Читать книгу: «Чужая невеста. Баллада Пепла и Льда», страница 5

Глава 13

Тайлер

Вьюжило. В сгущающихся сумерках тракт, наполовину занесенный снегом, просматривался от силы на несколько метров, а дальше сливался с чернотой, уходил в лес, терялся среди голых стволов деревьев. С одной стороны – белые пустоши, с другой – чаща, и ни души вокруг.

Я подтянул повыше воротник и снова сделал небольшой круг по узкой, вытоптанной за час ожидания площадке. Шторм переступил копытами, наступил задней ногой в рыхлый снег на обочине, мотнул головой и шумно выдохнул облако пара.

– Подожди, мальчик. – Я потрепал его по шее. – Немного осталось.

Еще полчаса, и в любом случае придется возвращаться в лагерь: мои шесть часов, отведенные на сон, заканчивались, как раз успею добраться к началу дежурства.

Прищурившись, я вгляделся в темноту. За мельтешением снежных хлопьев ничего не разглядеть. Неужели человек, на встречу с которым я возлагал большие надежды, так и не придет?

Каждый день моей службы на границе я разыскивал выживших воинов гарнизона полковника Дейрона. Лус сказал, что кто-то должен был уцелеть. Я передавал весточки в соседние лагеря, пообещав вознаграждение за любую информацию. Как раз прибыл обоз с новобранцами – перепуганными мальчишками, одетыми не по погоде, – и имперским казначеем, который привез офицерское жалованье.

Десять полновесных имперских серебряных тэренов. Деньги, на которые моя семья в прошлые времена могла безбедно жить в течение пары месяцев. Герти и Авис с оказией отправили половину жалованья своим родителям.

Я бы мог купить сестре лучшие краски, на которые она засматривалась в лавке, и альбом с мелованными страницами. Купил бы маме шаль с имирской вышивкой, а отцу нож с рукоятью из кости флинта. К сожалению, сияющие кругляши из светлого металла не могли вернуть их к жизни хотя бы на час…

Я позволил себе помечтать о том, как однажды куплю одной кареглазой девчонке заколки для волос, украшенные красной яшмой. Однажды… Лишь бы она не обрезала свои прекрасные длинные волосы, вот только к третьему курсу все мои однокурсницы избавились от кос. Но это ерунда, это неважно. Я представил Алю с густым ежиком ее удивительных волос – и темных, и светлых – и сердце зашлось от нежности. Значит, подарю не заколки, а браслет – есть о чем переживать!

Сейчас же жалованье пригодится для другого дела. Как я и полагал, постепенно весть о том, что лейтенант Эйсхард разыскивает выживших в ночь Прорыва, добралась до нужных ушей. Во время объезда территории мой отряд поравнялся с отрядом соседнего лагеря, и немолодой вояка крикнул сквозь разделяющую нас полоску земли:

– Эй, это кто у вас Эйсхард? Лейтенант. Не ты ли? Есть разговор. Встретимся здесь же через пару часов.

Через два часа я был на месте, скоро появился и мой, как я надеялся, свидетель.

– Ну! – неприветливо начал он разговор. – Какое тебе дело до полковника Дейрона, мальчишка?

– Я собираю воспоминания всех, кто выжил в ночь Прорыва.

Полуправда. Ведь настоящей я сказать не мог. Он уставился на меня из-под насупленных бровей.

– Ты на бумагомарателя не похож. Зачем тебе воспоминания?

– Для его дочери. Мы учимся вместе в Академии Тирн-а-Тор.

Лицо мужчины просветлело, и взгляд перестал колоться.

– Алька? Живая! Слава Всеблагому! Ты там привет ей передавай от всех нас! И от меня в особенности, от старого Оларда. Уж как мы переживали! Думали, девчонки нашей уж и в живых нет. После ночи Прорыва и концов не нашли! А она вон че – аж до Академии добралась.

Первая радость от весточки схлынула, и тень снова легла на его лицо.

– Как нелегко ей пришлось-то… Полковника-то в предательстве обвинили. И хоть об этом даже в газете написали, и приказ нам зачитывали, но вот сердцем не верю, что наш старшой предателем оказался. Он нам всем как родной отец был, не только Альке.

– Алейдис не верит, что ее отец предатель, и я стараюсь найти хотя бы какие-то доказательства его невиновности, – сказал я.

Олард сокрушенно поскреб давно не бритый подбородок.

– Да я бы и рад! Но я-то сам толком ничего не видел. Не моя смена была. Я спал, а проснулся, когда забили общую тревогу. А потом такая преисподняя развернулась, что и задуматься некогда было.

– Вы видели полковника той ночью?

– Видел, как же! Не знаю, не ведаю, снял ли он сам щиты, как говорят, но делал все, чтобы удержать тварей. Да только лезли они как опарыши из дерьма, разве остановишь. А вот еще что! Хотя сам-то я не видал, но Жмых, что на сторожевой башне в ту ночь стоял, обмолвился, что, мол, как полковник с Бесплодных земель вернулся, так сразу следом за ним и Прорыв начался.

– Полковник вернулся с Бесплодных земель? – повторил я, думая, что ослышался. – Один? Ночью?

– Не один. С капитаном Эбердом. Прискакали и давай тревогу бить, мол, всем подъем, Прорыв. Если бы не это, все бы и полегли, прямо в кроватях, а так худо-бедно успели подготовиться.

Я прокрутил в голове новую информацию. Что-то плохо пока срасталось. Аля говорила, что отец разбудил ее ночью и отправил из гарнизона, когда еще не было признаков Прорыва, – он настиг ее в пути. Что же делал полковник Дейрон в промежутке между ее отъездом и начавшимся Прорывом? Отправился в Бесплодные земли, да не один. То ли капитан Эберд был сообщником – но я даже мысли не хотел допускать о двойном предательстве, то ли… Второй версии пока не было.

– А уж потом и сам советник вернулся, – продолжал Олард, не заметив моих нахмуренных бровей.

– Советник? Граф Ромер?

Час от часу не легче. Он-то что делал по ту сторону Границы?

– А где был принц Ивейл в это время? – спросил я.

– Да кто ж знает. Спал у себя, наверное, бедолага. Может, и понять ничего не успел.

– Никто не видел, он не уезжал вместе с полковником? Или с советником?

– Да кто ж знает, – повторил Олард и развел руками. – Караул сменился, и из тех парней никого в живых-то и не осталось. А Жмых не видел, чтобы принц возвращался. Значит, настигла его злая судьба прямо в кровати. Вот ведь, венценосная особа, а кровь, поди, такая же, как у всех нас, простых смертных.

– Спасибо.

Я протянул руку старому вояке, а потом вынул из кармана две серебряные монеты.

– Как обещал.

Олард монеты взял, но прощаться не торопился. Он жевал губу и что-то обдумывал.

– Слушай. Я вижу, ты парень вроде неплохой и доверять тебе можно. К тому же с Алькой нашей дружишь.

Я не сдержал улыбки. Дружу. Это, конечно, не то слово, но и оно сгодится.

– Знаю я одного человечка. Он должен был выехать с донесениями в столицу вечером перед Прорывом, да прихворнул. Решил утром пораньше выехать, а утром, сам понимаешь… Он еще и ранен был тяжело, без ноги остался, пока с того света на этот возвращался, депеши, поди, устарели. Никто их в столице не ждал. Вот он и сохранил у себя футляр со всеми документами. Побоялся признаваться. Но хорошему человеку да за хорошие деньги почему бы не отдать бумажки. Как думаешь?

Я сунул руки в карманы, чтобы не выдать бешеного волнения, и сказал небрежно:

– Думаю, Алейдис отчеты могут порадовать как память об отце. Вряд ли там что-то важное, но я готов их выкупить. Ваш человек заглядывал в футляр?

– Не-ет! – закрутил головой Олард. – Сказал, что меньше знает – крепче спит. И если явятся по его душу мозгошмыги, так ему и бояться нечего. Я пошлю ему весточку. Через три дня жди его на закате на развилке тракта от Истэда к Сулу. Он сейчас в Сул перебрался. Открыл обувную мастерскую. Смешно даже – одноногий сапожник.

– Буду ждать, – пообещал я, стараясь не показать радости. – Скажи, что не обижу, заплачу хорошо.

Олард, прежде чем распрощаться, протянул мне деревянную лошадку, выструганную из куска доски.

– Вот, развлекаюсь на досуге. Передай Альке. Очень уж она их любила, когда совсем мелкой была.

…И теперь я битый час ждал бывшего вестника, а ныне одноногого сапожника на развилке тракта, но он не спешил появиться. Неужели испугался и ниточка, которая могла бы привести к важной информации, оборвется? В футляре, скорее всего, содержались ежемесячные отчеты о работе Гарнизона, но могло отыскаться и нечто значимое. Все-таки полковник Дейрон собирался отправить документы непосредственно перед трагическими событиями.

Я промерз до костей. Минуты утекали, но я не мог заставить себя оседлать Шторма и двинуться в обратный путь. Уеду – и все пойдет прахом.

– Э-эй! – донесся до меня далекий голос. – Эге-гей!

Следом стал слышен шелест полозьев по снегу, а скоро я увидел и крепкую лошадь, везущую сани. Сани остановились, не доезжая до меня нескольких шагов. Возница выбрался и, хромая, заторопился навстречу.

– Прощенья просим за опоздание. Погода-то какая! Еле добрался!

– Футляр у вас? – не выдержал я.

– Футляр-то у меня. Отдам, коли по цене сговоримся.

Глава 14

– Сговоримся, – кивнул я.

Бывший вояка хмыкнул, разглядывая меня. Я в свою очередь также смерил его взглядом с ног до головы, сразу давая понять, что главный здесь я – раз уж плачу деньги. Вместо одной ноги у мужчины из-под подвернутой штанины торчала деревяшка. Что же, во всяком случае, это точно он – сапожник, о котором говорил Олард.

– А ты, я смотрю, шустрый. Да только абы кому я документы не отдам. Вроде как ты нашу Альку знаешь, ну так здесь любой тебе бы сказал, что у полковника Дейрона была дочь. Как она выглядит, ну-ка, опиши.

Экзамен на благонадежность мне решил устроить? Я запихнул гордость куда подальше вместе с ругательствами, которые рвались с языка. Мне нужен этот футляр, а вестник действительно рискует. Он не прочь подзаработать, но не горит желанием попасть под трибунал.

– Ростом… – Я провел черту посередине груди. – Густые темно-каштановые волосы.

Я не стал говорить, что теперь их цвет сильно изменился.

– Карие глаза.

Бархатные, когда она смотрит на меня с любовью, мягкие, будто бы светящиеся изнутри. Смотришь в них и проваливаешься в звездное ночное небо. Но когда она злится, глаза темнеют и мечут искры. Я буквально вижу, как они вспыхивают уже не светом, а пламенем.

– Чуть смуглая кожа.

Цвета топленого молока. Гладкая и нежная. Глядя на нее, я каждый раз борюсь с желанием попробовать на вкус каждый сантиметр ее тела.

– Губы… – Проклятье, куда меня понесло? – Это неважно.

Я вынужден был сглотнуть, заталкивая подальше воспоминание о шелке ее губ, об их леденцовом блеске, о лепестковой прохладе. О том, как сладки они на вкус. Как припухают и темнеют от страстных поцелуев и приоткрываются навстречу, приглашая продолжить.

– Любишь ее, – удовлетворенно сказал сапожник.

И как, бездна его дери, он это понял?

– На лбу у тебя написано, – усмехнулся мужчина, видно, считав вопрос по моим взметнувшимся бровям. – Ладно, стой здесь.

Он неторопливо двинулся к саням, подволакивая деревянный протез, порылся под войлочной полостью и вынул цилиндрический футляр, точно такой же, какими пользуются командиры во всех гарнизонах. Сквозь обе половины была продета суровая нить и скреплена сургучом.

Вояка приковылял обратно и протянул мне футляр. Повезло, что он имел дело со мной: ничего не стоило бы разобраться с калекой и вовсе не платить денег. Вроде умный-умный, а дурак. Я, конечно, собирался выполнить свою часть договора. Вынул из-под накидки кожаный кошель, чтобы отсчитать пять тэренов – более чем щедрое вознаграждение за старые бумаги. Однако бывший вестник поднял ладонь, останавливая меня.

– Если это для Али… Не надо. Память об отце, все такое. Неужто же у меня сердца нет? Забирай так. Видно, не зря хранил. Только ни слова никому, если спросят. А спросят – я в отказ пойду, мне проблемы не нужны!

– Конечно. Обещаю. И все-таки возьмите…

– Нет!

Бывший вестник резко отвернулся, стараясь удержаться от соблазна, и похромал к саням. Догонять и впихивать деньги – только оскорбить его.

Я сунул футляр за пазуху, борясь с желанием распечатать его прямо здесь и сейчас, оседлал Шторма и заторопился в обратный путь.

Успел как раз к планерке между дежурствами. После того, как я провел на морозе несколько часов, в штабной палатке показалось слишком жарко и душно. Я плеснул себе из медного чайника густого бодрящего взвара, прислонился плечом к стойке для карт – лучше останусь на ногах, а то сморит – и прислушался к докладу Герти. Очень короткому, потому что за время дежурства ее отряда они не встретили ни одной твари.

– Не нравится мне это затишье, – покачал головой капитан. – Не к добру.

– Это ненадолго, – кивнула Герти. – Но парням надо отдохнуть, передышки иногда на пользу.

– Лейтенант Эйсхард, станешь менять лейтенанта Тронта, будь начеку: затишье длится уже три дня, может прорвать как раз в твое дежурство.

Герти оглянулась и посмотрела на меня. Снова этот взгляд из-под опущенных ресниц: «Не передумал? Ночи все еще холодны…»

– Кстати, слышали, на границу собираются прислать кадетов для практики, – сказала Герти.

Я как раз делал глоток из кружки – подавился от таких новостей. Нет. Не может быть. Не сейчас, когда здесь так опасно!

– Что за бред! – сказал капитан. – Руководство там совсем охре… хм… с ума посходили?

Он задумался.

– Наверное, все-таки третьекурсников. В качестве подкрепления.

– А вот и нет – первогодков. Тай, хорош кашлять! Простыл, что ли?

– Откуда информация? – недоверчиво прищурился капитан.

– Гарнизону под руководством полковника Вира поступил приказ об оказании всяческого содействия. Полковник орал в своем кабинете, что детям, мол, не место на войне и он не собирается носиться с желторотиками, когда и так непонятно, за что хвататься. Так орал, что о приказе узнали все – от офицеров до последнего рекрута. – Герти пожала плечами. – Вот теперь и мы знаем.

Капитан потер переносицу.

– Бред, – повторил он. – Какой-то бред. Самое удачное время для реформ, ничего не скажешь. Кто с ними возиться-то будет?

– Там какой-то укрепленный отряд, то-се… – Герти зевнула и потянулась, предвкушая отдых. – Хорошо, что не нас заставят возиться, а укрепленный гарнизон.

Один из двух оставшихся после Прорыва. В десяти милях к западу. Я прикинул, сколько мне понадобится времени, чтобы до него добраться. Добраться и расставить по дороге маячки, чтобы потом переместиться в три-четыре прыжка. Однако в первый раз придется идти пешком: даже мерцающий не может прыгнуть в незнакомое место.

– Когда первогодки приедут на практику? – хрипло спросил я.

– Точно не знаю. Через несколько дней. А что? Тайлер, ты чего такой бледный?

– Я всегда бледный, – отрезал я.

Каждый нерв натянулся во мне, как тетива лука. Бездна и тьма! Эта ублюдская сиятельная мразь все-таки приволочет Алю на границу, чтобы проверить ее дар. А меня не будет рядом, чтобы приглядеть и защитить? Ну уж нет, я просто обязан что-то придумать!

– Лейтенант Эйсхард, можете идти, – сказал капитан. – Ваше дежурство началось.

Перед тем, как выдвинуться на обход территории, я завернул к себе в палатку, чтобы спрятать футляр. Я собирался внимательно просмотреть бумаги после возвращения с дежурства, но не выдержал, сломал сургуч, снял крышку и вытряхнул ворох донесений на спальник. Как я и предполагал – обычные ежемесячные доклады: сводка по патрулям и столкновениям с тварями, список потерь и ранений, отчеты по запасам и просьбы о пополнении.

Я застыл на корточках над россыпью бумаг, каждая с подписью полковника Дейрона. Взъерошил волосы, стараясь избавиться от разочарования. Почему я думал, что все будет так легко? Конечно, отец Алейдис не доверил бы информацию простому вояке.

А это что? Из-под вороха документов высовывался краешек конверта. На лицевой стороне конверта адресатом значилась Императорская канцелярия, а оборотная сторона была залита сургучом с оттиском личной печати советника Ромера. Это несложно было понять по символу – перекрещенным жезлу и перу.

Выходит, граф Ромер, пользуясь оказией, решил передать в столицу и послание от себя?

Не теряя времени даром и не обращая внимания на то, что сердце выламывает ребра, я сорвал печать на конверте. Развернул сложенный вдвое листок.

Внутри всего два коротких предложения, от которых кровь застыла в жилах. Я превратился в кусок льда. Льда. Смешная шутка…

«С большой вероятностью – да! Я заберу ее утром в столицу. Р.».

Он говорил об Алейдис? Кому предназначалось письмо? Мог ли полковник Дейрон узнать о том, что советник хочет увезти его дочь? Узнать и сопротивляться?

Столько вопросов! А ответов по-прежнему нет.

Глава 15

По мере того как небольшой отряд удалялся от Тирн-а-Тор, с каждым днем становилось холоднее. Мы с Веелой и Ярсом ехали верхом на лошадях, принадлежащих академии, а впереди князь Лэггер на своем красавце коне. Остальным членам группы отвели места в телегах, ведь обучение верховой езде начинается только на третьем курсе. Ни Лесли, ни Ронан, ни Колояр – ух, как его это злило! – ни его парни не умели держаться в седле. Ронан большую часть дороги шел пешком, тем более что телеги, скорее приспособленные для перевозки тварей Изнанки, чем людей, нещадно тряслись, скрипели и пересчитывали все возможные колдобины на дороге.

Конечно, мое звено ехало на Север. Эта честь выпала нам якобы по воле случая. Я, Вернон и остальные командиры звеньев, уничтоживших тварь, вытаскивали из мешка камешки-голыши. Красный означал, что команда едет на юг, зеленый – на запад, желтый – на восток. Два камешка белого цвета отправляли «счастливчиков» на север. Когда я вытащила жребий, камешек в моей руке первую секунду был обычного серого цвета, но тут же стремительно побелел. Моя судьба была предрешена с самого начала. Князь Лэггер и честность? Нет, не слышали…

Одно меня тревожило: если жеребьевка подстроена, зачем сиятельству Колояр?

Вечером первого дня после перехода наша группа остановилась на ночлег в богатом селе, где нас, кадетов, даже разместили на лавках в общем зале трактира. Невиданная роскошь, если учесть, что все следующие дни придется ночевать под открытым небом.

А утром к нам присоединился отряд королевской гвардии. Среди этих элитных воинов не было одаренных, однако они были хорошо вооружены и, в отличие от рекрутов, умели сражаться слаженно и хладнокровно. Гвардейцы приносят присягу лично императору и верны членам императорской семьи до последней капли крови. Не могу сказать, что это меня радовало.

Возглавляли отряд три молодых офицера. Они подошли к столу, за которым сидела моя команда. Мы с Вель, нахохлившись, будто воробьи, пытались согреться, сжимая в руках чашки с горячим чаем.

– Капитан Кахан, – представился мужчина средних лет и назвал своих спутников: – Лейтенанты Ферми и Мист. Мы будем вас охранять.

Какая честь! Представиться каким-то желторотикам. Не заметила, чтобы они так же подошли к столу, за которым восседали хмурый Вернон, его парни и Ярс, которому пришлось сесть со звеном Колояра, так как места за столом были рассчитаны на четверых. Ярс пристально наблюдал издалека, как капитан Кахан кивнул Вееле и мне, приподнял бровь. Не знаю, Ярс, ничего не знаю… Но, сдается мне, офицеры прекрасно понимают, кого именно им выпало защищать.

Лейтенант Мист, молодой, темноволосый, едва ли намного старше Тайлера, наклонил голову без тени улыбки. Зато второй, светловолосый и голубоглазый, широко улыбнулся, переводя взгляд с меня на Вель и обратно.

Веела заморгала, глядя на него.

– Тьфу ты, показалось… – прошептала она.

С этого дня мы продвигались вперед под присмотром гвардейцев.

Дороги постепенно сужались, села, а потом и деревушки стали встречаться все реже. Ветер, который еще пару дней назад гладил щеки холодными пальцами, теперь бил наотмашь, высекая слезы. Воздух стал колючим и сухим. Трава под ногами лошадей хрустела, став хрупкой, как стекло. По вечерам все труднее было заставить себя оторваться от живого пламени костра и уйти спать в телегу. Спальные мешки на меху дополнительно согревались магией, а все равно казалось, будто холод поднимается от мерзлой земли и проникает к самому сердцу.

Оставалась пара дней до прибытия на место, когда я наконец узнала, куда нас везут.

Ярс поравнялся со мной и Вель, натянул поводья, придерживая свою норовистую лошадку, и сказал:

– Я слышал разговор князя и капитана. Мы едем в гарнизон на западе. Знаешь, где это?

Я кивнула. Конечно, я знала: западный гарнизон под руководством полковника Вира был братом-близнецом нашего, восточного, а теперь остался лишь он один. Папа как-то брал меня с собой, когда ездил на совещание. Начальник гарнизона, помнится, потрепал меня по голове, но он был в это время занят беседой с отцом, вряд ли он меня запомнил и едва ли узнает.

Чем ближе мы подъезжали к месту назначения, тем тревожней становилось на душе.

Как князь Лэггер станет проверять мой дар? Теперь вероятность того, что я ткач, увеличилась до пятидесяти процентов. Но что, если я разрывник? Еще один разрывник императорской семье точно не нужен. И что тогда сделают со мной? Отправят прямиком в бездну? Вряд ли вернут в Академию…

Впрочем, если у меня нужный дар, в Академию я, скорее всего, тоже не вернусь.

Ректор Кронт это понимал. Потому что перед самым нашим отбытием он передал со второкурсником записку, в которой попросил меня прийти к нему в кабинет.

Он ждал меня один за своим столом. Поднялся навстречу, когда я переступила порог, а я почувствовала себя ужасно неловко из-за того, что сам ректор встречает меня будто королевскую особу.

– Алейдис, нужно серьезно поговорить, – сказал он. – И сразу предупрежу, что ты можешь отказаться. Потому что то, о чем я попрошу, очень и очень опасно. По сути – это измена.