Читать книгу: «Зорох», страница 29

– Идем Эльза, – радостно воскликнул Эламир. – Летающие коровы это здорово!

– Здорово, – согласилась она. – Только я не буду под ней стоять.

Нирон как всегда держался особняком, и следовал позади всех. Харум всегда поглядывал на него, подгонял, и делал знаки своим невидимым охранникам, чтобы не выпускали его из виду, но он все-таки потерялся. Он сам вдруг захотел оказаться подальше от избранных, и даже от своего брата, чего раньше с ним никогда не было. Что-то отвлекло внимание наблюдателей, и, пройдя мимо них, он растворился в толпе. Нирон будто бы знал, куда идет. Кто-то подсказывал, подталкивал, ненавязчиво подчинял волю. Он мог остановиться, но его охватило любопытство. Кто-то здесь знает его и хочет видеть.

Скоро он подошел к небольшому трактиру. В нем было битком, поэтому несколько столов и скамеек вынесли прямо на улицу. На одной из этих скамеек и сидел тот, кто его звал. Это был высокий, очень худой незнакомец с бельмами на обоих глазах. Казалось, он слеп, и для того, чтобы найти пивную кружку, ему приходилось елозить ладонью по грязному, засыпанному крошками столу, но Нирон знал, что он видит его. Ведь еще издали он стал ему улыбаться.

Нирон не долго постоял в стороне, а потом сел на единственное свободное место напротив. Незнакомец снова стал шарить рукой по столу, мальчик пододвинул к нему кружку, и тот взял его за руку, подержал немного, потом отпустил, взял свое пиво, и тихо произнес:

– Спасибо Нирон.

Посетители пивной говорили громко, перебивали один другого, и стучали кружками по столу, но тихий, спокойный голос незнакомца звучал отчетливей других, он будто бы шептал ему в ухо.

– Меня зовут Коен воскресший. В детстве меня задрал кабан. Мой дед похоронил меня, но под землей я снова начал дышать. Дикие собаки отрыли меня. Они съели пальцы с моих ног… – Незнакомец поморщился и втянул носом воздух. Воспоминания встревожили, но он быстро успокоился. –Я давно звал тебя, Нирон. Ты ведь и раньше слышал меня, только не хотел оставлять брата. Я это знаю. Только тебе все равно придется покинуть его. Акрон уже не с тобой, теперь он с ними. Они привезли вас сюда без вашей воли, и делают вид, что это ваш выбор. Они возьмут вашу силу, даже не спросив. Ты можешь сейчас уйти от меня, и вернуться, когда захочешь. А попробуй, скажи ИМ, что хочешь уйти, и они тебя не отпустят. Все эти Леманы и Эмистаны обречены, и скоро, не колеблясь, толкнут тебя на смерть – будто твоя жизнь их собственность.

Я тебе не хозяин. Я вижу равного, и не стану торопить. Взвесь все, подумай, на чьей стороне хочешь быть. Но обещаю, когда придешь снова, твои враги станут моими врагами. Я знаю, ты мечтаешь вернуться домой и отомстить вождю клана Острых камней и его кровавым псам. Так вот, со мной час мести придет быстрее, чем можешь себе представить. Ты ведь тоже почувствовал это, когда коснулся моей руки. Вместе мы станем сильнее в разы, а потом, когда родится хозяин… – Кто-то из выпивох за столом толкнул его в бок, Коен схватил его за волосы и повернул лицом к себе. Пьянчуга хотел крикнуть, открыл рот, но звук так и застрял в горле. Белые, глядящие в упор глаза, парализовали его. Через секунду он залез с ногами на стол, встал в полный рост, и схватившись за горло рухнул на землю. Он умер мгновенно, изо рта потекла пенная струйка крови. Люди за столом вдруг закричали и подорвались со своих мест. Только Коен и Нирон сидели, как и прежде. Происходящее, казалось, вовсе их не касается.

– Посмотри на них, – сказал Коен. – Разве свет может принадлежать им? Они не могут жить сами. Они все хотят хозяина. Они молятся ему и приносят жертвы. Только они забыли, как он выглядит, забыли кто он и называют чужими именами. Но скоро он явится, и свет станет таким, как прежде. «Другие» уже возвращаются. Я слышу их первые вздохи, когда они выползают из могил, слышу, как стонут урлы в пещерах, слышу взмахи драконьих крыльев в ночном небе. Их еще слишком мало, и они глупы, как вылупившиеся цыплята. Но это пока. – Коен залез рукой за пазуху, и достал старую книгу в кожаном переплете. Нирон сразу узнал ее. Это была та самая книга, с которой никогда не расставался Леман, и которая так неожиданно пропала этим утром. – Она не врет, – сказал Коен, поглаживая ее края. – Здесь есть все об этом. Здесь, Нирон, есть и наши с тобой имена…

Коен отвернул свое худое вытянутое лицо в сторону. Нирон скосил глаза и заметил двух рослых мужчин, которые не спеша, переговариваясь и недоверчиво разглядывая слепца направлялись к ним.

– Они нашли тебя, – сказал он мальчику. – Я планирую быть в Харпе еще пять дней. Приходи сюда, когда будешь готов. Я буду ждать.

– Драконы! – вдруг истерично закричала какая-то женщина за спиной мальчика.

– Драконы! Смотрите вон там! Драконы! – завопили сразу несколько голосов. Вдруг стало тихо; люди отходили от домов, чтобы стены не мешали им видеть, выходили из под деревьев, будто по чьему-то приказу, поднимали свои глаза к небу и замирали.

Тонкие губы Коена расплылись в улыбке, обнажая кривые желтые зубы. Нирон взглянул вверх, как и все, цепенея от ужаса. Раздался ужасный ни с чем не сравнимый животный крик, от которого на затылке поднялись волосы, а вголове зазвенело, будто рядом свалился колокол.

Два огромных, изрыгающих пламя чудовища кружась в небе быстро приближались к земле. Скоро стало понятно, что это битва. Сначала это были две большие черные птицы, которые разлетались в стороны, а потом резко бросались друг другу на встречу, превращаясь в единое хлопающее себя крыльями существо. Но формы их становились все отчетливей. С каждой секундой драконы становились все ближе и больше. Уже можно было отличить цвет и строение каждого. Первый вдвое больше второго, на голове у него два рога, вытянутая шея покрыта шипами, чешуйчатые наросты на спине темно зеленые, как поздняя листва, а брюхо черное, как уголь. Голову второго венчал только один рог, шея толстая бугристая, длинный гибкий хвост заканчивался красным шипом. Брюхо розовое, а спина желтая с синими полосами.

Желтый дракон проигрывал эту битву. Двурогий швырял его в разные стороны, настигая сверху и снизу, терзал когтистыми лапами. У самой земли желтый стал избегать столкновений: делал обманные выпады и всегда уходил в сторону. Двурогий понял, что противник его ослаб и началось преследование, битва превратилась в охоту, и спастись у жертвы не было никаких шансов.

Крик стоял такой, что можно оглохнуть. Грозный безжалостный вопль победителя, и отчаянные болезненные возгласы побежденного.

Теперь они летели так близко, что срывали своими лапами и крыльями крыши с домов. Желтый потянул вверх, но двурогий налетел на него сбоку и отшвырнул в высокую каменную башню. Крепкое строение разлетелось на куски, булыжники и бревна полетели в толпу, убивая и калеча беззащитных горожан, и одетых в доспехи стражников. Желтые крылья снова блеснули в небе, но черная тень молниеносно атаковала сверху. Огромная растерзанная туша свалилась на площадь, перекатываясь гигантским валиком давила сотни людей, оставляя за собой дорогу из костей мяса и крови.

На стол, за которым сидел Нирон упала чья-то голова и забрызгала лицо чем-то серым. Только сейчас мальчик заметил, что Коена уже нет на соседней скамье. Да и скамьи не было, ее разнес вдребезги кусок стены, отвалившейся от соседнего дома.

Нирон снова поднял голову и увидел парящего в небе двурогого. Летя по спирали, он поднимался все выше и выше, пока снова не стал птицей и ни исчез за облаками. Мальчику казалось, что он только что выбрался из глубокой пещеры, где повсюду грохотала лава. Только сейчас до него стали доносится крики раненых и стоны умирающих людей.

«Акрон! – с ужасом подумал он про себя. – Он ведь остался где-то там! Кто угодно, только не мой брат! Пусть умрут все, но он должен жить!»

Стремглав он помчался в строну разрушенного белого здания, возле которого оставил избранных.

Жертв могло быть гораздо больше. Дар Эламира спас жизнь многим людям. Как и все он смотрел в небо, но пророк в отличии от других знал, куда упадет это крылатое чудовище. Те, кто послушали его, и ушли в сторону, остались живы. Тот, кто не поверил, или не смог пробиться сквозь плотную человеческую стену – погиб.

Когда дракон упал, люди в панике бросились в разные стороны. Эльза еле успела вскарабкаться на дерево. Толстяк с безумными, на выкате, глазами сбил с ног Мию, толпа чуть не раздавила потерявшую сознание девочку, но Эламир накрыл ее собой, принимая удар на себя. Полминуты по нему топтались сотни ног, и он верно бы погиб, если бы свободной рукой ни смягчал наиболее болезненные удары. Акха и Акрон находились рядом с Харумом и совсем не пострадали. Как только человеческая река устремилась в их сторону, с десяток рослых охранников окружили старика и детей кольцом, создав спасительный остров на пути этого безудержного смертельного потока.

Глава 32

И через полчаса еще не всех погибших унесли с площади. По всюду причитали женщины; мужчины молча разгребали завалы, вытаскивая из под камней раздавленные тела.

Дракон лежал неподвижно, вытянув свое истерзанное желтое крыло на десятки метров. Подходить к нему боялись, и, даже издали глядя на него, невольно начинали говорить шепотом, и ступать бесшумно.

Избранные собрались вместе. Сначала они пытались помогать с завалами, но быстро устали и отошли в сторону, чтобы не путаться под ногами. Как и все со страхом и восхищением они смотрели на поверженное чудовище.

В какой-то момент Акха посмотрела на Эльзу, и тихо сказала ей: «Не надо», но Эльза уже приняла решение, и, обходя лужи багровой, с необычным синим блеском, крови подошла к драконьему хвосту и коснулась рукой желтой просвечивающейся чешуи.

Окружившая дракона толпа наблюдала за ней затаив дыхание.

– Не стоит этого делать, девочка! – крикнул ей кто-то, но Эльза даже не обернулась. Без страха она прошлась по раскрытому крылу, обошла изогнутую шею и остановилась возле головы. Левый драконий глаз раскрыт и частью прижат к земле. Он был необычайно чистого голубого цвета. В высоту он превышал рост Эльзы.

– Это целое море, – сказала девочка, проводя рукой по влажной блестящей пленке. – Мокрый и холодный! – крикнула она Акхе, а потом опустила голову и печально добавила: – Он умер.

Вскоре толпа заволновалась, и расступилась, давая дорогу мчащимся всадникам. Их было больше двадцати, впереди всех скакали Эмистан и Леман. Эрл увидел Эльзу и бросился к ней, на ходу спрыгнул с коня и вытащил меч.

– Эльза! – волнительно крикнул он, подхватил ее на руку и, держа меч наготове, отпрыгнул в сторону.

– Он умер! Он мертв, – пыталась объяснить девочка, но Леман продолжал пятиться, выставив вперед стальное острие. Грозное оружие Лемана на фоне этого гиганта выглядело неуместным и жалким. – Он не опасен, – повторила она уже спокойней. Это был хороший дракон.

Леман наконец оторвал взгляд от чудовища и посмотрел на нее.

– Ты цела? – спросил он, а когда Эльза кивнула, пробежал взглядом по толпе. – Раз, два, три, четыре… – посчитал он избранных. – И пять, – выдохнул облегченно, когда увидел, стоящего в стороне от всех Нирона. – Все живы… С нами Тот который знает, – устало улыбнулся он.

– Не успели! – крикнул Эмистан, подъезжая к Леману на своем высоком мускулистом жеребце. С размаху он рубанул мечом по драконьему рогу, сталь со звоном отпружинила; удар отозвался болью в плече и пальцах. – Похоже, и в самом деле мертв, – морщась от боли, он бросил меч в ножны, потом припустил коня, и, перепрыгнув через драконий хвост, обскакал его вокруг. – Что это такое, Леман? – с трудом удерживая ретивого жеребца, спросил он.

– А на что это по твоему похоже, светлейший?

– Проклятье, – выругался Эмистан. – сколько народу положил. И что теперь с ним делать? Он весит, как пять моих дворцов.

– Оставьте его здесь, – сказала Эльза. – Он просто окаменеет и все. Драконье мясо не портится, только твердеет.

– А ты откуда знаешь? – недоверчиво спросил владыка.

Эльза не ответила. Она сурово посмотрела на Лемана, схватила его за большой палец на руке, и отогнула в сторону, на сколько было сил.

– Поставь меня на землю, – потребовала она.

– Между прочим больно, – пожаловался эрл.

– Маришу свою на руках носи, а-то ты сильно хитрый, хочешь на двух стульях усидеть.

– Ничего я не хочу, – смущенно ответил Леман, еще раз недоверчиво оглядел чудовище, и сделал, как она хотела.

Оказавшись на земле, Эльза снова подошла к дракону, посмотрелась в свое отражение в его глазу, потом встала на цыпочки и коснулась выпирающего из верхней челюсти клыка.

– А зубы горячие; они долго не остынут. У него в груди пожар. Возле его брюха, даже зимой будет тепло. – Она посмотрела на владыку, и добавила: – Можно будет греться.

– Откуда ты знаешь? – снова спросил он. – Кто знает, что это за тварь, откуда взялась, и что с ней будет дальше. Завтра весь город тухлятиной провоняет. Надо начинать рубить, и вывозить. Это ж сколько работы мясникам.

– Я уже сказала, что с ним будет дальше, – ответила девочка. – Такой важный, что никого не слушаешь. Это очень хороший дракон. Не надо его рубить. Это Агил. Его приручил владыка Тимур мирный, который жил и правил еще тогда, когда в небе светилось два солнца. Тимур выкрал яйцо из Страшной долины, а когда Агил вырос, то стал охранять его Мир. А через сто лет, когда Тимура давно уже не было, Агила убили драконы из его родной долины, потому что он служил людям. Если бы он убил самого сильного из них, то стал бы у них главным, но у него не получилось. А тот, который убил его сегодня, это был Валадис. Я это точно знаю. Зеленые драконы самые большие. Они что-то не поделили. С драконами всегда так.

– Как так? – спросил Эмистан. – Откуда ты все это знаешь?

– Прочитала в дурацких книжках, которые так не любит эрл бабник Леман. Только не думай, что в твоей, – сказала она эрлу. – Я ее не брала. Не веришь – иди еще раз обыщи. – Эльза снова посмотрела на Эмистана. – Там еще было про любовь Катильи, дочери Тимура и Элиота, сына охотника, но это вам, наверное, будет не интересно. Элиот изменял своей любимой, и сильно поплатился за это, и…

– Ты права, это не интересно, – остановил ее Эмистан. – Он еще раз осмотрел чудовище от хвоста до головы, и потряс головой, будто не веря, тому, что видит.

– Проклятье! – сплюнул он на землю. – Это и в самом деле дракон. Будь ты проклят Леман, ты накаркал нам дракона!

– А я здесь причем, – развел руками эрл.

– Ты, ты и эти интриганы в черных балахонах. Треклятые подсолнухи. Я сегодня же хочу увидеть главу их ордена. Организуй нам встречу. Хватит им прятаться. Эльза, – обратился он к девочке. – Я хочу, чтобы ты рассказала мне все, что знаешь об этих тварях.

– Тогда мне придется долго рассказывать, – ответила она.

Эмистан подъехал к ней, наклонился и спросил шепотом: – Тот огромный – Валадис, он ведь еще вернется, да?

Эльза пожала плечами.

– Я не знаю.

Владык ждали с раннего утра, но они приехали только в полдень. При каждом было до двухсот человек свиты, и это не считая сопровождающего охранения.

Перед городом они встретились, и долго спорили о том, кто за кем будет въезжать в главные ворота. Сомнений не было лишь в том, что первым будет Талин Ротрик. Молодой Карт Натий, владыка Ромулы готов был войти девятым. Он говорил, что ему все равно, лишь бы без него ни сели за обеденный стол.

В конце концов решили въехать все вместе на трех каретах, а дворня, пусть подтягивается следом, и уже не важно в какой последовательности.

Встречать их пришел весь город. По случаю приезда важных гостей в Харпе объявили выходной. В трактирах разливали бесплатное пиво. На главные улицы выкатили стысячу бочек с вином, и накрыли столы. Приезд гостей обошелся казне в круглую сумму. Но поговаривали, что эрл Рикон и здесь успел нажиться, и уже прикупил для своей любовницы особняк не далеко от Терчи.

В гуще встречающих были избранные и Мариша. Как и вчера рядом с ними стоял Харум. Этионы настаивали, чтобы он находился среди советников, но Харум объявил, что слишком стар для пышных приемов.

– Нельзя чтобы вы стояли в стороне, – говорил Маер. – Что владыки о нас подумают, после такой встречи?

– Мне гораздо интересней, что после этой встречи о них буду думать я, – отвечал Харум.

От старика скоро отстали. Все знали, что решений Харума не отменял даже Эмистан.

– Вот он паук, – сказала Акха Эльзе, когда перегородившие улицу стражники рассредоточились вдоль дороги, и показались первые кареты. Талин Ротрик – крупный седой старик с обвисшими щеками и холодными акульими глазами, задумчивый и сердитый ехал на первой двойке. Он сидел между молодым Картом и пожилым Итилем Дуглом, толстым, невзрачным и ко всему безразличным, как осенний дубовый пень.

– Харум, – обратилась Акха к старику, – ты умный и чувствуешь чужой ум, скажи, Талин Ротрик умный человек?

– Умный человек, который сделал за свою жизнь не мало глупостей, – ответил он. – А скоро сделает еще одну.

– Зачем он приехал? – спросила у Харума Мия. Она обратилась к нему впервые, и старик был немного удивлен ее вопросу. – Он знает, что Харпа не хочет войны, – продолжила арпийка, – Если он не предложит ничего из того, что предлагал раньше, значит у него есть какая-то другая, скрытая цель. Зачем он приехал, подумайте. В чем ваша слабость? Он ее уже нашел?

Хурум улыбнулся ей.

– Как звали твоего наставника? – тихо спросил он.

«Догадался, – подумала Мия. – Как просто я выдала себя. Но он не расскажет. Этот не выдаст, ему можно верить».

– Его звали Регви, – ответила девочка.

– Он не терял время, и многому тебя научил. Мое почтение, – Старик слегка поклонился, потом посмотрел на Акху. – А ты знаешь, о чем сейчас думает паук?

Девочка кивнула.

– Он сам все скажет. Прямо здесь и скажет. Но его мысли читать не обязательно. Сразу видно, что он злой. У него взгляд человека, который затеял какую-то подлость. Скоро он подумает о ней и выдаст себя.

– А разве не все владыки злые, Акха? – вмешалась в их разговор Мариша. – Такая у них работа. Делая добро одному, они всегда причиняют зло другому. Чтобы дать кому-то, у кого-то надо отнять, или просто обделить. Зло есть в каждом их решении. Таково бремя власти.

– Я видела доброго правителя, – сказала Акха. – Эмистан добрый человек. Может, не все его решения правильны, но намерения его благородны. Если знаешь, скажи мне, что плохого сделал Эмистан за свою жизнь?

– Он правит, Акха, а значит и карает. Он, конечно славный, но такой же душегуб, как и все они. Каждый день он подписывает смертные приговоры. Я слышала о женщине, которая лишилась рассудка и задушила собственных детей, а когда пришла в себя, то ничего не помнила. Эмистан не пощадил ее, и приказал повесить. А еще я слышала о маленьком свободолюбивом народе Варусов. Они не хотели быть частью Харпы, и решили создать свой мир. Они объявили об этом Эмистану, но он сказал, что этому никогда не быть. Тогда они стали подговаривать другие свободные народы к восстанию, но их не поддержали. Эмистан прислал к ним армию эрла Рикона, и о народе Варусов больше никто никогда не слышал. Варусы воинственное племя – воевали даже женщины и дети. А эмистан приказал убивать всех, кто будет держать в руках оружие. Так что милая Акха, добрых владык не бывает. У всех у них руки по локоть в крови.

Толпа у дороги, начала приветственно ликовать, и они замолчали. Каждый задумался о своем.

– А ты долго жила в Таруке? – ненавязчиво бросил Марише Харум. Девушка немного напряглась, и это не ускользнуло от придирчивого взгляда старика.

– В Таруке я родилась и росла там до двенадцати лет. Потом мы с матерью и братом жили в Акарее, а потом отец забрал меня в Харпу. Здесь я живу уже три года. Друзей у меня здесь совсем нет. Я редко появляюсь на людях.

– Почему?

– Я была счетоводом у отца. Дни и ночи проводила на его складах.

– На тех, которые сгорели? А как там в Таруке, золотистый голубой бантус дороже красного? – спросил Харум. Этот вопрос был ловушкой, но Мариша то ли увильнула от него, потому что была хитра, то ли просто перешагнула и не заметила, потому что всегда открыта и говорит только правду.

– Этого я не знаю, – ответила девушка. – Бантус – это рыба, да? Я на рыбу вообще внимания не обращаю. Мне от нее плохо всегда. Да и жалко мне смотреть, как они на рынках в бочках умирают. Светлейший Харум, скажите, только честно, вы ведь в чем-то меня подозреваете? Вчера, когда пропала книга, я видела, как вы смотрели на меня, почему вы не доверяете мне? – спросила она прямо.

– Не переживай дитя, – ответил старик. – Ты сказала, что не брала ее и мне этого достаточно. Что бы там ни говорили про Таруку, но я знаю, что там живут честные девушки, которые не обманывают наивных доверчивых стариков.

Эмистан и пятеро этионов, среди которых был и Леман, выехали навстречу гостям на грациозных харписких жеребцах. По левую руку от владыки ехал его старший сын Сифеас, худощавый желтолицый юноша с болезненными сонными глазами. Младший сын Аль, так и не поддался на уговоры отца, и не приехал.

Завидев встречающих, Талин Ротрик велел остановить карету, слез с нее и направился к толпе собравшейся за оцеплением с левой стороны дороги.

– Мир Схале! Мир Ротрикам! – приветствовали его люди.

– Дайте! Люди добрые, бросьте хоть пару целлонов! – стал кричать он, протягивая руки к толпе. – Бедный! Несчастный я владыка, – выкрикивал он громко, чтобы услышал Эмистан. – Обокрала нас Тарука! И вас обворует. Коней съедим, солому есть начнем. Голодно! Смерти голодной боюсь! Дайте хоть цейлон милосердные харпийцы! Простые работные люди. Вы сила, вы соль Пятигорья! Сжальтесь над бедным владыкой. Не для себя для деток малых прошу! Для всего народа состраданья вымаливаю. Эй ты! – позвал он кого-то. – Ты! Ты, к тебе обращаюсь, дай свою шляпу! Да, шляпу, ты не ослушался!

Кто-то бросил ему шляпу. Талин поднял ее, потом встал на колени, и, вытянув перед собой, стал медленно двигаться вдоль ряда.

– Сюда! В шляпу бросайте люди! Помогите добрые! Спасите от голода!

Из толпы полетели монеты, большей частью пролетая мимо шляпы. Талин поднимал их с брущатки, и некоторые даже пробовал на зуб. – Настоящие! Все настоящие! Вы помогаете мне! Вы спасаете меня! Значит, мы можем помочь друг другу! Братья мои харпийцы, бросьте еще! Детям бросьте! Дочери булочку под подушку положу! Ой спасибо! Во век с вами не расплачусь!

– Возьми монетку для доченьки! – Сморщенная подслеповатая старуха, тянула ему руку, через оцепление.

– Ах мать! Ах мать! – подползая к ней на коленях, давясь от слез, восхищался он. – Триста лет будешь жить, мать! Слово тебе даю! Тот который знает все видит. Триста лет всем хмуриться будет, а одной тебе улыбаться.

Ротрик прополз еще немного вперед, потом положил шляпу на землю и сел рядом.

Эмистан и его свита подъехали к нему и остановились в нескольких шагах.

– Ой какие важные, какие благородные, и наверное очень богатые варды! – воскликнул Талин. – Поверьте друзья, совсем я обеднел. К владыке харпы еду, да лошади встали. Возница дальше вести отказывается. Заплати говорит, и все. Бросьте в шляпу по цейлончику всего, да я, может, его и уговорю. Мне ехать-то осталось совсем немного.

Эмистан усмехнулся, но подыгрывая Талину, сдвинул брови.

– Унас тут не Схала, дорогой гость. У нас попрошайничать нельзя. В Харпе за такое и в Теолию можно угодить.

– Мой бог, да это же Эмистан! – воскликнул старик. – Как изменился, как вырос! Я ж тебя вот такой крохой на руках держал! А голос как у отца. Точно покойного Элинора слышу, лучшего друга моего! Милосердный, благородный Эмистан, не бросай меня в Теолию! Мне старику от крыс там не отбиться.

– Тогда вставай владыка. Закон есть закон, для всех один.

– Ну хоть цейлон-то брось, по старой моей дружбе с отцом твоим. Да и нашей новой, он глядишь поможет. Слуги верные, псы продажные не везут меня без денег. Приказы не слышат, так я им уши отрезаю, чтоб слышать не мешали. Помогает, но ненадолго.

Эмистан слез с коня, этионы последовали его примеру. Остальные восемь владык уже покинули свои кореты и пошли в их сторону. Ротрик не поднимался, и Эмистан обратился к Леману.

– Брат, одолжи пару цейлонов, брось в шляпу. У почтенного владыки Талина сто наложниц, не дай бог отморозит что-нибудь, они нам не простят.

– Ну сто, – возразил Талин, – это ты хватил.

– Я мелочь с собой не ношу, – ответил Эрл, – у меня только ромбы.

– Ромбы еще лучше! – воскликнул старик. – Я на ромб целый год весь Мир свой буду кормить.

– Дай ему десять ромбов, – приказал Леману Эмистан.

– Не дам, – ответил эрл.

– Ну дай хоть один! – возмутился Талин.

– С какой стати? – заявил Леман. – Мне завтра Дикие земли поднимать. Каждый ромб пригодится.

– Дай, – сердито потребовал Эмистан, но Леман отвернулся. Владыка начинал злиться, назревала ссора, но неожиданно рядом с ними возник Рикон, снял со своего пояса мешочек, раскрыл и ссыпал в шляпу с полсотни золотых ромбов.

– Вот это я понимаю, – сказал Талин и поднялся. Он обнялся с Эмистаном. Оставшиеся восемь владык уже были рядом, и Эмистан, а затем и Сифеас обняли каждого из них по очереди.

Талин подошел к Леману со спины, и фамильярно положил ему на плечо руку.

– Дикие земли, говоришь, – с улыбкой произнес он. – Вот ты значит, какой эрл Леман. Ходячая легенда. И в огне не сгорит и в воде не утонет. Наслышан про твою беду. Дикие земли – столько надежд, столько труда – а-я-яй… Говорят, тарийцы никого не щадят, даже скот вырезают. Молодец, что удрал. Вовремя ноги унес.

Лицо лемана побелело от злости, но Талин уже отошел в сторону; он подошел к Сифеасу и стал рассказывать ему о благородных чертах его лица, и о том, что он очень похож на отца. Эмистан толкнул Лемана в бок, и улыбаясь кому-то из толпы прошептал: – Он тебя цепляет, а ты ведешься, как глупый мальчишка. Мне нужен Леман с холодной головой. У тебя выражение лица, как у старой девы на свадьбе у младшей племянницы. Возьми себя в руки.

Гости пешком отправились во дворец Эмистана. Владыка Харпы по всем правилам приличия расспрашивал их о путешествии и о здоровье родных.

Горожане не расходились. Через четверть часа в город парадным маршем стали заходить конные и пешие солдаты охранения. Одежда пехотинцев Схалы, отийцев, или керчан не отличалась разнообразием. Все та же кольчуга, кое у кого кольчужные капюшоны, шерстяные или кожаные штаны и всегда тяжелые громоздкие сапоги. Отличными были форма и цвет панцирей, которые носили всадники. Из-за тяжести доспехи обычно одевались только перед битвой. Цвет плащей у наездников и рисунки на них, тоже были разными. Гвардейцы Ротриков носили красное, воины Дугла были в черном, ромульцев отличали синие плащи и такие же синие береты. Случайных людей здесь не было. Те из них, кто имели коней, как правило были детьми богатых вардов, имели земли, родовые замки и титулы. У тех, у кого коней не было, не было ничего.

Одна маленькая армия сменяла другую. Менялись цвета, нашивки на рукавах и гербы на щитах. Отийского тигра сменил, болейский орел, оскалилась волчья пасть заптийцев, звякнули скрещенные топоры на гербе ромульцев. Солдаты в тех самых синих плащах, которые гнались за Эльзой по темным улицам Анвы, сейчас шли в нескольких шагах от нее, и не обращали на девочку никакого внимания.

Эльза вглядывалась в их лица, желая и в то же время боясь узнать кого-то из тех, кто пришел за ней, ее сестрой и матерью в их последнюю роковую ночь. Неожиданно глаза девочки вспыхнули, губы задрожали, и рука непроизвольно потянулась вперед.

– Папа, – прошептала она. – Папа! – крикнула через секунду. – Папочка! Папа!..

Один из ромульских всадников остановился, и отъехал в сторону. Стройный подтянутый мужчина с мужественным загорелым лицом и пронзительными карими глазами. Волнительно он смотрел на толпу, пытаясь найти кого-то одного, но людей кругом было слишком много.

Эльза продолжая звать отца, пробилась к дороге, но солдат из оцепления перегородил ей дорогу.

– Пропусти ее, – приказал Харум Адий, и стражник повиновался. Ромульский солдат спрыгнул с коня и бросился на встречу девочке. Упав на колени, он обнял ее и с силой прижал к груди.

– Эльза! Дочь моя Эльза ты жива! Ты жива, девочка моя, – стал повторять он; по красивому благородному лицу потекли слезы. Эльза вцепилась в мужчину обеими руками, прижалась всем телом, не в силах больше вымолвить ни слова.

– Бог услышал мои мольбы, – проговорил он. – Я верил, что он спасет тебя. Смерть твоей матери и сестер итак слишком тяжкое бремя для меня. Я поговорю с Картом. Владыка простит тебя. Ты просто девочка и ни в чем не виновата! Я возьму тебя с собой! Мы снова будем вместе! Как раньше, Эльза, помнишь, как мы были счастливы! Все вернется! У нас будет дом, новые друзья, служба, и тихая спокойная жизнь… Сейчас ты пойдешь со мной. – Он оторвал девочку от себя, поцеловал в лоб, и вытер слезы со щек. – Как ты выжила? Как ты смогла спастись? Я сегодня же поговорю с Картом. Они тебя не тронут…

– Она никуда с тобой не пойдет! – услышал он над собой чей-то властный, резкий голос, и поднял глаза. Над ним стояла рассерженная, готовая сейчас же кинуться в драку, Акха. – Она останется с нами. Эльза, спроси у него, почему на нем ромульский плащ.

Эльза только подумала об этом, но сама очень боялась этого вопроса. Но все же взялась за синюю ткань на его воротнике, и с какой-то обреченностью в голосе спросила:

– Папа… папочка, зачем ты одел этот плащ на себя?

Вопрос был понятен, мужчина посмотрел по сторонам, потом на Акху, потом на дочь.

– Что?

– Плащ папа… Ромульский плащ, почему он на тебе?

– Плащь? Да, этот плащ, – невнятно проговорил он. – А ты разве не знаешь, почему на мне этот плащ?

Эльза показала головой, что не знает.

– Тогда, на корабле, когда мы только встретились, ты спросила жив ли твой отец, – сказала Акха – жестко, неприятно, будто мясник резал ножом костлявое мясо. – Так вот, я знала что он жив. Тот, человек в черном плаще, который привел тебя, знал об этом; я прочла его мысли. Твоя тетка, конечно, хотела выдать тебя и твою мать, но пожалела. Она не одна знала где вы. Еще об этом знал твоей отец. Он показал исключительную преданность своему новому хозяину, и отдал в руки палачей собственную семью. За этот плащ он заплатил огромную цену. И при всем этом плащ совсем не греет его, ведь он напитан кровью жены и дочери.

– Замолчи! – крикнул мужчина. – Закрой свой рот, или я отрежу тебе язык!

– Это не правда! – крикнула Эльза. – Акха, не смей так говорить про моего отца! Папа скажи ей! Объясни ей все.

– Не слушай ее дочка. Сейчас легко рассуждать, – уходя мыслями в себя, произнес отец. – Тогда все было иначе. Не было выхода, и не было времени думать. Это все равно, что тонешь и нужно глотнуть воздуха. Срочно глотнуть. Ни рассуждать ни выбирать, а просто дышать, понимаешь?