Читать книгу: «Русские несказки», страница 2

***

Наверное, я кричала. Не помня себя от страха, я долго натыкалась на углы и стены в попытке найти выход. Трясущимися руками с третьей попытки вставила ключ в замочную скважину, распахнула дверь и словно наткнулась на невидимую преграду. Как глупая птица, бьющаяся о стекло, я топталась у порога, не в силах сделать ни шагу вперёд. Когда силы иссякли, я в изнеможении опустилась на пол. Способность соображать постепенно возвращалась. В кармане халата обнаружился телефон.

– Что случилось? – с облегчением услышала я в трубке невозмутимый голос свекрови.

– Ядвига Карловна, приезжайте, пожалуйста! Мне нужна ваша помощь!

***

Когда я открыла входную дверь и увидела свекровь на пороге, ноги совсем подкосились, и я рухнула в неожиданно распахнувшиеся объятия своей свекрови.

– Что ты? – воскликнула она. – На тебе лица нет!

Не в силах выдавить ни слова, я разрыдалась у неё на плече.

– Так. Не надо истерик, – заявила Ядвига Карловна. – Давай зайдём, ты всё расскажешь.

Но я, лепеча нечто неразборчивое, только и могла махать рукой в глубь квартиры, таившей невыразимый ужас. Однако свекровь была настроена решительно. Позвякивая браслетами, она огладила меня по голове и плечам, что-то шепнула в ухо, и вдруг буря внутри успокоилась и наступил штиль.

– Ну, – улыбнулась она. – Теперь, может, пригласишь меня внутрь?

Вытерев слёзы, я отступила назад и сделала приглашающий жест.

– Ты разрешаешь мне зайти? – уточнила она, словно не понимая.

– Разумеется, разрешаю.

– Вот и славно! – обрадовалась свекровь и переступила порог.

***

Что происходило дальше, я помнила лишь обрывками. Кажется, мы сидели на кухне и пили чай. Точнее, Ядвига Карловна поила меня каким-то ароматным отваром, который споро заварила в маленькой кастрюльке. И чем больше я пила, тем охотнее говорила, испытывая невероятное облегчение без опасения быть непонятой. Свекровь ничему не удивлялась и, судя по наводящим вопросам, ведала о происходящем в доме едва ли не больше моего.

– Так и знала, что рано или поздно подобное случится, – произнесла она, когда я выговорилась. – Ты ещё легко отделалась. Могло быть и хуже.

– Хуже? – я отставила чашку.

– А ты разве не знаешь, на что способна ревность?

– Так вы верите, что меня преследует дух Василисиной матери?

– Я не верю, – она подняла вверх указательный палец, унизанный кольцами. – Я знаю. Главное, чтобы ты сама поверила. Иначе ничего не выйдет.

– Что не выйдет?

– Ритуал, – свекровь решительно встала, подошла к плите и принялась выкручивать ручки газовых конфорок. Я не уловила характерных щелчков электрической искры и вздрогнула, когда резвые всполохи синего пламени метнулись вверх. По спине пробежали мурашки.

– Какой ритуал?

– Так уж вышло, – спиной ко мне заговорила свекровь, выуживая из духовки хранящиеся там сковородки и противни, – что душа Василисиной матери застряла между миром живых и мертвых. Не уследила я, понимаешь? – и она бухнула на стол чугунную жаровню. – Эта ведьма оказалась хитрее меня и проворнее. Успела-таки всучить девчонке иттерму…

– Что? – не поняла я.

Но вместо ответа свекровь приблизила ко мне своё лицо с крючковатым носом.

– Ты должна отобрать у Василисы куклу и сжечь её, – заявила она. – Отправить заблудившуюся душу на тот свет.

– Почему я? – не в силах вырваться из-под власти её чёрных глаз, промямлила я.

– Потому что я бы давно сделала это сама, если бы могла! – вдруг рассердилась она, вплеснув руками, и снова вернулась к духовке. Пламя внутри полыхало с такой неистовой силой, словно за стеклянной дверцей открылся портал в преисподнюю.

Чувство нереальности происходящего вновь начало захлестывать разум. Кошмар, от которого я пыталась убежать, продолжался. Только теперь к числу сумасшедших в этом доме прибавилась ещё и мать моего мужа.

– Ну уж нет! Не пойду! – заявила я, кивнув в сторону детской. – Лучше я сниму номер в гостинице и перееду туда с девочками. А вы с Иваном сами разбирайтесь с этой чертовщиной.

– У тебя нет выхода, – меланхолично произнесла Ядвига Карловна, и лишь отсветы пламени плясали джигу на её помрачневшем лице. – Ты же знаешь, порог квартиры заговорён. А пока ты мнёшься, сила моих оберегов тает, и я не смогу больше оставаться здесь, – она выразительно звякнула своими серьгами и подвесками.

Закусив губу, я едва удержалась, чтобы не спросить, насколько ещё хватит её магии, чтобы сопротивляться чарам призрака Василисиной матери, поселившегося внутри тряпичной куклы. Я не знала, сколько мне потребуется времени, чтобы собрать в кулак всю свою волю и решиться зайти в детскую. Но оставаться один на один с падчерицей мне хотелось ещё меньше. Я подняла глаза на замершую в ожидании свекровь и кивнула.

***

Василиса сопротивлялась, как кошка, молча и яростно. С огромным трудом мне удалось зажать её в угол и выдрать из цепких пальцев проклятую куклу. В отместку девчонка оставила на моём запястье четыре кровоточащих ссадины. Шипя от боли, я выпустила её из своих отнюдь не материнских объятий. Тяжело дыша, Василиса впервые посмотрела на меня осмысленно. Так солнечный луч вдруг пробивается сквозь завесу облаков. Но у двери за нами наблюдала свекровь. Таинственная сила, действующая в доме по неведомым мне законам, не давала ей переступить порог детской. Я отвернулась и вышла прочь.

Когда потрёпанная кукла оказалась в руках Ядвиги Карловны, её властное лицо осветилось таким злорадным торжеством, что меня сковал страх. Мать моего мужа оказалась не просто вредной свекровью, которая ненавидит своих невесток, а самой настоящей ведьмой, в прямом смысле этого слова.

«Во что я только ввязалась, – в панике подумала я. – Зачем послушалась! Безумие какое-то…»

Но я не успела опомниться, как Ядвига Карловна жестом подозвала меня к кухонному столу, на котором, словно на алтаре, возлежала тряпичная кукла, безжизненно таращась пуговичными глазами в потолок.

– Здесь чёртова дюжина, – произнесла она властным голосом и вручила мне пучок швейных булавок. – Я начну заговор. А ты слушай внимательно и втыкай булавку, когда скажу.

Пальцы плохо слушались и дрожали, когда, повинуясь напевному ритму ведьмовского заклятья, одну за другой вонзали булавки в беспомощное тельце, набитое синтепоном. Остатки здравого смысла подсказывали, насколько бредово выглядят со стороны наши действия. Но сила, исходившая от Ядвиги Карловны, превратила мою волю в трепещущую струну, готовую повиноваться малейшему мановению творящих замысловатые пассы рук.

Наконец последняя булавка была воткнута. Ядвига Карловна, не переставая бормотать странные слова, цепко ухватила куклу-иттерму и распахнула дверцу духовки. Невероятное пламя радостно рванулось к своей маленькой жертве. Взмах рукой, и вот уже огонь пожирал тряпичное вместилище души, не желавшей добровольно расставаться с миром живых.

– Свершилось! – торжествовала Ядвига Карловна, сквозь стекло наблюдая, как превращается в пепел проклятая кукла. Но чем дольше она смотрела, тем больше искажалось гримасами удивления, разочарования и ярости её лицо. Леденея от страха, я попятилась к выходу из кухни.

– Ты! Как ты посмела?! – вскричала свекровь, обернувшись. – Ничтожная обманщица!

В чёрных от злобы глазах я прочитала свой приговор. Теперь её, доселе хорошо запрятанную, ненависть не сдерживало ничто. В ужасе я зажмурилась, как вдруг за спиной скрипнула, открываясь, дверь, и послышались детские шаги. Прохладное дуновение коснулось затылка, щеки и пронеслось мимо.

– Сгинь! Сгинь! – закричала Ядвига Карловна не своим голосом.

Я открыла глаза. Свекровь стояла, вжавшись в угол, а перед ней колыхалась прозрачная женская фигура в белом балахоне с венком на голове. Рядом стояла Василиса и держала призрака за невесомую ладонь. В другой руке она сжимала тряпичную куклу. Настоящую. Мать и дочь неотрывно смотрели на свою побледневшую врагиню.

– Отпусти меня, – с трудом произнесла Ядвига Карловна. – Я уйду и больше не вернусь.

Призрак отрицательно покачал головой.

– Хитро придумано, – через силу усмехнулась свекровь и посмотрела на меня. – Ловко ты тянула время. Обвела меня вокруг пальца, как девчонку. Только ты зря поверила этой… – она кивнула на свою первую невестку.

– А кому я должна была поверить, вам? – наконец обрела дар речи я. – Это вы пытались наслать порчу на меня и моих дочерей! Я читала Катины дневники и знаю всё, что вы творили, чтобы отвадить от неё вашего сына.

– Тогда ты должна знать, что творила она!..

Призрак протестующе колыхнулся, и возглас свекрови сменился хрипом. Нитка коралловых бус удавкой стянула шею Ядвиги Карловны. Она поморщилась от боли.

– Не надо! – не выдержала я.

Прозрачная тень отпрянула. Алые бусины брызнули в разные стороны.

– Да, я не хотела, чтобы мой сын взял в жены порченую! – быстро и зло заговорила Ядвига Карловна, пользуясь передышкой. – А она обманула его, опоив любовным зельем. Притащила чужого ребенка в дом! Ведьма в третьем поколении! Думаешь, она пощадит тебя, когда выпьет у меня все силы? Она и дочь свою не пожалела, присосалась к ней, как пиявка!

Я перевела взгляд на Василису и оторопела. Бледная до синевы, она стояла, покачиваясь, как тростинка на ветру. Её нездоровый вид беспокоил меня уже несколько дней, и лишь теперь я поняла, в чем причина странного недомогания. Едва различимая полоса белого тумана, словно пуповина, тянулась от худенького тельца девочки к призраку её матери-ведьмы. Почему я не замечала этого раньше?

…Испуг от первой встречи с потусторонним существом прошёл быстро. Убедившись, что призрак реален и более того – жаждет вступить со мной в контакт, я не стала противиться. Из Катиных дневников я уже успела узнать ужасающие подробности о прошлом моего мужа. Неудивительно, что он был так скрытен. Со школьных времен со всеми его возлюбленными происходили необъяснимые вещи. Одна утонула, другая попала в аварию, третья неизлечимо заболела. Обладая магическим знанием, Катя быстро нашла причину череды трагических совпадений. Она рискнула и вступила в схватку с властной матерью, не желавшей ни с кем делить своего единственного сына. Но проиграла и теперь жаждала реванша.

В ещё больший трепет я пришла, осознав, от какой опасности пыталась оградить меня Василиса, пользуясь подсказками своей матери, которая нашла способ задержаться в нашем мире. Но в те вечерние часы, когда мы с Катей обдумывали план против коварной свекрови, я не связала слабость Василисы с появлением призрака. Неужели страх и ненависть настолько затмили разум и ожесточили сердце? Как и у этих двух женщин, чью вражду не смогли остановить ни любовь, ни смерть.

Мысли вихрем пронеслись в голове. Может, тень сомнения мелькнула на моём лице, только призрак Василисиной матери глубоко вздохнул, обдав комнату холодом, и протянул прозрачные руки к Ядвиге Карловне, словно желая заключить ненавистную свекровь в объятия. Та зарычала из последних сил, рисуя дрожащими пальцами защитные знаки в воздухе. Но я смотрела только на Василису.

Тонкая нить, связывающая её с матерью, светилась и пульсировала. Сгустки энергии, как солнечные зайчики, бежали от хрупкого тельца девочки к призраку, набирающему силу для решающего рывка. Ни кровинки не осталось на испитом лице с ввалившимися глазницами.

«Она же сейчас умрёт!» – хотела крикнуть я, но из осипшего горла вырвался лишь сдавленный хрип. Две озлобленные ведьмы ничего не замечали вокруг. Для обеих существовала только их ненависть друг к другу. Остальные были лишь послушными куклами в их руках.

Кукла! И я вдруг поняла, что нужно сделать.

Выхватить тряпичную игрушку из рук полуобморочной Василисы оказалось легче лёгкого. На этот раз у неё просто не осталось сил на настоящее сопротивление. Рванувшись к плите, внутри которой всё ещё бушевало колдовское пламя, я распахнула дверцу духовки и швырнула туда иттерму. Синий сполох метнулся мне в лицо, опалив жаром. От пронзительного вопля за спиной заложило уши. Последнее, что я успела сделать перед беспамятством, – подхватить безжизненное тело падчерицы, падающее на кафельный пол…

***

– Я заменил плиту на электрическую. Давно хотел. Газ слишком опасен. Просто чудо, что вы все остались живы.

Голос Ивана долетал как из колодца. Слух ещё до конца не восстановился, и мне приходилось прилагать усилия, чтобы разобрать смысл обращённых ко мне слов. Но главное я услышала: Ядвига Карловна лежит этажом ниже и приходит в себя после инсульта, парализовавшего левую сторону тела и отнявшего речь.

– Как девочки? Василиса? – прошептала я. Кожа на лице всё ещё горела, и шевелить губами было больно.

– С ними всё хорошо. Василиса шьёт новую куклу и без конца спрашивает, когда тебя выпишут из больницы, – улыбнулся Иван и присел на край кровати. – Говорят же: не было бы счастья, да несчастье помогло. И всего-то нужно было девочку хорошенько напугать, а не тратиться на слишком умных специалистов. А вы как? – и он положил руку мне на живот.

Я тоже хотела улыбнуться, но не смогла. Лишь скорчила жалкую гримасу и сжала руку мужа. Врачи заверили, что с ребёнком всё в порядке и нашему здоровью больше ничто не угрожает. Впрочем, я и без их консультаций всё уже знала.

– Так мальчик или девочка? – спросил Иван, заглянув мне в глаза.

– Дочка.

Иван тихонько вздохнул.

– Как назовём? Выбрала имя?

Я покосилась на тряпичную куклу, которая сидела на тумбочке у кровати и смотрела на нас с мужем новыми пуговичными глазами.

– Катя. Назовём её Катя, – прошептала я и закрыла глаза.

Странный случай с КЛБ
Виктор Зорин

Эту поразительную историю я услышал на дне рождения моей сестры. Точнее, перед официальным застольем. Однажды я случайно прибыл в гости на час раньше назначенного времени, а хозяева обрадовались, что я смогу развлечь другого родственника до прибытия всех приглашённых.

Сестра отвела меня в небольшую комнату с оранжевыми осенними занавесками и представила гостю. Мой новый знакомый оказался дядей её мужа и попросил называть по-простому – Сан Санычем, но человеком он был непростым, подполковником ФСБ на пенсии. Он внимательно рассмотрел меня, прежде чем пожать руку, и хищно улыбнулся. Встретив его на улице, я бы ни за что не подумал, что он из органов, но ведь такими и должны быть бойцы невидимого фронта. При небольшом росте он имел помятое лицо с жёсткими глазами-щёлками, ёршик серых усов и привычку изредка поводить головой влево-вправо, отчего казалось, что он опасается слежки. В гости он пришёл в свободных серых брюках, в двубортном пиджаке с одной пуговицей и почему-то в коричневом галстуке.

Сестра предупредила, что мужнин дядя – инвалид и останется только до прихода большой компании. Такой вариант меня устраивал, поэтому я сразу взял быка за рога и попросил его рассказать какой-нибудь занимательный случай из практики. Собеседник удобно расположился в кожаном кресле, а я устроился напротив него на диване. Скажу откровенно, что о событиях, приключившихся с ним, мне не доводилось читать даже в книгах.

***

Сан Саныч был одним из ведущих специалистов в отделе, занимавшемся противодействием промышленному шпионажу. Секретные разработки, военные изобретения, важные объекты и тому подобное. Если местная охрана оказывалась в глубокой луже или даже по другую сторону бытия, расследование передавалось в Госбезопасность.

Поступивший в РУВД сигнал о чрезвычайном происшествии сперва восприняли как обычную уголовщину, однако начальник Сан Саныча, суровый желчный полковник Фланов, сумел по своим каналам навести справки и выяснил, что убит изобретатель-фантазёр Луцкий. «Изобретатель» в их отделе было ключевым словом: даже если при жизни он изобрёл бесполезную отколупку Дятлова, приходилось проверять, нет ли здесь государственных интересов. И Сан Саныч отправился на место преступления.

Шестидесятисемилетний пенсионер Яков Петрович Луцкий жил на улице Ольги Форш, 17, на восьмом этаже с видом на стадион. Он сидел у самого окна в кресле, словно в последние минуты жизни собирался полюбоваться зеленью за окном. В таком виде его обнаружила вернувшаяся из «Северного универсама» домработница: он был задушен собственным галстуком – вишнёвым, с шагающими туда-сюда фигурками древних египтян.

Домработница, которую звали Лидия Захаровна Метчик, сильно испугалась, впервые увидав перед собой удавленного человека, тем более – человека хорошо ей знакомого. Смотреть на изобретателя и вправду было тяжело: впившийся в шею галстук с египтянами, багровое лицо, выпученные глаза, вывалившийся язык и мокрые пятна слюны на белоснежной рубашке. Чтобы успокоить женщину, Сан Саныч находчиво предложил ей выпить хозяйский «Мартини», слегка разбавив его апельсиновым соком. Он убедил напуганную женщину, что это лучшее в мире успокоительное.

Прибывшие на вызов домработницы полицейские кое-что успели установить, но передача дела ФСБ не вызвала у них никакого сопротивления. Кабинет, в котором задушили Луцкого, был заставлен книжными стеллажами. Возле письменного стола с компьютером и принтером стоял старый напольный сейф, а прямо на нём располагался глубокий шарообразный аквариум, в котором плавал огромный белый вуалехвост с красным пятном на загривке. Сейфовый ключ, по словам домработницы, существовал в единственном экземпляре, и он исчез. Пропал и мобильный телефон убитого: это говорило о том, что номер для связи с убийцей мог остаться в памяти мобильника.

Квартира изобретателя выглядела уютной, и из кухни ещё не выветрился запах утренних оладушек. Поджидая мастера по вскрытию сейфов и айтишника, который в кабинете уже взламывал компьютерную почту и закрытые файлы хозяина, Сан Саныч беседовал с Лидией Захаровной и записывал её показания на диктофон, встроенный в специальный ноутбук. По его мнению, все женщины чересчур многословно описывали ситуацию, но с этим приходилось мириться. Домработница была рыхлой, но отлично сохранившейся блондинкой с добродушным лицом; в тот трагический день она надела белое платье с красными настурциями. Первый раз она испугалась, увидав мёртвого хозяина, позднее её напугали полицейские, сообщившие, что, когда она вошла в квартиру, убийца ещё не успел сбежать. Оказывается, Лидия Захаровна отворила дверь и направилась с покупками на кухню. Через пару минут она услышала, как защёлкнулся входной замок, и решила проверить, что происходит. Дверь была заперта, и она подумала, что забыла её захлопнуть, а та закрылась сама из-за сквозняка. Полицейские и Сан Саныч сошлись во мнении, что убийца дождался удобного момента, чтобы выскользнуть за дверь, не пытаясь разделаться со случайной свидетельницей. Это означало, что все дела в квартире Луцкого он уже закончил.

У Якова Петровича не было близкой родни, и он давно жил с приходящей домработницей, которая вела хозяйство, пока он занимался своими исследованиями. Оказалось, что Лидия Захаровна неплохо осведомлена о последней работе Луцкого: она называла изобретение «наливным яблочком». Айтишник нашёл на рабочем столе монитора несколько фотографий, на которых прибор выглядел как небольшой шар для боулинга без дырок, немного сплюснутый с полюсов и выкрашенный в желтовато-оранжевый цвет.

– Что же теперь будет с Герочкой? – посетовала домработница, отхлебнув апельсиновый мартини.

– Кто это? – поинтересовался Сан Саныч.

– Геркулес, роскошный вуалехвост-альбинос. Отгадайте, сколько ему лет?

– Я не знаю, – пожал плечами Сан Саныч. – А разве должен?..

– Нет, конечно, но дело в том, что вуалехвосты живут около десяти лет, не больше, а нашему Герочке – пятнадцать!

– По-вашему, это важно?

Домработница взглянула на собеседника так, словно сомневалась в его сообразительности, и ответила, понизив голос:

– Яков Петрович наверняка облучал Геру «яблоком».

– Отчего вы так думаете? – прищурился Сан Саныч, почувствовав запах добычи. До этих пор он был уверен, что домработница слабо себе представляет, чем занимался хозяин.

– Он и меня облучал, – сообщила «по секрету» Лидия Захаровна. – Сколько вы мне дадите, молодой человек?

Обращение «молодой человек» сильно смутило сорокашестилетнего фээсбэшника, но он не подал вида.

– Пятьдесят лет? – спросил он осторожно, боясь обидеть главного свидетеля.

– Пятьдесят восемь, но выгляжу на пятьдесят, – гордо отчеканила женщина. – Яблоко-то у Якова Петровича – молодильное!

Сан Саныч не любил загадки.

– Что вы имеете в виду, объясните подробнее.

Оказалось, что изобретатель, говоря откровенно, ставил опыты на домочадцах. Когда Лидия Захаровна заболевала, – простуда там, головная боль, – он подносил к больному месту «яблоко», и меньше чем через час недуг полностью исчезал, а пациентка чувствовала прилив сил и эмоциональный подъём. С некоторых пор она совершенно перестала ходить к врачам, даже к зубным, а теперь неизвестно, кто будет о ней заботиться.

– А вы не пробовали самостоятельно применять этот прибор? – задал главный вопрос Сан Саныч. В случае положительного ответа он мог представить, как обращаться с «яблоком».

– Вы с ума сошли, извините? – возмутилась домработница. – Я не смела даже приблизиться к нему; Яков Петрович говорил, что ещё не доделал изобретение, и в чужих руках оно может попросту уничтожить того, кто им решит попользоваться.

– Жаль, – вздохнул Сан Саныч, решив схитрить. – Если бы мы нашли этот прибор, возможно, иногда разрешили бы облучать вас в целях, так сказать, профилактики.

Лидия Захаровна явно расстроилась.

– Может, ещё и найдёте: он у него в сейфе всегда лежал…

– Боюсь, что мы зря вскрываем сейф, – отозвался Сан Саныч и оказался прав: внутри засыпной камеры с двумя отделениями остались только заграничный паспорт хозяина с шенгенской визой и договор с косметической фирмой «Secrets of Beauties» об «усовершенствовании крема „Юная кожа“ техническими средствами Я. П. Луцкого».

К сожалению, и в компьютере айтишник не нашёл ничего ценного, за исключением общего описания «яблока» и чертежа с его внешними параметрами. Управление и внутреннее устройство, видимо, были описаны в документах, похищенных из сейфа вместе с прибором.

Сан Саныч решил проявить великодушие и сообщил Лидии Захаровне, что Герочку она может забрать к себе домой. Благодаря этому нехитрому ходу он выяснил, что уже в пенсионном возрасте Луцкий продолжал работать в ЦНИИ робототехники и технической энергетики, но потом поругался с руководством и его «ушли» на пенсию. Последнее время она пару раз встречала в квартире мужчину с «нехорошим», как она выразилась, лицом, хотя с ней он всегда был предупредителен и вежлив. После этого важного заявления Лидия Захаровна побеседовала с айтишником, который в специальной программе составил довольно сносный фоторобот подозреваемого.

Главное в оперативных действиях – быстрота и натиск. Поэтому Сан Саныч отправил айтишника докладывать Фланову о первых результатах расследования, отрядил помощника достать из-под земли директора косметической фирмы «Secrets of Beauties», а сам направился в ЦНИИ робототехники, чтобы найти бывшего начальника Луцкого и потолковать с ним по душам насчёт производственного конфликта и отправки изобретателя на пенсию. Благо находился институт совсем недалеко – на углу Тихорецкого и Светлановского проспекта.

После недолгих поисков в институте нашёлся руководитель отдела, в котором прежде работал Луцкий. Максим Ильич Храбров оказался высоким брюнетом со шкиперской бородкой; он щеголял в хорошо сшитом костюме цвета бордо. Несмотря на яркую внешность учёного, взгляд собеседника невольно притягивали слишком выпуклые глаза. Однако голос у Храброва был спокойный и приятный.

Сан Саныч поинтересовался, чем занимался Луцкий в институте.

– Несколько лет назад мы по заданию правительственных структур начали разработку устройства для ускорения глубокой фазы сна. Над этим трудился весь наш отдел.

– Расскажите подробно о применении устройства.

Храбров помялся:

– Вообще, это засекреченные материалы…

– Не для ФСБ, – оборвал Сан Саныч. – Надеюсь, что нас не подслушивают в этом кабинете?

Округлив глаза, учёный ответил:

– Конечно, нет, у нас есть служба безопасности.

– Отлично, итак?..

– Этот гаджет, попросту говоря, должен ускорять засыпание организма и сокращать время отдыха. Человеческий мозг, засыпая, проходит несколько фаз релаксации и по-настоящему отдыхает только во время глубокого сна. Мы сокращаем время погружения в сон и предпробуждения, сразу же отправляя мозг в полную отключку. В результате человек недолго спит, полностью расслабляется во время отдыха и просыпается без раскачки.

– Ясно, – кивнул Сан Саныч. – Военные разработки.

Храбров посмотрел своим странным взглядом и осторожно проронил:

– Допустим…

– Ладно, не буду вытаскивать на свет божий ваши тайны. Чем занимался Луцкий, и почему вы с ним поругались?

– Мы не ругались, – нахмурился Храбров, – здесь работают интеллигентные люди… Яков Петрович – один из старейших работников, автор запатентованных изобретений, он продолжал консультировать и принимать участие в разработках даже после шестидесяти лет. Он занимался исследованием реакций человеческого организма на те или иные импульсы прибора, который мы конструировали. Но на стадии доработки у него вдруг возникла идея, которая не имела прямого отношения к нашей работе, и он большую часть времени стал уделять ей.

– Поэтому вы и поссорились.

– Мы не ссорились, – Храбров заметно нервничал. – Однажды Яков Петрович пришёл в этот кабинет и принялся излагать мне теорию гармонизации колебаний.

– Это что ещё за теория?

– Это его теория, – прошипел учёный. – Строго говоря, все объекты на земле состоят из мельчайших частиц, молекул и атомов, которые находятся в постоянном колебании. Даже очень твёрдые тела, вроде камней. На микроуровне.

– Угу, – кивнул Сан Саныч, поскольку Храбров с некоторым сомнением поглядывал на него.

– Луцкий убеждал меня, что он в состоянии соорудить прибор, который будет контролировать микроколебания внутренних органов, благодаря чему болезни будут излечиваться, а старение замедляться. Он даже сказал, что начал строить прототип прибора, но он ещё слишком нестабилен.

– Что это значит?

– Это значит, что никто не поручится, что сегодня устройство вылечит, а завтра не угробит пациента. Я слегка утрирую, но так оно и есть.

– И тогда вы его уволили?

– Да нет же! Вы дослушайте: он сказал, что для бесперебойного питания прибора нужно отправиться в Киево-Печерскую Лавру, поскольку там лежат нетленные мощи святых старцев. Некоторые результаты дал его поход к часовне Блаженной Ксении Петербургской, на Смоленском православном кладбище, но этого недостаточно. Луцкому якобы надо было получить импульс, который позволит его прибору работать без батареи – на переработке энергии организма.

Сан Саныч заметил, что в этом месте Храбров раскраснелся.

– Забудем о том, что учёный обращается к христианской мистике, но он пытается добыть из неё импульс! Каково? – научный сотрудник буквально ел собеседника глазами.

– Это, по-вашему, кощунственно?

– Да не в этом дело, – Храбров нетерпеливо пошлёпал ладонью по столу. – А дело в том, что Луцкий в этом кабинете предлагал мне построить перпетуум мобиле! Скажем, в Лавре он получает этот свой магический импульс, а потом прибор работает вечно, черпая энергию из врачей и пациентов. Вы это понимаете?

– Понимаю, – кивнул Сан Саныч: с логикой у него всё было в порядке.

– Нет, не понимаете, – затряс головой учёный. – Перпетуум мобиле невозможен в принципе: из ничего не рождается нечто. Хоть солнечная батарея, хоть энергия прилива, хоть фотосинтез, но у энергии должно быть происхождение и воспроизведение. А не единичный импульс из киевских пещер. Ересь какая-то…

– Ясно, – подвёл итог Сан Саныч. – Нашла коса на камень: материалистический реализм против мистического магнетизма.

– Я вас не понимаю, – сверкнул глазными яблоками Храбров.

– Неважно. Вы видели когда-нибудь здесь вот такого человека?

На стол руководителя отдела лёг фоторобот человека с нехорошим лицом.

Тот поднёс рисунок к глазам и кивнул:

– Да, как раз в последние дни работы Луцкого похожий мужчина встретился с ним в холле. Я надевал плащ и случайно услышал пару фраз. Этот сказал, что он не откуда-нибудь, а из ГРУ, а Луцкий ответил, что не желает иметь дело с военными. «Вы – опасные ребята», – добавил он и вышел на улицу. А я ещё тогда удивился его словам: мы в отделе работаем на правительство, и к нам часто приходят военные…

– Ох, вы меня порадовали, – воскликнул Сан Саныч, отчего Храбров расплылся в своей странной улыбке. – Но вас я огорчу: Луцкий на самом деле создал лечебно-омолаживающий прибор.

С этими словами он покинул кабинет руководителя, который провожал его, буквально выпучив глаза.

Сан Саныч вернулся в квартиру Луцкого. Домработница уже ушла, забрав с собой аквариум с Герочкой; в квартире оставался только помощник: он проследил, чтобы увезли тело бедного изобретателя. После произведённых манипуляций кабинет учёного выглядел осиротевшим.

Пришло время большой игры, и помощник отправился в Контору со следующими инструкциями: силами ай-ти отдела создать совместную фотографию Луцкого с «нехорошим человеком», имитируя снимки камеры в лифте, и передать Фланову. Шантаж почти наверняка должен сработать: Главное Разведывательное Управление старалось не портить отношения с ФСБ, поскольку у последнего было больше полномочий. Общение с руководством ГРУ было не по чину Сан Санычу, и тут уж вступал в игру начальник. С убийцей пусть они сами разбираются (что убил именно грушник, сомнений не оставалось), а изобретение верните и не грешите. Скорее всего, прибор ещё до вечера окажется в Конторе: главное, чтобы начальство ГРУ заглотило наживку. Вряд ли кто-то осмелится опровергнуть доказательства самого ФСБ, пусть и липовые.

Перед уходом помощник оставил телефон коммерческого директора фирмы «Secrets of Beauties» Анастасии Павловны Бурьян, с которой Сан Саныч быстро договорился о встрече. «На прощание» он немного походил по кабинету, разглядывая корешки книг и только сейчас заметил, что вместе с сопроматом и справочниками на полках стояли труды мадам Блаватской¹, толстая антология под названием «Дальние пещеры Киевско-Печерского монастыря» и научно-популярные откровения Эрнста Мулдашева². Луцкий и в самом деле интересовался оккультизмом и эзотерикой.

Встреча с Анастасией Павловной состоялась в гриль-баре «Голодный волк», что слегка напрягло фээсбэшника, не собиравшегося угощать коммерческого директора косметической фирмы. Но дама слёзно попросила выпить с ней чудесный кофе, пока она поклюёт тирамису и очистит фруктовую тарелку под коктейль «Озорной мексиканец». В конце концов, служилые люди тоже должны обедать…

В общем, он её такой и представлял: ухоженной женщиной, которая великолепно выглядит для своих неизвестных никому лет. В лиловом платье и в такой же шляпке («Стильная женщина обязана носить шляпку», – доверительно сообщила она ему, обдав запахом лёгких и, следовательно, очень дорогих духов), в алых туфлях на умеренно высоком каблуке.