Читать книгу: «Смурь», страница 3

– Да, времена нынче нервные. – Лёньчик вздохнул, приподнял бокал и стал внимательно рассматривать пиво на свет.

– Люди такие. Наплевали, сволочи, на Сталина. Теперь получите-распишитесь. – тяжело роняя слова, подвёл итоговую черту Степаныч – Сейчас бы местком да профком устроили ей незабываемую жизнь.

Лаврентий открыл рот, порываясь что-то высказать, но не успел. К столу уже шёл опухший. Он за два раза перенёс пиво и обязательные пирожки. Сел, машинально чокнулся со слишком ласково улыбающимся Лаврентием и сделал первый солидный глоток.

– Так вот, шеф меня разбудил. Минут пять обкладывал и всяким разным грозил. Ну, я вроде как протрезвел, а чувствую – настроение пробивает дно и копает дальше. А тут ещё в зеркало посмотрел – морду аж поперёк раздуло. Это у меня аллергия на солёные орешки. Блин. Вообще за грань поплохело. Какой-никакой, но всё же решил позвонить одной безотказной подруге. Тут недалеко. «Ты как там без меня»? Она мне: «Уже в постели». Я ей так шутейно: «Деда Мороза через полчасика не ждёшь»? «А зачем мне второй? Тут этот скоро опять поздравлять из душа выйдет». «А как же я»? «А ты лучше послезавтра, поближе к вечеру». Вот это меня совсем добило. Очнулся только под утро у соседки.

– Сверху или снизу? – деловито уточнил Лаврентий, – У Светки, этой воблы тощей, или у шалой Юльки-трясогузки? Других-то нет. Ой, неужели на верхнюю запал? Ну, дела! Да я сам намедни краем уха слышал, как она подруге рыдала, что осталась в этом доме последней девственницей!

– Ну, с одной стороны – да… тьфу ты, отстань, шантажист. Я, к твоему сведению, вообще её плохо знаю с хорошей стороны. – он вяло отмахнулся, – Или наоборот? А, всё равно. Сейчас и без того тошно. Вообще со всех сторон.

– Так значит Светка праздновала не сложа ноги?

Коварный вопрос Лаврентия так и повис в воздухе. Громко стукнула входная дверь и влетел Моня. Увидев меня, он махнул рукой, но сначала подскочил к барменше:

– Здрассьте. С наступившими! Лёньчик здесь есть? Срочно нужен!

– Лёньчик, тут тебе заказ принесли. – ровным голосом произнесла барменша, – Очередной залётный или гальюн в гостях молодецки уделал, или смеситель свернул.

– Унитаз, – страдальчески произнёс Моня, – Я пока вашим воспользуюсь?

– Если вон тот кореш молчаливый твой, то пользуйся от всей души. Только аккуратно. А то потом на вас никаких Лёньчиков не напасёшься. – она отвернулась и стала перебирать бокалы, – Не забудь руки помыть. У нас всё же культурное заведение.

Моня появился через несколько минут, издалека показал влажные руки барменше, и направился к моему столику.

– Ха, с пивом ты удачно подгадал. Глоток оптимизма сейчас точно не помешает.

Он жадно присосался к бокалу, только с явным трудом оторвался, смачно отрыгнул, и только потом повернулся к соседнему столику.

– Лёньчик, давай срочно в первый корпус девятнадцатого дома, квартира 59. Там надо унитаз починить, а то хозяйки с ума сходят.

– Стрекозы, что ли?

– Не, Воробьёвы вроде.

– Это мы их так называем. Три козы – стрекозы. А так точно, Воробьёвы. – Лёньчик подтянулся, стал смотреть оценивающим взором, машинально потирая большим пальцем указательный, – Некоторым, получается, ломать в радость, а мне в праздник опять горбатиться?

– Не я это. Сделай срочно и возвращайся. Здесь и озвучишь полную смету. В пределах разумного.

– А аванс? Хотя бы соточку-другую. Может трубу или прокладки какие надо там поменять?

– Какая труба? Какие прокладки? Да в округе все магазины наглухо закрыты. И вообще, там вроде железная кружка застряла, а сверху навалили. На месте разберёшься.

– А что сам не достал?

– Да не дело старшему мерчандайзеру в чужом неликвиде ковыряться, – высокопарно, но в сердцах высказал Моня, залезая в карман, – На тебе сотку, вымогатель, только сгинь с глаз моих. Дело надо срочно делать, а не пену по кружке часами гонять.

Лёньчик понятливо кивнул, одним глотком допил пиво, подхватил свои вещи и, на ходу одеваясь, заторопился на улицу.

– А ты давно тут расслабляешься? – Моня пощёлкал ногтем по бокалу.

– Да с час уже. Мою записку нашёл?

– Не записку, а целую зажопку. Чуть заикой не стал. Хорошо хоть фломастер туда засунуть не догадался. Я бы не сдержался. Надеюсь, того мужика не ты ко мне перетащил? С тебя станется, затейник инодальный.

– Да я пока вроде не совсем ещё «дуб дерево хвойное». Вы там и без меня сладко расслаблялись. Слушай, тут некоторые неясности по-вчерашнему. Где я так набрался? Вроде выезжали в адеквате.

– Ага, в квадрате. Выезжали-то мы вполне даже нормальные, но потом тебе приспичило добавить. Сначала, правда, это мне до ветру страсть как захотелось. У бара тормознули. Ты сразу внутрь рванул, пока я с водилой договаривался, чтобы дождался… сам знаешь какой у нас народ шустрый в новогоднюю ночь… а потом отлить ходил. И несколько звонков сделал. Ты за это время у стойки уже весь стаканами обставился и с какими-то скандинавами языками сцепился. Что-то там про викингов и берсеркеров. При мне они тебе предложили стаканчик текилы в кружку с пивом опустить и эту конструкцию залпом выдуть. Вроде как круто, у вас-то. Потом ты про крейсер «Аврору» что-то завернул. Как я понял, чтобы варяги не особо выпендривались.

– Какую «Аврору»?

– Знамо какую. Но вам втюхали водку с шампанским.

– Тьфу ты. Aurora Borealis – это северное сияние. Коктейль такой.

– «Новогодний» что ли? А бармен ничего, смышлёный, и глазом не моргнул, а целое представление замутил. Сначала каждому по паре соточек бухла поджёг в хайболах, потом шампанским загасил и всунул по шпажке с оливками. Вы там пыжились, но залпом махнули, оливки сожрали, по плечам друг друга долго хлопали. Потом повторили, что-то долго орали задорное, а потом мы свалили. А вот в тачке ты разомлел. В тепле-то. Молчаливый стал, задумчивый. Короче, никакой.

– А что, водка разве горит? Хотя, проехали. Тот унитаз, надеюсь, не я?

– Было бы прикольно, но нет. Помнишь, к нам гости во втором часу припёрлись? Да куда там. Ты уже тогда в диван корни пустил. Нежданчики такие. Эти заразы из соседнего подъезда, разгорячённые, налегке выскочили на улицу ракеты запускать. А ключи дома захлопнули. Помыкались и решили у нас переждать, когда домой вернутся. Ну, вспомнил? Три девицы и два парня. Один толстый такой. С дурацким чепчиком на башке, типа весь из себя особо культурный и чрезмерно просвещённый. Но жуть какой голодный. Наверное, целый час жрал как не в себя. Все салаты подмёл и закуски. Половину торта и там разных пирожных. Это он банку огурцов открыл, урод. Мы за это время пару графинчиков домашней наливки оприходовали, прикидывая как их спровадить. Но не вышло. А тут ещё толстый потребовал в шарики-давилки играть. Без помощи рук. Задумал, идиот, к девке подкатиться.

– Типа, если не даёшь, то хоть возьми?

– Ха, не знаешь такой игры? Это когда к девушке пристраиваешь сзади воздушный шарик и своими бёдрами активно толкаешь – чтобы лопнул. Когда все поддаты, вполне прикольно. И размяться можно хорошо. А то всё за столом, да за столом. Так этот боров к той, которая к тебе потом сбежала, сзади пристроился, пихал-пихал шарик, всё никак. У него больше брюхом выходило. Хорошо хоть хозяйка у нас догадливая, предложила ей руками в стену упереться. Его подзуживали-подзуживали, так что он весь испыхтелся, а потом вдруг позеленел и рванул в туалет. Вроде вначале стравил немного. Чинно-благородно. А потом на кухню шасть. Говорит, хотел себе чего-нибудь лекарственного найти, да сдуру хватанул яблочного уксусу. Красивая такая бутылка с иностранными буквами. Явно ему приглянулась. И тут его конкретно рвануло. Он, идиот, как в кружку, из которой пил, вцепился, так с ней к унитазу устремился, а там удачно утопил. Результат видел? На том всё веселье и оборвалось. А пока все хозяек утешали, то и заснули, кто где придётся.

– Понял. Вот потому я тебя и не стал дожидаться. Припёрло так, что чуть дно не вышибло. Не чайник же с утра наполнять своим прощальным сюрпризом? Верил, что рядом всегда что-нибудь открыто будет. С удобствами. Так что обделался лёгким испугом.

– Я извиняюсь. Вы с нашими Стрекозками так развлекались? – раздался из-за Мониной спины заинтересованный голосок.

– Это кто? – уточнил Моня не оборачиваясь.

– Вроде Лаврентий. Местный шантажист. Судя по повадкам, полагаю работал на Моссад и засевших там чекистов-сепаратистов. А здесь он информационный источник. За холодную «Девятку» добудет любой компромат.

– Из органов?

– Не уверен. Понимаешь, один мой знакомый гинеколог, когда знакомился, всегда напускал на себя невесть что и всем таинственно шептал, что работает в органах. Тут такое дело – доверяй, но всегда проверяй, где он руки греет.

Моня медленно повернулся и принялся внимательно разглядывать Лаврентия, пытавшегося гордо расправить плечи. Потом молча встал и ушёл к стойке. Долго что-то шептал барменше, распаляясь под её поощрительным взглядом. Вернулся с подносом, на котором стояли шесть кружек пива и две тарелки с горками пирожков.

– Шикарна и непостижима, – негромко констатировал он, усаживаясь в пол-оборота ко мне, – Теперь точно знаю, что бюст – истинное лицо женщины! А такая мужика на руках носить будет, пока всю кровь не выпьет. Явно богатый опыт имеет. Да и татушечка уж больно информативная для понимающих. – и, повысив голос, – Так, нашему столику три пива и пирожки. А вашему столику тоже три, но за информацию. Давай, одноимёнец легендарного товарища Берии, поведай мне о моих новых знакомых – гражданках Воробьёвых. Без всякой утайки. А повышенная ценность информации будет дополнительно поощряться.

Лаврентий сделал глоток, прочистил горло, гордо приосанился и стал вещать, явно используя издевательские бюрократические наработки:

– А извольте уточнить, таинственный незнакомец, какая из вами выше озвученных персон представляет наибольший или, если образно выразиться, повышенный интерес? Имеются ли явно эксплицированные¹¹ требования к описанию деликатных сфер частной жизни, или может быть оное любопытство касается исключительно их общественной активности? Какими целями это продиктовано? Матримониальными или наличествует желание что-то действительно конкретное выявить в некоей юридической плоскости? Всё это, в своей совокупности, позволит определить уровень достоверности адекватного анализа по каждому конкретному рассматриваемому индивидууму.

Моня, начинавший слушать со снисходительной улыбкой, к концу слегка приоткрыл рот и смог ответить не сразу.

– Матри… чего? Лаврентий, ты меня что, вот так сходу под венец загнать хочешь? Эксплицированный ты наш. Второго пива точно не будет.

– Хорошо, тогда дай мне, мил человек, конкретное определение твоего идеала женщины. Это конкретизирует рамки каждого запрашиваемого психологического портрета.

– Он что, точно из вертухаев? – несколько растерянно посмотрел на меня Моня, но быстро опомнился, вновь вернулся к привычной насмешливости, и картинно поклонился. – Идеал моей женщины? Легко! Красивая и молодая. Соблюдает режим. Ложится в восемь, а в десять ей уже надо быть дома. И да, она должна быть умная, чтобы в паузах я мог полезных знаний нахвататься. Что ещё?

– Недостаточно вводных данных, – Лаврентий поджал губы и укоризненно покачал головой. – Таких тут на каждую сотню не один десяток с большим таким хвостиком. И это я ещё про школы не говорю.

– Ах, мало данных? – Моня хищно сощурился и начал медленно загибать пальцы, – Быть внешне привлекательной – раз. Уметь быстро одеваться – два. Сразу после знакомства быстро и вкусно накормить – три. Изобразить неземную страсть – четыре. Нежно чмокнуть перед уходом – пять. Терпеливо ждать моего звонка – шесть. И да, быть круглой сиротой. Желательно обеспеченной. Вот. Всего восемь самых важных критериев. А восьмёрка – вообще моё счастливое число.

– Для рая контрамарки кончились. – ехидно цыкнул зубом Лаврентий, – Но такие туда без мыла пролезают. А я подведу итог. Стрекозам ты подходишь. Там три перемены блюд. Если будешь держать их в ежовых рукавицах, то они с тебя пылинки сдувать будут. Чисто султан и все удовольствия. Они понемногу, но стабильно зарабатывают. И вообще, как три подружки. Дуры и шалопайки, конечно, но без подлостей. Ближе к старой закалке. Характер отходчивый. Друзей много, но все ни то ни сё. Они с детства здешние, а у нас особо не забалуешь. Никого и ничего серьёзного. Ни у одной. Себя блюдут. А если хочешь узнать побольше, то переезжай к ним с вещами! Поверь мне и воспользуйся двумя советами. Долгие поиски невесты будут напрямую связаны с сомнительным прошлым жены. И ещё. Верность надо искать в сердце, а не только между ног. И потом люби себе хоть до гробовой доски. Аминь! Так что дуй за моим дополнительным пивом, кавалер. Смотрины прошёл.

Моня безропотно встал, пробормотал задумчиво: «Султан страдал – в кошмарах видел сны, и утром встал не с той жены». Хмыкнул, как бы прицениваясь к своим словам, а потом оглянулся на Лаврентия, озорно подмигнул, и выразительно продекламировал:

– Любить до гроба? Это я устрою…

И, одарив такой мрачноватой фразой, отправился за пивом. Уже молча. Давно я его таким не видел. Или что-то серьёзное замышляет, или отходняк не ко времени накрыл. Но неравномерно.

Дверь неубедительно скрипнула, приоткрываясь, и только потом осторожно распахнулась. Слегка качнувшись, Лёньчик сделал несколько неуверенных шагов, но сразу остановился, увидев у стойки Моню.

– С вас ещё двести пятьдесят рубликов за ванную и пятьдесят за перчатки. Хозяйки довольны. Гости ещё просыпаются. – при этом Лёньчик опасливо косился на барменшу. – Попрошу без сдачи. Срочные дела.

– Надеюсь, что ты с хозяек денег не брал?

– Да мы чё здесь, без понятий что ли? Кто девушек гуляет, тот им и чинит. В ванной затор пробил. Унитаз вычистил, кружку достал и полотенце ещё, почти новое. Хозяйки попросили – по пути всё выбросил. Отмывался долго. А от них только стакан принял. Что второй попросил – исключительно для профилактики. Запах окончательно отбить. Да, а если тебе ихние гости мешать будут, то вот мой номер, – он протянул Моне засаленный листочек, – Звони сразу! Моя супружница Стрекозкам ответный звонок организует: «Тут маленький ребёнок в трубку сейча рыдал. Квартиру заливает. Наш сантехник на вызове, а я адрес не разобрала. Теперь обзваниваю – выясняю в каком доме подъезд затапливает». Сразу разбегутся. Тут такое часто случается. Трубы старые, да сами наврезали много чего разного с причудами и выдумкой. А вот с газом лучше не шутить. МЧС вызовут. Или точно на воздух взлетим, коли гости дурные и сами проверять полезут.

Лёнчик принял деньги, засунул глубоко в карман и попятился к двери.

Моня вернулся к столу, отдал бокал Лаврентию, отпил из своего и нахмурился. Долго смотрел на меня, что-то обдумывая.

– А знаешь, мне здесь нравится. И этот гадюшник… он какой-то правильный. Ностальгия патриархальная. Как назад время отмотал. И на Стрекозок вроде запал. Пойдём, продолжим знакомство?

– Нет уж, – решительно прервал его я, – Впечатлениями я выше крыши набрался. Частично мой косяк – не отрицаю. Даже нанесённый лично тебе моральный ущерб готов компенсировать.

– Сам размер определишь или вместе посоветуемся? – моментально заухмылялся Моня.

– В размере долга, – сразу остудил я его пыл, – Чтобы другим не забывал вовремя возвращать. Три года вспоминал. Думаю, тут тебя ожидают большие расходы – вполне можешь банкротом стань. Да, барышням принеси мои извинения. А тебе исполнения всех желаний, которые на твоей физиономии сейчас написаны, и чтобы они соответствовали твоим возможностям. А я поехал отсыпаться и приводить себя в порядок. Надо настраиваться на рабочий лад. У меня послезавтра поезд, а там сразу работа навалится. Так что завидую я тебе, но исключительно в рамках приличий. А эту встречу постараюсь забыть, как кошмарный сон. Näkemiin ¹².

– Чегось?

– Не куй мин, если вдруг хочешь запомнить. Что-то вроде bye-bye, шалопай!

– А-а, понял! Это такая ваша чухонская «папка для бумаг»¹³?

– В точку!

– Да, ты действительно в голову ничего такого не бери. После долгого воздержания всегда первый блин комом. И это, лучше принимай хоть раз в неделю. Хоть грамм по пятьдесят. Будет тебе и тренировка, и профилактика. И, гарантирую, никаких мин больше себе не накуешь. До скорого!

– Нет уж, давай прощаться!

ВЕСНА

Я стоял посреди комнаты, ритмично раскачиваясь с пятки на носок, и упорно сверлил взглядом потолок. Отстранённо прикидывал на что лучше убить оставшиеся два дня.

После случившегося утром грандиозного провала на предварительных переговорах, хотелось что-нибудь от души пнуть или с грохотом разбить. Только не очень дорогое и уж совсем ненужное.

Я как раз оценивающе опустил взгляд на телефон, как он, словно защищаясь, придушенно выдал: «Только рюмка водки на столе…». Под эту гадость я собрал с десяток номеров, которые лучше пропускать, чем потом раскаиваться. А в чёрный список чохом занести вроде как неудобно.

Но звёзды сегодня сложились в такой смачный кукиш, что от одного звонка хуже не будет. Я вздохнул и нажал на громкую связь.

– Опять спецом у нас, чухона-контрабас? – раздался бодрый голос Вовки Неруса по кличке Моня, – Слышал-слышал, что ты в Питер опять зарулил. Надолго? Отдых хулиганить или по делам бездельничать?

– Монь, привет. Отвечаю по пунктам. Вчера приехал – в воскресенье возвращаюсь. Думал, что будут реальные переговоры, а оказалась очередная распузыренная блажь. Ни денег, ни иного обеспечения у заказчика нет и не будет. Большинство здешних кабинетных яйцеголовых цепляются за радужные мечты, что вдруг какая-нибудь сделка сама срастётся. Они даже не моральные уроды. Нет, это просто какие-то коллективно-административные грёзы о свихнувшемся инвесторе. Чисто злочинность какая-то повальная пошла – прямо из соседнего заморижопольного гуляйполя. Пандемия жлобства. Аж начинают гэкать. Или мозги выносит в оселедец¹⁴. А может планида такая. Типа вы все там, за бугром, ну тупые… а мы, видишь ли, вумные, только нам мешают то гибриды, то санкции, то секвестры. В общем то понос, то золотуха.

– Что, урыли гада-капиталиста? И правильно. Тут реально всем бабло зажимают, а вы там без нас с жиру беситесь. Хрен вам, а не нашу пролетарскую кровушку. Короче, поехали праздновать экватор между нами – славными защитниками Отечества, и наступающим днём тотального бабьего беспредела. Будем водку пьянствовать и безобразия хулиганить. Но сегодня в меру, без твоего гусарского фанатизьму.

– Моего? Это у тебя душа романтики требует. Всё надеешься нарваться на этанол красоты. Сам куда намылился?

– К моим Стрекозкам. Помнишь таких? Три славных козочки – стрекозочки. Ты им такие серенады зимой выводил, они до сих пор под впечатлением.

– Сострил? Да я уж лучше рядом в том гадюшнике отсижусь, пока ты будешь занят. Как его? «Лежбище»? «Норка»? «Песец»?

– Такие места запоминать надо. Исключительно точно. – в голосе Мони прорезался намёк на лёгкую обиду, – ЧП «Пирожковая-Пивная «BEERлога». Я несколько раз забегал – чисто конкретно душу отвести. Там как в правильных шахматах – всё закачивается исключительно культурным матом. Лады, сейчас к тебе заскочу – остальное дорасскажу. А ты пока сваргань нам посошок на дорожку.

Моня объявился в рекордно короткие сроки. При этом он был весьма странно задумчив и немного рассеян. Молча ткнул меня кулаком в плечо, вроде как в знак приветствия, и сразу отправился шляться по квартире, что-то тихо бубня себе под нос.

Я вздохнул и начал сервировать «поляну». Вскрыл упаковку нарезки из финского сочного малосолёного лосося и аккуратно разложил на длинную овальную тарелку-селёдочницу. Достал сырное ассорти. Оно и так красиво расфасовано – осталось только снять прозрачную плёнку.

Ещё горше вздохнул, но всё же выставил из заначки односолодовый ирландский виски Connemara Single Cask¹⁵. Три года в баре стоял, только пылью покрылся. Покрутил и отставил назад «снифтеры»¹⁶ – тут явно не в коня корыто. Печально покачал головой и достал с нижней полки послевоенные зеленоватые «губастые» гранённые стаканы¹⁷. Такие и разбить не каждому дано. Придирчиво вымыл. И вдруг понял, что забыл купить хлеб.

– Вискарь и есть жидкий хлеб с разными полезными добавками, – философски выдал я в сторону негромких поскрипываний от Мониных неторопливых шагов, – Приспичит – сам сбегает, старший мерчандайзер, прости господи, туды его в лабаз.

Моня, словно сквозь стенку меня услышал – тут же прискакал на кухню и жадно принюхался. Скривился, увидев вискарь. Зато на стаканы одобрительно поцокал языком:

– Слышал, англичане утверждали, что любой плохой день можно исправить сном, едой или сексом. Если не помогло, то им приходится открывать виски. Вот и проверим. Давай я хоть хлеб разложу.

– В другой раз. Хлеба нет и не будет.

– Слышь, европеец ты наш чухонский, а как без хлеба-то? А если кость какая в этой твоей рыбе? Ты мне её будешь сам из горла вытаскивать или прикажешь сразу в реанимацию ползти?

– Размечтался. В морг, значит в морг, перестраховщик. И никуда не сворачивая. Чёрные сухари будешь? Финские, диетические. Фигуру берегут. Они тут с прошлого года завалялись. Жена заезжала, оставила. – тут же, не выдержав, откровенно подначил, – Или давай сам дуй в магазин. Заодно минералки мне на утро купишь.

– Оставить тебя одного и дальше тут хозяйничать? Да я лучше вообще без хлеба обойдусь. Тащи свои сухари – Моня схватил бутылку, внимательно осмотрел этикетку, потом демонстративно её погладил, сдвигая пыль, и выдал с хрипотцой, – Двенадцать лет тебя держали в крытке, а я такой – на волю отпущу!

Немного повозился, добираясь до пробки, и сразу набухал себе полстакана. Понюхал и сморщился.

– Ну и как ты можешь культурно описать этот давно забытый деревенский запах?

– Не поверишь. Легко. Это же «Коннемара»¹⁸! Она профессионально сводится в сложный букет, где нотки дыма нежно сливаются с цветочными оттенками, а в самом конце проявляются благородные ароматы дуба и мёда.

– Издеваешься, а? Ямбом тебе по хорею. Рекламу японского борделя наизусть вызубрил и тащишься? Да эту твою «коньячную шмару» рыжеголовые так навозом закоптили, что только и осталось, что дуба дать. С последующими проявлениями. А про мёд – это вообще из другой порнухи.

Он сделал большой глоток и медленно выдохнул, сложив губы трубочкой:

– Самогон, он и есть самогон. Как его не обзови. И под какие дифирамбы не пей. Офицерским одеколоном отдаёт. Точно – отмытая казарма с мокрыми вениками. Но хоть этот вискарь не такой кондовый, как в прошлый раз. Совсем вы там забурели в своей загнивающей Чухонии. Тащи сухари – рыбу дегустировать буду.

– Кому виски, а кому – самогон; кому старший мерчандайзер, а кому просто барыга, – окрысился я.

Потом, в очередной раз вздохнув, и, бормоча под нос: «Даренному рысаку своим жалким не хвастают», обречённо поплёлся искать сухари.

Вернувшись с початой пачкой, я застал Моню, брезгливо ковыряющего вилкой в аккуратных формочках для разных сортов сыра.

– Ну почему у тебя эта гадость вся такая? Либо совсем липкая, либо с плесенью. А с синей – вообще падалью несёт. На свежие денег пожалел?

– Ха-ха, – кисло отреагировал я, – Мог бы их вообще не колупать, раз такой привередливый. Уведомил бы заранее – насладился бы плавленым сырком «Дружба» и водкой за три шестьдесят две с козырьком. Обещаю, лично для тебя такую этикетку распечатаю и приклею. Не отличишь. На, держи сухари и молча трескай рыбу, гурманоид питерский.

– Хоть на рыбке оторвёмся, – Моня вытащил из пачки тонкую пластинку сухаря, схватился за нож и застонал, – Да у тебя и масла нет, интурист. Ты издеваешься, да? Рыбу в сухомятку? И на таком чёрством сухаре? Будешь должен, скобарь офинаревший! Лишаю тебя одной дозы самогона.

Проворно допив свои остатки, Моня демонстративно налил мне на донышко, а себе до трети и «генеральским» голосом произнёс:

– Ну, за нас!

Я сделал небольшой глоток. Вполне приличный вискарь. Претензий нет.

– Пей до дна, чудь тостуемая! – как всегда Моня, срастаясь со стаканом, становился непререкаемым и настойчивым, – И не своими мелкими глоточками, а залпом. Нам ещё пару тем надо перетереть, а потом валим на оперативный простор. Так что не выпендривайся, а давай по-быстрому «пуканом хряп!»¹⁹, или как там твои собутыльники в барах подгоняют отстающих?

Я молча влил в себя виски и стал ждать продолжения. У него явно что-то необычно припасено. И вроде я догадываюсь что. Тут трудно ошибиться.

– Начнём с денег. Тебе лишние деньги нужны? – Моня задрал указательный палец, покачал им в воздухе, а потом любовно чмокнул.

– Лишних денег не бывает, а уж особенно от тебя. – с некоторой грустью констатировал я, ещё не отойдя от своих дневных переживаний, – Баловство это. У одного евро штабелями плачут, а у другого и редкие копейки весело пляшут. Это гипербола, но, надеюсь, она кристально прозрачна?

– Вот и я о том же. – Моня пропустил мои слова мимо ушей, – Хочешь, чтобы жизнь стала лучше, а жить значительно веселей? Сдай надёжному челу квартиру и греби монету совковой лопаткой.

– Ещё раз повторяю – ты не улавливаешь разницу между «греби» и «огребай». Видно, я зазря туману напустил. Нам чужого не надо, но и своё друзьям не отдадим. Тему проехали и закрыли. Там гора минусов перевешивает все редкие потенциальные плюсы. Без обсуждений.

– Гад ты, а я как раз хотел у тебя хату снять. Сделать здесь тайное лежбище, а тебе каждый месяц реальные башли шинковать. По старой дружбе.

– А вот по старой дружбе тем более не надо. В прошлый раз свой «заём на месяц» ты растянул в «обещанные» три года, пока я не лажанулся и весь долг не скостил. А тут, в потенциальной перспективе, меня ждёт уделанная в хлам квартира и гора закаменевших презервативов по углам. Голодные муравьи и истощённые тараканы. Потом разборки с женой, капитальный ремонт и проблемы из-за неоплаченных счетов. Других плюсов не будет. Монь, давай без обид. Замяли тему. Лучше расскажи, как ты тут отпраздновал 23 февраля, а то я вообще забыл что почём.

– «Поцелуй меня в плечо»²⁰! Прям в рифму. Хотя тут тоже издалека получится. Ты помнишь, что было 14 февраля?

– Помню. Я как раз в Польше был. Там рядом с нашей переговорной проходили какие-то мероприятия, посвящённые «Дню больных эпилепсией».

– А жену поздравил?

– Ты совсем сбредил?

– Это вы все сбрендили. «День всех влюблённых», дурень. Валентинов день.

– Опа, совсем из головы вылетело. Приеду – сразу за два праздника проставлюсь. Хотя, если подумать, оптом оно даже практичнее. Давай, дальше тарахти.

– Ну вот. Ты помнишь я рассказывал про свои шашни с нашей новой бухгалтершей?

– Постой, это когда от тебя… э-э, сразу не подобрать. Во! Как от альтернативного разило зверскими духами?

– За хамство ответишь. Потом. Финансово. Ну вот, как раз тогда, перед Новым годом я с ней так… типа слегка флиртанул. Потом, как сам знаешь, на горизонте мои Стрекозки появились. Ну, бухгалтершу сразу в игнор. Дальше – прямо по Жванецкому: «Чем больше женщину мы меньше, тем меньше больше нас она». И тут в понедельник 13-го (вот ведь какая непруха!) я весь из себя такой деловой, сижу зарывшись в отчётах и постоянно лаюсь с поставщиками, а вокруг со своими дурацкими проблемами масса народу крутится. Тут заявляется она и этак игриво меня спрашивает с придыханием: «У меня кошечка загрустила. Что посоветуете»? Ну я и ляпнул: «Срочно брить киску»! Народ в отпаде, бухгалтерша в полном недоумении – не догнала. К вечеру раскрутился, а её уже и след простыл. Люди у нас простые, моментально разложили ей всю правду-матку по полочкам. И вот на 23 февраля эта красавица со змеиной улыбкой на нашем всеобщем предпраздничном сборище преподносит мне персонально этакую обклеенную сердечками коробку. С ленточками, бантиками и прочими финтифлюшками. И все эти её подлые тётки из бухгалтерии (не иначе как сговорились, змеюки) стали подначивать – открывай да открывай. Ну я и открыл.

Моня сделал глоток, покрутил стакан, отставил и начал медленно готовить себе новый бутерброд.

– Ну и? Ты мне тут Станиславского не строй.

– Вот тут-то всё и началось. Под упаковочной бумагой, прямо сверху, открыточка такая прикольная лежит. С боевой Чебурашкой. Или боевым? Какого он вообще пола? Да ладно, не суть, да хоть гермафродит. Я ту открытку сдуру схватил, перевернул, а там таким аккуратным почерком написано: «Мелочь в руки – Andro в помощь!» И губки с тремя ХХХ. Пока я в текст врубался, выискивая подвох, народ уже коробку открыл. А дальше – картина маслом «Месть киски».

Он затих, явно заново переживая. Но и я промолчал – его словесный фонтан сам надолго заткнуться не может. Проверено. Так и вышло. Вздохнув и не уловив даже намёка на мужскую солидарность, он осуждающе посмотрел на меня и продолжил:

– Представь, тут бухгалтерша этак якобы приватно и таким невинным сволочным шепотком спрашивает у своих подружек – точно змеюк подколодных: «А никто из вас не помнит, как называется та бесполезная кожа вокруг члена у мужика?» И ей одна сразу: «Мужик!»

– И что?

– Сам прикинь. Сначала немая сцена, а потом все бабы начинаю меня разглядывать с повышенной жалостью, а мужики – с сочувствием. И ещё сдерживаются, сволочи, чтобы не разоржаться.

– Ну, не разоржались же. Ты лучше объясни, мне отсталому, что она тебе подарила?

– Andro Penis Gold. Аппарат такой для увеличения члена. И не в лом же ей было семь штук на эту мерзость угрохать? Но опустила она меня капитально. При всех. Не отрицаю.

– Прикольно же. А ты такой, расстегнул бы ширинку и, алаверды, публично, а главное наглядно опроверг подлый навет. Ладно, молчу. Ты им теперь регулярно пользуешься? Она ведь не из пальца высосала эту новость? – тут меня стал душить смех, но Моня был слишком зол (видно до сих пор не отошёл от переживаний за такое унижение), чтобы воспринимать юмор в правильном свете. Пришлось проявить настойчивость, – Результат хоть зачётный? Или она зря бисер метала?

– Да пошёл ты! Это же самая натуральная дыба. В Интернете полюбуйся. Был у тебя нормальный, а станет тонким, но длинным. Или коротким, но распухшим, если переусердствуешь. Вот и весь практический результат. И хрен теперь кому подаришь. Не поверят, что даже из упаковки не вынимал.

– Да ладно! Так какой результат получил? – но посмотрев на Моню, я понял, что дальше углубляться чревато, сейчас надо лицемерно утешить, – Моня, срочно делай ответный ход – подари ей навороченный вибратор. С музыкой и огоньками. Привяжи к воздушному шарику и запусти в бухгалтерию под бурные аплодисменты. Или найди какой-нибудь летающий. С большим таким пропеллером.

– И опять ты издеваешься.

Моня укоризненно покачал головой, а потом в полной задумчивости, набулькал себе полный стакан. Залпом выпил. Хрипло выдохнул в кулак. Громко похрустел бутербродом, роняя крошки. Через некоторое время подвёл итог: