Читать книгу: «По прозвищу «Снайпер». Партизаны Колумбии, FARC, ELN, эскадроны смерти и все остальные», страница 4

Район Риочикито не имел никаких транспортных коммуникаций, никакой инфраструктуры, производство практически не развивалось. Но здесь находятся прекрасные земли. Земли, где хорошо растёт кофе, маис, фасоль, земля здесь производит всё, что посеешь. Не знаю, как сейчас, но тогда кофе там выращивали исключительно индейцы. Они собирали урожай, затем, без использования каких-либо машин для шелушения зёрен, обрабатывали его. Для этого они брали очень большие тыквы и маленький плоский камешек и вот с помощью них и шелушили зерно за зерном, а затем промывали. Работа, которая требовала огромного терпения, как сказал кто-то – это труд, сопоставимый с трудом гончара. Именно из рук индейцев, из этого огромного терпения рождается тот кофе, который у нас называют федеральным, который идёт только на экспорт. Но и то в небольших количествах, ровно столько, сколько в то время индейцы могли нагрузить в мешки и отнести на своих спинах в город…».

За несколько месяцев до захвата Инсы партизаны произвели примерный подсчёт населения Риочикито, и получилось что-то между 5 и 7 тыс. человек. В документе, подписанном Сиро Трухильо и направленном генералу Херардо Айербе Чауксу, командующему армией, говорится о том, что «в нашем регионе насчитывается 2800 ферм, где разводится крупный рогатый скот, свиньи и домашняя птица. Суммарная стоимость нашего имущества составляет примерно 40 млн песо, и мы полагаем, что это является своего рода стимулом для латифундистов востока Кауки, которые стремятся увеличить размеры своих владений за счёт наших ферм, а ведь они стали доходными исключительно (sic!) за счёт пролитого нами пота и многолетних лишений и страданий…»⁶.

В другом документе всё тот же Сиро Трухильо в ответ на письмо генерала Айербе Чаукса пишет, что проблему Риочикито нельзя рассматривать с точки зрения столкновения двух крестьянских общин. «Это далеко не так, сеньор Командующий. Шайки “птицˮ⁷, убийц и бандитов, вооружаемые, оплачиваемые и подстрекаемые правительством, провокаторы, служащие проведению политики насилия, не могут, как мы, рассматриваться в качестве общины крестьян… занимающейся мирным трудом и развитием экономики региона». Сиро очень убедителен в своём письме: «Это глубокое заблуждение военного командования, что в Тьеррадентро уже долгое время идёт война между крестьянами…».

Общественная ситуация в Риочикито была совершенно иной, чем та, которая имела место в Маркеталии. Там было три типа общественных организаций: аграрное движение, которое имело большое влияние в крестьянских районах региона, движение самозащиты и местное отделение Коммунистической партии. Сюда также надо добавить отдельную, чисто индейскую организацию, которая базировалась в небольшой долине рядом с Маркеталией. В Риочикито же аграрное движение с самого начала было тесно связано с индейцами, движение народной самозащиты также в большинстве своём состояло из индейцев, то же самое относилось и к партийной организации, в которой было немало коммунистов-индейцев. Эта особенность социальной структуры региона существенно повлияла на то, что стало вооружённым ответом того и другого регионов на военную интервенцию армии. Это также имело большие последствия при создании организации, которая впоследствии послужила основой для Революционных вооружённых сил Колумбии (РВСК).

Генерал Валенсия Товар, одно из основных действующих лиц в ходе социально-политического и военного конфликта в Риочикито, имеет свою версию имевших в том регионе событий, которая радикально отличается от той, которую излагал известный политик из Кауки, либерал, Виктор Москера Чаух. «Существовал один общий, характерный для всех так называемых независимых республик момент, и он заключался в способе действия отрядов партизан-коммунистов, которые были разгромлены в Сумапасе и Галилее, а также в некоторых районах к северу и частично в Толиме. По мере того как армия брала эти районы под свой контроль, партизаны покидали их и перебирались в четыре труднодоступных района: два из них находились в Центральной Кордильере – это Маркеталия и Риочикито, а два – в Восточной Кордильере – это Эль Пато и Гуаяберо. К этому общему для них всех моменту мы должны добавить ряд специфических факторов, в том числе и чисто психологического порядка, которые также характеризуют партизан. Наверное, всё же можно утверждать, что Маркеталия и Гуаяберо были просто местом базирования партизан без какого-то серьёзного влияния на местное население. Там нашли прибежище идейные партизаны, до которых армии было трудно добраться и которые занимались главным образом проведением военных операций. Их деятельность разворачивалась не из каких-то укреплённых мест, а из девственной сельвы высокогорья, которая предоставляет не очень хорошие возможности для вооружённой пропаганды, как и для пополнения своих рядов крестьянами, которые могли бы послужить базой для этих партизанских анклавов. И всё же в военном отношении здесь продолжала реализовываться концепция самообороны, основы которой были заложены в Сумапасе, с тем отличием, что в Сумапасе был иной человеческий фактор и что Сумапас был обширным регионом с довольно многочисленным крестьянским населением разного типа и некоторого количества людей, проживавшего на периферии. Но и эти периферийные зоны были достаточно тесно вовлечены в то, что именовалось “феноменом Сумапасаˮ…

Политическая деятельность этих двух анклавов протекала на периферии, особенно что касается региона Маркеталии. В саму Маркеталию они не заходили, но было несколько небольших семей, которые действовали независимо от партизанского отряда сначала под командованием “Чёрного чарроˮ⁸(Хакобо Приаса Алапе), а потом уже “Снайпераˮ, когда “Чарроˮ погиб в столкновении с партизанами Лимпиоса де Марьячи. И хотя первоначально зона их действия охватывала Айпе, Айпесито, Органос, но постепенно вся зона Маркеталии была включена в сферу их влияния посредством вооружённой пропаганды. Сам факт присутствия партизан не мог не оказывать влияния на крестьян, которые оказались жертвой насилия со стороны либералов и консерваторов, и это подталкивало их к сопротивлению правительству Национального фронта.

В Эль Пато можно выделить три региона: Верхний, Средний и Нижний. Верхнее Пато с военно-политической точки зрения было равнозначно Маркеталии, Среднее и Нижнее Пато – периферийная зона, которая подчинялась Маркеталии. Наиболее специфическим из всех четырёх анклавов был Риочикито, поскольку Риочикито представлял собой любопытный феномен напластования нескольких слоёв населения – партизаны и их семьи, изгнанные из Толимы и Сумапаса, которые расположились на территории старой индейской резервации, резервации Араухо, но это было ещё до эпохи “виоленсииˮ. Вскоре руководство партизан сумело возглавить местные крестьянские массы, и в итоге произошло своего рода естественное смешение, получилось по своему составу индейско-метисо-партизанское движение. В Риочикито в то время имел место серьёзный конфликт между землевладельцами Кауки, некоторыми влиятельными кругами Попойяна и индейцами зоны Сильвии, Инсы и Бельаркасара с коммунистами, которые осели на части земель Риочикито.

Но, с другой стороны, в Риочикито стала развиваться аграрная система, представляющая большой интерес с точки зрения социологии, которая, по существу, являлась практической реализацией марксистской концепции ликвидации частной собственности. Она была очень схожа с древней индейской общинной системой землепользования, особенно как она представлена у кечуа. Суть её заключалась в том, что земля распределялась не на основе права собственности, принадлежащей производственной единице, каковой являлась семья. И потому, когда партизаны предлагали индейской коммуне принцип общественной собственности, это находило у нее полное понимание.

То есть в рамки коммунистической идеи об отсутствии частной собственности вполне укладывался индейский принцип коллективной собственности, и потому производственный коллектив получал столько земли, сколько мог обработать. И потому на этой почве не было никаких внутренних столкновений. Была полная ассимиляция. Партизану была необходима поддержка населения, и потому он никого не трогал, не угнетал и не убивал. А индеец, который уже давно привык к тому, что центральная власть – это нечто далёкое и абстрактное, что губернатор, который, разумеется, не был и не мог быть индейцем, всегда властвует при помощи грубой силы, охотно согласился на изменение существующего порядка вещей, полагая, что новая форма власти сможет защитить его от тех, кто в прошлом неоднократно применял против него насилие. И потому Сиро Трухильо был в глазах индейцев борцом против всего того, что оскорбляло и унижало их в недавнем прошлом. И потому насилие в этом регионе было суровым, бóльшим, чем то, что было на ранее покинутых партизанами землях Уилы и Кауки, бóльшим, чем при простой междоусобице…»⁹.

Что представлял собой социальный эксперимент в Риочикито? В этом смысле очень показательно свидетельство одного из членов ЦК Компартии Колумбии после одного из посещений данного региона: «Всё же чувствовалось отчуждение между аграрным движением и индейцами. Конечно, там было несколько индейских общин, которые участвовали в аграрном движении, это были самые бедные общины, хотя, вообще-то, все индейцы жили в условиях крайней нищеты. И потому с остальными индейцами им удавалось торговать кое-какими вещами, кукурузной водкой, например. Но хороших отношений с индейцами всё же не было. К ним всегда существовало определённое недоверие. Я всегда замечал у Мануэля и Сиро, – у Мануэля, кстати сказать, в большей степени, чем у Сиро, да, впрочем, и у всех других руководителей движения – большое недоверие к индейцам. У Маруланды это недоверие было вполне естественным, поскольку оно основывалось на опыте отношения с индейцами Маркеталии. Местные руководители убеждали меня в том, что индеец так же верно и безропотно служит правительству, как мачете, палка или любое другое орудие труда служит своему хозяину, что это народ очень ненадёжный. В Риочикито было несколько индейцев, которые сотрудничали с партизанским движением, они не были враждебно настроены к нему, не доносили на партизан армии, но, правда, и не больше, они не участвовали в движении самозащиты. Нигде там я не видел тесного сотрудничества между крестьянами и индейцами. В Риочикито я не видел этого никогда, в Эль Пато – тоже.

Это была зона, где большое развитие получило движение самообороны, и это была зона, где люди жили относительно спокойно. Например, во время тех трёх дней, когда мы встречались с местным руководством, состоялось открытое собрание, куда пригласили всех окрестных жителей, собралось очень много народу и, среди прочего, была устроена коллективная свадьба. По этому случаю сочеталось браком сразу семь или восемь пар. Вся церемония проходила в присутствии Сиро. Он руководил всем этим действом, точнее он был посажённым отцом. Все пары хотели, чтобы Сиро был их посажённым отцом. Церемония проходила в своего рода доме культуры, как здесь говорили, это был большой навес, и среди потоков воды, потому что в это время в Риочикито довольно часто идут дожди. Тут же быстро соорудили столы, скамьи и пр. Народ расселся, пары посадили впереди, а на возвышении расположились Сиро, два представителя Центрального комитета и остальное руководство данного региона. Церемония получилась очень красивой, Сиро говорил очень хорошо, очень образно. Он произнёс нечто вроде речи, обращённой к тем, кто решил сегодня сочетаться браком, говоря им о важности события, которое происходит сейчас в их жизни, и удачно увязал это с тем, чем партизаны занимаются в этой зоне, с борьбой за мир, что именно это и позволяет молодым людям создавать здесь семьи. Он сказал:

“Я надеюсь, что дети, которые у вас будут, станут вашими продолжателями в деле организации народа в этом регионе; от имени нашего движения я желаю вам большого счастьяˮ. Люди засмеялись, когда Сиро сказал, обращаясь к будущим супругам, что они должны хранить верность друг другу и не шататься где попало, ища на свою голову приключений. У него всегда имелась наготове шутка, в этом отношении он очень походил на Ричарда. И этим он несколько отличался от Мануэля, хотя и Мануэль любит шутку. И чтобы пары уже окончательно прониклись всей важностью происходящего события, Сиро громко произнёс их имена, затем спросил каждую из девушек, согласна ли она взять себе в мужья своего избранника, все девушки сказали “даˮ, тогда Сиро таким же образом спросил всех юношей относительно их избранниц, и они тоже ответили “даˮ. Всё это несколько напоминало католический обряд, только без религиозных вещей. А потом был поднят тост за революцию, за будущее, за перемены в стране…»¹⁰.

Хакобо вспоминает, что они провели в Риочикито несколько месяцев, отдыхая после рейда на Инсу. «Нам удалось провести одну очень удачную акцию по мобилизации масс для предотвращения военной операции армии против этого региона. Из разных источников, а один из них был у нас даже в самом штабе армии, кстати, как и в случае с операцией против Маркеталии, мы узнали о том, что военная операция уже почти готова, поскольку армейская разведка довольно быстро обнаружила присутствие маркетальских партизан в Риочикито, и военные сразу же приступили к подготовке операции. И вот тут мы провели одну очень красивую акцию по мобилизации масс…».

Партизаны объявили о конкурсе на звание местной «королевы красоты». В каждой деревне прошли выборы самой красивой девушки, и пока никаких военных действий не было, хотя угроза их буквально висела в воздухе, народ собрался, стал танцевать, пировать и веселиться. Голосование по каждой кандидатуре осуществлялось путём подачи монеты в 1 сентаво. Маркетальцы тоже выдвинули свою кандидатуру – девушку, которая хотя и не была партизанкой, но пришла вместе с ними из Маркеталии. И началась серьёзная борьба между 11 претендентками за голоса и сентаво присутствующих. «Это стало кульминацией всего грандиозного праздника в Риочикито. Все приняли участие в решающем голосовании. В решающий момент партизаны из Маркеталии стали снимать обручальные кольца и кричать: “У нас нет больше денег, и мы отдаём эти кольца за нашу девушкуˮ. А золотое кольцо приравнивалось к нескольким голосам, поэтому в ход пошли золотые цепочки, кольца, даже нательные крестики. Пришлось даже назначить специальную комиссию, чтобы произвести оценку драгоценностей и подсчитать, сколько это даёт голосов. Ну и в итоге вполне закономерно победили маркетальцы. Эрнандо Гонсалес сделал корону из фольги. Он же, с характерным акцентом жителя побережья, который он, наверное, приобрёл за время проведения политической работы там, произнёс краткую речь и короновал девушку. Так наше партизанское движение обрело свою королеву. Но для всех жителей этих мест она стала своей “королевой красотыˮ…».

Оставшиеся дни июля и весь август прошли более или менее спокойно, однако вскоре руководство партизанского движения получило достоверную информацию о сроках начала армейской операции. Люди, которые пришли из Маркеталии, и жители Риочикито стали готовиться к отпору. «Мы – вспоминает Хакобо, – были исполнены энтузиазма, но в то время ещё ясно не осознавали того факта, что партизанская война – это нечто иное, чем просто самооборона…». В Риочикито в отрядах самообороны насчитывалось около 400 человек, большинство из которых одновременно входило в партизанский отряд из Маркеталии. Это уже было похоже на маленькую армию, правда, плохо вооружённую. Было создано ещё несколько отрядов, в основном из жителей Риочикито. «Под руководством Маруланды и Сиро, а также других товарищей из Маркеталии и Риочикито мы разработали в нашем Объединённом Штабе план действий. Мы всеми силами старались избежать столкновения в Риочикито, хотя и не скрывали того, что готовимся к отражению нападения. И всё же столкновения избежать не удалось», – поясняет Хакобо Аренас.

Да, столкновение было неизбежно, и присутствие в Риочикито Маруланды и его людей только ускорило армейскую операцию, вопреки мнению ряда военных чинов, которые предлагали иное, невоенное решение проблемы. Однако процесс принятия решения проходил под сильным давлением ведущих политиков и землевладельцев Кауки. Генерал Валенсия Товар поделился своими впечатлениями от нескольких визитов в Риочикито и от бесед, которые он имел там с Сиро Трухильо. «В итоге я, представляя высшему военному командованию доклад о принципах отношения к так называемым Независимым Республикам, пришёл к выводу о том, что решительно действовать надо только против Маркеталии, и наоборот, с Риочикито надо добиваться мирного сближения, что позволило бы изолировать маркетальцев и лишить их возможности получить дополнительные резервы. Именно после моих посещений Риочикито и личных встреч с Сиро Трухильо я и пришёл к этой идее…».

По мнению генерала Валенсии Товара, внимательно изучавшего своего противника, Сиро Трухильо был прирождённым партизаном, который появился на политической арене Колумбии в силу сложившихся обстоятельств и в ходе военных действий эпохи межпартийного (между консерваторами и либералами) насилия смог стать выдающимся командиром, но к настоящему времени его сумел перетянуть на свою сторону комиссар, направленный Коммунистической партией Колумбии, Рафаэль Пачеко, который определял политическую линию этого партизанского движения, а Сиро был его командующим.

Переговоры между тогда ещё полковником Валенсией Товаром и Сиро Трухильо развивались на не очень стабильной основе, но по крайней мере они явно демонстрировали возможность достижения соглашения, которое исключило бы проведение военной операции. «Мои донесения армейскому командованию были составлены в том духе, что Риочикито вполне может быть занято без военных действий. И это было вполне возможно даже и после взятия Маркеталии, даже когда появились факты сотрудничества Риочикито с партизанами оттуда.

Однако в то время генерал Ребейс Писарро смотрел на Риочикито с большим подозрением. Давление политиков из Кауки было очень сильным. Аппетит крупных землевладельцев этого департамента распространялся и на Риочикито; среди них был и Москера Чаух. И потому, когда я заставил выпустить на свободу Пабло Трухильо, брата Сиро, который сидел в тюрьме Папаяна, это вместе с другими мерами, такими, например, как строительство моста в Натага, что существенно облегчило крестьянам путь в Риочикито, прокладка новой дороги, строительство школ в нескольких деревнях региона, – все это сыграло большую роль в деле сближения с руководством Риочикито. В целом этот процесс сближения продолжался год и четыре месяца, между 1964 и 1965 г. И тут до меня дошли слухи о том, что меня собираются похитить. Командующий армией сообщил мне о том, что эта информация появилась у Пакарди через одного человека, который помогал мне устанавливать связи с жителями этого региона. Этот человек не был партизаном, но входил в тот довольно аморфный конгломерат вооружённых людей, который обосновался в Риочикито. Но я не мог нарушить уже данное мной обещание из-за какого-то слуха. И потом, ведь это был только слух и не более того. Я решил рискнуть. Обстановка в Риочикито была очень напряжённой. Сиро даже не стал приглашать меня в свой дом, как это он обычно делал раньше. Когда под руководством “Снайпераˮ произошло нападение на Инсу, то Сиро в этом деле не участвовал. Однако все, начиная с губернатора Кауки, уверяли меня в том, что план нападения, безусловно, был разработан в Риочикито. Кстати, позже слух о том, что меня собирались похитить, получил подтверждение из перехваченных документов, которыми обменивались Маруланда и Сиро. Насколько Сиро оказался жертвой сложившихся обстоятельств? Что заставило его всё-таки отказаться от мира и принять участие в развернувшихся вскоре военных действиях? Одобрил ли он идею моего похищения?»

А потом состоялся последний визит полковника Валенсии в Риочикито, уже после рейда на Инсу и после того, как в Кикуале убили двух сыновей Сиро. «Какая-то группа местных партизан, переодетая в гражданское, устроила засаду на людей, которые возвращались с рынка. Кто это устроил, в той обстановке всеобщего насилия так и осталось невыясненным. Сиро лично указал апостолическому викарию из Бельалькасара на крупных землевладельцев этого региона как на покровителей такого рода вооружённых групп. Одна из таких групп и устроила эту резню.

Сиро прислал мне письмо, наполненное горечью и тяжёлыми чувствами. Но он также писал и о том, что сейчас, переживая боль утраты, он думает о том, что ни в коем случае нельзя переносить свои личные проблемы на мирный процесс. Его письмо произвело на меня столь сильное впечатление, что я переслал его командующему армией, на которого постоянно оказывало сильное давление не только руководство провинции Каука, но даже его родственники, но он никогда не отказывался от того плана, который в своё время предложил ему я. В сложившейся ситуации я чувствовал моральную обязанность прийти к Сиро. Я написал ему письмо и сказал в нём следующее: “Я приду к Вам, Сиро. Я хочу лично пожать Вам руку и выразить не только свои соболезнования, но и от имени армии, но я хотел бы, чтобы Вы дали мне гарантии в том, что после этого я смогу спокойно вернуться обратноˮ. Он велел мне передать: “Клянусь честью и даю Вам слово в том, что Вы можете приходить спокойноˮ. И тогда я пошёл. Это было воскресенье, и потому народа собралось много.

Многие пришли сделать кое-какие покупки. Люди подходили ко мне, чтобы пожать руку. Это было трогательно. Кто-то сзади тронул меня за плечо. Я обернулся и увидел Сиро. Он сказал мне: “Вы – смелый человек, полковникˮ.

Я обнял его и сказал ему примерно то, о чём писал в своём письме, – о соболезнованиях по поводу гибели его сыновей, что я очень сожалею о том, что случилось, что для меня это не только личные переживания, но и опасения за дальнейшую судьбу мирного процесса в этом регионе. Я так и сказал ему: “Я понимаю Ваше состояние сейчас, но, Сиро, я очень надеюсь на то, что горе не затмит Ваш разум. Нельзя допустить того, чтобы на Ваших людей обрушилась беда. Вы несёте личную ответственность за судьбу 3 тыс. человек, за всё население Риочикито… Это очень многолюдный и обширный регионˮ. Генерал Валенсия рассуждает так: “Роль, которую Сиро играл в том регионе, была столь значительна, что под его руководством можно было согласиться с любой идеологией, имевшейся в зоне, лишь бы она не служила причиной каких-либо актов насилия. Это был итог, к которому мы пришли совместно. Это была крестьянская община, которую нужно было и можно было сохранить, не касаясь той политической линии, которой она руководствовалась, не затрагивая вопроса той идеологии, которой она придерживалась. Я много раз говорил об этом с Сиро. «Сиро, поймите, для армии не важна политика. Да, мы знаем, что Вы – коммунист, но это нас не касается. Для нас Вы – прежде всего крестьянский руководитель. Аграрное движение в Риочикито именно Вас выдвинуло на эту роль. Но ведь есть ещё и партизанское движение, и для армии крайне важно, чтобы оно ограничивалось только самообороной и не устраивало нападений»ˮ. Мы разговаривали долго. Сиро сказал мне: “Вы сами видите, полковник, я не затеваю войну. Уж если я не затеваю её, чтобы отомстить за своих сыновей, то тем более я не хочу этого делать по какому-то другому поводуˮ. Я ответил ему: “Сиро, боюсь, что так думаете только Вы, а многие думают здесь иначе. И Вы получаете приказы. Я боюсь, что в определённый момент Вы будете просто вынуждены отказаться от своих мирных настроенийˮ. Так оно и вышло. Он оказался игрушкой в руках высших сил, с которыми он не смог справиться. Я говорил ему: “Поймите, Вы – не то, что о себе думаете, Вы – не командир военного отряда, Вы – руководитель целого региона, Вы выполняете здесь функцию лидера и не можете не понимать этого. Всё здесь происходящее может поставить под удар весь регион. Помогите нам спасти Ваших людей от военного столкновения…ˮ»¹¹.

Риочикито, как в своё время и Маркеталия, и Эль Пато, из разряда местных конфликтов в пределах одного региона, в итоге было преподнесено стране как конфликт национального масштаба. Передовая статья попаянской газеты El Liberal была проникнута весьма воинственным духом и весьма характерной для того времени аргументацией: «Мы уже писали о том, что в Риочикито до сих пор не проведена военная операция. До сих пор не началась полномасштабная военная операция, которую, безусловно, требуют сложившиеся обстоятельства. Есть и другое, столь же бесспорное соображение. Нам будет приятно, чрезвычайно приятно запечатлеть на страницах нашей газеты дату начала занятия Риочикито. И в тот момент, когда это произойдёт, наша редакционная статья выйдет под заголовком “Поступь победителейˮ»¹².

Полковник Валенсия Товар должен был чувствовать угрызения совести. Его слова и действия оказались недостаточно убедительными, для того чтобы предотвратить военную операцию. Сейчас он говорит об этом так: «Армия приняла решение нанести удар в центр Риочикито, таков был замысел. И потому получилось так, что мы пытались сохранить мир в условиях, когда Риочикито уже была объявлена война. Это война началась с нападения на Инсу, и это событие стало знаменем в руках политиков Кауки. Потом произошло убийство двух сыновей Сиро, как ответная месть. Находясь посреди двух крайностей, становилось просто невозможным защищать ту позицию, которую я пытался отстаивать…»¹³.

Вскоре полковник Валенсия Товар был направлен в департамент Сантандер для участия в военных действиях против Армии национального освобождения http: //left.ru/2009/10/alape192.phtml? print – _edn15. Давление политиков Кауки в итоге привело к тому, что армия вошла в Риочикито «поступью победителей». Мнение ведущего политика-либерала Москеры Чаукса оказалось решающим.

Приказ о военной оккупации Риочикито, подписанный генералом Айербе Чауксом, несёт на себе явную печать глубоких родственных связей со своими земляками из Кауки. Среди аргументов в пользу начала военных действий содержится напоминание о том, что в продолжение «актов непрекращающегося геноцида 17 марта сего года банда Мануэля Маруланды (он же “Снайперˮ) напала на Инсу, выйдя из Риочикито, где сконцентрировались его люди и оружие, как об этом свидетельствуют показания индейцев, которые сейчас находятся в руках армии…». Кроме того, как указывается в приказе: «В “зоне Риочикитоˮ имеет место явное непризнание законной власти, что в совокупности с разграблением собственности, принадлежащей индейцам, и использованием насилия всеми сторонами конфликта унизительно и постыдно для доброго имени нашей страны…». Генерал Айербе Чаух заверяет, что «все планы гражданской акции, такие как строительство школ и дорог, медицинских центров, снабжение электроэнергией и питьевой водой, как и сотрудничество со специальной командой “Тьеррадентроˮ в решении проблем владения землёй, будут продолжены при активном участии различных правительственных агентств». И как историческая фраза прозвучало заявление генерала Габриэля Ребейса Писарро о том, что «с оккупацией региона, именуемого Риочикито, с так называемыми “Независимыми Республикамиˮ на территории Колумбии будет покончено раз и навсегда…»¹⁴.

«25 лет спустя, – говорит ныне генерал Валенсия Товар, – Тьеррадентро продолжает представлять собой клубок серьёзнейших общественно-экономических и политических проблем, сопровождаемых революционным насилием. Исходя из разработанного плана, особенно его первого этапа, действительно получалось так, что военная оккупация данного региона смогла положить конец имевшему там место конфликту, и вооружённые отряды, располагавшиеся там, больше туда уже не возвращались. Однако не удалось добиться консолидации региона, последнего и решающего этапа контрповстанческой операции. В очередной раз произошёл разрыв между политикой и военной стратегией, что и предопределило неудачу первой, в то время как вторая завершилась успехом»¹⁵.

Много позже Сиро Трухильо, размышляя в своих автобиографических заметках об этом критическом моменте своей жизни, когда он жил в Риочикито, пишет следующее: «Сейчас мы с гордостью можем говорить о том, что совершенно определённым образом вызвали яростный гнев олигархии; мы с самого начала были солидарны с Маркеталией. Нас было немного, когда мы в определённый момент вступили в сражение, которое вели наши товарищи из соседнего региона, ведь это дело было и продолжает быть и нашим делом. К тому же наш враг вполне откровенно говорил о необходимости уничтожить все “республикиˮ. Просто получилось так, что в какой-то момент наступила наша очередь и, согласно официально утверждённым военным планам, нас следовало разгромить. Нашему командованию потребовалось определённое время, для того чтобы определиться и выяснить, какими именно силами мы располагаем, определить нашу тактику, наметить программу действий, систему связи. Героическое сопротивление Маркеталии ещё до закрепления многочисленных отрядов на разных направлениях укрепило наши позиции, заложило основы нашей тактики и позволило нам выработать с достаточной определённостью два плана: долгосрочный, который должен был предвидеть развитие ситуации на более или менее длительный период времени, и краткосрочный, который предусматривал организацию сопротивления и даже контратаки, что позволило бы нам организованно отступить и исчезнуть, нанеся при этом потери силам противника»¹⁶.

По мнению Хакобо Аренаса, армия учла один очень важный момент: «В Маркеталии сопротивление затянулось во многом потому, что военные действия начались после того, как был убран урожай кукурузы, фасоли и кофе. Отряд Маруланды успел заложить в тайники всё, что было собрано. Возможно, армейская разведка сделала вывод о том, что в такой ситуации проведение военной операции с целью поиска и уничтожения небольшой группы вооружённых людей весьма затруднительно. И потому для проведения операции против Риочикито была избрана иная тактика, и военные действия начались до сбора урожая, с тем чтобы не удалось организовать тайники с провиантом и чтобы, таким образом, сопротивление не затягивалось надолго…».

Но, несмотря на все эти меры, к сопротивлению в Риочикито подготовились заранее. Через Пакарни на мулах были завезены консервы, рыба, концентрированное молоко, другие продукты, подлежащие длительному хранению и употреблению в условиях сельвы. Со временем партизанам удалось организовать большое хранилище продуктов в Масаморрас. И действительно, военная операция началась, когда урожай ещё не созрел, кукуруза стояла в початках, а фасоль была ещё зелёной.