Читать книгу: «Океан Иллюзий»

Глава 1. Пробуждение бури.

Тьма сгущалась между зубчатыми стенами замка, обволакивая фигуру одинокого наблюдателя. Она была не просто отсутствием света – темнота была добровольной. Камни дышали сыростью, но даже они казались ненастоящими – как декорации, вот-вот готовые рухнуть.

Армандиус…

Нет, Адриан, его истинное «я» пульсировало под маской отца, как рана под повязкой.

Но разве имя меняет суть?

Он сжимал пальцы, проверяя: плоть ли это, или просто привычный обман. Под кожей отзывалось что-то чужое – ложь, ставшая удобнее правды.

Юноша стоял неподвижно, впитывая сырость каменных плит сквозь тонкие сапоги, а где-то в отдалении, заросшая диким плющом башня хранила пленницу. Его возлюбленную.

“Она там… ”

Но была ли она вообще? Или это просто ещё одна иллюзия – сладкая, опьяняющая, чтобы заглушить боль реальности?

Луна, бледная и равнодушная, даже не светила. Она притворялась – пряталась за рваными облаками, как стыдливый актёр за кулисами. Звёзды мерцали ненадёжно, как будто вот-вот признаются: «Мы не настоящие. Мы лишь дырки в чьём-то потрёпанном пологе». Лишь редкие отсветы дрожали на мокрых камнях, словно предупреждая: “Ты здесь чужой.” Но он уже давно привык к этому – быть изгоем в собственной судьбе.

Ночь была темной, словно сама природа помогала ему оставаться незамеченным.

Шаттл, оставленный в укрытии неподалеку, издавал тихий гул включенным двигателем, напоминая о возможном побеге.

Сбежать. Исчезнуть.

Стереть этот мир, как ошибку на пергаменте.

Но куда?

В другой обман?

Юноша прислушался – где-то за стенами замка раздавался смех, звон бокалов, праздник, на который его не позвали.

Опять.

Или, может, его там никогда и не ждали?

Летний ветер был теплым, но казалось, что это не просто воздух, а чьё-то дыхание на затылке – родное, знакомое. Матери? Нет, её не было здесь. Или была? Память слипалась, как мокрая бумага.

Где-то пела женщина, или это просто заскрипели несмазанные петли?

Родители Элеоноры… смотрели на него, как на грязь под ногами, когда вышвырнули за ворота. А ее… заперли, словно драгоценность в ларце, которую он осмелился коснуться.

– Они не имеют права, – прошептал он, и слова застыли в воздухе, обжигая губы. – Она не их собственность. Элли… моя.

Но это был самообман.

Девушка никогда не принадлежала ему.

Внезапно ветер рванул с новой силой, и облака расступились, обнажив луну. Ее свет упал на дворцовые ступени – и там, в оконном проеме, мелькнул силуэт. С ловкостью, которой он научился в своих странствиях, Армандиус поднялся по стене, используя выступы и узкие карнизы. Его движения были бесшумными, словно он был тенью, скользящей в ночи. Вскоре он оказался на балконе, ведущем в её спальню. Сердце его заколотилось сильнее, когда он увидел свет, пробивающийся сквозь щели в шторах. Он замер на мгновение, слушая тишину, а затем осторожно приоткрыл дверь.

Элеонора стояла перед зеркалом, её фигура, окутанная белой ночной сорочкой, казалась почти нереальной в мягком свете свечей. Каштановые волосы рассыпались по плечам, а глаза, обычно такие яркие и полные жизни, сейчас были пустыми, немного печальными. Она не заметила его сразу, погруженная в свои мысли.

– Элли, – тихо прошептал он, его голос был хриплым от нахлынувших эмоций.

Она вздрогнула и резко обернулась, её глаза расширились от удивления, а затем загорелись радостью.

– Армандиус! – она бросилась к юноше, обвивая руками шею. – Ты здесь! Я знала, что ты придёшь!

Он обнял девушку, чувствуя, как её тепло проникает в его холодную душу.

– Я не мог оставить тебя, – все также хрипло произнёс он, его голос дрожал ещё сильнее. – Они не имеют права держать тебя здесь, как пленницу. Ты свободна! И я хочу, чтобы ты была со мной.

Она отстранилась, чтобы посмотреть ему в глаза, её губы растянулись в хитрой улыбке.

– Ты хочешь, чтобы я улетела с тобой в Алькантар?

Он кивнул, его глаза вспыхнули решимостью.

– Да. Там никто не сможет нас разлучить.

Элеонора весело засмеялась, лёгко, почти игриво. Словно они обсуждали вовсе не побег из родного дома, а очередную развлекательную прогулку.

– О, Армандиус, ты не представляешь, как я этого хочу! – герцогиня сделала шаг назад, её глаза сверкали. – Мои родители думают, что могут контролировать меня? Они рассчитывают, что я позволю им решать, с кем мне быть? Нет, они ошибаются. И этот заносчивый граф Виан… – её голос внезапно стал холодным, – он ещё пожалеет, что отказался плясать под мою дудку. Будет ползать передо мной на коленях и вымаливать прощение.

Влюбленный юноша смотрел на неё, чувствуя, как его сердце наполняется смесью сомнения и тревоги. Она была такой сильной, такой уверенной в себе. Но в её глазах он видел не только жажду свободы, но и жажду мести. Он хотел верить, что это не поглотит её.

– Тогда идем, – нежно произнес он, протягивая ей руку. – Пока они спят, мы исчезнем. И начнём новую жизнь.

Элеонора с решимостью сжала его ладонь.

– Идём. Но сначала… – она оглянулась на свою комнату, ее глаза снова сверкнули. – Я оставлю им кое-что на память.

Девушка быстро подошла к столу, схватила перо и набросала несколько строк на листе бумаги. Затем, с лёгкой улыбкой, положила его на подушку.

– Пусть знают, что я ушла сама. Последнее слово будет за мной.

Вольный странник смотрел на неё, чувствуя, как его сердце наполняется гордостью. Она была непредсказуемой, сильной, и он любил её за это. Но в глубине души юноша понимал, что их путь будет нелёгким. Однако для него это не имело значения. Сейчас они были вместе, и это всё, что для него важно.

Заговорщики выскользнули из комнаты, как тени, и вскоре оказались на шаттле. Когда корабль взмыл в ночное небо, Элеонора смотрела вниз на замок, её глаза горели.

– Прощайте, – прошептала она. – И помните, я всегда добиваюсь своего.

Армандиус взял её за руку, чувствуя, как их судьбы теперь навсегда переплелись. Они летели в неизвестность, но он знал, что с ней он готов на всё. Даже если это означало бросить вызов всему миру.

Несколько недель в Алькантаре пролетели как один миг, подобно лепесткам, сорванным ветром с цветущего дерева – легко, невесомо, оставляя после себя лишь сладковатый привкус чего-то ускользающего.

Но для молодого человека они показались вечностью. Сначала всё было идеально: они с Элеонорой исследовали новые технологии и наслаждались свободой, которую так долго искали. Влюбленные летали над сияющими шпилями столицы, листали голографические дисплеи в лабораториях, смеялись над тем, как местные аристократы морщили носы при виде их простой одежды. Она касалась его руки, когда показывала что-то в небе, и в те мгновения мир сужался до точки – до тепла её кожи, до запаха дождя, что всегда витал вокруг неё.

Но постепенно он начал замечать перемены в ней. Её смех, который раньше звучал так искренне, теперь казался вынужденным. Глаза, когда-то горевшие ярким светом, теперь были холодными и отстраненным. Она всё ещё была прекрасна, но словно что-то внутри изменилось. И это создавало чувство пустоты в душе влюбленного юноши.

Теперь каждый день для него тянулся, как густая смола – медленно, липко, пробуждая в сознании пугающую мысль.

“Что-то не так.”

А потом наступали ночи.

Он ждал их.

Жаждал, как голодный зверь – не просто её тела, а ее присутствия, того самого огня, что с первого взгляда прожигал его насквозь. Но когда дверь в их покои закрывалась, и оставались только они двое, всё становилось… не таким.

Её поцелуи были сладкими, но лишенными страсти.

Её объятия были нежными, но без мурашек по коже.

Как будто кто-то вынул из неё сердцевину, оставив только красивую оболочку.

Однажды ночью он стоял на балконе. Алькантар раскинулся перед ним морем огней, мерцающих, как осколки разбитого зеркала.

Элеонора вышла к нему, завернувшись в шелковый плед. Лунный свет скользил по её плечам, но не согревал.

– Элли, – начал он, его голос был тихим, но она, казалось, не слышала его. Словно была погружена в свои мысли, её глаза смотрели куда-то вдаль.

– Что? – наконец откликнулась девушка, поворачиваясь к нему. Её взгляд был пустым.

– Ты… счастлива? – спросил он, чувствуя, как его сердце сжимается от страха перед ответом.

Она рассмеялась, но как-то сухо, безжизненно.

– Счастлива? Конечно, Армандиус. Я свободна. Я получила то, что хотела. А ты? Счастлив?

Он не ответил. Не мог ответить. Потому что в глубине души знал, что нет. Он не был счастлив. И чувствовал себя так, будто потерял что-то важное, но что именно даже не мог назвать. И чем больше он смотрел на неё, тем больше понимал, что она – не его судьба.

“Где же ты?”

Её свет, который когда-то притягивал его, теперь погас. И он снова был один.

– Виан должен заплатить, – прошептала Элеонора, и её голос показался ему гладким и холодным, как стальное лезвие. – Они все заплатят.

Он повернулся и подошёл ближе, изучая её лицо.

Губы – те же.

Ресницы – те же.

Но глаза…

Раньше в них плясали искры – то озорные, то яростные. Теперь же они отражали только холодное сияние звёзд – красивые, но не живые.

– Ты говоришь о мести, – медленно произнес он, – но я не чувствую в этом тебя.

Она улыбнулась, и это был жест, выверенный, как математическая формула.

– Разве месть должна быть горячей? – Элеонора провела пальцем по его груди. – Лёд режет лучше огня.

– Что-то здесь смертельно неправильно, – его шёпот растворился в ночной прохладе, а звёзды, свидетели их былых прогулок, молчаливо мерцали в ответ. – И я докопаюсь до сути, даже если мне придётся разорвать эту реальность на части.

Никакая иллюзия, даже сотканная самим Хранителем Времени и Пространства, не могла обмануть его сердце. Он помнил каждую её улыбку. Ту, игривую и хитрую, которая появлялась, только когда она думала, что он не видит. Ту, милую и совершенно несносную, вспыхивающую, как зарница, когда она сердилась. Ту, нежную и сияющую, что медленно распускалась, словно ночной цветок, когда она была счастлива. Эта… тень лишь пародировала ее, как плохой актер на провинциальной сцене.

Но больше всего его беспокоило другое. Граф Виан. Тот самый, который когда-то был её возлюбленным, теперь, казалось, исчез без следа. Тот самый, кто всегда появлялся, как тень, когда она была в опасности. Где он теперь? Армандиус не мог понять, почему его соперник не появился, не попытался отнять её у него. Это было не похоже на главу рода Де Ла Монте. И этот факт более всего настораживал юного путешественника. Почему этот напыщенный выскочка не рвётся в бой, не старается вернуть свою невесту? Это бездействие была неестественным, словно затишье перед бурей. Опытный странник предчувствовал надвигающийся шторм каждой клеткой своего тела, как дикий зверь ощущает приближение землетрясения.

Холодная ярость накатила волной.

Он подменил ее.

Вновь украл ее у меня.

Адриан шагнул из тени, и теперь луна освещала его лицо полностью – черты отца, но взгляд… был его собственный.

Горящий. Безумный.

Он схватил ее запястье – не больно, но твёрдо.

– Кто ты?

Вопрос повис в воздухе, тяжелый, как предгрозовая тишина.

А потом она рассмеялась – и этот звук, когда-то заставлявший его сердце биться чаще, теперь звенел, как разбитое стекло.

– Ты действительно начинаешь понимать, – прошептала незнакомка, и ее губы растянулись в улыбке, но глаза оставались пустыми, как стеклянные бусины.

И тогда он увидел.

Тень.

Микроскопическая трещина в маске – мгновение, когда ее черты поплыли, как отражение в воде – заставила его сердце сжаться в ледяных тисках. Адриан, ведь именно он скрывался под личиной отца, почувствовал, как знакомая дрожь пробежала по спине. Хозяин Силы Истины знал. С самого начала. Но не хотел себе в этом признаваться.

– Где она? – его голос звучал тише шелеста листьев, но женщина отпрянула, будто от удара.

– Кто? – она сделала вид, что не понимает.

Он не стал повторять.

Его рука взметнулась вверх и тени вокруг ожили. Они поползли по стенам, сгущаясь в черные щупальца, обвивая колонны, подбираясь к ногам лживой служанки.

– Ты передашь своему хозяину, – прошипел Адриан, – что я иду за своим.

Тени рванулись вперед – но Элеонора исчезла, словно ее и не было. Лишь легкий запах ладана остался в воздухе… и тихий смех, растекающийся эхом в ночи.

Юноша остался один.

Но теперь он все осознал.

Хранитель думал, что сможет играть с ним вечно. Что он так и будет метаться в этой иллюзии, как муха в паутине.

Но паутина рвется.

Особенно когда у мухи – клыки.

Юноша повернулся и зашагал к шаттлу.

«Я найду тебя, Алиса», – обещала ему тень отца, шепчущая в его крови. – И на этот раз… он проиграет».

Его пальцы непроизвольно сжали штурвал, пока белые лунные блики танцевали на панели.

"Никакие чары не скроют тебя от меня. Я почувствовал твою душу, когда весь мир отвергал меня. Как я могу забыть это?"

Глава 2. Ускоритель времени.

Когда Армандиус переступил порог поместья Де Ла Монте, ветер встретил его, как старый враг – без слов, без предупреждения, только ледяное дыхание в шею, как поцелуй с могильного камня.

Замок Виана словно был необитаем.

Он не дышал. Не скрипел. Не жил.

Он ждал.

Залы были пустые, как обещания, сказанные на рассвете. Стены – голые, будто их выскребли изнутри, как душу после потери кого-то очень близкого.

Ни слуг, ни охраны, ни благородных лиц за бокалами вина.

Только тишина, плотная, как туман над болотом, в котором тонут последние воспоминания.

Юноша вошёл внутрь, его шаги эхом разносились по темным коридорам, будто он идёт не по дну собственного сна. Каждое движение отражалось в мраморе, как в чёрной воде, где его лицо и не его вовсе.

Он искал хоть какие-то следы, хоть что-то, позволяющее понять, куда исчез загадочный граф.

Окна высокие, как крик, застывший в горле.

Свет льётся – но не греет.

Он ложился на кожу, как прощальный шёпот, как нечто уже ушедшее безвозвратно.

"Где ты скрываешься, Виан? – мысль жгла его изнутри. – Что за игру ты затеял на этот раз?”

Это были не вопросы, а раны.

Открытые. Кровоточащие.

Но ответом ему было лишь ледяное молчание. Казалось, само здание затаило дыхание, ожидая его следующего шага. Ветер гулял по пустым коридорам, напевая похоронную мелодию в разбитых витражах. Словно говорил на языке, которого не слышат уши.

Он пел. Без слов. Без начала. Без конца.

Каждый шаг – как удар в груди.

Эхо – как ответ, которого не просили.

Сердце билось не в страхе. В ожидания.

Он готов был разорвать эту иллюзию на части, голыми руками, если потребуется. Готов сжечь его дотла, до пылинки, до последнего атома магии, что когда-то пульсировала в этих камнях.

Ведь Адриан твердо усвоил за годы одиночества и потерь, что настоящие чувства не спрячешь за магическими вуалями.

Любовь – не скрыть.

Она пробивается.

Сквозь любые заклинания.

Сквозь самую изощренную ложь.

Сквозь целые миры, стоящие между ними, как стена из теней.

И тогда непременно находится дверь.

Незапертая. Не охраняемая.

Просто забытая.

Как имя, которое никто не произносит вслух.

И он найдёт её. Отыщет, даже если для этого придётся сжечь дотла все преграды, что разделяют их.

И тогда он увидел комнату, которая, казалось, была запечатана во времени.

Армандиус взял украшенную резную ручку, холодную, как прикосновение призрака, который помнит, как это – быть живым. Он открыл проход и осторожно шагнул в таинственную тьму.

Дверь не скрипела. Она вздыхала.

Темный зал древней библиотеки окутывала тишина, нарушаемая лишь потрескиванием магических свечей, отбрасывающих причудливые тени на стеллажи с фолиантами.

Но не те, что хранят знания.

А те, что хранят время.

Его глаза мгновенно привыкли к полумраку, который царил внутри.

Тьма здесь была не пуста.

Она дышала.

Свечи – не горели.

Они мерцали, как звёзды перед самым концом света.

И цвет – не жёлтый.

Голубой. Бесстыдно-синий.

Как ночь, которой признаются в том, что никогда не скажешь при свете.

Воздух – тяжёлый. Густой.

Насыщенный странным ароматом, напоминающим смесь космического тумана и грозового шторма.

Пахло тем, чего здесь не должно быть: звёздной пылью, озоном, и чем-то ещё – тёплым, знакомым, нежным, как прикосновение её пальцев к его виску в ту последнюю ночь.

Тени на стеллажах – не от книг.

Они двигались.

Как если бы прошлое встало в строй.

Фолианты – не просто древние письмена.

На их корешках – имена.

Всех, кто тоже приходил сюда.

С любовью. С болью. С надеждой.

Армандиус замер.

Не от страха. От узнавания.

Он не один.

Она была здесь. Она оставила след.

Не на бумаге.

В воздухе. В этой таинственной тишине. В его бесконечном мраке.

В той самой тьме, где тени поют, а свечи помнят имена.

И он понял: это не ловушка.

Это – приглашение.

В мир Иллюзий.

Где правда – не прячется.

А сияет.

В центре залы Виан сидел в глубоком кресле у камина. Его стать, обычно такая гордая и уверенная, теперь казалась сломленной. Маг держал в руке бокал, наполненный жидкостью тёмно-зелёного цвета, которая переливалась, словно живая. Взгляд графа был устремлён в пустоту, а лицо выражало такую глубокую печаль, что Армандиус на мгновение замер, чувствуя, как его собственное сердце сжимается от сострадания.

– Граф Виан, – произнёс гость, его голос звучал приглушенно, но в тишине комнаты он разнесся, как гром.

Хозяин замка медленно поднял голову, его глаза, обычно такие яркие и полные жизни, теперь были тусклыми, словно упавшие звёзды. Он смотрел на посетителя, но, казалось бы, не видел его. Тем не менее, маг слегка кивнул в знак приветствия.

– Адриан, – произнёс он хриплым голосом, словно долго не говорил. – Тебя то я и ждал. Присаживайся. Присоединяйся ко мне.

Армандиус колебался, но затем сделал шаг вперёд и сел в кресло возле Виана. Он смотрел на бокал в руке графа, на странную жидкость, которая, казалось, пульсировала в такт его дыханию.

– Что это? – спросил он, указывая на напиток.

Виан усмехнулся, но в его улыбке не было радости.

– Это… воспоминания. Или, может быть, забвение. Я сам не знаю. Но оно помогает. Ненадолго.

Он протянул бокал юноше, который осторожно взял его. Жидкость была холодной, но при этом казалась живой, словно она могла проникать в самую душу.

– За что мы пьём? – спросил незваный гость, чувствуя, как странный аромат напитка окутывает его разум туманом.

– За любовь, – ответил Виан, его голос дрогнул. – За ту, что мы потеряли, за ту, что не можем вернуть.

Армандиус кивнул, поднёс бокал к губам и сделал первый глоток. Жидкость, холодная и обжигающая одновременно, коснулась его языка, и мир вокруг него внезапно изменился. В его сознании вспыхнули яркие образы, словно тысячи звёзд разом зажглись на небосводе. Он почувствовал, как его разум расширяется, вырываясь за пределы реальности, в которой он находился. На вкус напиток был одновременно сладким и горьким, как смесь радости и боли. Он почувствовал, как его мысли начинают путаться, а воспоминания, которые он так долго держал в себе, начинают всплывать на поверхность. И тогда он увидел. Увидел себя. Не того, кем он был сейчас, а того, кем он являлся на самом деле. Его истинная сущность, скрытая под слоями иллюзий и забвения, внезапно проявилась. Он вспомнил всё. Вспомнил, что он Адриан и сейчас оказался в прошлом своего отца. Что перед ним был Хранитель Времени и Пространства. И вспомнил Алису. Ту, которую он искал. Ту, которая была ключом ко всему.

Юноша резко встал, его глаза, теперь полные ненависти и вновь обретенной силы, устремились на Виана. Но граф, казалось, не заметил перемены. Он всё ещё сидел, погружённый в свои мысли, а его рука сжимала бокал с тёмно-зелёной жидкостью.

– Виан, – произнёс Армандиус, его голос теперь звучал иначе – глубже, мощнее, словно эхо из глубин времени. – Где Алиса?

Граф медленно поднял голову, его глаза встретились с взглядом оппонента. На мгновение в них мелькнуло что-то – тень осознания, но затем оно исчезло.

– Теперь уже не важно, – прошептал он, проводя пальцами по резной ручке кресла. – Она снова ушла, вновь оставила меня одного в этом бесконечном коридоре времен.

Армандиус резко повернулся, его плащ взметнулся, словно крыло ночной птицы.

– Нет, Виан. Ты потерял ее, потому что она никогда и не была твоей. – Его слова падали, как капли яда, медленно разъедающие душу. – Я был ослеплен иллюзией, как и ты. Но теперь я вижу. Ты – Хранитель Времени и Пространства. И Элеонора…

Губы его искривились в горькой усмешке.

– Она вовсе не та, кем я ее считал. Всего лишь тень моего воображения. Но Алиса… она реальна. Я ищу ее. И она нуждается в нас. Она – единственная, кто может все исправить.

– Надо же, – Виан откинулся на спинку кресла, его голос звучал насмешливо, но в глубине глаз пряталась боль. – Алиса в таких путешествиях души меня никогда не узнавала. Это первый раз, когда ей удалось вычислить меня. А ты…

Он пристально посмотрел на Армандиуса. Огонь играл в его изумрудных глазах, на мгновение в них вспыхнуло понимание – острое, как клинок, но тут же погасло, уступив место привычной маске равнодушия.

– Себя не помнил, а ее смог узнать, несмотря ни на что. Интересно, что это говорит о силе твоих чувств?

Комната наполнилась напряжением, будто воздух между ними сгустился. Армандиус сделал шаг вперед, его тень удлинилась, достигнув ног Виана.

– А как тебе удается не терять свое сознание в таких путешествиях? – спросил он, меняя тему, но сохраняя опасную ноту в голосе.

Виан рассмеялся – звук был мягким, как шелест страниц, но с металлическим оттенком.

– Так я тебе и выдал все свои секреты, дорогой соперник.

Армандиус стоял у высокого окна, сквозь витраж которого пробивался лунный свет, окрашивая его черты в холодные тона. Его пальцы сжимали бокал, но мысли были далеко от праздных увеселений.

– Боишься, что я смогу тебя превзойти и победить? – юноша скрестил руки на груди, его поза выражала вызов.

– Мы не противостоим друг другу, – Виан поднялся с кресла, его силуэт в плаще сливался с тенями комнаты. – Чтобы стремиться победить. Только Алиса вправе выбирать, с кем ей быть.

Тени в комнате зашевелились, точно живые, когда Хранитель вновь заговорил. Его голос звучал мягко, но в нём сквозила несокрушимая уверенность древних истин. Магические кристаллы, развешанные по стенам, мерцали, отбрасывая причудливые узоры на каменные плиты пола. За окнами завывал ветер, будто подслушивая слова, которые могли изменить судьбу не только одного сердца, но и всего мироздания.

– Люди очень любят найти противника извне и обвинить его в своих проблемах. Но у нас есть только шесть истинных врагов: это вожделение, гнев, зависть, эгоизм, гордыня и наши собственные заблуждения. Если ты победишь эти пороки внутри своего сердца, то никаких внешних преград к счастью у тебя больше не будет.

Адриан не сдвигался с места. Его дыхание было частым, как у раненого зверя, и в глазах плескалось что-то близкое к боли, хотя он упорно называл это гневом. Он всё ещё цеплялся за свой образ бесстрашного героя, которому принадлежит право выбора, право быть любимым. Но мир вокруг него становился всё прозрачнее, будто сама реальность хотела показать ему правду, которую он отказывался видеть.

– Ты говоришь так, будто любовь – это что-то возвышенное и бескорыстное. Но я знаю: ты точно также просто хочешь обладать ею.

Виан медленно провел пальцем по краю магического тома, лежащего на столе. В воздухе запахло старым пергаментом и горьковатым дымом ладана.

– Люди часто путают любовь с жаждой обладания, – его голос звучал мягко, но в нем чувствовалась сталь. – Ты страдаешь, потому что борешься с тем, чего не можешь изменить. Будто ветер пытаешься удержать в кулаке.

Юноша усмехнулся, и в его глазах вспыхнул холодный огонь.

– Это не ответ! – Адриан резко шагнул вперед, его тень дрогнула на стене, будто живая. – Ты прячешься за мудрыми словами, но что ты на самом деле чувствуешь?

Хранитель вздохнул, и в его взгляде мелькнула тень печали.

– Любовь – это не пламя, что сжигает все на своем пути. Это тихое тепло, которое живет внутри, даже когда ты просто пьешь чай и смотришь, как дождь стучит по стеклу.

Он подошел к окну, где лунный свет серебрил края тяжелых бархатных штор.

– Если ты любишь по-настоящему, ты не требуешь, не держишь, не мучаешь вопросами «почему» и «когда». Ты просто… дышишь этим чувством. И даже если она выберет другого, твое сердце не превратится в пепел. Потому что любовь – это не собственность. Это дар.

Адриан стиснул зубы. В его груди бушевало что-то темное и колючее, но слова Виана, словно тонкие нити света, пробивались сквозь эту тьму.

– Думаешь, это так просто? – прошептал он.

– Нет, – Хранитель обернулся, и в его глазах отразилась вся глубина веков. – Это самое трудное. Но единственное, что стоит того. Потому что любовь – это лучшее из всего, что можно ощущать.

За окном завыл ветер, и тени на стенах зашевелились, будто прислушиваясь к их тишине.

Виан же стоял спокойно, почти невидимый среди сумрака, будто был частью этого пространства, где время текло медленнее, а каждое слово оставляло след в воздухе.

– Любовь и страсть… Эти два понятия слишком часто путают, особенно когда в сердце стоит плотина страхов. Если ты испытываешь боль от собственных переживаний, это точно не любовь. Мы пытаемся навешивать ярлыки на зачастую уродливые отношения, сотканные из наших самых опасных грехов.

Голос Хранителя звучал как колокол, словно память о давно забытом уроке. Адриан сжал кулаки. Он хотел возразить, но не находил слов, достойных противостоять таким основополагающим истинам.

– Боль мы чувствуем, когда пытаемся владеть человеком. Уловки, интриги, манипуляции – всё это исходит не из любви. Это желание обладать, контролировать, подчинить себе чужую волю. А ведь душа свободна по своей природе. Как свет, как ветер.

Юноша опустил взгляд. Сквозь занавески в комнату просачивался лунный луч, холодный и строгий, как осуждение совести.

– Самой главной ценностью для любого разумного существа является его свобода. Любовь никогда не займет ее место. Нельзя приносить себя в жертву, именно это и оборачивается разочарованием.

Виан сделал паузу. Тени вокруг него сгустились, стали плотнее, будто слушали его так же внимательно, как и Адриан.

– Любовь – это когда мы делимся собой без остатка, – его голос звучал мягко, но в каждом слове чувствовалась стальная уверенность. – Она не требует доказательств и не ставит условий. Но главное – она не терпит принуждения.

Тень скользнула по его лицу, когда он сделал шаг вперед:

– Она не имеет практичного внешнего проявления или результата, не просит ничего взамен. Ведь если ты ничего не ждёшь, то и не испытываешь боли. Взаимозависимость разрушает чувства. Даже мысль, что избранник свободен в собственном выборе, вызывает ревность и обиду. Поэтому, прежде чем требовать ответа от неё, спроси себя: насколько она тебе действительно нужна? На ночь? На неделю? Или на всю жизнь? И не пудри мозги ни себе, ни ей, – холодно продолжил маг, подходя еще ближе.

Повелитель Алькантара резко вскинул голову. В его глазах сверкнула молния, но она уже не была столь уверенной. Это был вопрос, который он не смел задать даже самому себе. Юноша стиснул кулаки.

– Я знаю, о чем ты думаешь. Что если убрать меня с ее пути, все встанет на свои места? – Хранитель горько усмехнулся. – Ты ошибаешься. Проблема не во мне, Адриан. Проблема в том, что ты до сих пор не понял, почему она ушла.

Молния гнева сверкнула в глазах юноши, но Виан продолжал, не давая ему вставить ни слова:

– Ты воспринимал ее как данность. Как красивую безделушку, которая по умолчанию должна принадлежать тебе. Но Алиса – не трофей. Не приз за твои подвиги.

– Ты говоришь так, будто я несерьёзен. Но я…

– Нет. – Граф перебил его. – Ты просто никогда не встречал отказа. И когда столкнулся с тем, что кто-то может сказать тебе "нет"… ты не смог это принять.

Тени вокруг них замерли, будто затаив дыхание.

– Если считаешь, что она нужна тебе, тогда действуй. А не сопли на кулак наматывай, – голос мага больше не был грозным. Он звучал как предостережение старого друга, который уже прошёл этот путь и знает цену каждому шагу. – Она не игрушка, которую можно взять, а потом отбросить в угол.

Граф подошел ближе, и его следующих слова падали, как тяжелые капли перед грозой:

– Когда мужчина говорит женщине "ты мне нужна", он произносит не просто слова. Это – клятва, невидимая, но прочная, как сталь. Не просьба, не желание, не каприз. А признание ее частью твоего мира. Недостающим кусочком головоломки, без которого картина никогда не будет полной.

Повелитель Алькантара отвёл взгляд, но Виан не позволил ему уйти в себя.

– Пойми, Адриан… женщины чувствуют всё. Словно током пробегает по её душе каждое твое слово, каждое обещание.

Его пальцы сжались в кулаки, вспоминая свои собственные ошибки:

– Мы, мужчины, часто бросаемся значимыми словами как фальшивыми монетами. Раздаем обещания, которые не готовы выполнить. А когда уходим – оставляем после себя только боль и вопросы "почему?".

Тишина между ними стала почти осязаемой.

– Прости её, – наконец произнес Хранитель. – Прости за то, что не смогла быть той, кем ты хотел её видеть. За надежду, которую она тебе подарила и за боль, которую оставила.

Он сделал шаг назад, давая собеседнику больше пространства:

– Прощение – это не слабость. Это единственный способ разорвать цепи прошлого. И только тогда ты сможешь идти дальше – к ней или без нее. Но с достоинством настоящего мужчины, а не мальчика, обиженного на жизнь.

В его глазах вспыхнуло что-то, что Адриан не смог прочитать – то ли сожаление, то ли понимание, то ли… признание собственного поражения в той же битве. Юноша медленно перевёл дыхание. Он не ответил. В голове роились мысли, будто связанные нити, которые уже невозможно распутать.

– Алиса хочет быть счастливой. Ей нужно тепло, честность, опора. Не давай ей ложных обещаний. Ты ведь теперь понимаешь, что один из самых страшных грехов – подарить надежду, а потом легко отобрать её. Поэтому не мучай ни себя, ни ее. Оставайся мужчиной в её глазах. Не жди от неё решения, которое противоречит её природе. Любовь не строится на требованиях. Она цветёт только на свободе. Ты хочешь, чтобы она выбрала тебя? Тогда стань тем, к кому она потянется сама. Без угроз, без поединков, без власти. Просто потому, что рядом с тобой ей хорошо. Без боли. Без страха. Без необходимости выбирать.

Он подошел к окну, встав рядом с оппонентом.

– Наша вражда никак не повлияет на ее решение. Кроме того, – его губы растянулись в улыбке, лишенной радости. – на ее родной планете достаточно… свободные взгляды на узы брака. Там спокойно можно жить всем вместе, поэтому для нее необходимость делать выбор вообще может отсутствовать как таковая. На Земле люди могут жить не связывая себя формальностями.