Читать книгу: «Последнее тепло уходящего лета», страница 5

– Задумался, – Виталик неловко улыбнулся. Покачнулся – затекшие ноги шевелились с трудом. – Бывает.

Оставляя парня стоять в замешательстве, на восковых ногах Виталик медленно пошёл к выходу. Яркие огненные всполохи воспоминаний затухали, он старательно пытался раздуть их, удержать их, ухватить. Не дать рассыпаться трухой. У самого выхода, не рассчитав, наткнулся на статую. Поймал, уже падающую, придержал. Мужчина средних лет, серый костюм, розовая рубашка, растрёпанные волосы. Застывший взгляд пустых голубых глаз. Отшатнувшись в ужасе, Виталик едва устоял на ногах, ухватился за другую фигуру, уронил её и услышал знакомые чертыханья разносчицы из заводской столовой, её голос ни с чем нельзя перепутать. Не разрешая себе отвлечься, боясь обернуться, остановиться, замереть всё-таки вышел в коридор. Тяжело отдышался. В такт его дыханию мигнул свет. Огляделся: в нескольких сантиметрах от себя нашёл канделябр со свечами. Свечи. Это чаще всего свечи. Они же сюда на машине приехали! Он вдруг почувствовал, как горят кончики его ушей, словно отогреваются с мороза. На один день. Может, два. Машина заглохла. Красивый город. Кукольный. Восковый. Город-свечка.

Рывком оттолкнув себя от стены, он прошёл в основной зал – со сценой, с Романом, с Дашей. Там к этому времени было совсем темно. И люди, и статуи казались едва различимыми пятнами, бликами в темноте. Откуда-то из дальнего угла текла липкая, обволакивающая живая музыка.

– Даша? – Виталик крикнул и не услышал себя. Звук тонул, плавился и оседал в воздухе каплями белого тумана. – Даша!

На ощупь прокладывая путь через вязкую плотную толпу, Виталик пошёл к тому месту, где в начале вечера оставил девушку. Руки липли, погружались во что-то липкое, желеобразное. Не глядя, обтирал ладони о штанины. Люди греют, люди горят, люди плавятся.

– Я думаю вы не правы. Конечно, я не так хорошо во всём этом разбираюсь, но мне кажется, для современного читателя они звучат архаично… – Он вдруг услышал её голос совсем рядом. Обернулся. Дарья беседовала с Недеевой, объясняла ей что-то. Та внимательно, чуть склонив голову набок, слушала Дарью, готовая возразить, уже занёсшая напряженную тонкую руку в жесте отрицания. Лицо застыла в вежливой, лишённой выражения маске. Он схватил Дашу за предплечье.

– Нам надо идти.

Долгую секунду казалось, что плоть женщины слишком холодная, слишком податливая. Казалось, ещё мгновенье – и его ладонь растопит воск, пройдёт сквозь него, останется ни с чем. На бесконечно долгую секунду стало по-настоящему холодно. Потом она повела плечом.

– Больно, ты чего!

– Идём, потом объясню.

По дороге к выходу они столкнулись с танцующей под оркестровую музыку парой. Стройная женщина в красивом чёрном платье, правнучка или что-то в этом роде Марии Недеевой, приветливо улыбнулась им. Виталик почувствовал, как в замешательстве замедлилась Даша.

– Просто идём. Просто не останавливайся, – Продолжая тащить её прочь из зала, он сильнее сжал её руку. Рука была тёплой. Живой. – Просто не оборачивайся.

Высвободившись из тягучего плена главного зала, они остановились. Отдышаться не получалось: пропитанный свечным дымом и людским дыханием воздух уплотнился, наполнился чем-то клейким, липким, застревающим в горле, заползающим в нос. В глазах у Виталика побелело. Лишённый зрения, почти не соображая, он зашарил руками вокруг себя. Перила, Даша, стена, канделябр… Не торопясь жалить, язычок пламени тепло, нежно и ласково облизывал ладонь Виталия, пока, наконец, в сладковатый парафиновый аромат не стал вмешиваться запах опалённой плоти, пока не пришла боль. Он отдёрнул руку – в голове прояснилось. Дарья недоуменно смотрела на него.

– Ты помнишь, как мы приехали сюда? Помнишь нашу машину, палатки, как за день до этого мы ночевали у озера? Общагу, универ, фонтаны?..

Дарья медленно покачала головой. Слишком медленно, слишком заторможенно, слишком… Он сорвал канделябр со стены.

– Верь мне…

Держа свечи прямо перед собой, другой рукой таща за собой Дашу, боясь отпустить, потерять, он пошёл вниз по лестнице. Люди – свечи, люди – ценность. Старые – выше. Внизу – самые свежие пополнения, последние образчики того, как на самом деле важны люди свечным мастерам, новейшие примеры уникального таланта рода Востряковых. Сколько они уже пробыли здесь? Годы, но сколько? Пять лет? Десять? Больше? Он обернулся к Дарье. Посмотрел на неё, увидел – словно впервые после долгой разлуки. Сейчас – и всегда. Морщины, сухая потрескавшаяся почти прозрачная кожа, потухший взгляд, пробирающаяся от корней к кончикам волос седина. И под всем этим – смешливая озорная девчонка, всегда фонтанирующая новыми идеями, всегда горящая новыми прожектами. Воодушевленная, сияющая, с развивающимися на ветру густыми чёрными волосами. Гибкая, стройная. Только люди могут гореть, свечам нужны люди, свечам нужны фитили… Не может быть чтоб так долго. Они ещё живы. Они ещё молоды. Они ещё горят.

– Где-то на первом этаже должен быть. Надо найти, обязательно надо… – Виталик продолжал идти вперёд, бормоча под нос, не замечая, слышит ли его Даша, отвечает ли ему. Стараясь не думать о том, как покорно и безвольно она за ним волочится. – Обязательно найдём.

Он потянул Дашу через безлюдные залы, залы, заполненные людьми. Людьми, застывшими в момент, когда последняя яркая эмоция покинула их. Угасшими под слоями густой, заполняющей всё без остатка усталости. Людьми, с лицами, побелевшими от равнодушия, с глазами, остекленевшими от безысходности.

Он тащил Дашу по музею восковых фигур, пристально вглядываясь в их маски. Видел ли он их раньше? Встречался ли с ними? Могла эта миловидная девушка работать в булочной, где они иногда на выходных брали хлеб? Что с ней стряслось, почему она угасла так рано? А кем был этот дедушка? Что стало последней капле для него и почему он держался так долго? Чёрный костюм, скорбные складки губ… Смерть жены, может быть? Капающий на сжимающий канделябр кулак воск со свечей обжигал кожу, но Виталик улыбался каждой капле, и сильнее сжимал Дашину руку.

Наконец, в одном из бесчисленных залов он остановился у одной из бесчисленных фигур. На парне больше не было рабочего комбинезона из автосервиса, он был одет в красивый, щегольский даже, красный спортивный костюм, за спиной – походный рюкзак. Удивительно, но его лицо казалось сейчас более живым, чем в момент их первой встречи, и только глаза оставались такими же выцветшими. Пустыми.

– Его ты узнаёшь? Он нам машину делал? Просил, чтобы мы его вывезли из города… Он чувствовал, что гаснет.

Дарья долго не отвечала. Смотрела пристально – то ли на фигуру, то ли внутрь себя. Очень медленно и неуверенно кивнула.

– Ка… Кажется…

Только тогда, всё равно неохотно, всё равно опасаясь, он отпустил её руку. Даша, не замечая ничего вокруг, продолжала смотреть на статую. Вдруг громко сглотнула, дёрнулась, стала губами ловить воздух, задыхаясь. Не мешкая, снова схватив ладонь женщины, Виталик наклонил канделябр. Воск закапал на её бледную кожу. Когда Даша отдёрнула руку, снял с постамента одну из свечей, протянул ей.

– Держи. Помогает.

Прикоснувшись к её губам губами – лето, юность, яркое солнце – повернулся к фигуре. Поморщился от её замерзшего взгляда. Дотронулся до лица – скользкий холодный воск. Несильно стукнул ладонью по щеке – ничего, глухой хлопок. Потянул за ухо – отломившись, оно осталось в руке. Холодный маленький кусок воска. Бездумно сжал его и тут же испуганно разжал руку, почувствовав в кулаке замёрзшую упругую плоть, услышав её хруст. Взвесил канделябр в руке.

– Прости, чувак. Мы договаривались взять тебя.

Подставив свечи под подбородок парню, Виталик терпеливо ждал. Сзади тяжело, напугано дышала Даша. Огонь свечей танцевал по поверхности фигуры. Первые капли воска гулко шлёпнулись на пол, вокруг разлетелись мелкие частички иссохшей кожи, потом – красные брызги крови. Держащая канделябр рука дрогнула, но не опустилась.

Пламя, почуяв податливость воска, развеселилось. Защёлкало, запрыгало по лицу статуи. Всё сильнее розоватыми каплями, словно из-под вытащенного из размораживаться куска говядины, капал на пол воск. Запахло жаренным мясом – Виталик непроизвольно сглотнул слюну. Статуя моргнула. Когда глаза снова открылись, пустой ранее взгляд выражал боль. Виталий поспешно отдёрнул руку со свечами. Подбородок, вполне по-человечески, кровил и набухал волдырями. По маске фигуры побежали глубокие трещины – широко открыв рот, парень из автосервиса громко и протяжно закричал.

– Тихо… – Сам тихо, почти беззвучно уговаривал Виталий. – Тихо, тихо, тихо. Мы пришли за тобой. Идём…

Восковые трещины на лице набухли и кровоточили. Кусок щеки просто отвалился и теперь повис, раскачиваясь на тоненькой ленте кожи. Из краёв дыры торчали обрывки артерий, за ними виднелись зубы. По другой щеке, от места, где должно было быть ухо, стекала струя крови. Парень затих.

– Идём, – Повторил Виталик. Парень нашёл глазами его взгляд. Вздохнул глубоко. От напряжения каналы трещин на его лице набухли и лопнули, обдав Виталия брызгами прохладной, всё ещё недостаточно тёплой крови. Сзади вскрикнула Даша – окатило и её. Виталий не шевелился. Не отрывая взгляда, он смотрел в отчаянные глаза парня, смотрел в окровавленное бесформенное искажённое гримасой отчаяния месиво ещё недавно бывшее мёртвой застывшей восковой маской. Наконец, так и не пошевелившись, парень закрыл глаза.

– Помочь? – С трудом заставляя себя говорить, спросил Виталий. Две красные кровавые полосы там, где должны были бы быть губы, зашевелились.

– Ноги… Тело… Не чувствую… – Колючий глухой голос из-за дыры в щеке двоился, вырывался с посвистыванием. – Лицо… Горит…

– Попробовать прогреть ноги? – Качнув канделябром, предложил Виталий. В центре кровавой маски вдруг распахнулись глаза. Губы растянулись в жутковатой улыбке.

– Лицо горит… Горит… Кайф…

Он замолчал, собираясь с силами. Стиснул зубы. Сначала ничего не происходило. Потом, словно пулеметной очередью, застрекотали гулкие щелчки и только по новой волне брызг, Виталий понял, что от напряжения на лице парня стали лопаться сосуды. Он отшагнул дальше. Даша, вся дрожа, прижалась к нему. Лицо… Голова… Ожившая верхняя часть восковой фигуры начала раздуваться. Звонко, словно два воздушных шарика, лопнули глазные яблоки, что-то хрустнуло, хрустнуло снова и то, что ещё оставалось от головы взорвалось и разлетелось по залу кусками костей, клочьями кожи, каплями крови и воска.