Читать книгу: «Машина страха. Комплект из 3 книг», страница 15

49

Судебный следователь по особо важным делам так много общался с фактами, что привык доверять внутреннему чутью. Оно не то что говорило, а кричало: происходит нечто непредвиденное. Начать с того, что до сих пор не было никаких известий от мадам, которая заварила всю кашу. То ли итальянская ведьма Паладино не смогла назвать убийц мадам Иртемьевой, то ли сеанса попросту не было. Оба варианта не сулили ничего хорошего. Но это было далеко не все. После объяснений с отцом Сверчкова Бурцов не удержался и завернул в трактир с крепкими напитками²³ Михайлова на Кирочной, потребовал рюмку, а за ней и другую. Чего давно себе не позволял. А вчера еще и выяснилось, что к делу проявляет интерес охранное отделение. Что было совсем странно.

Когда в кабинет вошел нежданный Ванзаров, внутреннее чутье послало тревожный сигнал. И не ошиблось. Узнав о трех мертвых девушках во всех подробностях, Бурцов несколько растерялся. Хотя виду не показал.

Дело, которое казалось странным, засасывало, как гнилое болото. Утонуть ни за что Бурцову совсем не хотелось.

– Иртемьев уже дал показания? – спросил он.

– Господин Иртемьев вчера вышел из квартиры и исчез, – ответил Ванзаров.

Ожидать можно было чего угодно, но только не подобного сюрприза.

– Как исчез? – спросил Бурцов глупейшим образом.

Ванзаров не заметил досадную оплошность.

– Пристав Вильчевский обещал лично объехать всех членов спиритического кружка… Полагаю, усилия будут потрачены зря…

– Почему? – машинально спросил следователь, стараясь разобраться в новой ситуации.

– Иртемьев фактически сбежал. При нем был только саквояж, в который могла поместиться некая вещь, которую он хранил в кладовой под замком.

Бурцов чуть было не брякнул: «Какая вещь?», но вовремя сдержался.

– Вам удалось установить ее назначение? – спросил он.

– Фактов недостаточно, – ответил Ванзаров.

– Но что-то узнали?

– Иртемьев делал серии фотографических снимков. В частности, есть снимки кухарки и обеих горничных.

– Да, знаю, Иона Денисович занимался портретной фотографией…

– Он повторял опыты своего учителя доктора Барадюка по фотографированию мыслей. Полагаю, дефекты, которые возникают на снимках, Иртемьев считал отпечатком мыслей…

Это Бурцов знал и без чиновника полиции.

– Осознал ошибку, выместил неудачи на горничных и кухарке? – спросил он.

Ванзаров взглянул на потолок, где виднелись следы от пуль.

– Судя по снимкам, господин Иртемьев старательно пугал тех, кого фотографировал… Это не все. В Максимилиановской лечебнице он проводил опыты над недавно умершими. Вероятно, пытался зафиксировать выход души из тела…

– Простите, Родион Георгиевич, не понимаю, – сказал Бурцов, испытав некоторое облегчение. Уж лучше быть честным глупцом, чем корчить умного.

– Александр Васильевич, вы позволите личный вопрос?

Скрывать следователю было что, но только не в личном плане. Он позволил.

– Насколько хорошо вам известны привычки Сверчкова? – спросил Ванзаров, оглянувшись на дырку от пули, что была у него за спиной.

После объяснения с отцом Сверчкова, который изливал ему душу, Бурцов с чистой совестью мог ответить:

– Достаточно…

– Он боялся оружия?

Деваться было некуда. Бурцов признался, что бедный юноша Евгений, оказывается, панически страшился револьвера. Жаловался отцу, что благодетель заставляет его чистить, отказаться не может, стесняется, и каждый раз дрожь пробирает от одного прикосновения к металлу.

– Почему вас это интересует?

– Чтобы дать точный ответ, требуется некоторое время…

Такая манера – недоговорки и умолчания – больше всего раздражала. Только сейчас Бурцов ничего поделать не мог. Это ему чутье однозначно сообщило.

– Как вам угодно, – резко сказал он. – Иртемьева нужно найти. Как можно скорее.

– Прикажете объявить облаву по городу?

В обычном случае так и следовало поступить. Но учитывая, что охранка уже сунула свой нос, да и с вершин власти могли косо посмотреть, такой возможности не было. Бурцов это понимал так же ясно, как если бы перед ним разложили карты.

– Пусть пристав поторопится, – сказал он.

– Можем ему помочь.

– Каким образом?

Ванзаров объяснил. Идея была настолько возмутительной, что Бурцов отказался. Но как только были предъявлены аргументы, следователю ничего не осталось, как согласиться. Перед аргументами он был бессилен. Бурцов только выторговал лишних два часа. Чтобы успеть отправить депешу. А самому собраться с душевными силами, которые нынче потребуются все, без остатка.

50

Криминалист работы не боялся. Работа боялась Лебедева. Для него не составляло труда ночь напролет проводить опыты, занимаясь поиском ответов. Обычно к восходу солнца ответы были готовы. Как свежие булочки. Эту ночь он провел в женском обществе. Барышни, не в пример актрискам, были холодны, зато не сердились на запах сигарильи и позволяли копаться в своих внутренностях сколько угодно. Чем Аполлон Григорьевич занимался с большим старанием.

Вернувшись в лабораторию около семи утра, он не стал ложиться, ощущая в каждой клеточке мощного тела подъем силы. Как всегда, когда работа дала ощутимый результат. Укрепив дух мензуркой «Слезы жандарма», Лебедев поджидал того, кто обязан был прийти. Потому что пожелает узнать факты как можно скорее. Ожидание приятно скрашивал сюрприз, который был заготовлен.

Ванзаров что-то запаздывал. По расчетам Лебедева, после ночной засады у Иртемьева он должен был нагрянуть не позже девяти. Тянуть дольше у него терпения не хватит. Но вот уже почти одиннадцать, а его все нет. Лебедев немного обеспокоился: уж не случилось ли чего? Может, привидения одолели чиновника полиции? Он прикинул, не съездить ли на Екатерининский канал. Но тут объявился долгожданный друг.

Судя по настроению, которое Аполлон Григорьевич умел угадывать у Ванзарова без всякой психологики, засада оказалась тщетной.

– Не явился ваш спирит? – заботливо спросил он.

Ванзаров налил себе холодного чаю и выпил большой глоток.

– И призраки не беспокоили?

– Они были слишком заняты, – ответил Ванзаров, прикончив чашку и налив новую.

– Чем же, позвольте узнать?

– Пребывали в растерянности.

Это означало, что Ванзаров уже что-то знает, но пока не нашел подтверждение логическим догадкам. Чего доброго, испортит весь сюрприз. Лебедев понял, что пора брать инициативу на себя.

– Ваши барышни изучены вдоль и поперек, – сказал он, убирая с глаз долой склянку со «Слезой жандарма». На всякий случай…

– Жду с нетерпением сюрприз, который вы приготовили.

Аполлону Григорьевичу оставалось только удержать улыбку: дескать, ничего-то вы не знаете, друг мой. И у него получилось.

– С кого желаете начать? – невозмутимо спросил он.

Чиновник сыска пожелал кухарку.

– Женщина, около тридцати лет, хорошо развита мускулатура, на пальцах мозоли и следы заживших ожогов, подошвы ног загрубелые, привыкшие ходить босиком, – начал Лебедев, не заглядывая в протоколы. – Что однозначно указывает на род занятий: крестьянка, которая давно живет в столице… Внешних повреждений на теле не выявлено. Следов удушения нет. Внутренние органы не нарушены, в желудке остатки пищи, что-то вроде ячменной каши, признаков основных ядов, снотворного или алкоголя не выявлено. Причиной смерти ничего, кроме переохлаждения, назвать не могу… Уснула и умерла.

– Как долго она умирала во сне?

Лебедев только хмыкнул: совершенно бесчувственная личность. Ничего, кроме фактов и логики, не интересует.

– В кладовой температура примерно минус три-четыре градуса по Цельсию. Кухарка в легком ситцевом платье с голыми ногами ложится на лед. Организм, конечно, крепкий, взращенный молоком и дикой природой Вологодской губернии, но…

– Сколько часов?

– Полагаю, что полное прекращение жизнедеятельности наступило через четыре-пять часов… Беспробудный сон.

– Мертвый сон, – поправил Ванзаров. – В прямом смысле. А ее подруги-горничные?

Криминалист насторожился.

– Откуда знаете, что они были подругами?

Поминать психологику нельзя, пока дело не дошло до заготовленного сюрприза, Лебедев может обидеться.

– Девушки примерно одного возраста служат в одном доме. Горничные бывали и у Иртемьева… – сказал Ванзаров и опередил опасный вопрос: – Он всего лишь их фотографировал… Трудно представить, чтобы Иртемьев сам приглашал. Попросил Лукерью. Наверняка обещан был рубль за услуги. Или два. Она и привела своих…

Выводы были столь просты, что Аполлон Григорьевич забыл о том, чем хотел поразить.

– Экий затейник: пригласил девушек в гости, одарил рублем, сфотографировал, а потом убил, – сказал он. – А затем кухарку уложил спать на лед. Чтобы не проболталась. А жене сказал, что прогнал ленивую дуру…

Ванзаров медлил с ответом.

– В общих чертах верно, но в деталях – нет.

– Это почему же?

– Хотя бы потому, что после фотографирования Иртемьев их не убивал…

Этот вывод Лебедев счел вызовом: знать такое невозможно! О чем и заявил со всей прямотой. На всякий случай вынул сигарилью из портсигара. Чиновник сыска запаха не боится, так пусть хоть остережется переходить черту.

– На фотографиях у горничных кружевные воротнички, – сказал Ванзаров. – Принарядились. Съемка – важное событие в жизни каждой девушки. А мы нашли их в кладовке с простыми крахмальными… Кстати, Лукерья на снимках тоже в парадном ситцевом платье с коралловыми бусами…

Тут Лебедев сообразил, что разговор излишне уклонился от главного.

– Может, тогда и прочее про горничных доложите? – с некоторой обидой спросил он.

– Без вас это невозможно, – ответил Ванзаров, отдавая должное гению криминалистики. – Представить не могу, как они добровольно легли под ледяную плаху…

– Вот! Наконец-то признали, что старик Лебедев еще на что-то сгодится! – сказал полный сил Лебедев, а вовсе не старик. – Что касается содержимого желудка и крови, тут никаких странностей. Не отравлены, не пьяны… А вот на висках нечто любопытное. Удар глыбой закончил дело, а начато было другим: на виске у обеих заметен кровоподтек. Получен до того, как на них «кабанчик» свалили… Били чем-то тяжелым и тупым…

– Сковородой или сотейником, – продолжил Ванзаров. – Что под руку попало…

Намек Лебедев понял.

– Полагаете, Иртемьев их в кухне прихлопнул?

– Это удобно… Во-первых, близко к кладовой, не надо волочь тело. И выпускать горничных не будешь через парадную дверь. Для них – черная лестница… Правила приличий известны…

Криминалист опять выразил непонимание.

– Допустим, жены его и компаньонки дома не было…

– Вы абсолютно правы, – согласился Ванзаров, чем сделал приятное другу. – Иртемьев занимался фотографированием, только когда они уходили из дома. Секретный научный эксперимент…

– Это откуда знать можете?

– Есть свидетель. Пожилая дама с биноклем на другой стороне канала… Похожа на старого пирата, но ум ясный. Ведет корабельный журнал.

Аполлон Григорьевич убедился, что над ним не шутят.

– Допустим. Но кухарка-то никуда не делась! Или Иртемьев околдовал ее, а потом горничных прикончил?

Ванзаров одобрительно покивал.

– Вывод почти незыблемый…

– Вот именно!

– Есть одна мелочь: разные воротнички у горничных и платье кухарки. Фотографии и убийства были в разные дни.

– Но зачем же горничные вернулись? – вскричал Лебедев, не в силах видеть, как его торжество обернулось в ничто.

– Самое простое: решили шантажировать Иртемьева, – ответил Ванзаров. – Дескать, расскажем, что вы нам неприличные намеки делали и фотографировали, пожалуемся в полицию. Поэтому платите, господин Иртемьев, еще. Что было большой ошибкой. Предположу, что один раз он заплатил. Но когда барышни пожаловали снова, схватил половник и пришиб обеих… Там, где вошли: в кухне у черной лестницы. У него взрывной характер, действовал в бешенстве. Потом отволок в кладовую и сбросил брусок льда. Кстати, это объясняет, почему их две…

– Почему? – только и мог спросить криминалист.

– Поодиночке им было страшно, а вместе нет… Признались друг дружке, что их господин Иртемьев фотографировал, обсудили и поняли: могут еще заработать… Только идти надо вдвоем… Так надежнее…

Обдумав, Аполлон Григорьевич не нашел зацепки, за которую мог бы уцепиться. Кроме одной.

– А где Лукерья была в это время? Разве Иртемьев побежит открывать дверь черной лестницы?

К радости криминалиста, вопрос оказался столь сложным, что Ванзаров вынужден был прогуляться вокруг лабораторного стола.

– Это самое странное, – наконец сказал он. – Предположим, Иртемьев жену заставил умереть без следов, вывернул мозги Сверчкову, усыпил кухарку. Но почему с горничными обошелся, как извозчик?

Чтобы окончательно привести друга в замешательство, Лебедев положил на стол козырь и сюрприз: скромный платочек с вышивкой.

– Был зажат в кулачке горничной, – сказал он. – Как вам такой ребус?

Ванзаров развернул тряпицу. По краю платка лежал печатный орнамент из трав и цветочков в народном вкусе. Один из уголков пересекала вышивка красной нитью: «Лукеше, подруге сердечной, от любящего сердца. Твой К.». Не было сомнений, что платок принадлежал кухарке. Подарок непростой, ценимый, за которым виднелись сладкие девичьи мечты: свой домик в деревне, муж, землица, детишки и коровы. Вот только деньжат в столице поднакопят. Платок для Лукерьи был бесценным. Ни за что бы не рассталась и подруге не отдала.

Видя, что Ванзаров не может оправиться от удара, Аполлон Григорьевич решил, что сюрприз удался и теперь надо помочь другу.

– Девица, уж не знаю, как зовут, так в кулачке сжимала, еле пальцы разжал.

– Фартук кухарки проверили? – вместо благодарности спросил Ванзаров.

– Была бы охота по карманам шарить…

– Что нашли?

– Мусор… Щепы для розжига печки… Захотите убедиться, у меня отложено, – сказал Лебедев обиженным тоном. – А горничная наверняка платок украла.

– Невозможно, – ответил Ванзаров.

Аполлон Григорьевич хотел возмутиться эдакой самоуверенности, но в дверь вежливо постучали. На пороге объявился Погорельский. В пылу спора Лебедев совсем забыл, что сам назначил доктору.

– Прошу простить за беспокойство…

Вместо радушного хозяина гостя в оборот взял Ванзаров. Накинулся не хуже коршуна. Доктор был усажен в кресло, в котором пережил прошлый допрос. Воспоминания были свежи, Погорельский съежился, прижимая саквояж.

– Что происходит, господин Ванзаров? – пробормотал он. – Вчера поздно вечером ко мне заявился участковый пристав… Разыскивал Иону Денисовича… Как это понимать?

– У кого может найти убежище господин Иртемьев? – последовал встречный вопрос.

Погорельский обратил немую мольбу о помощи к Лебедеву. Но криминалист был бессилен. Тут властвовал сыск.

– Зачем ему убежище? Что случилось?

Судя по всему, доктор ничего не знал. Хорошо, что пристав Вильчевский умеет держать язык за зубами.

– Ничего существенного, – ответил Ванзаров. – Мессель Викентьевич, я изображу вам нечто, а вы мне скажите, что это такое…

На клочке бумаги чиновник сыска довольно похоже нарисовал предмет, который был накрыт черным платком в доме Иртемьева. Взглянув на рисунок, Погорельский подскочил, как будто его прошил электрический разряд.

– Это же знаменитый прибор доктора Барадюка! – вскричал он. – Тот самый, что регистрирует истечение жизненной силы из человека! Феноменально! Потрясающее изобретение!

– С его помощью доктор Барадюк фотографировал мысли?

Погорельский восторженно вскинул руки.

– Ну конечно! Это же биометр! Изобретение аббата Фортена, которое усовершенствовал Барадюк! Какое чудо! Где вы его видели? Хоть бы глазком взглянуть!

– Разве господин Иртемьев не привез его из Парижа?

Доктор погрузился в такую печаль, будто потерял близкого человека или весь животный магнетизм из него вышел.

– Я предполагал, что биометр у него… И Прибытков тоже… Все об этом шептались… Но Иона Денисович все отрицал… Неужели он скрывал такой прибор от нас, своих друзей? От нашего кружка? Как это жестоко…

Аполлон Григорьевич показал знаками: хватит вам мучить больного человека. Лучше оставьте его мне. Ванзаров не мог отказать другу. Тем более Лебедев еще не догадывался, какие на него построены планы. Уже на этот вечер.

51

В домашнем платье, с ниткой жемчуга на шее Адель Ионовна была так хороша, что у Ванзарова заныло сердце. Идеальная фигура, строгие римские черты лица, а в глазах мягкость и беззащитность – чрезмерное испытание. Вообще он был отзывчив к женской красоте, как женщины отзывались на его усы. Но у молодой жены правительственного сановника красота была оглушающей. И ослепляющей. Такую невесту надо брать не то что без приданого, а еще заплатить, сколько запросят. Если бы дело случилось не в столице империи, а в Кавказских горах, конечно. Ванзарову оставалось только мужественно отводить глаза.

Бурцов представил его как чиновника сыска, который оказывает неоценимые услуги. Перед тем как войти в дом, предупредил: никаких опасных и необдуманных вопросов. Дипломатизм высшего уровня. Визит – на четверть часа, не дольше.

Как только им предложили сесть, судебный следователь выразил благодарность, что для них нашлось время. Хозяйка гостиной благосклонно кивнула.

– Я понимаю, дело слишком важное… Что у вас, господа?

Ванзаров ощутил незаметный толчок в бок.

– Адель Ионовна, вы верите в спиритизм? – спросил он, как шагнул в прорубь. А Бурцов просто похолодел.

Ресницы дрогнули, но дама отменно управляла эмоциями.

– Разумеется. Какие могут быть сомнения…

– Ответы, которые получены на сеансах, можно считать верными?

– Все так полагают, – ответила она с улыбкой.

– Вам известно, что смерть вашей матушки и новая невеста вашего отца были оглашены на сеансе в тот злополучный вечер?

Новостью это стало только для Бурцова. Он дернул головой, но Ванзаров сделал вид, что ничего не заметил.

– Мне сообщали об этом, – ответила Адель Ионовна.

– А на последующих сеансах несколько раз господину Иртемьеву была предсказана Афина…

– Вы правы… Хотя не знаю, каким образом вы смогли узнать…

– Иногда я задаю вопросы, на которые приходится отвечать, – сказал Ванзаров, мужественно глядя в римский профиль. – Что вы думаете об этих… пророчествах?

Ей было трудно. Ванзаров готов был откусить себе язык и бросить к ее ногам. Если бы это помогло. Но рядом зло сопел Бурцов.

– Еще не так давно я готова была смириться, – наконец ответила она. – Судьбе противостоять невозможно… Если мой добрый дядюшка Миша Хованский привел в дом эту… эту женщину, мама вскоре умерла, а отец женился на Афине, то… то я готова была принять все… Я прервала общение с отцом… Если бы не весть из другого мира, которую получили внезапно, все оставалось бы по-прежнему… Но я больше не могла терпеть…

Адель Ионовна встала, мужчины тут же поднялись, но им указали вернуться в кресла. Ей нужно движение…

– Вчера мне обещали окончательные ответы… Но мадам Паладино не смогла получить ничего определенного… Снова туман и неизвестность… Так мучительно… На ваш вопрос, Родион Георгиевич, скажу: те, кто отвечает на спиритических сеансах, не умеют врать. Они знают прошлое и будущее… Но чаще всего это знание дается нам двусмысленно… Почему? Кто знает… Человеческий разум слишком слаб… Но убийца мамы должен понести наказание…

Взгляд ее, слишком прямой и дерзкий для светской женщины, задел чиновника сыска накрепко. И безнадежно. Хорошо, что Бурцов ничего не замечал.

– Сделаю все возможное, – сказал Ванзаров. – Не могу полагаться на откровения неведомых сил. Логика полезнее… Она очерчивает круг лиц, которым смерть вашей матушки была выгодна…

Дама оценила деликатность господина с роскошными усами.

– Продолжайте, прошу вас.

– Их трое, они вам известны… Вы готовы указать вероятного виновника?

Она была не только красивой, но и умной женщиной. Как редкая бабочка, единственная в своем роде. Адель Ионовна ничем не показывала, какая борьба идет в ее мыслях. Только Ванзаров это видел. И мучился, что стал тому причиной. Да еще Бурцов ерзал рядом.

– Если спиритические силы ничего не открыли, – проговорила она после долгого молчания. – Как бы я ни относилась к отцу… Обвинить его в убийстве мамы не могу… И дядю… И даже ее… Для этого надо знать наверняка…

– Какой ответ дала мадам Паладино?

Полицейской наивности Адель Ионовна улыбнулась:

– Медиум не говорит… Он открывает общение с сущностями…

– Прошу простить, слаб в спиритизме. Какой вам был дан ответ?

– Когда я спросила, Евзапия Паладино вскрикнула, внезапно окончила сеанс и удалилась… Как будто чего-то испугалась…

Бурцов многозначительно хмыкнул: вот и доверяй после этого итальянским шарлатанам. Он строго глянул, давая понять: время вышло, испытываете терпение дамы. Ванзаров упрямо ничего не заметил.

– Адель Ионовна, позвольте задать несколько неприятных вопросов.

Судебный следователь хотел помешать, но его остановили властным жестом.

– Родион Георгиевич не сплетни разносит, – сказала она. – Прошу вас, нет ничего, на что я не готова ответить… Ради мамы…

– Благодарю. – Ванзаров поклонился. – Ваш отец может найти убежище в вашем загородном доме?

– Исключено. Управляющему даны самые строгие распоряжения: не впускать его никогда.

– А в этом доме?

Смелость, переходящую в дерзость, Адель Ионовна милостиво простила.

– Желаете проверить? Разрешаю заглянуть на кухню, в кладовую, в кабинет мужа и ко мне в будуар… Ванная и туалетная комната в вашем распоряжении…

На судебного следователя напал такой кашель, будто ему в лицо сам Лебедев пыхнул сигарильей. Сигнал не был услышан. Ванзаров привык идти до конца, не совершая бесполезных глупостей. А только полезные.

– В случае смерти вашего отца кому отходит наследство? – спросил он.

– Я дала согласие на его новый брак только при одном условии: по завещанию мамино приданое, все, что он получил, должно вернуться в мою семью…

Не следовало удивляться, что дочь дает согласие на женитьбу отца. При таком муже Адель Ионовна могла и вовсе это запретить. И ничего бы Иртемьев поделать не смог: ни один священник в столице не рискнул бы его обвенчать. Разве ехать в Москву или провинцию…

– Завещание оформлено духовной?

– Нет, у нотариуса…

– Полагаю, это господин Клокоцкий…

Ему утвердительно кивнули.

– Я должен посетить господина Клокоцкого для разъяснения важных обстоятельств.

– Поступайте как считаете необходимым.

Ванзаров узнал все, что было нужно. А что хотел бы спросить – о том не полагалось знать никому. Аудиенция длилась намного дольше четверти часа. Он встал и поклонился.

– Благодарю, Адель Ионовна, ваша помощь бесценна.

Она протянула руку для поцелуя.

Испытание было излишним и ненужным. Все-таки Ванзаров наклонился, чуть коснулся губами бархатной кожи и отпрянул. Как будто получил удар природного магнетизма.

– Александр Васильевич, я рада, что вы избрали для столь деликатного дела господина Ванзарова, – сказала Адель Ионовна. – Доверяю ему полностью. Как и вы… Не так ли?

Что оставалось Бурцову? Только благодарно поклониться. А заодно отменить изрядную взбучку, которую готовил для головы чиновника сыска. Опять наглец вышел сухим из воды. Просто талант какой-то…