Терапия пустого усилия. Когнитивно-ориентированный подход к быстрому облегчению душевной боли

У кого-то может возникнуть вопрос. А как же медитация, в особенности медитация «самадхи», которая как раз и состоит в том, чтобы полностью сосредоточить внимание на одном объекте (например, на дыхании) и находиться в этом сосредоточении, в этом «однонаправленном внимании». Дело в том, что, во-первых, такая медитация чаще всего дается не сразу, требует навыка, то есть опять же овладения определенной техникой, и это уже не есть непосредственное усилие. А, во-вторых, такое медитативное состояние, по сути, представляет собой измененное состояние сознания, в широком смысле транс, сродни гипнотическому. Мы знаем, что даже электроэнцефалографические показатели мозговых функций меняются в этой ситуации. А нас с вами сейчас интересуют наши возможности в обычном, бодрствующем состоянии сознания.

Вторая оговорка касается того, что существуют обстоятельства, в которых мы не в силах повлиять и на наше внимание, не в силах оторвать его от объекта, к которому оно «приклеивается». Например, если сейчас в эту аудиторию ворвется разъяренный тигр, я вряд ли смогу направить внимание на что-либо, не имеющее отношения к средствам спасения. Точно также страх может в буквальном смысле парализовать так, что человек теряет возможность пошевелиться… Но это бывает тогда, когда дело касается «подкорковых» инстинктов. И в обычной жизни такие ситуации достаточно редки.

Обычно, чаще всего, мы можем по заказу, непосредственным волевым усилием передвигать внимание с одного объекта на другой.

И еще мы можем, как мы говорили, таким же непосредственным волевым усилием сокращать или расслаблять скелетные мышцы.

И эти два момента составляют все, что мы можем делать по–настоящему произвольно. (Я еще раз подчеркну, что «произвольно» в нашем смысле – значит прямым усилием воли, здесь и сейчас, без всяких дополнительных инструкций). Давайте впредь будем называть передвижение внимания и сокращение мышцы элементарными волевыми актами.

Для наших целей чрезвычайно важно уяснить, что любую сложную человеческую деятельность можно разложить на эти два момента и на связанные с ними спонтанные (непроизвольные) психические акты (понимание, чувствование, ассоциирование, вдохновение, озарение, и т.д.)

Давайте сразу заметим, что обычно, не задумываясь специально об этом вопросе, мы мыслим здесь по–другому. Мы привыкли считать себя хозяевами собственных душ, но получается, что это совсем не так. Во всяком случае, это не так «здесь и сейчас». И это может шокировать.

И потому я хочу теперь задать вам такой вопрос. То, что мы сейчас проговорили, очевидно. Опыт элементарной интроспекции, который мы сейчас осуществили, рациональные выкладки говорят о том, что так оно и есть. Кроме как передвигать внимание, произвольно мы не можем по сути ничего. Но… Поднимите пожалуйста руки те, у кого это положение, этот вывод вызывает неприязнь. То есть те, кому неприятно в этом ключе думать о собственных возможностях управлять собой. Поднимите руки те, кто чувствует, что этот вывод отнимает у него нечто чрезвычайно важное, лишает его чего-то экзистенциально значимого.

… Так обычно и бывает. Примерно половине аудитории неприятно думать таким образом. Хотя вывод, к которому мы пришли в результате интроспекции и размышлений оспорить трудно, части людей, причем значительной части, он не ложится на душу, он раздражает. Такое различие в отношении к этому вопросу связано с различием в мировоззрении, точнее в мироощущении.

Те, кто легко принимает положение о нашей неспособности управлять собой прямым самоприказом – это люди с естественнонаучным, материалистическим, реалистическим мироощущением. Реалистическим в том смысле, что им для объяснения мира не требуется чего-либо, кроме данных, которые поставляет нам чувственная реальность. Так естественная наука стремится объяснить мир исходя из того, что есть в нем самом. Объяснить реальность из нее самой, не прибегая к чему-либо, существующему за ее пределами и не данному нам в чувственных ощущениях. Такие люди легко принимают положение, к которому мы пришли, быть может сначала удивляются, но внутренне не сопротивляются ему. Для таких людей человек есть часть природы, часть животного царства. И, хотя homo sapiens, конечно, неизмеримо сложнее, чем другие млекопитающие, он тем не менее, устроен по тем же законам, что и прочие живые существа. А других живых существ мы обычно не наделяем способностью самостийно управлять собой.

Но есть люди с прямо противоположным мировоззрением – мироощущением, метафизическим, идеалистическим. Люди, соответственно, не предрасположенные объяснять чувственную реальность из нее самой. Люди, ощущающие, что кроме чувственной, материальной действительности есть еще что-то, что-то за ее пределами. Для них существует «мир идей», существует трансцендентное, чисто духовное измерение. Причем это надмирное, идеальное измерение еще и более настоящее, более подлинное, более реальное, чем чувственная реальность. И для таких людей человеческая душа имеет непосредственное отношение к этому духовному миру и не подчиняется (или не полностью подчиняется) естественно–научным законам. И представление о таком подчинении для них и неприятно и неправдиво. Тогда для них представление о том, что человек не может самостоятельно, изнутри управлять собой лишает человека собственно человеческого, то есть самого для них главного…

Мои слова похожи на правду? Дайте мне обратную связь. Хорошо, я вижу вы киваете.

И я хочу сейчас все–таки примирить наших «идеалистов» с нашим выводом. «Реалистов» примирять не нужно, поэтому они могут на пять минут отвлечься и подумать о чем-то своем… Так, уважаемые «идеалисты», примирение – это вполне возможно, если обратить внимание на один важный момент. Ничто не мешает вам думать, что в своем идеальном состоянии, то есть в том виде, в котором «задумал человека Бог», человек действительно полностью властен над собой и может управлять всеми своими психическими функциями. Но скажите мне, многие ли из нас здесь и сейчас находятся в этом состоянии? Есть среди нас полностью духовно развившиеся люди, полностью личностно реализованные, святые или просветленные? Вряд ли… Конечно, нет. До идеального состояния нужно дорасти, доразвиться, нужно пройти длинный и нелегкий путь, правда? Да, тогда, когда мы его пройдем, мы сможем полностью властвовать собой, почему бы и нет? Но не ранее… Мы, может быть, способны к этому, но в потенциале. И мы можем двигаться к этому состоянию, личностно расти, приближаться все больше и больше к своему идеальному функционированию. Но здесь и сейчас, такие, какие мы есть сейчас, в модусе своего наличного существования, еще «недоросшие», мы гораздо ближе к другим живым существам на этой планете, чем нам, в гордыне своей, кажется… Согласны? А наш вывод, конечно, касается наших наличных, актуальных возможностей. И наш потенциал мы этим выводом никак не затрагиваем. Я думаю, вернее знаю, что при учете этого момента (понимания своей наличной, но не принципиально – вечной ограниченности) все становится на свои места. И у вас появляется возможность принять наш вывод, быть может с чувством печали, но без раздражения…

Хорошо… Идем дальше. Я уже обращаюсь ко всем. «Реалисты», включитесь, пожалуйста. Давайте оговорим еще один важный момент. Все, сказанное нами о невозможности непосредственно управлять своими психическими процессами, естественно, ни в коем случае не означает, что люди совсем бессильны перед своими эмоциями и не способны к направленным изменениям, к модификации своих чувств и мыслей, к движению к определяемым целям и т.д. Разумеется способны, и именно для этого существует, например, психотерапия. Но и психотерапия, и другие системы внутренней трансформации идут «окольным путем». Они добиваются своих целей через изменение внешних и внутренних стимулов, через модификацию когнитивного содержания переживаний и обстоятельств, в которых они происходят, при помощи разнообразных тренировок и упражнений, посредством внешней активации особых состояний сознания и т.д. Все это в свою очередь требует времени и конкретных, алгоритмизированных методик. Эти методики, в конце концов, можно разложить на безусловно выполнимые операции – элементарные волевые акты. То есть, на моменты передвижения внимания и моменты мышечных сокращений. Алгоритм любой сложной деятельности представляет собой определенную последовательность этих двух элементарных волевых актов. Мы, другими словами, можем изменяться и изменяться очень существенно, но для этого нам требуются конкретные, элементарные рецепты и инструкции, а не просто самоприказы. Инструкции, как передвигать внимание и сокращать мышцы. Конкретные алгоритмы, рецепты могут быть очень сложными, но они всегда разложимы на эти два произвольных элемента. Этим путем мы можем изменяться. И это касается даже таких глубоких изменений как «личностный рост».

Давайте подытожим. Мы говорим только о невозможности управлять своими чувствами и мыслями непосредственно здесь и сейчас, в наличном своем состоянии только усилиями воли, о невозможности контролировать их исключительно «своими силами», самочинно, без дополнительных стимулов и условий.

Своими силами такие, какие мы есть, в обычном (а для кого-то естественном) человеческом состоянии мы можем передвинуть внимание с одного объекта на другой, и мы можем заставить сократиться или расслабиться поперечно – полосатую мышцу. Все остальные душевные и телесные движения, как оказывается, нашему прямому контролю не подвластны. Одни из нас из нас принимают, что командовать собой невозможно в принципе. Для других это только временная, непринципиальная невозможность. Но здесь и сейчас мы можем только то, что мы можем…

Лекция 2. Вера в прямой волевой самоконтроль – Ситуация «пойди туда, не знаю куда» – Определение термина «пустое усилие» – Опыт переживания пустого усилия «in vitro».

Итак, на прошлом занятии мы обнаружили, что прямым усилием воли мы можем совершить совсем немногое: мы можем сократить или расслабить скелетную мышцу, и мы можем передвинуть внимание с одного объекта на другой. Согласитесь, это достаточно очевидно, и мы убедились в этом благодаря в общем-то элементарному анализу, занявшему весьма непродолжительное время. Но для нашей темы чрезвычайно важно, что несмотря на эту очевидность, в обыденном сознании людям свойственно верить в прямо противоположное. Причем, это касается не только «идеалистов», но и «реалистов». «По умолчанию», без специальных размышлений–исследований мы все считаем, что можем командовать собой.

Давайте остановимся на этом моменте несколько подробнее.

Я напомню вам, что на вопрос о том, что мы можем делать с собой на телесном уровне, вы ответили очень легко. А вот с тем же вопросом про душевный уровень, все было не так просто. Нам пришлось разбираться, специально анализировать, рассуждать. То есть без специального, хотя и элементарного анализа, без разбирательства, хотя и самого простого, у вас не было ясности по этому вопросу. Другими словами, вы допускали, что наши возможности прямого волевого управления своими душевными процессами значительно шире, чем оказалось на самом деле.

И я приведу вам примеры советов, которые мы нередко даем другим людям и самим себе: «Возьми себя в руки!», «Нужно просто искренне поверить в это!», «Ты все можешь, если только захочешь!», «Думай скорее!», «Тебе нужно простить его!», «Хватит сомневаться, надо действовать!», «Будь проще, и народ к тебе потянется!» «Нужно быть злее, (добрее, сильнее)!», «Соберитесь, нельзя так распускаться!», «Вам нужно прекратить думать о плохом!», «Надо было думать как следует!» и им подобные. Мы даем эти советы всерьез и так, как будто бы их действительно можно выполнить. Если понаблюдать, мы увидим, что такими «здравыми советами» в той или иной степени грешат все без исключения. Хотя прямая реализация таких советов невозможна, мы продолжаем давать их, искренне веря в то, что с помощью волевого напряжения здесь и сейчас можно «выпрыгнуть» из своего наличного состояния. Когда жизнь показывает нам, что мы в этом плане отнюдь не всесильны, мы часто не верим в это. И списываем наши неудачи на случайные факторы и недостаточную «работу над собой».

Эти наблюдения наглядно показывают, что в нашем повседневном, обыденном сознании представление о том, что своими чувствами и мыслительными, когнитивными процессами можно командовать, весьма и весьма актуально. Не задумываясь об этом вопросе специально, мы склонны считать, что большинство наших душевных движений подчиняется прямым командам со стороны «я». Назовем это общее для большинства людей убеждение верой в прямой волевой самоконтроль.

Я еще раз напомню вам притчу про Ходжу Насреддина и ростовщика Джафара, но, теперь в другом аспекте. Обратите внимание, что Джафар, не сумев выполнить задание, не сумев не думать о белой обезьяне, никаких претензий к Ходже Насреддину не предъявил. То есть, списал свою неудачу на свою нерадивость. Решил, что он сам виноват, что не смог управлять своими мыслями, недостаточно старался, недостаточно напрягался. Поэтому Ходжа и вышел сухим из воды, а ростовщик вдобавок к невылеченному горбу получил еще и некоторые претензии к себе.

Я еще раз обращу ваше внимание на устойчивые выражения в нашем и, наверное, любом человеческом языке: «Я запоминаю», «Я вслушиваюсь», «Я подумаю», и т.д. Когда мы так говорим, легко создается впечатление, что, осуществляя эти душевные движения, мы делаем нечто большее, нежели передвижение внимания. Можно так понять, что, когда «я запоминаю», я не просто навожу фокус внимания на определенные представления, но еще и заставляю работать сами мнестические процессы, как-то непосредственно заставляю мозг запечатлеть, закрепить запоминаемый материал. Может создаться впечатление, что, когда «я вслушиваюсь», я каким-то образом усиливаю звуковые ощущения, а не просто концентрирую внимание на звуках. Можно решить, что, когда я намереваюсь «подумать о проблеме», моя задача состоит не только в том, чтобы привести внимание к ассоциациям с этой проблемой связанным, но и непосредственным усилием продвигать процесс течения представлений. Так, как будто бы сам он без этого не сдвинется. Из-за такой возможности, вот так вот понять эти выражения, сам язык поддерживает веру в прямой волевой самоконтроль.

Мы также произносим «Я переживаю», «Я пойму», «Я уже забыл про это». Хотя точнее было бы сказать: «у меня есть переживание», «возникнет понимание», «это уже забылось». Так же, как мы говорим: «лихорадит», «будет морозить», «уже потеплело»…

Нужно особо отметить, что вера в прямой волевой самоконтроль есть даже в повседневном сознании (подсознании) тех людей, которые на рациональном уровне в такую возможность не верят. То есть наличие этой подсознательной веры не зависит жестко от рационального мировоззрения и мироощущения. Человек может быть по своим философским убеждением детерминистом, материалистом, считать, что всем правит судьба, или, что ни один волос не упадет с его головы без воли Высших Сил. Он может считать, что все предопределено свыше, иметь буддистское убеждение, что его «Я» это иллюзия, и, тем не менее, давать себе и другим советы, о которых мы говорили выше. Вера в прямой волевой самоконтроль имеет свойство легко обходить «таможню» рассудочного мировоззрения.

В дальнейшем мы поразмышляем о том, почему вообще у нас возникает такая вера в то, что мы можем управлять неуправляемым. Пока остановимся на том, что она есть. И отметим, что сама по себе она может быть относительно безобидна. В ней действительно много приятного. Она создает чувство довольства собой. Она позволяет считать, что «мы сами себя делаем», что мы «творцы своей судьбы», «кузнецы своего счастья», «хозяева собственной жизни». Все это весьма лестно, повышает самооценку и придает человеческому существованию значительную долю пафоса и романтики. Ведь для того, чтобы гордиться собой, надо верить, что мои успехи связаны с тем, что «я себя преодолел», «я себя переломил», «я поднялся над своими желаниями», «я не позволял душе лениться», «я воспитал в себе целеустремленность» и т.д. Иначе, если мы, на самом деле, всего этого не можем, под вопрос ставиться центральный гуманистический лозунг: «Человек – это звучит гордо!». Конечно, с последним не хочется расставаться. Иметь такое романтическое мнение о себе и о человеке вообще гораздо приятнее, чем согласиться с тем, что передвижение внимания и мышечные сокращения – это единственное, что находится в нашей прямой власти, да и то с некоторыми оговорками.

Но в некоторых условиях вера в прямой волевой самоконтроль становится чрезвычайно опасна для душевного равновесия, или, скажем так, для адаптивного эмоционального функционирования. Условия эти следующие. Человек должен обнаружить в себе что-то очень нежелательное, какой-то с его точки зрения «недостаток», в широком смысле несовершенство, некую неполноценность. Этим «недостатком» может быть, например, личностная особенность, какое-то переживание или симптом. В этих обстоятельствах вера в прямой волевой самоконтроль заставит человека попытаться устранить этот внутренний недостаток прямым волевым образом, непосредственно, здесь и сейчас. Естественно, это не получится, поскольку, как мы выяснили, мы не имеем этой способности в том объеме, в которой в него верим. А тем, что реально в нашей власти, то есть передвижением внимания и мышечным напряжением, здесь не поможешь. Если человек вовремя это отследит и поймет, он просто перестанет предпринимать эти бесплодные попытки, и будет стремиться решить проблему другим, опосредованным способом. Но очень часто этого отслеживания–осознания бесплодности собственных попыток прямого волевого самоконтроля не происходит.

Невозможность непосредственным образом влиять на собственные душевные движения не осознается как таковая.

Тогда мы попадаем в ловушку. Тогда мы требуем от себя невыполнимого, не понимая, что это действительно невозможно. Мы пробуем совершить действие, алгоритм которого не знает ни наше сознание, ни наше подсознание. Не осознавая ясно эту ситуацию, мы склонны считать, что у нас не получается только потому, что мы плохо стараемся. Однако, как стараться лучше, оказывается непонятным. Мы можем продолжать наращивать «старания», но им по–прежнему не в чем реализоваться. Конкретная технология «старания» отсутствует и поэтому попытки стараться выливаются просто в диффузное душевное напряжение. Мы оказываемся в ситуации «Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю, что!».

Помните, в русской народной сказке «Про Федота–стрельца» царь, дабы получить прекрасную жену героя, задумывает уничтожить Федота. Казнить его, однако, просто так, без всякого основания он не может. Нужно найти какую-нибудь причину, например, нерадивое служение. И тогда царь дает Федоту заведомо невыполнимое задание: «Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю, что! А, не выполнишь моего указа, не сносить тебе головы». Хитрость царя в том, что на первый, поверхностный взгляд, это задание не кажется таким уж невыполнимым. Если не вслушиваться с пристрастием, можно услышать, что нужно просто куда-то пойти и чего-то принести. Если вовремя не вдуматься, можно такое задание легко «проглотить», приняв его за выполнимое, не заметив, что идти нужно не знамо, куда и принести нужно не знамо, что. На поверхности царь как бы и не собирается заведомо губить героя, а всего лишь посылает его сослужить трудную службу. Но вторая часть задания ненавязчиво и мягко лишает смысла первую. В сказке Федоту–стрельцу повезло, на его стороне были волшебные силы, которые все взяли на себя, и ему не пришлось решать абсурдную задачу самостоятельно. Но в жизни мы часто, не сознавая того, заставляем себя «пойти туда, не знаю куда», не понимая ясно заведомой тщетности прилагаемых усилий и не имея помощи волшебных сил.

Это происходит, например, тогда, когда мы серьезно воспринимаем вышеприведенные советы и пытаемся им следовать. В таких случаях, как правило, первый момент противоречия – то, что нужно здесь и сейчас скомандовать чувствам – осознается. В то время как другая сторона – то, что стремление это не имеет точки приложения, наоборот, ясным образом в сознании не присутствует. Кажется, что такой совет выполним, но на деле воспользоваться им невозможно, поскольку нужно произвести действие, здесь и сейчас невыполнимое. С одной стороны, вроде бы можно и нужно «взять себя в руки». С другой стороны, совершенно не понятно, как это сделать. С одной стороны, нет ничего проще, чем «стать проще». С другой стороны, попытка здесь и сейчас опроститься недостижима и выливается только в бессмысленное напряжение. Кажется, что возможно с помощью некоего внутреннего действия «выкинуть это из головы» и «не думать о белой обезьяне». Но действие это совершенно неопределенно, инструкции к исполнению его не существует. Кажется, что такой совет вполне конкретен, но на деле конкретной методики его реализации мы не имеем. Кажется, что достаточно применить усилие, умножить усердие, и проблема будет решена. И для того, чтобы измениться мы готовы потратить силы, но при этом неизвестно, на какой внутренний рычаг следует нажать.

Мы тогда совершаем усилие, которому здесь и сейчас некуда воплотиться. Такое усилие мы называем пустым.

Вот мы и подошли к определению нашего основного понятия:

Пустым усилием мы называем стремление прямым волевым образом управлять непроизвольной психической активностью.

Или, немного по–другому:

Пустое усилие – это стремление прямым волевым образом совершить что-либо, кроме передвижения внимания и сокращения мышцы.

Когда мы пытаемся реализовать пустое усилие, мы по сути запутываемся в том, что мы можем, а что не можем сделать произвольно, прямым волевым образом. У нас ведь действительно есть опыт совершения действий путем чистого самоприказа. Без всякого алгоритма, без всякого понимания «как», прямым усилием воли мы можем сократить (или расслабить) мышцу и можем передвинуть внимание. Мы не знаем как мы это делаем, но делаем! Каким-то волшебным, на самом деле, образом. Я как-то внутренне немножко напрягаюсь (а может, и не напрягаюсь, в общем, я как-то «волю»), и моя рука сгибается. Я «волю», и представляю себе белую обезьяну (на короткое время, по крайней мере). Я совершаю эти действия «просто так», меня никто этому не учил. И я легко могу предположить, что я не только это умею «просто так». Я легко могу предположить, что я и на чувства свои, и на другие свои психические функции могу влиять «просто так», прямым «волением». Предположить это и поверить в это. И могу попытаться это осуществить. И тогда я буду требовать от себя невозможного, тогда я окажусь в состоянии пустого усилия.

Представьте, что я сейчас, читая вам лекцию, вдруг начну себя заставлять говорить более красноречиво, чем говорю. Изо всех сил начну стараться повысить градус красоты, доходчивости, внушительности своих слов. Итак, я вознамерюсь это делать. Как мне приступить к этой задаче? Вы можете сказать, что существует такая вещь, как риторика, которой можно овладеть. Есть специальные приемы красноречия, фигуры речи, которым можно обучиться. Да, разумеется, все это существует. И этим всем можно воспользоваться. Но здесь и сейчас, у меня этих навыков нет. А говорить красиво очень надо, надо прямо здесь и сейчас… Как? Может, какие-то мышцы напрячь? Или на что-то обратить внимание? Например, произносить про себя фразу: «Нужно говорить красивее, нужно говорить красноречивее»? Поможет, как вы думаете? Очевидно, не поможет, скорее даже наоборот… Это и будет пустое усилие – так поднатужиться, чтобы мозг заработал на повышенных оборотах. И это первое пустое усилие может легко потянуть за собой второе. Поднатужиться, чтобы здесь и сейчас понять, как это сделать. И третье пустое усилие может присоединиться – убрать то, что мешает мне говорить красиво, например, волевым усилием подавить тревогу про то, как вы меня оцениваете. Если я буду всерьез пытаться осуществить все эти намерения здесь и сейчас, я буду напрягаться, чтобы идти не знаю куда, приносить то, не знаю, что…

Пустое усилие получило такое название «пустое», не только потому, что оно тщетно, но прежде всего потому, что оно пусто от содержания, от конкретной технологии выполнения, от конкретного «как». Оно пусто, потому что неразложимо на элементарные волевые акты, то есть представляет собой требование решить задачу, не имеющую пути решения. Поэтому волевое усилие превращается здесь просто в неконкретное напряжение. Что мне нужно делать, чтобы здесь и сейчас испытать уважение к человеку, которого я не уважаю? Какой инструкцией воспользоваться? Ведь без инструкций, как мы выяснили, мы можем только сокращать мышцы и передвигать внимание. Все инструкции, все внутренние технологии должны, стало быть, состоять из этих двух моментов. И, если я заставляю себя совершить что-то кроме двух этих элементарных волевых актов, я напрасно трачу душевную энергию. Я не могу приложить эту свою энергию, это свое усилие ни к какой конкретной точке. Я тогда произвожу напряжение, которому не во что воплотиться. Опять же: «пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю, что…».

Когда мы в определении называем пустое усилие стремлением, мы этим самым подчеркиваем, что оно представляет собой уже не желание, не намерение, но в то же время еще и не действие, не реализацию этого желания. Пустое усилие – это психическое состояние как бы застывшее, застрявшее между намерением и действием, между желанием и его воплощением. Стремление, для которого нет возможности перейти в действие.

Забегая вперед, скажу, что пустое усилие никогда не переживается отдельно, само по себе. Пустое усилие всегда присоединяется к тем или иным негативным эмоциям (как здоровым, так и больным), переплетается, смешивается с ними, маскируется ими. Причем, переплетение это подчас столь запутанное, что выделить пустое усилие, отделить его от других переживаний бывает не просто. Так, если бы у меня действительно было бы пустое усилие говорить красноречивее, оно было бы связано с сильной тревогой или, может быть, с раздражением, или с чувством неполноценности, страхом вашей реакции и т.д. И скорее всего, оно даже не осознавалось бы толком, существовало бы на периферии сознания. Люди никогда не переживают пустое усилие как таковое, оно маскируется другими чувствами и стремлениями.

Но мы все-таки попытаемся сделать это, пережить пустое усилие как отдельное переживание, пускай несколько искусственным образом.

Все воспринимают чашку на этом столе? Она по цвету грязно–белая. Давайте попробуем изменить свое восприятие этой чашки. Пожалуйста, увидьте ее ослепительно белой, белой, как первый снег. Прямо сейчас, даю вам несколько минут. Смотрите на чашку и заставьте себя увидеть ее ослепительно белой. Только не впадайте при этом в гипнотический транс. Оставайтесь в ясном сознании. Оставаясь в ясном сознании, нужно воспринять эту чашку как чисто-белую. Начали!

…У кого-нибудь чашка побелела? Нет. Тем не менее, я не уверен, что все испытали пустое усилие, так сказать, в его чистоте. Я, наверное, не ошибусь, если предположу, что многие из вас пытались помочь себе с помощью напряжения глазных мышц. Такого, как бы, «пучения» глаз. А это уже не совсем пустое усилие, здесь есть некое конкретное содержание. Реализация волевого напряжения в сокращении глазных мышц. Поэтому, для переживания собственно пустого усилия, давайте повторим эксперимент. Только на этот раз никаких мышечных сокращений, никакой работы глазами. Только изолированное ментальное усилие. Пробуйте!

…Интересный опыт, не правда ли? Трудно выразимый. Всерьез заставлять себя делать абсолютно невозможную вещь. Действие как бы есть, и в тоже время его нет. Я делаю неделаемое. В тот же самый момент, когда воля напрягается, напряжение это растворяется в пустоте. Усилие, умирающее в момент собственного рождения… Опыт переживания абсолютного абсурда.

Именно потому, что такое занятие невозможно воспринимать всерьез, пустое усилие, как я уже говорил, никогда не возникает в чистом виде. Именно поэтому оно всегда скрывается за другими не абсурдными переживаниями, маскируется ими. И когда удается показать его человеку в чистом виде, оно сразу же перестает существовать. Потому, что тогда от него невозможно не отказаться…

И это его свойство – исчезать в этих условиях для нас чрезвычайно важно. Потому, что устранять пустые усилия из переживаний наших пациентов или из своих собственных переживаний мы будем прежде всего именно таким образом. С помощью осознания пустого усилия как такового.