Фальшивые императрицы и следователь Железманов

– Так нет у меня столько, тысчонку я, может, и наберу, а больше нет.

– А приятель твой? – Дмитрий Васильевич указал на Шилина.

– И вам предложили поучаствовать? – спросил Шилина следователь.

– Да, я согласился, думал разбогатеть, – кивнул головой тот.

– И много дали?

– Две тысячи.

– А вы сколько? – Петр опять обратился к Куляеву.

– Тысячу, – растерянно произнес тот.

– Ладно, рассказывайте, что дальше произошло.

Дальше основным рассказчиком выступал Шилин:

– Собрали мы деньги, решили, что будем делать все у меня дома, я на отшибе живу, так спокойнее будет.

Как и в первый раз, Дмитрий Васильевич убеждал своих знакомых никому ничего не говорить, сам лично убедился, что никто не подслушивает и никто не подглядывает. Сам устилал стол листами бумаги, потом как большую ценность достал сосуд с таинственной жидкостью и стал брызгать на бумагу. Потом скомандовал Шилину:

– Раскладывай, только аккуратно.

Когда все купюры были выложены, Дмитрий Васильевич опять побрызгал жидкостью. За окном крикнула птица. Все трое заговорщиков вздрогнули.

– Ну-ка, гляньте в окна: никого нет? – распорядился владелец таинственной жидкости.

– Да нет, вроде никого не видно, – отрапортовал Шилин.

– Точно нет?

– Точно!

– Смотрите, встаньте у окон и следите, если кого подозрительного увидите, немедленно говорите, – нашел занятие своим подельникам Дмитрий Васильевич, а сам принялся колдовать у стола.

Однако никто не потревожил троих желающих разбогатеть. Дмитрий не спеша разложил кирпичи, когда последний лег на место, все трое облегченно вздохнули.

– Долго теперь ждать? – спросил Шилин.

– Двенадцать часов, самое главное – не тронуть раньше времени, а то отпечатается плохо. Ладно, я выйду на минуточку, у меня табак закончился, надо успеть купить, пока лавка не закрылась. А вы кирпичи не трогайте.

Кураев и Шилин послушно закивали головами. Дмитрий Васильевич вышел из комнаты, даже не накинув летнее пальто, в котором он пришел. Зачем? Табачная лавка недалеко от дома.

Слушая рассказ Шилина, Железманов быстро сообразил, что было дальше:

– Конечно, он не пришел.

– Да! – удивленно подтвердил тот. – А как вы догадались? Мы подождали до утра. Прошло уже не двенадцать, а четырнадцать часов, и мы решили все же посмотреть, что там. Вдруг рисунок перегорит.

– Посмотрели? – с некоторым сарказмом спросил Петр Андреевич. Он старался как можно хладнокровнее оценивать заявления людей, приходящих к нему в кабинет. В большинстве случаев заявители и просители вызывали сочувствие, но порой человек, обращающийся к силе закона, вызывал противоположные чувства. Так было и в данном случае: сидящие перед ним люди к сочувствию совсем не располагали. Налицо была смесь безмерной алчности и глупости. Следователь не сомневался, что ушлый Дмитрий Васильевич снова провел двух наивных касимовских мещан вокруг пальца.

– Посмотрели, а там бумага обычная лежит, а наших денежных знаков нет!

– Вам не пришло в голову, что вас просто дурят: никакой особой жидкости нет, в бутылке обычная вода, а вся процедура просто придумана, чтобы отобрать у вас деньги? – спросил Петр Куляева.

Мужчины растерянно молчали, было неприятно признаваться в собственной глупости. Через пару секунд молчания Куляев нерешительно произнес:

– А что, такого раствора не существует?

– Изготовление денег – это очень сложный технологический процесс, и такого способа просто не существует в природе, – разъяснил следователь.

– Но он говорил, что так даже на императорском дворе деньги делают, – не унимался обманутый.

– Нет. Для изготовления денежных купюр используется специальная бумага, специальные машины наносят рисунок, причем рисунок очень сложный: чтобы воспроизвести его в точности, нужно особое оборудование, – опять принялся объяснять Петр.

– Но ведь в самом деле, если конфетную бумажку намочить и приложить к поверхности, то получится отпечаток, – прозвучало в качестве последнего аргумента.

Следователь только руками всплеснул:

– Бумажная обертка от конфеты линяет от воды потому, что там краска используется непрочная. В купюрах краска совсем другая, устойчивая к воде и практически ко всем жидкостям. Ведь если денежные знаки попадут под воду, они же не полиняют. Вам когда-нибудь случалось намочить купюры? Уронить кошелек в воду или попасть под дождь с деньгами в кармане?

– Ну у меня был такой случай, я прошлым летом под ливень попал, а в кармане три рубля лежало. Я так промок, что потом эту трешку сушил на солнышке, – припомнил Шилин.

– Краска тогда с этой трешки сошла? На поверхности, куда вы ее сушиться положили, она отпечаталась?

– Да нет вроде. К чему это?

– Да к тому, что на деньгах такая краска, что она не линяет. Вас просто обманули! – Следователь уже не знал, какие аргументы использовать.

– Но выглядел очень убедительным, – развел руками недотепа.

«Все мошенники выглядят убедительными, это их профессиональная черта, ищут вот таких недоумков, желающих разбогатеть, ничего не делая и не думая, и обманывают», – усмехнулся про себя следователь. Тут масла в огонь подлил Аксиминов.

– Так это еще не все, господин следователь, – воскликнул он и, обращаясь к товарищам, приказал: – Уж договаривайте до конца.

Чуть помявшись, Куляев продолжил:

– Я этого Дмитрия Васильевича недавно опять встретил.

– И он опять предложил оросить денежные знаки волшебной жидкостью? – спросил следователь.

– Не совсем. Я, когда его увидел, то стал укорять, что, мол, нехорошо он с нами поступил. А он мне говорит, что дела можно поправить. Надо только покупателей найти на его товар.

– Какой товар?

– Деньги он фальшивые предложил продать – «катеньки», сказал, что надо найти желающего, который их купит, и тогда он с этих денег нам отдаст наш долг и даже сверх того.

– Вот они и предложили мне эти фальшивые «катеньки» купить, – с возмущением заявил Аксиминов. – Дураки, их дважды облапошили, а они, идиоты, верят и еще подсудное дело мне предлагают. Я как это предложение услышал, так сразу кулаком об стол и сюда их повел. Мало того, что дали себя дважды, а может, и трижды обвести вокруг пальца, мало того, что влезли в подсудное дело, так меня еще под монастырь хотели подвести.

– Господин Куляев, вот вас один раз обманули, вы встретили этого человека снова, и он опять вам предложил «делать деньги», и вы снова ему поверили. Он вас снова провел, и даже после этого вы были готовы иметь с ним дело? – Недоумение следователя было весьма логичным: не каждый день встретишь человека, который совершенно не умеет делать выводы из случившегося и у которого страсть к наживе застилает мозги. На этот вопрос Иван только развел руками:

– Ну я думал, а вдруг и впрямь разбогатеть получится.

«Тебя так и просится несколько раз обвести вокруг пальца! Такого дурака просто грех не обдуривать бесконечно», – не удержался от вредной мыслишки Железманов.

Однако вслух он произнес другое:

– Ну ладно, я еще с большим трудом могу допустить, что вы наивно верили в волшебную жидкость, которую якобы используют на Монетном дворе. Но в данном случае вам откровенно предложили противоправное деяние: сбывать фальшивые деньги. За это же каторга положена! И вы согласились! О чем вы думали?

Оба несостоявшихся предпринимателя подавленно молчали.

– Скажите спасибо вашему товарищу, что он вас сюда привел, можно еще отделаться ролью свидетеля, – выдохнул Железманов.

Надо было действовать. Петр Андреевич оформил показания протоколами допроса и спросил:

– Я так понимаю, что вы в целом дали согласие на это предприятие?

– Да, мы договорились, что как только я найду человека, то в трактире «Ока» оставлю для Дмитрия Васильевича записку, мол, нужна встреча. Мы условились, что на следующий день, после того как оставлю записку, я подойду в пять вечера под балконы технического училища и он там меня встретит и скажет, когда и куда приходить уже вместе с покупателем. Вот я и планировал сегодня утром записку занести, а вечером подойти к училищу, – пояснил Куляев.

– Ага, это они были уверены, что я стану заниматься такой глупостью, – с возмущением произнес Аксиминов. – Если им Господь ума не дал, то я не такой.

Куляев подавленно молчал, на лице явно читалась обида: мало того, что разбогатеть не получилось, так еще обзываются и ругаются, но возразить он не решался. Следователь остановил праведный гнев Аксиминова жестом, обозначающим, что и так все ясно, он, конечно, молодец, но сейчас надо не разговоры разговаривать, а действовать.

– Значит, так, ваши действия, господин Куляев, подпадают под статью Уложения о наказаниях уголовных и исправительных: вы имели намерение изготавливать фальшивые деньги. Поэтому спасти от каторги вас может только оказание следствию помощи. Согласны нам помогать?

– А куда я денусь теперь? Что надо делать?

– Господин Аксиминов, вы очень правильно сделали, что убедили ваших приятелей прийти ко мне. Теперь я бы хотел попросить помочь вывести этого мошенника на чистую воду, – следователь обратился к Аксиминову.

– Я готов, а в чем моя роль?

– Вы точно изволили выразиться «роль» – надо изобразить небольшой спектакль: сейчас ваш товарищ, господин Куляев, идет в трактир «Ока» и оставляет эту записку, потом он в пять идет к техническому училищу на встречу со своим благодетелем и сообщает ему, что нашел покупателя. Скорее всего, он назначит встречу вам обоим. Вы на нее пойдете – якобы покупать эти самые фальшивые «катеньки», тут мы его и задержим.

Аксиминов кивнул головой.

* * *

Однако взять с поличным мошенника не получилось. Куляев отнес записочку, и на следующий день Железманов, спрятавшись за угол строившегося напротив здания кинотеатра, наблюдал, как к заявителю под балконом технического училища подошел молодой элегантный мужчина в хорошо сшитом костюме. Разговор продолжался недолго, уже через пять минут Куляев пересек улицу и поспешил к Железманову.

– Пригласил завтра прийти в «Оку», там в кабинете он будет нас ждать. Сказал, чтобы приходили вдвоем и деньги не забыли.

– Во сколько?

– В час дня.

– Ладно, все организуем.

Вечером Железманов подробно инструктировал Аксиминова:

– Обязательно заставьте его достать «товар», озвучить цену, и когда он это сделает, то дайте нам знать: я и полицейский чин будем рядом, встанем за дверью и будем подслушивать. Если получится, не закрывайте плотно дверь, чтобы мы наверняка услышали условный сигнал. Можно уронить что-то на пол из посуды, начать кашлять, позвать лакея, я думаю, что сообразите. После этого появимся мы и возьмем этого субчика с поличным.

Однако, когда Куляев с приятелем пришли в трактир и спросили Дмитрия Васильевича, который их ожидает в кабинете, то выяснилось, что тот сегодня не появлялся.

– Он вчера заказал кабинет, но так и не пришел, – пояснил половой.

Прождали час, но напрасно. Никто не пришел. У Железманова было только одно объяснение случившемуся: хитрый мошенник уловил страх и фальшь в словах Куляева и решил не рисковать. Казалось, все ниточки оборвались. Преступник явно был приезжий: появлялся наездами и сейчас, скорее всего, дал деру из города. Для очистки совести, даже особо не рассчитывая на успех, следователь стал допрашивать персонал трактира (все надо доводить до конца, учил Петра его старший товарищ Иван Зазнаев). Маловероятно, но вдруг проскользнет какая-то деталь, которая поможет найти этого криминального деятеля.

Половой показал, что данный господин бывал нечасто, а точнее наездами: иногда по нескольку дней и завтракал, и обедал, и ужинал, но затем исчезал и долго не появлялся. На чаевые не жадничал, особых капризов к блюдам не высказывал, разговаривал всегда культурно, вежливо, но любил намекнуть, что он важный человек из столицы. Неожиданно всплыла важная деталь: в трактире знали, где останавливался ловкий незнакомец. Однажды, когда погода была плохая, лил дождь, приходил в кафе один татарин и покупал обед навынос для своего постояльца. В трактире предположили, что это именно для Дмитрия Васильевича, так как он в тот день в трактире не появлялся, а набор блюд был именно такой, какой обычно предпочитал этот клиент. А ведь это зацепка! Даже такой ловкий прохиндей, как Дмитрий Васильевич, ухитрился наследить.

– А ты этого татарина знаешь? Может, подскажешь, где он живет? – спросил Железманов полового.

– Знаю, это Рамиль, он живет на Татарской улице в третьем доме, если считать от старой мечети, у него ворота в красный цвет выкрашены, а рядом вишня растет.

Татарская слобода была уникальной изюминкой уездного города Касимова. Касимов находился в самом сердце центральной части России, сюда что из Москвы, что из Рязани ехать совсем ничего, но так исторически сложилось, что Касимовский уезд стал маленьким мусульманским анклавом: работали мечети, некоторые деревни полностью были татарскими, где все почти поголовно справляли намаз, отмечали Сабантуй, а на свадьбу выкупали яичницу³. Одна из самых больших улиц в Касимове так и называлась (впрочем, называется и сейчас) – Татарская, она идет почти через весь город и упирается в площадь с древней мечетью. Пять раз в день с минарета раздавался призыв на молитву. Надо сказать, что татарский и русский народы жили дружно, Касимов не помнит каких-либо конфликтов на национальной почве, но разница в традициях, обычаях, даже в питании прослеживалась.

Отправляясь в дом Рамиля, следователь пригласил с собой пожилого унтер-офицера, который давно служил в Касимове, хорошо знал Татарскую слободу, ее жителей и их обычаи. Железманов жил в Касимове уже два года, он старался вникнуть в особенности быта и традиций татарского народа, но все же лучше будет, если его сопроводит привычный для хозяина дома представитель власти.

Поэтому в первую очередь в красные ворота на Татарской стучать начал унтер-офицер полиции.

– День добрый, Рамиль. Как дела? – начал он издалека, когда татарин появился на пороге.

– Идут потихоньку, Аллах милостив.

– К тебе тут человек пришел, следователь. У него пара вопросов есть к тебе.

– Здравствуйте, Аллах в помощь, – поздоровался Железманов. В мусульманских семьях патриархальные традиции более живучи, поэтому лучше проявить уважение к старшему по возрасту и к хозяину дома, а не лезть сразу с демонстрацией претензий на статус представителя власти.

– Аллах милостив, – ответил Рамиль. – Что за вопросы у тебя?

Обращение на «ты» не было проявлением высокомерия или пренебрежения, так сложилось в народе – обходиться без вычурного «вы». Даже простые крестьяне, боявшиеся власти, помещиков, говорили всем чиновникам, господам «ты».

– Вроде как постоялец был у тебя?

– Да, был, только съехал он. Собирался жить до конца недели, а вчера неожиданно собрался и уехал.

– А объяснил почему?

– Сказал, что дела у него срочные возникли, да я особо не вникал – уехал, так и уехал, тем более что деньги обратно он не спрашивал.

– А как его зовут? Чем занимается?

– Представился Дмитрием Васильевичем, фамилию не назвал, а про занятия пояснил, что он по коммерческой части, иногда ему надо время от времени приезжать в Касимов.

– А как вы познакомились? К тебе его кто-то привел?

– Да нет, никто не приводил. На пристани познакомились, он ко мне подошел и спросил, не знаю ли я человека, который бы комнату сдавал. Вот я и предложил у меня в гостевом домике поселиться. Если его мои условия устроят.

– Условия? Что-то еще, кроме платы?

– Да, сказал, что если хочет жить у меня, то пусть водку в доме не пьет, нам Аллах не велит, чтобы не водил никого и в дом, особенно на женскую половину, не заходил и вообще с женщинами не заговаривал. Он согласился, несколько раз ко мне приезжал.

– И как, выполнил он твои условия?

– Да, выполнил. Жил тихо, водку и в самом деле не пил.

– То есть никто к нему не приходил?

– Нет, не приходил.

– А занимался он чем, когда дома был, не замечал?

– Конечно, я за ним все время не смотрел, но иногда он вообще только вечером приходил, а утром уходил рано. Иногда дома оставался, газеты читал, книги у него какие-то видел.

– Может, названия заметил?

– Нет, не заметил, просто видел, что на столе лежали.

Пока расспросы татарина никаких сведений не давали, оставалось только одно:

– Слушай, разреши нам этот гостевой домик осмотреть? Может, что после него осталось.

– Так уже убрались мы там, он ничего не забыл, – попытался возразить хозяин дома, но после настойчивых просьб как самого Железманова, так и красноречивого взгляда унтер-офицера согласился:

– Ладно, обождите секунду.

Он обернулся внутрь двора и кому-то приказал:

– Иди в дом.

Петр Андреевич догадался, что распоряжение относилось к супруге или дочери Рамиля. У татар не практиковалось закрывать лица своим женщинам, паранджа или никаб не были свойственны им, но все же глава семьи обязан охранять спокойствие и честь женщин в своей семье. Поэтому пусть они побудут в доме, пока представители власти будут ходить по двору.

Комната в гостевом домике была небольшой, роскошью не отличалась. Традиционная кровать с металлическими шарами на спинке, стол, стул с изогнутой спинкой, навесной деревянный шкафчик с резными дверцами. На столе керосиновая лампа, полы покрыты пестрыми половиками, вязанными крючком из лент, нарезанных из ветоши, такие и по сей день можно видеть во многих деревенских домах. Железманов тщательно осмотрел жилище: заглянул под кровать (пол чисто вымыт, посторонних предметов нет), отодвинул занавеску на окне, окинул взглядом, увы, пустой подоконник. Ничего! Последняя надежда: рука потянулась к шкафу. И вот тут повезло: когда Петр потянул дверцу на себя, к его ногам выпал сложенный в несколько раз листочек бумаги. Дверцы старого шкафа несколько ссохлись и стали самовольно раскрываться, и постоялец исправил непотребное поведение мебели простым способом: вставил многократно сложенный листочек бумаги. С нетерпением следователь раскрыл находку и показал его хозяину дома:

– Ты писал?

– Нет, думаю, возможно, Дмитрий писал, он просил чернильницу.

Но потом, рассмотрев повнимательнее, засомневался:

– Вроде не его рука, я один раз видел, как он пишет.

Железманов стал читать. Было похоже на отрывок письма: «Будешь в Питере, можешь останавливаться у меня. Я опять живу все у той же балерины, пустым словам которой верить нельзя. Приезжай в любое время».

– Ну вот, теперь надо искать какую-то балерину, – покачал головой следователь. – Точно никаких женщин рядом с ним не видел? – спросил еще раз он татарина.

– Точно, – заверил он. – Я одну вещь вспомнил: в дом он никого не водил, но один раз постояльца моего за воротами дома на улице другой мужчина ждал. Дмитрий к нему подошел, они руки пожали и вместе пошли.

– А как он выглядел? Опиши: рост, цвет волос, глаз, нос какой? – потребовал следователь.

– Роста невысокого, примерно четыре вершка⁴, цвет глаз не разглядел, волосы темные, но не такие черные, как у меня, и сам он белый, нос обычный.

Более точного описания получить не удалось. Надо было возвращаться в служебный кабинет, по любому дел полно. Железманов решил не брать извозчика, а дойти пешком через Успенский овраг. Он прошел площадь со старинной мечетью, которую окружали молодые березки. «Осень золотая придет, будет очень красиво, надо здесь написать картину», – подумал Петр. Он с трудом сдержался от соблазна пройти чуть ближе к реке, чтобы и там прикинуть возможный сюжет для этюда, но все-таки свернул в сторону оврага, дорога пошла вниз. Опять в глаза бросились возможные сюжеты: из листвы изящно выглядывала колокольня Успенской церкви. Также на возвышенности, словно белый пароход, парил дом Алянчиковых. Впрочем, здесь, почти внутри оврага, архитектура была несколько иной: тут стояли дома не самых состоятельных горожан, дороги, в смысле мостовой, и в помине не было. Наверх вела крутая лестница. Петр преодолел ее, по-мальчишечьи перескакивая через ступеньки. Буквально через несколько шагов городской пейзаж опять резко менялся: вместо деревянных домиков взгляд падал на дом Муромцева с изящной ротондой и оригинальным арочным крыльцом, в доме расположилась женская гимназия.

Высших учебных заведений в Касимове, конечно, не было, но училища и гимназии не уступали заведениям губернского уровня. Даже здания этих очагов образования могли бы украсить любой город. Техническое училище украшало главную улицу города, женская гимназия тоже располагалась не в убогом домишке, а в нарядном особняке⁵.

Бросив взгляд на учебное заведение для девочек, Петр невольно мысленно вернулся к семейным вопросам: сестры уже должны были вернуться в Петербург, приступить к учебе. Как там Лиза? Как она привыкает к учебному процессу в вузе? Как ей живется в общежитии? С этими мыслями он вышел на Соборную площадь, которая может быть названа сердцем города: здесь находились самые красивые соборы, торговые ряды и здания для органов власти, в том числе здание мировых судей, где находился кабинет судебного следователя. Касимовское земство не пожадничало: здание для работы мировых судей, съезда мировых судей выстроила приличное: просторное, а еще и красивое – двухэтажное, с высоким крыльцом и красивыми арочными окнами.

Остаток рабочего дня прошел в рутине: надо было дописать обвинительный акт по делу о краже. Недалекий выходец из деревни, придя на заработки в город, совершил кражу со взломом, проникнув вечером в лавку, торговавшую платками, лентами и прочее. Однако воришка не придумал ничего лучше, как запихать краденое под рубаху и в таком виде прошествовать мимо городового. Тот оказался очень наблюдательным: от стража порядка не укрылось, что проходивший совсем недавно крестьянин сильно располнел буквально за пару часов. Конечно, некоторым деревенским городская жизнь явно шла на пользу, но не до такой же степени! Он поспешил задержать подозрительного субъекта, воришка попытался бежать, однако и городовой отличался не только наблюдательностью, но и ловкостью: схватил мужчину за шиворот, слегка тряхнул, и из подола рубахи посыпался краденый товар.

Домой Петр Андреевич вернулся немножко позже обычного: кража хоть и была примитивная, но написать он постарался все тщательно. Обычно молодой человек шел прямо или ехал на велосипеде по Соборной, у дома Салазкиных поворачивал налево в сторону Сенной площади, а там от этой Сенной было всего два шага до его Малой Мещанской.

Подходя к дому, он заметил знакомый рыжий силуэт: Тимофей тоже спешил домой. Как и все коты, он обладал уникальной интуицией и часто очень верно угадывал момент приближения своего двуногого к дому, если, конечно, в планы кота входило в этот день обедать именно с Петром. Большинство современных котов, избалованных «Китикетом», «Вискасом» и прочими искусственными кормами, заласканные и ленивые, в подметки не годились Тимофею – отличному крысолову, которому голодная смерть не могла грозить ни при каких условиях. Более того, он был готов частично взять на содержание своего двуногого, периодически подчеркивая эту готовность подарками в виде полупридушенных мышей и крыс. Неразумный двуногий, правда, почему-то таким подаркам не радовался и даже однажды не пустил в дом, так как в зубах рыжего охотника была добыча в виде здоровой крысы. Еще хуже обстояло дело с Прасковьей: эта двуногая (скажем прямо, еще более неразумная, чем двуногий) вообще начинала дико визжать, когда кот появлялся в доме с грызуном в зубах.

Оба приблизились к дому практически одновременно.

– Привет, как день прошел? Как охота? – поприветствовал любимца Петр.

«Охота была замечательная, но зачем про нее спрашивать, если ты моих подарков не ценишь?» – говорил взгляд зеленых глаз. Кот поспешил к двери, давая понять, что раз он хозяин дома («А кто же еще? Ну не двуногий же!»), то заходить должен первым. Петр не возражал и претензий на старшинство своего любимца тоже не оспаривал. Зачем? Оба поднялись по деревянной лестнице на второй этаж. Квартирка Железманова выходила комнатами на две стороны: одно окно на улицу, другое во двор. Во двор выглядывало окна спальни, которая по совместительству была еще и кабинетом, а на улицу выходило окно гостиной. Старое, наполовину срубленное дерево во дворе, пара выступов в старом доме делали возможным для кота заходить в дом не только через дверь, но и через окно спальни-кабинета. Отработанными прыжками он поднимался на один сук, потом на второй, затем перепрыгивал на выступающий кирпич, а там уже до подоконника было недалеко. Поэтому иногда, засыпая, сквозь сон Петр слышал, как слегка скрипит форточка, что-то тяжелое мягко прыгает на стол, потом на пол, а через пару секунд на ногах оказывается большая, очень теплая подушка, которая некоторое время ворочается и затихает.

Впрочем, зря Тимофей сердился на Прасковью, она и правда была ворчлива, неповоротлива (этим зверь время от времени пользовался, таская кусочки колбасы, – делалось это исключительно для поддержания охотничьей формы, а не ради спасения от голодной смерти), не разделяла восхищений хозяина по поводу его рыжей персоны, но готовила она замечательно. Прасковье уже шел пятый десяток, она пришла из деревни, здесь, в городе, вышла замуж, вместе с мужем служила в разных домах, но это было давно, муж уже умер, дети выросли, а она сама приобрела богатый опыт ведения хозяйства, в том числе и в кулинарном вопросе. А хорошее питание Железманова обуславливало и его прекрасное расположение духа, что делало более податливым для воздействия кошачьего обаяния. Кроме того, и самому Тимофею давали те же щи, овсяную кашу, блины (вы не знали, что коты любят блины? Еще как любят!).

Вот и сегодня Прасковья напекла блинов, они ждали завернутые в полотенце и газету, но запах проникал даже через этот импровизированный термос. И именно он заставил Петра спешить к столу. Тимофей, как обычно, пристроился под столом, законно ожидая своей доли. Естественно, с ним поделились. Тогда еще не было умных сайтов, где рассуждали, можно ли кормить домашних питомцев со стола или нет, Петр просто знал, что Тимофей его друг, а друзей от стола гнать негоже.

После обеда Петр переместился в спальню, где, кроме кровати и стола, стоял небольшой диванчик. Диванчик был заслуженный, временами даже пытался рассказывать свою послужную биографию жалобным поскрипыванием, традиционно он был обит черной кожей, с высокой спинкой и резной полочкой над ней, на которой обычно старушки любят выстраивать разные безделушки. Железманов не любил безделушки, но зато любил читать и размышлять на этом диване, несмотря на то, что тот был со скрипом. Вот и сегодня он устроился на кожаном раритете и стал просматривать газету. Кот в это время тщательно умывался. Нет, блины это замечательно, они вкусные и жирные, и сметаны двуногий не жалеет, но от них такой запах! А он, как настоящий охотник, не может себе позволить источать какие-либо запахи, иначе добыча разбежится. Когда оба закончили со своими делами, их внимание сосредоточилось друг на друге. Кот точным прыжком занял место вначале рядом на диване, а потом решительно полез на колени двуногого. Тот всегда был малым сообразительным (ну почти всегда), понял, что от него требуется, начал поглаживать зверя по рыжей спинке. Вместе они стали размышлять об очередном деле.

«Налицо действия опытного мошенника. Конечно, можно долго удивляться наивности и даже глупости этих двух заявителей, но это лишний раз подчеркивает, что действовал профессионал: так лихо обвести одних и тех же людей может только человек с очень высоким уровнем обаяния. Обаятельность – профессиональная черта мошенника», – рассуждал Петр. Урчание, которое шло с колен, немного притихло и даже заерзало.

– Тебя что-то смущает? Почему он сегодня не пришел в трактир? Думаю, что здесь все просто. Профессиональной обязанностью мошенника является хорошо разбираться в людях, чувствовать их. Вот он и почувствовал фальшь в словах Кураева. Поэтому и сбежал.

Урчание возобновилось: кот не мог не признать, что это сильный аргумент. Тимофей сам был большим мастером читать чужие мысли, понимать состояние двуногих. Однако у него были и другие вопросы, о чем он дал понять, протянув правую лапу к лицу Петра.

– Тебе интересно, в самом ли деле этот Дмитрий Васильевич пытался сбыть фальшивые деньги? Хороший вопрос, молодец, что его ставишь, – одобрил любимца Железманов, а потом продолжил: – Но я думаю, что это была очередная попытка обмануть доверчивых желающих разбогатеть. Мошенничество и изготовление фальшивых денег – разные криминальные специализации, редко кто сочетает два преступных промысла. Скорее всего, если бы у него не возникло подозрений относительно поведения своей жертвы, то он бы взял опять деньги и уже тогда задал деру.

Зверь вальяжно, не спеша переложил хвост из стороны в сторону, что, скорее всего, обозначало согласие.

– У нас только одна зацепка – знакомый этого Дмитрия, который живет в Питере, и живет он у балерины. Вот теперь надо искать эту балерину, причем, судя по письму, даму очень ветреную, а для этого надо ехать в Питер, отрабатывать всех женщин, которые служат в балетных труппах. Ты знаешь, сколько в столице театров, в которых служат балерины?

Кот отвернул морду в сторону, давая понять, что его такие мелочи жизни не интересуют.

– Вот и я не знаю. Надо будет искать, искать во всех практически театрах. Через нее выйдем и на мошенника, – продолжал рассуждать следователь. Тимофей перевернулся на один бок и прикрыл глаза, давая понять, что двуногий говорит явно банальности: все женщины ветреные, он уж это точно знает. Хотя рассуждает двуногий правильно, логика у него явно есть, что верно, то верно. Однако в данный момент оба даже не подозревали, как ошибались в своих расчетах.

Рязань, 21 августа

Зазнаев продолжал расследовать таинственное убийство в Мервино. Следующий день после путешествия на берег Трубежа Иван начал с поездки в морг. Вскрытие было закончено, но в целом врач ничего нового не сказал:

– Убили его одним-единственным ударом ножа в спину. И это был очень точный удар. У ножа длинное и узкое лезвие – возможно, это был стилет. Конец лезвия достиг сердца, смерть наступила мгновенно. Скорее всего, убийца сделал это так…

Доктор от слов перешел к демонстрации: он взял в руку карандаш, подошел к следователю, обнял его и ткнул карандашом под лопатку.

– Поняли, к чему я? – спросил медик.

– Да, конечно, подпустить к себе так близко незнакомого или малознакомого человека практически нереально. Понятно, надо искать убийцу среди знакомых потерпевшего, так ударить мог только кто-то из них, – кивнул головой Иван. – Вот только бы установить этот круг знакомых, нам пока про самого убитого мало что известно. Фактически я пока знаю только имя, фамилию и отчество. Ну и что потерпевший из крестьян, но давно сельским трудом не занимался, жил в Питере, чем зарабатывал – неизвестно. Может, вы что-то подскажете, доктор? У убитого нет никаких признаков, указывающих на род занятий: профессиональные заболевания, особенности развития мускулатуры?