариком. К его огорчению, на второй вечер наставник заявил, что утром Тарквинию придется уйти.

– Забери все! – сказал он. – Печень, меч, литуус, карту. Все.

– Дай мне хотя бы еще один день! – взмолился Тарквиний. – Мне еще многому нужно научиться.

– Арун, – теперь гаруспик называл его только так, – я уже научил тебя всему необходимому. – Ты и сам это знаешь. Разве ты забыл, что тебе нужно убить шестого волка?

– Плевать мне на это! – Тарквиний поднял гладиус и пронзил воображаемого Целия. – Я выпущу кишки этому негодяю!

– Не сейчас.

Тарквиний пристально посмотрел на Олиния:

– Что ты имеешь в виду?

– От судьбы не убежишь. Целий придет сюда через три дня.

Тарквиний стиснул кулаки.

– Завтра утром ты уйдешь, а я проведу весь день в беседах с предками, готовясь к концу.

Молодой этруск вздохнул. Что ж, по крайней мере, несколько последних часов, проведенных вместе, будут счастливыми.

– Расскажи мне еще раз про точки на печени.

Гаруспик улыбнулся и выполнил просьбу.

– Я закопаю ее вместе с литуусом неподалеку от хозяйского дома. Там с нею ничего не случится.

– Нет! – резко ответил Олиний. – Бронзу можешь спрятать, но все остальное ты должен взять с собой.

– Почему? Когда я вернусь, они будут на месте.

Морщинистое лицо стало непроницаемым.

Тарквиний вздрогнул.

– Я не вернусь?

В глазах Олиния стояла искренняя печаль. В ответ он только покачал головой.

– Значит, мое путешествие затянется надолго!

– Затянется, арун. На двадцать с лишним лет. – Он слегка прикоснулся к карте. – Перипл окажет тебе неоценимую помощь. Записывай все, что увидишь. Узнай о наших предках как можно больше и принеси это знание в Александрию, город Александра Великого.

Тарквиний попытался представить решение этой сложной задачи, стоявшей перед ним.

– Не расставайся с литуусом до самого конца. – Голос Олиния звучал мрачно. – Тебя должны похоронить с ним.

Впервые в жизни Тарквиний не смог найти слов для ответа.

– А что будет с твоим телом, когда воины убьют тебя?

– Мои кости обглодают птицы, – спокойно ответил Олиний. – Это не имеет значения.

– Я вернусь, – пообещал Тарквиний. – Разведу костер. И исполню обряд.

Олиния эти слова явно обрадовали.

– Только убедись, что Целий ушел. Я не хочу, чтобы все мои многолетние труды пошли прахом.

Тарквиний вдруг почувствовал комок в горле.

– Мы, этруски, будем жить в римлянах. Даже без этой печени честолюбие и знания, запечатленные в либри, помогут им завоевать мир. – Олиний заметил взгляд Тарквиния, направленный на пещеру и гору манускриптов. – Их я сожгу. Но у римлян есть и другие записи, захваченные в наших городах. Самые важные из них хранятся под замком в римском храме Юпитера. – Он засмеялся. – Эти суеверные глупцы обращаются к ним только во времена великих опасностей!

Тарквиния переполняла печаль. Он заставил себя посмотреть старику в глаза.

– А наш народ превратится в прах и исчезнет навсегда?

– Ты передашь немало наших знаний, – загадочно ответил Олиний.

Но кому он их передаст? В мире осталось слишком мало чистокровных этрусков.

Олиний снял с левого указательного пальца маленькое золотое колечко.

– Возьми его. – Насколько Тарквиний помнил, это кольцо с искусно вырезанным жуком-скарабеем было на руке старика всегда. – Перед смертью отдашь его своему приемному сыну. Хотя он и римлянин, но станет другом всем расеннам. Кто-нибудь всегда будет об этом помнить.

– Приемному сыну?

– Все со временем выяснится, арун.

Тарквиний ждал, надеясь услышать еще что-нибудь.

Вдруг Олиний схватил его за руку.

– Цезарь должен помнить, что он смертен! – прошипел старик. – Не забудь! Твой сын должен будет сказать ему об этом!

– Что? – Тарквиний понятия не имел, о чем говорит Олиний.

– Рано или поздно боги все объяснят. – Затем гаруспик отвернулся и перестал отвечать на вопросы. Он ушел в себя, и этот транс продолжался до утра. Казалось, из Олиния ушла вся энергия и осталась лишь пустая телесная оболочка.

Тарквиний, у которого было тяжело на душе, приказал себе не размышлять над словами старика. Он бережно помог гаруспику поудобнее устроиться у костра и всю ночь бодрствовал, охраняя его. Он признавал предопределение, но никогда прежде не думал, что будет вынужден безропотно принять смерть самого близкого человека. Горе не давало ему покоя, и рассвет наступил раньше, чем Тарквиний сумел примириться с судьбой того, кто был ему дороже собственного отца. Он был последним гаруспиком, и сохранение древних знаний зависело лишь от него. Для этого нужно было совладать с римлянами. Усилия Олиния не должны были пропасть даром. Бремя было тяжелым, но неистовая гордость за предков давала молодому этруску цель в жизни.

Следующее утро выдалось свежим и солнечным. Благодаря высоте горы в пещере было намного прохладнее, чем в долине. В воздухе стояла тишина, небо было свободно от птиц. На голых склонах не было ни одного живого существа, но Тарквиний по опыту знал, что время для охоты самое подходящее. Следы, замеченные накануне вечером, приведут его к волкам.

Молодой этруск молча собрал мешок и съел сухарь. Гаруспик сидел на камне у входа в пещеру и безмолвно наблюдал за ним. На лице старика было написано удовлетворение.