Читать книгу: «Ромашковое поле», страница 2

Глава 8

Командир, который был в курсе подмены, вызвался сам сообщить семье о случившейся трагедии. Первой удар получила мама. Как она выдержала эту минуту, я и не представляю. Командир слезно просил не разглашать факт подмены, иначе под суд пойдут все, и я, в том числе.

Мама разбудила меня со слезами:

– Горе, какое горе случилось Паша…– еле выговаривая, сказала она.

Услышав мамин рассказ о произошедшем, в голове крутилась одна единственная мысль: «Я.... я убил брата! Как жить… как после этого жить?».

Мама плакала, смотря на фото Саши. Я не мог утешить ее и не смел подойти к ней, ведь я являлся злостной причиной, этого нескончаемого, необъятного горя.

«Как сказать Лене? – думал я, между мучительными, разрывающими моё сердце всхлипываниями мамы. – Она вот-вот родит. Я сам должен сказать ей. И пусть она выльет на меня все горе, всю ненависть, я это заслужил».

Глава 9

В больнице на меня посмотрели с подозрением. Я уж и не помню, во что был одет, но очевидно очень странно. Они подумали, что я Саша, и после долгой попойки решил навестить жену. Лену позвали сразу. Она шла ко мне на встречу очень тяжело, как будто предчувствовала что-то. Не дойдя несколько метров, остановилась, видимо не могла решиться, чтобы идти дальше. Я направился к ней сам.

– Что с Сашей? – спросила она, смотря на меня умоляющим взглядом.

– Лена, его нет. Он умер, – без промедления произнёс я.

Лена стала падать, я подхватил ее, к нам подбежала медсестра и врач. Ее погрузили на каталку и увезли. Я остался один.

Больше мне нечего было здесь делать. Я побрел по улицам города, еле волоча ноги. Мне было все равно куда идти. Сейчас все кругом не имело смысла. Я оказался на мосту. Людей было немного, лишь машины сновали туда-сюда на большой скорости. Резко начался ливень. Все люди словно исчезли, наверное, убежали искать укрытие. «У людей есть страхи заболеть. Как им хорошо. Они чего-то хотят, у них будущее… а у меня?» И тут появилась новая мысль. Интересно, откуда она берётся – эта мысль? Сам ли человек решает это? Или его кто-то подталкивает? Я повернулся к перилам, перелез через них и шагнул в никуда. Секунда, за которую я летел до воды, породила во мне страх. Затем ледяные зубы вонзились в мои мышцы, лишая меня сил двигаться. Я начал захлёбываться и тонуть. И тут увидел маму, плывущую ко мне на встречу.

Глава 10

Я очнулся… «Неужели жив? – мелькнула мысль. – Или так выглядит ад? Ну здесь так уютно и тепло. А может мне все приснилось? И не было смерти Саши, маминых слез, падающей в обморок Лены и прыжка в ледяную реку? Но тогда, где я?»

Я огляделся. Комфортная комната в тёмных сдержанных тонах. Хорошая добротная мебель гармонично сочеталась со цветом обоев. Гостиная была похожа на ту, которую рисуют на заграничных рождественских картинках в загородных домах. Не хватало только ёлки и чулков на камине, который все – таки присутствовал. Камин топился. Дрова приятно потрескивали и успокаивали своими манящими огоньками, которые игриво перескакивали с полена на полено, подмигивали и словно смеялись от радости, что наконец делают своё дело.

Я лежал на довольно просторном и мягком диване, стоящим рядом у камина, накрытый тёплым пледом. С правой стороны находилось кресло – качалка, слева столик с вазочкой и букетиком живых цветов, и чашкой какого-то напитка, от которого поднимался голубой дымок и бесподобный аромат. Я почувствовал, что очень голоден. Вся атмосфера располагала к спокойствию и умиротворению. Вдруг я услышал шум позади себя. Приподнявшись и выглянув за спинку дивана, я увидел ещё одно кресло у большого окна. На нем дремала девушка, лет 25. Она уронила книжку, этим и привлекла к себе внимание. Девушка обладала богатыми каштановыми волосами, аккуратно заплетенными в косу, которая непослушно спадала с кресла. Овальное, юное лицо, с удивительно красивой и ровной кожей, немного пухлые щеки, обрамленные легким румянцем, говорили о молодости и здоровье юной леди. Розовые губки чуть разомкнулись во время сна, а длинные ресницы цвета волос, подрагивали, очевидно от просмотра сновидений. На девушке были надеты свободные джинсы, водолазка, вязаные носочки и меховая жилетка с народным орнаментом. Одежда гармонировала с ее внешностью. Смело можно было назвать девушку русской красавицей.

Тут она проснулась, подняла глаза и улыбнулась.

– Вы проснулись? Слава Богу! Как вы нас напугали! – произнесла сонным голосом девушка.

– Где я? – произнёс я, испугавшись собственного голоса. Он хрипел. У меня сразу начался кашель.

– Все хорошо, вы у нас дома. Вам не стоит сейчас говорить. Болезнь была нелегкой, но врач сказал, что уже все позади.

– Мама, – опять закашлялся я. – Надо сообщить маме, – говорить было очень тяжело.

– Мы ей позвонили. Когда просушили ваш телефон. Она знает, где вы. Все хорошо.

– Сколько я уже здесь?

– Неделю.

– Неделю? – воскликнул я.

– Да, у вас было воспаление лёгких, в тяжёлой форме, продолжала свой рассказ девушка.

– А как я попал к вам?

– Папа вас вытащил из реки и хотел отвезти в больницу, но вы все время бормотали: «Только не в больницу, только не в больницу». Вот он и привёз вас на дачу, вызвал врача – своего друга. У Вас был сильный жар. Дядя Толя сказал, что это не от холодной воды. Это было от сильного стресса. Я понимаю, ваша мама пояснила, что у вас погиб брат. Это очень печально, – задумчиво закончила она.

В этот момент все вновь нахлынуло на меня, все пережитое ранее, но только боль была уже другой, тупая, отдающая под лопатку. Я лёг и закрыл глаза.

– Вам нужно поесть, – подошла ко мне девушка. – Вы совсем слабый. Меня зовут Варя, – улыбаясь сказала она, протягиваясь ко мне чашку с бульоном.

Есть действительно хотелось. Я взял чашку и начал жадно хлебать бульон. Он оказался очень вкусным и наваристым.

– Вот это хорошо! Значит пошли на поправку!

– И вы ухаживали за мной? – спросил я у Вари, когда она забирала у меня пустую посуду.

– Немного я, немного папа.

В этот момент в комнату вошёл высокий мужчина средних лет. Густые, вьющиеся волосы коснулась седина. На глазах играла доброжелательная улыбка, а за ней таилась глубина и мудрость. Широкий умный лоб, правильные черты лица, мужественный подбородок, все подчеркивало благородность и цельность этой натуры.

– Наш больной пришёл в себя? Это радует! – заметил он, подойдя ко мне. Голос мужчины был низким и притягательным, как у диктора на радио. – Как вы себя чувствуете?

– Хорошо, но ещё кружится голова и слабость, – стараясь ответить, как можно приветливее этому человеку, произнес я. Он понравился мне. С ним хотелось иметь знакомство.

– Это скоро пройдёт. Опасность вся позади. Михаил Сергеевич, – представился он, протягивая мне руку.

– Павел, – ответил ему я слабым рукопожатием.

– Ну что ж, Варенька, – сегодня мы ужинаем втроём, – улыбнувшись, он обратился к дочери.

Я наблюдал, с какой нежностью и любовью он смотрит на свою дочь. От этого становилось ещё теплее на сердце.

Глава 11

Варя приготовила знатный ужин: запечённая курица, картофель по-деревенски, 2 салата, пирог с яблоками и очень вкусный чай на травах. С этими людьми я чувствовал себя защищённым, умиротворённым, можно сказать, счастливым, словно являлся полноценным членом семьи. Мы говорили обо всем. Я узнал, что Михаил Сергеевич возглавляет лесную инспекцию по Московской области, а Варя учится в аспирантуре по лесному хозяйству. Все их семейство состоит из двух человек: отец и дочка. Михаил Сергеевич все время в командировках, а Варя присматривает за квартирой и дачей.

Я вглядывался в Михаила Сергеевича и понимал, что он очень похож на мою маму: профиль, улыбка, разрез глаз. И это сходство дало понять почему в воде мне привиделась именно она.

Семья приняла активное участие в моем спасении, и эти радушные люди ни разу не напомнили мне об этом, пока я не спросил сам.

– Расскажите, пожалуйста, как вы меня спасли?

Михаил Сергеевич, немного откашлялся и начал свой рассказ:

– Я проезжал мимо в тот момент, когда увидел вас на мосту. Подъехав ближе, потерял вас из поля зрения и сразу понял, что случилось страшное! – он с грустью опустил глаза. – Я, не раздумывая, остановился и нырнул вслед за вами. Вы не успели уйти глубоко под воду, и схватив за куртку, я вытащил вас на берег. Сначала вы были без сознания, но через несколько минут пришли в себя и все время повторяли, что не нужно ехать в больницу. На вас была военная куртка и я подумал, что это прыжок мог навредить вам, если обо всем сообщат из больницы в нужные органы. Поэтому принял решение увезти вас на дачу, пригласить своего друга – врача и затем решить, как быть дальше. Во время вашей болезни, я неоднократно порывался отвезти вас в больницу, но вам становилось лучше, а мой друг – первоклассный доктор, я доверился ему и оказался прав, вы здоровы и сейчас можете самостоятельно решать, что делать дальше.

Михаил Сергеевич немного задумался и продолжил:

– Я не в праве читать нравоучения и уж тем более осуждать вас. Но знаю точно одно – жизнь любого человека очень драгоценна, хотя иногда так не кажется. И никто в этот мир не приходит случайно и просто так. У каждого человека своё предназначение. Лишая себя жизни, мы не выполняем то, что должны были, и это приведет к серьёзным последствиям для тех, ради кого вы созданы. Сохраните свою жизнь ради других, ищите как вы можете послужить им, и позже поймёте, вашу миссию. Для этого не нужно быть супер – героем, иногда и одно слово спасает человека. Может это слово только вы донесёте до него. Так же, как я надеюсь, доношу свои слова до вас! К тому же жизнь человека – это жертва, данная ему другими людьми, например, вашими родителями. И мы не имеем право пренебрегать этим. Когда умерла моя жена, мне тоже не хотелось жить. Но Варенька спасла меня. А ее мать спасла ее, когда приняла решение рожать, несмотря на все уговоры врачей об опасностях родов. Катенька через эти роды подорвала свое здоровье, вот и ушла рано. Она пожертвовала собой, и мы с Варей с благодарностью приняли эту жертву. Я и представить себе не могу, если бы сейчас не было Вареньки моей, – вздохнул он, глядя на свою дочь с тоской и любовью, и этот взгляд заменял миллионы сказанных слов. – Пожалуй, это все, что я хотел вам сказать, – улыбнулся Михаил Сергеевич, облегчая серьёзность разговора. – Варенька, я думаю нам пора пить чай с твоим фирменным пирогом? – он корректно перевёл тему в другое направление.

– Конечно, папа, – ответила Варя, смахнув слезинку с щеки и вышла из столовой на кухню.

– Это моя драгоценная хозяюшка! – с гордостью произнёс отец. – Когда умерла жена, ей было всего 13 лет. Моя работа проходила в командировках. Варя все взвалила на свои детские плечи: и хозяйство, и учебу. А ещё и с отличием окончила школу.

Я слушал, а сам летал в своих мыслях: «Что дальше? Что будет дальше?». В дальнейшем разговоре Михаил Сергеевич, рассказал о том, что учиться в университете лесничего хозяйства его позвал друг, который сейчас живет на Байкале и тоже занимается охраной леса. И в этот момент у меня возникла мысль попроситься к нему на работу. Я однозначно должен уехать, не могу оставаться здесь. Как буду жить после такого?

– Я поговорю с ним, – ответил Михаил Сергеевич. – У них все время не хватает людей. Думаю, мне удастся помочь вам.

На том и закончили разговор, разошлись на ночлег.

Глава 12

Утро было тяжёлым, нужно возвращаться домой, а эта мысль невыносимая плохо спал ночью, ворочался и представлял мою встречу с родными. Михаил Сергеевич любезно предложил подвезти, и я согласился. Меня мутило от волнения, но я старался не показать виду. Через пару часов мы были на месте. Ватными ногами я поднялся по лестнице и позвонил в дверь.

Открыла мама. Ее лицо выдавало все бессонные и мучительные ночи, которые она провела за это время.

– Пашенька! – произнесла мама, обняла меня и горько заплакала.

– Прости меня, мама! – сказал я, глотая комок и пряча глаза.

– Что ты! – говорила она. – Я так испугалась, не могу потерять ещё и тебя!

Я молчал. Мама рассказала, что Лена родила двойню: девочку и мальчика. Роды были сложные, и врачи опасались за жизнь Лены и детей.

– Сейчас, слава Богу, все нормализовалось, – закончила она.

– Мама, я уеду, – сказал я.

– Куда? – испуганно воскликнула мама.

– В Сибирь, на Байкал. Обещали помочь устроиться. Я буду работать как вол, чтобы вас всех обеспечить: тебя, Лену и малышей. Отца им вернуть не смогу, но заботится о них обещаю. Я не буду больше пить, – продолжал я взахлёб. – Только работать, работать… Простите меня… – уже не мог от слез говорить я.

– Ну, что ж. Может это и к лучшему, – печальным голосом сказала мама.

В поисках истины

Глава 13

Я уехал через 3 дня, даже не дождался выписки Лены. Да и как мог бы смотреть им в глаза? Сашу похоронили как героя, через несколько дней после моего отъезда. Организацией занималась военная часть. На могиле стояла мраморная плита с надписью: «Герой», с Сашиной фотографией и моим именем.

Маме вдвойне было больно видеть все похоронные события, хоронили Сашу, а говорили обо мне. Лена, как и мама, вела себя по-геройски. Во время похорон в стороне всхлипывала, даже не имела возможности полноценно оплакать своего любимого мужа, разве только дома.

На мое имя маме дали медаль за геройство – посмертно, выплатили хорошее пособие и назначили пенсию. Ещё какое-то время вели следствие по поводу случившегося, в результате все замяли, никого с поста не сняли, солдата за гранату наказали штрафбатом. На этом все закончилось.

Пособие и пенсию было решено передать Лене. Мама на первое время переехала к ней, чтобы помочь с малышами.

Я не смог поговорить с Леной, попросить прощения лично, но написал письмо, иначе просто не представлял возможности уехать. Она не ответила мне ничего, я ее понимал и не смел и надеяться на благосклонность.

На руках у меня остались Сашины документы. В паспорт я не мог смотреть, не было силы. Фотография Саши вскрывала все ещё свежие раны. Но делать было нечего, ради Сашиных детей я должен жить, работать и заботиться о них. А пока все события свежи в памяти, издалека это будет лучше всего делать.

Пришлось письменно уведомить Сашину работу об увольнении и попросить по востребованию выслать трудовую книжку. Конечно все крайне удивились происходящему, ведь Саша был очень перспективный сотрудник. Но сошлись во мнении, что Саша убит горем по брату, а учитывая близость близнецов друг другу, пытался покончить с собой и после неудачной попытки, уехал в Сибирь залечивать раны, оставив жену и детей на попечении матери. С этого момента я стал Александр Богданов.

Глава 14

В аэропорту города Улан-Удэ меня встретил друг Михаила Сергеевича Василий Аркадьевич. Очень яркая личность. Типичная внешность геолога. Густая и темная, в цвет волос борода, добрые с прищуром глаза, удобная цвета хаки одежда, весь образ составлял картинку первооткрывателя неизвестных сибирских земель из советских кинофильмов. Я долго не мог понять, где я мог видеть этого человека. Только спустя некоторое время понял, что он очень похож на доктора из фильма «Два капитана», который учил Саню выговаривать звуки.

Василий Аркадьевич радушно встретил меня, и мы на его внедорожном автомобиле, после вкусного обеда, состоящего из поз, местного национального блюда, поехали в сторону Байкала. По дороге он кратко объяснил мои обязанности, которые состояли в том, чтобы каждый день объезжать определённую территорию тайги, ловить браконьеров, следить за возможными пожарами, в общем все обязанности лесничего инспектора. Изначально мне выделили комнату в доме местной жительницы, которая взяла также хлопоты по моему питанию. А затем обещали дать небольшой домик на окраине деревни, в котором велись ремонтные работы. Меня все устраивало.

По приезду для всех я пошёл на обман, сказав, что меня при рождении назвали Пашей, а когда папа пошёл регистрировать, девушка расслышала вместо "Паша" – "Саша". Так и записала Александр. Менять ничего не стали, но продолжили именовать дома Пашей в честь деда, героя Великой Отечественной. В честь него меня и назвали, но это была лишь маленькая правда в моей странной истории про имя. Выдумка звучала довольно неправдоподобно, но все подумали, что в каждой семье есть свои странности, и, не вникая в подробности, стали называть меня Пашей. Это меня вполне устроило.

Глава 15

Началась моя отшельническая жизнь на лоне природы. Место, где я должен заниматься лесничеством, оказалось сказочно красивым. Величавые сосны, густые кустарники, непроходимая тайга. Этот мир охватывал меня целиком, поглощал своим величием и благородством. Байкал, словно старец, шептал мне каждый вечер мудрые речи и старинные байки. Уже было прохладно. По утрам небольшой морозец пощипывал и дразнил своими хитрыми ухмылками на стекле.

Моя хозяйка, возраста шестидесяти лет, была на половину эвенкийкой, наполовину русской, очень спокойная и особо несговорчивая. Это меня вполне устраивало. Обменявшись общими фразами за завтраком и ужином, каждый разбредался по своим делам. Местного населения я сторонился, и выполнив днем свои объезды по лесу, вечера проводил либо на безлюдных заимках, либо на пустынных берегах Байкала, утопая в угрюмых мыслях. Василий Аркадьевич все время был в разъездах и очень редко заезжал, чтобы оговорить дела и поинтересоваться не нужно ли мне чего.

Именно здесь я почувствовал не только душевное, но и физическое одиночество. Меня уже не окружали толпы пьяных псевдо – друзей и девицы легкого поведения, как это было в ночных клубах, неотесанные солдаты и вечно раздражённое руководство на службе. Я только скучал по маме и мучительно думал о Лене с детьми. Мы созванивались. Мама говорила, что все у них хорошо, но голос дрожал. Я знал, что она переживает и скучает по мне.

Однажды к забору дома, где я жил, прибился маленький щенок, такой же тощий, обдерганный и несчастный, как я. Решил приютить его. Хозяйка была не против. Вместе начали откармливать его.

Со временем пес округлился, окреп и стал вместе со мной делать выходы в лес. Вместе было все веселей. Мы привыкали друг ко другу и, как положено, даже привязались. До тех пор, пока наш дуэт не дополнил ещё один, неожиданный и такой же странный, как мы, друг.

Пса своего я назвал Ухтышем. Уши у него были разные, один длинный, другой короткий. Когда я привёл его в дом, хозяйка сказала: «Ух ты, ухо какое». А мне послушалось: «Ухтыш какой». Мы потом долго смеялись, но кличку решили оставить.

Так вот мы с моим Ухтышем делали очередной обход леса. Уже совсем близилась зима, примораживало здорово. Я носил бушлат, подаренный мне Василием Аркадьевичем. Брать его не хотел сразу, а он настаивал: «Возьми, вот увидишь, пригодится. Мне он жизнь спас, когда я зимой в лесу заблудился. Мороз был знатный. Я настелил себе подстилку, сверху веток накидал и в бушлат укутался, врачи так и сказали, что если бы не овчинная подложка, то замёрз бы. Может и тебе жизнь спасёт!» При первых морозах я стал его надевать. Славно он меня согревал, бывало, что и испарину пускал. Я никогда не любил холод, и этот бушлат меня уберегал от него.

Во время обхода все шло по плану. Мы осмотрели и пополнили все кормушки, распилили немного валежника, приготовив его к вывозу из леса, осмотрели лес на наличие ловушек браконьеров, обнаружив и ликвидировав несколько петель на зайцев, явно сделанных одним и тем же охотником, да очень умело и мастерски. И направились к избушке лесника, которая находилась на опушке недалеко от кедрового леса.

По дороге наткнулись на медвежий помет, свежий. По времени медведь уже залечь должен. Я стал много о лесе знать, изучал животный и растительный мир через книги и энциклопедии, которыми меня снабдил Василий Аркадьевич. Да и наслышался баек от хозяйки моего дома, не частых, но, бывало, за вечер парочку расскажет, когда я оставался дома из-за холода и непогоды.

Рассказывала она, как было время, что волки часто наведывались гостями во дворы деревни. Бывало, она ещё молодой девчонкой выбежит из дома без верхней одежды зимой собак накормить, а на обратном пути возле крыльца ее волк поджидает. Она камнями в него кидает. Первое время помогало, а однажды три волка пришли. Как она не кидалась камнями и не кричала, не уходили, только скалились. Вместе страху нет. Вовремя успела рвануть к амбару и на крышу забраться. Волки налетели на собаку и в миг разорвали на части беднягу. До скота не добрались, добротные ворота в скотнике стояли. Волки кровь почуяв, стали и девочку караулить. Ходили кругами и глядели голодным взглядом. А мороз в тот вечер под 40 градусов был. Тетя Соня (это было имя моей хозяйки, хотя изначально оно звучало как Сайлыкма, что в переводе означало «соловей», мелодично плакала в младенчестве, вот родители и назвали так) была лишь в одной рубашке, юбке и унтах, натянутых на босую ногу. Так три часа просидела на крыше амбара, пока отец с охоты не вернулся. Благо с ружьём был, двоих наповал, третий успел убежать. Тетю Соню сняли с амбара еле живую. «Ещё чуть-чуть и не стало бы соловья», – как она выражалась в своём рассказе. С тех пор без ружья вечерами не ходила во двор и одевалась тепло. Но волки больше не возвращались. Умные они, беглец своим передал, что опасность здесь, вот и не приходили больше.

И про медвежий помет она мне рассказывала, что, если свежий найдёшь, да в зимнее время, лучше уходить, не хороший это знак. «Медведь злой, ему спать нужно и лапу сосать, а он по лесу шатается, так и назвали – шатун. Оберегаться нужно таких», – говорила она с серьёзным видом.

С этими мыслями я отвернулся от помета и направился в сторону сторожки. Ухтыш убежал вперёд, он уже многие тропки знал в лесу и чувствовал себя свободно, а в моем присутствии так вовсе, как хозяин леса.

Вдруг я услышал позади громкий хруст. Испарина пошла по спине. Обернулся, и в метрах трех от меня медведь стоит, огромный, больше двух метров в высоту, глаза бешеные, на задние лапы поднимается, зубы скалит. У меня ноги ватные, внутри все обмерло, что делать нужно при такой встрече из головы вылетело, один инстинкт сработал. Поворачиваюсь и бежать! Но нога в корне дерева запуталась, не даётся. Чувствую медведь уж совсем близко, дышит мне в затылок. «Ну, – думаю, – все! Конец мне! Гранатой не разорвало, в реке не утонул, а медведь сожрет сейчас и не подавится». Чувствую боль в спине, резкая, словно несколько ножей вонзились и начали пороть кожу насквозь. Тёплая кровь стала заполнять бушлат. Меня мутило, в глазах темнело, я стал падать. В этот момент резкий взрыв над ухом. Я потерял сознание.

Дальше, как в тумане. Сквозь пелену вижу лес, снег. Очень холодно. Опять потерял сознание. Ромашковое поле, я и Сашка позади, кричит меня, я не откликаюсь, бегу от него. Не могу ему в глаза смотреть. Пришёл в себя, опять как в тумане. Ухтыш бегает вокруг, лижет моё лицо. Меня кто-то тащит на ветках деревьев, не могу разглядеть. Сверху что-то тяжелое и колючее лежит. Ни руки, ни ноги не поднять. Опять провалился. Потом очнулся, вроде в машине еду, темно, ветер свистит за окном. Опять в куда-то сознание меня понесло.

Держу ромашку в руках, на ней роса, хочу попить ее, но руки не поднимаются. Хочу пить, пить. Опять очнулся в бреду. Сквозь туман моя комната, кто-то сидит у кровати, голову мне поднимает, поит чем-то терпким и горьким. Старушка или старик, не могу понять. Опять провалился в сон.

Пришёл я в себя только на второй день после случившегося. Рядом хозяйка хлопочет. Она мне все и рассказала. Что на меня напал медведь, очень крупный. В спину когтями вцепился. Если бы не шуба Анатолия Васильевича, то глубоко бы пропорол. И по счастливой случайности, а может и не по случайности, появился мой спаситель дед Миша. Услышал он лай Ухтыша, побежал в ту сторону. Получается, пёс мой спас меня. На месте дед Миша оценил всю ситуацию и в один выстрел он уложил медведя. «Вот почему я услышал взрыв, – вспомнилось. – Выстрел пришёлся прямо над ухом». От этого меня немного контузило, и я потерял сознание. Затем дед Миша загрузил меня на ветви берёзы и тащил семь километров по лесу до дороги. Ещё и пурга началась.

На дороге ни одной машины не оказалось. Уже совсем темно было, но, на счастье, председатель на своей Ниве в деревню возвращался, вот и забрал нас. В деревню привезли. Фельдшер осмотрел и сказал, что вести в район нужно. Раны глубокие, много крови потерял. Как ещё не промёрзли конечности. Это все дед Миша, продумал. Обмотал ноги кедровыми ветками и укрыл ими же сверху. В район никак нельзя, пурга все дороги занесла, только на тракторе. А тот уже как неделю сломанный стоит. Дед Миша попросил председателя меня домой отвезти. Сам принёс трав каких-то, заварил их, все раны тщательно промыл и привязал листья. Сделал отвар и поил меня каждые 30 минут. Ни на секунду не отходил от постели, разве только по нужде. А так даже от знатного хозяйкиного чая отказывался, пока мне легче не стало.

А потом говорит:

– Вот сейчас я вижу, сон у него стал спокойным, значит полегчало. Видишь, как дышать стал? И веки мирно расправились.

– Ничего я не вижу. Вроде так же спит, – ответила, недоумевая, хозяйка.

– Не, приглядись… шибко сон изменился. Как ты не углядела этого? – возмущался старик.

Только после этого дед Миша чаю напился и домой спать ушёл.