Читать книгу: «По прозвищу «Снайпер». Партизаны Колумбии, FARC, ELN, эскадроны смерти и все остальные», страница 3

В других вариантах, изложенных в прессе, утверждалось, что Эрнандо Гонсалес – это кубинский партизан. Они описывали его как «мужчину ростом 1 м 60 см, крепкого телосложения, волосы каштановые, в военной форме, которого звали Кубинец, его национальность проявилась в акценте, когда он обратился к людям, кстати, в более грубой форме, чем “Снайперˮ, и сказал, что революция на марше и что они свергнут правительство…». Что касается Хакобо Аренаса, то, повествуя о митинге, его перепутали с Маруландой.

Мать-настоятельница подошла к Хакобо Аренасу и попросила о том, чтобы им позволили подобрать тела погибших монахинь. «Когда я выступал с речью, я рассказал о том, что произошло на дороге. Я объяснил, что главными виновниками этого происшествия являются не партизаны, а полицейские, которые открыли стрельбу из автобуса. В своём выступлении я рассказал, в чём состоял наш план. Я сказал о том, что нам был необходим автобус, для того чтобы наш отряд прибыл на нём в посёлок и захватил полицейский участок, и не более, что у нас абсолютно не было никакого намерения кого-то убивать…

После этого мы сказали, – говорили я и Эрнандо, и говорили со всей откровенностью – о том, что мы – вовсе не враги религии, что, наоборот, бóльшая часть партизан – люди верующие, что мы – приверженцы римской католической апостольской церкви. Народ оживился, стал улыбаться, вести себя не так нервно, как раньше, страх исчез с лиц людей. Они уже не видели над собой какой-либо угрозы смерти из-за присутствия партизан», – рассказывает Хакобо Аренас.

И уже сами жители посёлка начали указывать на одну хозяйку магазина как на спекулянтку. Перед лицом столь неожиданного коллективного обвинения она ничего не могла поделать. «Мы конфискуем товары из этого магазина. По крайней мере бóльшую часть», – сказал Эрнандо Гонсалес. И на глазах у хозяйки, которая никак не могла воспрепятствовать этому, партизаны стали выносить из магазина одежду, фуражки, шляпы, отрезы материи, носки, ботинки. Рыдающая женщина, видя, с какой скоростью опустошается её магазин, решительно направилась к Хакобо и сказала ему: “Вы, должно быть, один из их командиров. Кто заплатит мне за все те товары, которые вы уносите?ˮ Хакобо ответил с непринуждённостью завоевателя, оказавшегося на вражеской территории: “Если хотите, я напишу Вам расписку в подтверждение того, что это именно мы взяли у Вас товары, но платить будет правительствоˮ. Хозяйка, не теряя ни минуты, вошла в помещение магазина и там на машинке быстро напечатала соответствующую бумагу. Хакобо подписал её».

В кассе местного отделения Аграрного банка был взят 1 млн 725 тыс. песо. Кассир также настоял на том, чтобы партизаны написали расписку, и они подписали её. Бойцы отряда покидали посёлок, нагруженные как мулы, и не только одеждой, но и сладостями, конфетами, желатином и шоколадом, поскольку партизаны в массе своей были ещё людьми молодыми. Они вошли в посёлок где-то между 5 и 6 часами утра, а ушли часов в 10 тем же путём, что и пришли, дабы воспользоваться шоссе, а затем скрыться на кофейных плантациях, чтобы их не обнаружила авиация.

Партизаны шли весь день; их почти не утомил марш с тяжёлым грузом, который каждый нёс на своих плечах. При отступлении они прихватили с собой и пленного полицейского Луиса Фернандо Кортеса, того самого полицейского, который утром кричал на дороге своему сержанту: «Это не бандиты, не стреляйте, это – армия…». Население посёлка выступило в его защиту, говоря, что это – честный полицейский; его жена просила партизанских командиров, чтобы они отпустили его, горячо убеждая их, что он хороший супруг и хороший отец своих детей. Командиры сказали ей: «Поверьте нам, партизанам, Ваш муж скоро вернётся…». Со слезами на глазах, но всё же немного успокоившись, она осталась в надежде на то, что партизаны сдержат своё слово. На первом же привале партизаны собрали военный совет и в итоге решили отпустить полицейского на свободу. Но сначала ему предложили вступить в ряды повстанцев. Тот ответил, что в настоящий момент он не может сделать этого из-за жены и детей, да и из-за жалованья, которое ему задолжало начальство. После напряжённой минуты ожидания, когда ему объявили о том, что он свободен, полицейский не выдержал и расплакался от счастья, и быстро, буквально не чуя под собой ног от радости, сбежал вниз на дорогу, всё ещё не веря до конца тому, что он действительно свободен. У оврага он обернулся и, прощаясь, на этот раз окончательно, помахал партизанам рукой. Те ответили ему столь же дружественным жестом.

Авиация уже кружила в воздухе. К вечеру партизаны добрались до густых горных зарослей и сельвы и в укромном месте устроили привал. Маруланда приказал занять боевые позиции на случай возможного преследования армии. Войска вошли в Инсу около 2 часов дня; они осторожно двигались по шоссе; их очень нервировали сообщения о том, что колонна партизан насчитывала около 150 человек. Тем временем повстанцы выступили по направлению к Сильвии, затем, пройдя по высокой части посёлка, они продолжили путь к плоскогорью Санто Доминго, расположенному в Центральной Кордильере. Во время этого перехода, в 4 часа дня, они вступили в столкновение с армейским десантом, высаженным с вертолётов, который уже ожидал их. Разведка головного дозора партизан обнаружила врага. На эту ночь партизаны решили разбить лагерь в непосредственной близости от солдат, но армия не сдвинулась с места. До плоскогорья Санто Доминго было ещё далеко.

Армия упорно не покидала своих позиций. Хитрый и осторожный Маруланда сказал: «Эти ребята хотят втянуть нас в столкновение на невыгодной для нас позиции… Но это у них не получится. Затаившийся тигр обнаружен, а потому так просто ему мясо не достанется…». Они поднялись выше, чтобы уклониться от столкновения с передовыми постами противника. Позже, на марше, они наткнулись на дорогу, которая вела к плоскогорью и связывала между собой весь регион. За всё это время у них была только одна стычка с армией, которая свелась к простому и недолгому обмену выстрелами. Армия словно исчезла. Однако в прессе было опубликовано следующее: «Банда “Снайпераˮ была обнаружена вчера к 4 часам дня, когда она занималась разделкой коровы в окрестностях Ла Эсмеральды; этим утром армейский патруль обнаружил отступающих в ущелье Коскуро, где они разбили лагерь, поскольку до этого они шли подряд 3 дня без перерыва. В воздух немедленно была поднята авиация, и в 10 часов утра в небе над Инсой появились 2 реактивных самолёта F-80, которые спикировали над каньоном Коскуро, обстреливая позиции, занятые людьми “Снайпераˮ. К настоящему времени у нас нет сведений о потерях среди бандитов, но люди, только прибывшие из района Лас Делисьяс, утверждают, что в результате этих обстрелов несколько бандитов всё же было убито…».

Путь по району Сильвии, территории индейцев-гуамбианов, составил 2 дня похода в условиях густого тумана, сильного ветра и сильной усталости. Призрачными туманными ночами, укрывшись от холодного ветра, который на плоскогорье пронизывал до костей, партизаны имели достаточно времени, для того чтобы послушать древние истории гуамбинов, которые им рассказали их старейшины. Самому старому из них было уже за 90. Коренные гуамбины, которые никогда не покидали своих территорий, внешне довольно резко отличаются от всех своих соседей. «Мне показалось необычным то, что мужчины у них были светлыми и веснушчатыми, с зелёными глазами, а женщины имели длинные и рыжие волосы», – такие впечатления о гуамбинах остались у Хакобо Аренаса.

«Почему вы так выглядите и так непохожи на других индейцев? Например, индейцы Риочикито более смуглые и низкорослые…» – любопытствуя, расспрашивал их Хакобо.

Старейшины на ломаном испанском языке рассказали ему о том, что во времена испанского завоевания на эти земли прибыли европейские миссионеры, и среди них были голландцы. Старейшины сказали, что их было 25 и они приехали вроде бы для изучения здешних гор и плоскогорий. Приехали только мужчины, которые ходили вечно погружённые в свои мысли и присаживались к очагам только лишь для того, чтобы отогреться и записать свои знаки в тетрадь. «Вот тут-то их и попутал бес, – продолжает дальше Маруланда, – и побудил их искать индианок как женщин, и от этого смешения получилась новая раса. Понятно, что этот народ с течением времени деградировал из-за голода, отрыва от цивилизации. Они бедствуют и сегодня». «А вообще, народ красивый, со своими особенными чертами; и мужчины, и женщины», – добавляет Хакобо.

Из передовой группы поступило тревожное сообщение: «Впереди, на пастбище видна авиетка…». Обратно последовал приказ разузнать, что это за авиетка. Партизаны подумали, что это, может быть, какой-то разбившийся самолёт. Из авангарда по цепочке в середину колонны передали: «Это какая-то очень странная авиетка, у ней нет крыльев…». Партизаны подумали: «Тогда, может быть, это разбившийся вертолёт?» Мануэль, Хакобо и Эрнандо никак не могли понять, что это там такое. Втроём они быстро выдвинулись в голову колонны. Вскоре они очутились перед большим и красивым пастбищем и увидели, что так называемая авиетка – на самом деле огромная неразорвавшаяся 5-тонная бомба, которая имела в центре пять отсеков и резервуар для напалма. Не имея под рукой метра, чтобы измерить размеры этой бомбы, партизаны использовали для этой цели тент. Получилось 6 метров в длину и четыре – в ширину. Партизаны высказали несколько предположений относительно того, как эта махина оказалась здесь, и пришли к выводу, что, наверное, когда самолёт заходил на цель и сбрасывал бомбу, каким-то образом был повреждён её стабилизатор, и потому она упала на землю плашмя. Если бы у партизан были соответствующие инструменты, то они попытались бы разобрать её для извлечения взрывчатки. Уже позже, когда крестьяне сообщили властям, прилетел вертолёт, бомбу привязали к нему, и когда вертолёт вновь поднялся в воздух, бомба казалась какой-то огромной, толстой и неуклюжей куклой.

Партизаны шли по пустынным подъёмам и спускам плоскогорья, стараясь не заходить на те участки, где были трава и мох, дабы не оставлять следов; они шли колонной, молча, и по пути старались установить контакты с местным населением. С самого начала движения Маруланда и Сиро направили в разные места плоскогорья разведчиков, и вскоре один из них вернулся с хорошими вестями. Один из партизан был специально ответственным за работу с населением, он устанавливал контакты и искал людей, симпатизирующих партизанам. И таковые встречались на этом обширном плоскогорье в тех местах, где в большом количестве выращивали картофель и лук, где находились скотоводческие фермы. В первом доме – ферма была не очень большой – они поговорили с хозяином, человеком сердечным, уже в годах, который жил здесь с женой и детьми. Он сказал им, что месяца четыре назад приходил тут один сеньор и выяснял, кто симпатизирует партизанам. Маруланда сказал ему, что это был один из наших. Хозяин предложил партизанам сахар и сыр. Эту ночь они провели рядом с фермой, и уже ночью хозяин принёс им варёной картошки. Позже этот район станет зоной действия нескольких партизанских фронтов.

Хильберто (лейтенант Хильберто, как звали его тогда) шёл впереди с группой разведки для обследования местности и, поднявшись на один из холмов, сказал: «Вот отсюда берут своё начало реки Толимы…». Маруланда и Хакобо сказали друг другу вполголоса: «Он что, спятил, что ли? Какая Толима? Ведь мы уже столько времени находимся в Кауке, а до этого отмахали изрядную часть Валье. Должно быть, этот парень ошибается». Однако Хильберто невозмутимо повторил, словно говоря им, хотите – верьте, хотите – нет: «Мы находимся в районе водораздела рек, и одна из них отсюда течёт по направлению к Маркеталии…». Командиры возразили: «Но этого не может быть, Вы ошибаетесь». Тогда Хильберто ответил сухо: «Здесь надо остановиться. Мы находимся близко, очень близко от гор Уилы».

Никто не поверил утверждению Хильберто. Но Хильберто – с выпуклым лбом и густыми, мексиканского типа усами – чуть ли не смеялся над ними. Обзор был закрыт густым туманом высокогорья настолько, что, казалось, он, играясь, убегал, чтобы вернуться и стать перед раздражёнными глазами изморозью, почти осязаемой серой стеной.

Было совершенно невозможно определить, где же оказались партизаны, но только не для такого человека, как Хильберто, который не просто знал эту местность, он чувствовал её, определял её по запаху, ничего не исчезало из его зрительной памяти. Маруланда приказал спуститься по тропинке вниз, где не было так холодно, поскольку в то время они находились почти на вершине гряды. Добрались до места, где было теплее, но у всех росло чувство неуверенности. Однако Хильберто посмеивался и уверял, что всё идёт нормально. «Очень странно», – думал Хакобо. Партизаны расположились у небольшого ущелья и во время поиска дров наткнулись на нескольких мирно пасущихся бычков, которых они закололи. «Мы пожарили мяса, поели, легли спать, на следующее утро встали и решили задержаться на этом месте подольше, чтобы получше осмотреться на местности, поскольку мы всё-таки полагали, что Хильберто ориентируется здесь плохо. К 7 часам утра погода в этой части высокогорья прояснилась, и солнце взошло прямо над заснеженными вершинами гор Уилы, для того чтобы всем стало ясно, каким непревзойдённым следопытом был наш Кармело Лопес (лейтенант Хильберто) в вопросах ориентирования на местности», – смеётся Хакобо со смешанным чувством вины и самоиронии.

Партизаны оказались у подножья заснеженных гор, и здесь было не так холодно, как раньше; наоборот, веяло приятной прохладой. И всё же потоки холодного воздуха заставили спуститься их ещё ниже и разбить лагерь чуть дальше. На следующий день, через несколько часов пути, они оказались уже у Маркеталии. Там стояли армейские подразделения, но, похоже, никому и в голову не могло прийти, что колонна партизан, которая недавно захватила Инсу, осмелится расположиться рядом с армией в окрестностях Маркеталии.

Маруланда приказал идти, сохраняя полное молчание, для того чтобы избежать ненужных стычек. Особенно если учесть то состояние, в котором находились его люди – утомлённые физически, без еды, без необходимых припасов. Маруланда сказал: «Надо быть совсем сумасшедшим, чтобы устраивать сражение в этой ситуации, поскольку ничего хорошего для нас тут не выйдет…». Каждый шаг приходилось делать очень осторожно, медленно, чтобы ни в коем случае не устраивать шума, шума, которого нельзя было допустить, проходя средь бела дня между двумя армейскими постами.

Шёпотом стало передаваться сообщение о том, что «арьергард сильно шумит котелками». Маруланда передал по цепочке, «чтобы те, кто несёт котелки, не шумели, чтобы они шли как можно тише…». Приказ ушёл по цепочке назад. У людей, которые шли сзади, были с собой котелки, им приходилось идти по камням, оврагам, под ногами попадались ветки, и потому они производили много шума. Но арьергард понял переданные слова так, что Маруланда приказал им перейти в голову колонны. Все приказы передавались из уст в уста шёпотом, по цепочке. Когда они подошли к Маруланде, он удивлённо посмотрел на них и спросил: «А что вы тут делаете?» Партизаны ответили: «Нам передали, что Вы приказали арьергарду перейти в голову колонны, и вот мы здесь…». «Стойте здесь тихо, не двигайтесь…». Словно большая бесшумная змея, они проскользнули между армейскими подразделениями и снова затерялись в сельве, двигаясь по направлению к Риочикито. От Маркеталии до Риочикито примерно 6 дней пути. Вскоре они вышли на ту самую старую тропу, которую обнаружил полковник Матальяна, когда он со своими войсками занимал Маркеталию.

Маруланда с одной группой партизан двинулся к Риочикито, чтобы организовать там засаду. На следующий день Хакобо Аренас и Эрнандо Гонсалес вышли в путь вместе с другой группой, и у Эрнандо прямо на ходу отвалились подмётки его сапог. Эрнандо, человек городской, был вынужден идти дальше босиком, преодолевая сильную боль в ногах. Когда Хакобо случайно увидел его полные боли глаза, он понял, как тяжело приходится Эрнандо, и сказал: «Не торопись, иди помедленнее, я с ребятами пойду вперёд, и когда мы встретим первый же дом, мы остановимся там, и я передам тебе с кем-нибудь из наших свои сапоги. У нас ведь с тобой одинаковый размер, 39-й. Ну, и мы с ребятами пошли вперёд, и где-то в половине третьего наткнулись на дом, я снял свои сапоги и передал ему». Ночь они провели в этом доме, а на следующий день, когда они встретились с Маруландой, было решено задержаться здесь подольше, для того чтобы люди смогли отдохнуть, помыться, починить одежду, восстановить хоть немного свои силы. Здесь же был произведён критический анализ того, что имело место при захвате Инсы, особенно той ужасной ошибки, которая повлекла за собой смерть двух монахинь. В этом разборе принимали участие все партизаны, каждый высказал свою точку зрения, и все сошлись на том, что повстанцы только начали разворачивать свою деятельность и ещё не обрели достаточного опыта. Это была первая боевая операция, совершённая от имени группировки «Юг», и в качестве подтверждения факта своего существования партизаны выпустили листовку, размноженную на мимеографе и обращённую к солдатам колумбийской армии: «Мы ведём войну вот уже 10 месяцев. Мы приложили все усилия к тому, чтобы высшее военное командование страны под предлогом проведения “Операции Маркеталияˮ не развязывало войну. И только тогда, когда уже было невозможно остановить реализацию планов правительства и военного командования колумбийской армии, мы решили сопротивляться. Именно в этот момент мы и организовали наше партизанское движение. После этого мы собрались на Первую партизанскую конференцию группировки “Югˮ и решили ввиду роста наших рядов и влияния объявить 1965 год годом победоносной революции в нашей стране…».

Вскоре Маруланда приказал колонне готовиться к продолжению похода, однако более половины людей смогли выполнить этот приказ буквально через силу. Поход на Инсу, который был боевым крещением партизан и одновременно их вызовом всему миру, полностью истощил их физические силы, и потому возобновление марша через несколько дней отдыха привело к тому, что партизаны шли, буквально не чувствуя своих ног. И всё же в итоге они добрались до Риочикито.

Глава вторая
Риочикито: «Чтобы даже стены кричали…»

«Нападение на Инсу вновь возродило к жизни старые аргументы представителей от департамента Каука о необходимости проведения военной операции против Риочикито. При этом не проводилось никакого различия между коммунистическим руководством и рядовыми крестьянами, которые подчинялись ему на протяжении последних 10 лет, вот почему влияние коммунистов там и было столь сильным. Для местных жителей Сиро был героем, защитником их прав, которые попирались самым бесчеловечным образом, это был их вождь…». Так вспоминает об этих событиях тогда полковник, а сегодня уже генерал в отставке, Альваро Валенсия Товар. Именно он в то время лично пытался уговорить Сиро Трухильо Кастаньо, чтобы тот отошёл от Мануэля Маруланды и Руководства партизанского движения Маркеталии и тем самым защитил, как уверял полковник, весь регион Риочикито от вторжения армии. Генерал Валенсия Товар с чисто военной прямотой так оценивает авторитет команданте Сиро Трухильо: «Чисто человеческое взаимопонимание между ним и крестьянами, метисами и индейцами было глубочайшим. Столь же тесными были связи между командиром и его войском. Поэтому действовать против Сиро и его отряда без вовлечения в войну всего региона было не только опрометчиво, но и означало огромную ошибку»¹.

Губернатор Кауки Аркимедес Ангуло, департаментское руководство консервативной и либеральной партии, осудив рейд на Инсу, призвали к военной оккупации Риочикито. Эта просьба не содержала в себе ничего нового, поскольку то же самое предлагалось осуществить и год назад. Акция партизан в Инсе снова возродила публичные дебаты между либералом из Кауки Виктором Москеро Чауксом и бывшим министром обороны Альберто Руисом Новоа – сразу же смещённым со своего поста президентом Гильермо Леоном Валенсией после событий в Инсе – относительно того, как следует решать проблему Риочикито. Это было не просто обсуждение проблемы наведения общественного порядка, а дебаты по всему комплексу общественно-политической ситуации в регионе с ярко выраженным подтекстом стремления местных латифундистов, воспользовавшись моментом, расширить свои земельные владения. Кроме того, в общественном сознании данный регион уже прочно ассоциировался с Маруландой и его людьми. И уже считалось само собой разумеющейся истиной, что та колонна партизан, которая вступила в Инсу, вышла именно из Риочикито. Единственное, что оставалось неустановленным на тот момент, – участвовал ли сам Сиро Трухильо в рейде на Инсу.

После окончания «Операции Маркеталия» Виктор Москера Чаух заявил угрожающим тоном 30 сентября 1964 г. в колумбийском конгрессе: «До сих пор остаётся ещё один очаг насилия в департаменте Каука, и потому, пользуясь предоставленной мне возможностью, я хочу напомнить уважаемым сенаторам об этом. До сих пор существует Независимое Государство Риочикито, на территории которого продолжается истребление индейского населения региона Тьеррадентро. Вооружённые бандиты под командованием некоего Сиро Трухильо ограбили многих местных крестьян, некоторых из них убили, а некоторых – похитили».

И далее верховный руководитель либералов Кауки добавил: «Руководство департамента, либералы и консерваторы, все мы просили защитить этих бедных крестьян, но так ничего и не дождались до сих пор. Сотни из них были вынуждены бежать в селения департаментов Уилы, Какеты и во внутренние районы Кауки. Мы так и не дождались от центральных властей защиты, чтобы нам гарантировали право на жизнь, достоинство и имущество».

Открыто критикуя идею военно-гражданских акций, поддерживавшуюся генералом Руисом Новоа, политик из Кауки заявил: «Нам говорят о том, что с точки зрения военной тактики следует различать проблему Маркеталии и проблему Риочикито. Нам говорят, – что, на мой взгляд, выглядит весьма наивно, – что шайки из Риочикито якобы являются врагами тех шаек, которые из Маркеталии, и что, относясь к первым с должным уважением, можно-де будет разрешить ситуацию в Риочикито гораздо быстрее, чем в Маркеталии. Это в корне неверно. Верно то, что нам предлагают применять эту тактику в той части Кауки, где продолжаются убийства индейского населения, и именно потому, что речь идёт о регионе, населённом индейцами, Сенат Республики тем более должен обратиться с настоятельной просьбой к сеньору министру обороны, с тем чтобы он защитил моих земляков из Тьеррадентро»².

Городской бунт в современной Колумбии

Генерал Руис Новоа, к тому времени уже смещённый со своего поста, в несколько высокопарном письме, направленном на имя редактора газеты El Tiempo, публично обнародовал то, что он, будучи министром обороны, долгое время был вынужден скрывать: «Поскольку доктор Москера Чаух предложил публично обсудить проблему Риочикито, то я считаю полезным проинформировать общественность страны о том, что относительно дальнейшей судьбы этого региона существуют разные предложения и что мнение доктора Чаукса является только одним из них. Мы обязательно должны учитывать то, что, во-первых, существует внутренняя борьба между департаментами Каука и Уила, и в то время, когда власти Кауки обвиняют жителей Риочикито, власти Уилы поддерживают их. И потому очень похоже, что на самом деле речь идёт не о борьбе местного населения Кауки с жителями Риочикито, а о некоторых землевладельцах этого департамента, которые хотели бы захватить богатые земли, которые сейчас обрабатывают крестьяне Риочикито, для чего эти деятели всячески подстрекают армию к тому, чтобы она прошлась “огнём и мечомˮ по этому региону, утверждая при этом, что тамошние крестьяне, их жёны и дети, вполне заслуживают полного уничтожения, как об этом однажды уже заявил доктор Москера Чаух в разговоре с доктором Урибе Ботеро…». В этом же письме генерал Руис Новоа рассказывает о настойчивых просьбах сенатора Москеры Чаукса «провести, наконец, военную операцию против крестьян Риочикито…». Генерал Руис Новоа неоднократно предпринимал усилия к тому, чтобы убедить доктора Москеру Чаукса в том, «что с моей точки зрения, которая одновременно является и точкой зрения Вооружённых Сил, проблема насилия в этом регионе не может быть решена только репрессивными мерами, что в первую очередь необходимо использовать военно-гражданские акции, поскольку одна из причин существующего там насилия – это социально-экономические проблемы, которые являются результатом небрежения государства ко многим регионам Колумбии, что, в свою очередь, порождает вакуум власти, который, и это вполне естественно, заполняется местными выходцами, ибо любому народу необходимо, чтобы им кто-то управлял и направлял. И сеньор президент, и сеньоры министры были согласны с моими соображениями на этот счёт и потому отказывали сенатору Москере Чауксу в его просьбе как лицу заинтересованному и односторонне рассматривающему всю совокупность проблем…»³.

Москера Чаух, отвечая на публичные обвинения генерала Руиса Новоа, напомнил ему о том, что в своё время, когда по этим проблемам шли дебаты в сенате, тот хранил полное и совершенно неуместное молчание. Он спрашивал у генерала Руиса Новоа: «Почему же Вы там не заявили о том, что бандиты из Риочикито – это бедные трудолюбивые крестьяне, которые стали жертвой алчности сеньоров феодалов из Кауки? Почему Вы не заявили тогда, как это делаете сейчас с такой наглостью, о том, что проблема Риочикито, видите ли, сводится всего лишь к проблеме нескольких землевладельцев, которые якобы хотят захватить плодородные земли, обрабатываемые сегодня мирными тружениками Риочикито?»

Сеньор Москера Чаух даёт свою версию истории проблемы Риочикито: «Там с 1950 года обосновалась шайка бандитов, состоящая на службе Коммунистической партии Колумбии, которая отобрала у крестьян их земли и скот. И именно с того времени нет такого преступления и грабежа, которого не совершила бы эта банда на территории Кауки. Крестьяне-индейцы этих мест либо стали жертвами вандализма сеньора Сиро Трухильо, либо были вынуждены уйти в поисках лучшей доли, бросив свои поля, скот и другое имущество.

По отношению к антиобщественным элементам из Риочикито безрезультатно применялись меры социальной и экономической реабилитации, которые в других местах давали неплохие результаты. Бесполезным оказалось открытие там отделения Аграрного банка и направление туда денег для займов местных крестьянам, столь же бесполезным оказалось и создание Скотоводческого фонда, в распоряжение которого был выделен скот, – всё это было захвачено бандитами, и никто не посмел протестовать против этого произвола».

Сенатор-полемист из Кауки и одновременно член национального руководства либеральной партии старался показать себя принципиальным защитником прав индейских племён: «Однако эти жесты доброй воли не послужили для бандитов стимулом к возвращению к нормальной жизни. Они продолжали чинить насилие и убивать индейцев Тьеррадентро, которые являются единственными законными собственниками этих земель. Пресловутых же феодалов-землевладельцев из Кауки, о которых говорит Генерал, просто не может существовать в природе, поскольку эти земли – это земли индейских коммун, которыми индейцы владеют сообща, и потому они защищены соответствующими документами, и эти земли могут распределяться только среди них же на правах узуфрукта малым муниципальным советом, что входит в прямую обязанность муниципальных властей. И потому там нет ни подлежащих отчуждению земель, ни возможности захватить их, ни земель, которые можно было бы обременить ипотекой. Каждый чужак, вторгающийся в эти земли со стороны, является узурпатором, как, например, те самые “крестьянеˮ из Риочикито, которым так сочувствует генерал Новоа»⁴.

Однако в то время, как шли вышеуказанные дебаты относительно ситуации в Риочикито, армия уже полным ходом проводила военную операцию против региона Эль Пато.

В апреле 1965 г. в Боготу прибыла делегация крестьян из Риочикито, которая добилась аудиенции у министра внутренних дел Альберто Мендосы Ойоса и вручила ему документ, в котором среди прочего говорилось следующее: «Мы просим, чтобы правительством был назначен специальный дознаватель, который бы официально допросил сенатора Москеру Чаукса, дабы тот под присягой либо отрекся от своей клеветы, которую он высказал в адрес крестьян Риочикито, либо конкретизировал свои обвинения…».

В своём документе крестьяне настаивали на том, что должно быть произведено тщательное расследование того, «кто в действительности совершает групповые преступления, покушаясь на наши жизни, кто творит апологию массовых убийств с целью покончить с “крестьянами-коммунистами из Риочикитоˮ и подстрекает армию тратить многие тысячи песо на поддержку банд “птицˮ http: //left.ru/2009/10/ alape192.phtml? print – _edn5, которые, будучи абсолютно неподвластны закону и пользуясь покровительством таких политиков, как сенатор Москера Чаух, стремятся согнать нас с наших земель»⁵.

Однако сенатор Москера Чаух так и не был вызван в суд. И как зловещее предзнаменование того, что позже обрушилось на регион, 6 мая 1965 г. в Эль Кикуале банда «птиц» прямо на дороге расстреляла группу крестьян и в их числе Абакута Трухильо и Хаира Трухильо, сыновей Сиро Трухильо. Кроме них, в засаде, устроенной «птицами», погибли Даниэль Кольо, Виктор Хулио Медина и Флоресмиро Сааведра.

«Что представлял собой район Риочикито?» – задаётся вопросом Хакобо Аренас, который в течение нескольких предыдущих лет имел возможность по разным поводам подробно изучить этот регион, особенно когда проводил политические курсы по организации аграрного движения и крестьянской самообороны. «Риочикито – регион по преимуществу индейский. Но это не значит, что на этих территориях не селились крестьяне неиндейского происхождения. И всё же большинство населения этой части Тьеррадентро было индейским, а потому, вне всякого сомнения, подвергавшимся сверхэксплуатации со стороны всех. Так уж получилось, что Риочикито – регион очень большой, ведь Риочикито – это не только сам посёлок, но и другие деревни – Канело, Масаморрас, Помарросас, т. е. целая куча деревень. Да, Риочикито – это очень большой регион, в отличие, например, от района Маркеталии, который очень маленький, практически там всего-то одна деревня, сама Маркеталия, и всё. Некоторые утверждают, что район Маркеталии начинается примерно от Нейвы и заканчивается у высокогорья Санто Доминго, но это не так. Маркеталия – это маленькая долина, начинающаяся у Гаитании, где жил Мануэль Маруланда и его товарищи, которые позже составили первую группу партизан…