Читать книгу: «Кисельные берега», страница 6

Он попытался взять принцессу за руку, с мольбой заглядывая в сердитые серые глаза. Кира руку выдернула и отвернулась. Рике вздохнул:

– Этим способом, который давно уже стал ритуалом, – продолжил он объяснения, – проверяют всех принцесс в Козедоле на протяжении сотен лет. Особенно, – принц смутился, – перед свадьбой… Ведь очевидно, дорогая Луиза: привычная к насекомым простолюдинка выспится и не заметит неудобств от «божьих горошин», а нежная принцесса не сможет глаз сомкнуть! Вот вы и…

– Вот именно! – назидательно добавила его венценосная мать. – Только хорошо воспитанная принцесса, подвергнувшись испытанию, не устраивает наутро безобразного скандала. Она проявляет деликатность и скромность, отговорившись бессонницей или слабым пищеварением. И уж конечно, не поминает за завтраком чёрта! Господи прости…

Кира повернулась от камина и уставилась на присутствующих прояснившимся взором:

– Да чтоб мне провалиться, – протянула она ошалело, – если вы мне сейчас не «принцессу на горошине» разыграли… И, оказывается, горошины эти… – она расхохоталась – громко, зло, нервно.

Смеялась долго, согнувшись и хватаясь за живот. «С ума ссойти…» – стонала она.

Принц с беспокойством наблюдал её истерику, но предпринять что-либо не решался. Наконец, принцесса успокоилась самостоятельно. Медленно опустилась на стул, стараясь отдышаться в узких границах тугого корсета…

– Чёрт возьми… – она опустила лицо в ладони. – Как же мне всё это надоело… Сказочки эти дурацкие… Испытания бесконечные… Жизнь с ночными горшками под кроватью и тушёной капустой на обед… Когда же всё это закончится, а? – она подняла глаза. – Когда меня оставят в покое?! Не хочу больше никаких реконструкторских игр! Отпустите меня! Слышите? Отпустите! Как связаться с Шагеевым? Чего молчите, вы, актёришки задрипанные? – она треснула ладонями по столу. – А? Как с ним связаться?

Королевская семья молчала, задаваясь каждый сам про себя безмолвным вопросом: так ли уж жестоко поступило его Большемокрицкое величество, выкинув свою неуправляемую дочурку с глаз долой? Не последовать ли его примеру?

– Чего молчите?! – Кира вскочила и хряпнула стеклянный кубок о плиты пола – осколки брызнули в стороны с оглушительным звоном. – Суки! Ненавижу!

Яростно впечатывая каблуки в плиты пола, двинулась к высоким, окованным железом входным дверям. Здесь она задержалась и с силой пнула ногой мраморную консоль с водружённой на неё китайской вазой. Консоль, грохнувшись, раскололась, ваза разлетелась на черепки, принцесса, толкнув дверь, вывалилась в солнечный летний день…

Ганс кивнул одной из горничных на осколки и подлил королю горячего кофе в опустевшую чашку. Тот бесстрастно пригубил тонкий фарфор:

– Никогда, – резюмировал он спокойно и постучал серебряной ложечкой по скорлупе поданного яйца, – никогда не видел более невоспитанной и вздорной девицы… Вы всё ещё мечтаете, ваше величество, породниться с этой мегерой?

Королева обескуражено прицокнула языком и обмахнулась салфеткой.

– Да, – сказала она, намазывая хлеб маслом, – эта Большемокрицкая принцесса – хуже чумы. Нелегко с ней придётся нашему мальчику с его-то добрым нравом, но… – она с изяществом художника добавила поверх бутерброда несколько капель смородинового джема, – но, ваше величество, чем не пожертвуешь для блага государства… Вы же сами всегда это говорили, не так ли?

– Ах, маменька! – Рике был весьма расстроен произошедшим. – Сдаётся мне, мы ужасно обидели девушку… Она так страдает – это же видно! Возможно, между ней и её отцом произошло что-то, что наложило отпечаток на её тонкую душевную организацию? А мы судим, ничего доподлинно не ведая! Это же неправильно!.. Позвольте мне догнать её, – и он, неловко перебирая заплетающимися ногами в атласных лиловых панталонах, побежал следом.

– Рике! – окликнула сына королева.

Тот нетерпеливо оглянулся.

– Послушай, дорогой, – её величество поднялась из-за стола и подплыла к нему, шурша юбками. Заботливо оправила принцу кружево воротника. – Послушай… Помнишь, что сказала колдунья тогда, при твоём рождении?

– Как забыть такое? – вздохнул Рике. – Она сказала, что я буду настолько же умён, насколько безобразен. А когда встречу девицу, готовую вступить со мной в брак, смогу поделиться с ней умом, попросив у неё взамен толику её красоты…

– Ну вот! – воскликнула королева. – Тебе не кажется, дорогой, что тот час настал? Вот он тот брак, что так необходим нашему королевству! Вот та девица, что, безусловно, понравилась тебе, несмотря на свой дурной нрав… понравилась-понравилась, я же вижу! Отчего бы не осуществить ныне взаимовыгодный обмен? А после не скрепить сделку свадебкой? – она лучезарно улыбнулась и ободряюще сжала ладони сына в своих.

Рике посмотрел на неё неуверенно и с надеждой, но тут же покачал головой:

– На что ей мой ум, маменька?

– На то! Своего-то у неё в большом недостатке! Не была бы она скудоумной – разве ж так себя вела? Её, по всей видимости, и отец родной из дому выгнал, дабы перед людьми не позориться…

– Ах, ваше величество! – принц, грустно улыбнувшись, поднёс материны пальцы к губам и ласково поцеловал. – Вы всё стремитесь упростить: глупая-умная; добрая-злая; черное-белое… Не в отсутствии ума проблема этой девушки! Уверен, она неплохо занималась по арифметике и географическую науку постигла в совершенстве – если в этом и состоит признак ума… Ну поделюсь я с ней своим – для чего? Разве для того только, чтобы стала она академиком Гейдельбергского университета… Нет, – он вздохнул, – добавлять ума при незрелом разуме и пустой душе – преступление, маменька. Человек может распорядится им во зло… Не ум ей нужен, нет…

– О господи, твоя воля! – закатила глаза королева. – Что же, по-твоему, нужно этой сумасшедшей?

– Маменька! – воскликнул принц вдохновенно. – Это же очевидно! Пустое требуется наполнить! А затем в этом субстрате посадить цветы добросердечия и поливать их всю жизнь из родника любви…

На лице королевы застыла маска беспредельной материнской жалости:

– Бог тебя разберёт, Рике. Наговоришь сроду зауми всякой – не поймёшь в ней ничего. Порой кажется мне, что лучше бы у тебя было меньше ума, дорогой, но больше житейской мудрости…

* * *

Кира бежала через парк, сад, огород, скотный двор… Куда? Кто ж его знает… Сейчас она о том не думала – нужно было выплеснуть кипевшее в ней бешенство. Может, в спринтерском забеге выйдет всё паром? Хорошо бы. Потому что надо, в конце концов, собраться и подумать на холодную и ясную голову: как вырваться из этого цирка? Надоело. Всё. Больше не хочу!

– Ох, ваше высочество! – икнул какой-то мужик в сермяге, на которого она внезапно вылетела из-за угла. – Вы не собачку свою ищите? Дык она всё у кухни пасётся со вчерашнего дня! Аппетитец у ней, я вам скажу… Не собака – прорва просто…

– Какая ещё собака? – буркнула Кира. – Нет у меня никакой собаки!

– А дык… эта, что с вами-то вчера…

– Не моя она! Приблудилась в дороге!

– А-а-а, – мужик снял шляпу, почесал маковку, снова надел. – Чего ж с ней делать тогда?

– Откуда мне знать! – раздражённо крикнула Кира, отпихивая помеху с дороги. – В пироге зажарьте! Чего вы ко мне все пристали?

… Парк вскоре опустел и обезлюдел настолько, что стал напоминать лес. Запыхавшись, принцесса присела у родника, заботливо обложенного камнями. Зачерпнула ладошкой воды, смочила разгорячённое лицо.

Если долго куда-то бежать, в одну сторону – она стряхнула капли с пальцев – можно же рано или поздно вырваться из этого дурдома. Выйти к нормальным людям… в цивилизацию… Вот только в какую сторону бежать? И как долго? Места здесь дикие, не особо, как она уже смогла убедиться, населённые…

Выйти бы к какому-нибудь шоссе… Хотя бы к телеграфным столбам – хоть к чему-то! В полицию бы заявить… Надо попытаться. Надо решиться. Иначе – никак…

А если заплутает и погибнет?

Кира запрокинула голову:

– Что же делать? – простонала она.

– Что делать, что делать… – прозвучал знакомый голос. – Снимать портки и бегать!

Кира подпрыгнула и завертела головой.

Неожиданная собеседница стояла тут же, у источника, по другую сторону каменной купели.

– Так, кажется, у вас говорят? – захихикала она, сильнее, нежели в прошлый раз, грассируя и расставляя неверные ударения в словах.

– Бригитта? – девушка смотрела на старушенцию в полном замешательстве, не в силах сообразить – воспринимать её явление как спасение или как свидетельство их с Шагеевым сговора. – Вы здесь… как?

– Как… Обыкновенно, деточка, – привычно затрясла головой бабушкина подружка, – вот этими самыми старыми и больными ножками, – она приподняла подол чёрной, пыльной хламиды, являя взору принцессы массивные деревянные сабо с загнутыми носами. Постучала по ним дорожной клюкой для убедительности.

Кира на секунду растерялась, открыв рот. Но тут же опомнилась и рот захлопнула.

– Ах, вы тоже… – прищурилась недобро. – Значит, и вы в этом маскараде участвуете? – она поднялась и медленно пошла вокруг колодца. – Так ведь!.. Блин… Как же я сразу не догадалась… Это же вы! Всё вы! В вашем чёртовом яблоке… Ну конечно! – воскликнула прозревшая Кира, хлопнув себя ладонями по бёдрам. – Вместе с яблоком вы скормили мне какую-то психотропную дрянь! Поэтому я и не помню, как здесь оказалась! Поэтому не проснулась, когда меня сюда транспортировали! Какая подлость…

Кира медленно обошла бабку вокруг, глядя на неё сверху вниз, как на мерзкое насекомое.

– Да как же вы посмели? – вкрадчиво осведомилась она, с трудом сдерживая ярость. – Неужто вы думаете, я вам всё это спущу с рук – вам, старая вы подлюка, и вашему нанимателю, господину Шагееву, чтоб он провалился, а? Да вы хоть понимаете, с кем вы связались, клоуны вы гуттаперчивые? А? Да я ж вас закопаю, уродов, когда отсюда сбегу? Слышишь?!! – последние слова Кира прокричала в лицо старухе, потрясая кулаками.

– Слышу, слышу, деточка – чего кричать? Слух у меня – дай бог каждому… несмотря на годы… И зрение хорошее – всё вижу прекрасно, – она смерила Киру насмешливым взглядом. – А ещё того лучше – память. Поэтому, – она внезапно и резко сама придвинулась к принцессе и близко-близко заглянула своими холодными, выцветшими глазами в её, – поэтому не делай лишних движений. И слов не надо говорить лишних, тех, о которых потом пожалеть можно. У меня они все под счёт – за каждое своя оплата…

Кира отшатнулась. И почувствовала в животе неприятный холодок. Сглотнула.

– Я просто хочу выбраться отсюда, – сказала она, нервно дёрнув уголком рта.

– На каждое хотение имей терпение, – ухмыльнулась старуха и вдруг, вскинувшись, яростно заскребла клюкой спину. – Ох, грехи наши тяжкие… – просипела она, усердно чухаясь. – Никогда не спи на муравейнике, деточка, – посоветовала она по-доброму, почти тем же тоном, что разговаривала с ней тогда, тысячу лет назад, на свадьбе.

– Вы должны помочь мне вернуться!

– А-а-а! – бабка захихикала, грозя ей пальцем. – Хитренькая какая! Рановато тебе возвращаться, деточка, ох, рановато… Не поспела ты ещё для возвращения!

– Что значит не поспела? – голос Киры дрогнул. – Да вы издеваетесь? Отказываетесь помочь? Зачем тогда вы здесь? Передать привет от Шагеева?

Бригитта, зашипев и вскинув палку, снова принялась гонять муравьёв со спины:

– А? Нет-нет, что ты, что ты! Издеваться? Ни в коем случае… Пришлось навестить, чтобы немного сориентировать тебя, дружочек…

– В каком смысле?

– В том смысле, чтобы не отвлекалась ты более на всякие глупые размышления о квестах, инсценировках и возможности побега в никуда… Сосредоточься, Кирочка, прошу, на здесь и сейчас. Понимаешь меня?

– Нет, – отрезала Кира, – не понимаю. Чего вы задумали? Чего хотите от меня? Где я нахожусь?

Бригитта неожиданно закряхтела, заойкала, согнулась в три погибели, повиснув на своём посохе…

– Ох, ох, старость-то… Старость – тяжкое бремя, деточка, – она присела на камни, с большим трудом подтянув ноги. – Конечно, дорогая, я сейчас тебе всё расскажу, думаю, ты имеешь право знать… Всё, как есть… Всю подноготную… Дай только сперва попить бабке – сил набраться… Попить бабке… А? Деточка?

– Пей, – дёрнула плечом Кира. – В чём дело?

– Так подай, – ухмыльнулась выжидательно старуха и замерла, изучающее глядя исподлобья на подопытную.

– В чём? – осведомилась Кира, психуя. – В клюве? Хватит! – она схватилась за бабкину палку и дёрнула на себя. – Хватит комедию ломать! Рассказывай давай что происходит! Эй!

– Не жалеешь меня? – осведомилась бабка, потянув клюку обратно.

– За что мне тебя, отравительницу, жалеть? – прошипела Кира и вцепилась в палку двумя руками.

– А и вправду, – бабка держала посох крепко, оказавшись вовсе не такой немощной, каковой хотела представиться, – чего тебе меня жалеть, вредную старуху? Ну, меня не хочешь – другого кого пожалей. Попробуй. Это не пыльно. Хоть, правда, и энергозатратно…

– Старая карга! – в отчаянии крикнула Кира. – Будешь ты рассказывать или нет?

– А ты будешь слушать или нет? То, что другие тебе сказать хотят? – внезапно сильным рывком она выдернула клюку из Кириного захвата и пребольно ткнула её загнутым концом в живот. – Меньше скажешь – больше услышишь!

Кира охнула и согнулась пополам, обняв живот руками. А когда, промычавшись, попыталась выпрямиться, старухи и след простыл.

Девушка оглянулась по сторонам, обошла зачем-то колодец… Потом сползла по каменной кладке на землю, привалилась к ней спиной и откинула голову на заросшие мхом валуны.

В этом положении её и нашёл принц.

– О, Луиза! – прошептал он, опускаясь рядом с ней на колено и заглядывая ей в лицо с искренним раскаянием. – Простите нас, умоляю! Мне так жаль, право! Я в отчаянии! Мне больно видеть вас расстроенной! Если бы я мог как-то искупить свою вину… Пойдёмте, ваше высочество, в дом, я провожу… Вот так… Вашу руку, пожалуйста… Сейчас непременно прилягте, а я распоряжусь, чтобы вам принесли успокоительный отвар. Вы не представляете, милая Луиза, какой чудесный отвар готовит наша кухарка фрау Мюнс! Рецепт передаётся в её семье из поколения в поколение – прошёл проверку, как говорится… Я, разве что, посоветовал ей добавить пару ингредиентов для усовершенствования, дабы немного нейтрализовать вызываемую препаратом сонливость, а разрушение некоторых медиаторов или блокировку их обратного захвата, напротив, предотвратить. При этом их концентрация в области синаптической щели увеличивается, что усиливает воздействие… Вам интересно, ваше высочество?

Кира, медленно волочась рядом с принцем по лесной дорожке обратно к замку, скривившись, отвернулась.

* * *

Они прошли через хоздвор с гогочущими гусями, мимо аптечных грядок в саду, мимо пересохшего фонтана…

Рике говорил и говорил без отдыха, пытаясь, по собственному разумению, заговорить обиду принцессы. И, сам того не ведая, давал ей возможность переварить встречу с Бригиттой.

В небольшой аллейке, обсаженной можжевельником, они наткнулись на прогуливающуюся в сопровождении свиты королеву. Её величество остановилась, поджидая странную парочку, и изобразила на лице улыбку гремучей змеи.

– Вам лучше, принцесса? – осведомилась она светским тоном. – Надеюсь, подобные припадки случаются у вас не очень часто? Иначе, боюсь, имущество Козедольского замка, особенно его бьющаяся часть, весьма уменьшится за время вашего здесь пребывания, дорогая… Мне бы этого не хотелось.

– Ах, маман! – досадливо воскликнул принц. – Ну к чему эта мелочность? Подумаешь, какие-то черепки! Зачем в это чудесное утро вспоминать о вещах столь прозаических? Мы ведь сами виноваты! Почему подвергли сомнению слова принцессы? Почему усомнились? Устроили эту дурацкую и отвратительную проверку! Конечно, она имеет право оскорбиться… К счастью, Луиза, добрая душа, уже простила нам – так ведь, Луиза? И мы, в свою очередь, готовы загладить свою вину радушным гостеприимством – оставайтесь, ваше высочество! Живите в Козедоле сколь угодно долго! Пока не надумаете помириться с отцом. Или… или выйти замуж…

Кира обидно фыркнула:

– За вас, полагаю? – она презрительно скривила губы и… непроизвольно схватилась за горло, к которому подкатила вдруг внезапная тошнота.

– Отчего же за меня? – смутился принц. – Я вовсе не имел в виду… Что с вами, Луиза?

Королева мученически закатила глаза: опять у этой придурковатой девицы не слава богу…

– Ничего… – выдавила Кира. – Всё нормально! – и согнулась пополам, извергая на гравийную дорожку непереварившийся завтрак.

«Боже… Стыдобища-то какая… – застонала она мысленно, зажмуриваясь. – Прямо при них… при всех… этих…»

– Луиза, возьмите…

Она цапнула предложенный принцем платок. Мазнула взглядом по своему произведению под ногами и её снова замутило: среди исторгнутого содержимого желудка копошилась вся в слизи и в овсянке чёрная жаба. «Прямо на неё… Какая гадость…»

– Прошу прощения, – проговорила Кира, утираясь. – Не понимаю, что со мной, о-о-о…

Новый спазм погнал вверх по пищеводу что-то однородное, крупное и… выкатил через рот, шлёпнув об землю… Жабу… Ещё одну чёрную жабу…

Фрейлины королевы попятились. Между ними – словно ветер по кустам пробежал – прошуршали испуганные ахи и полуобморочные слабые вскрики…

Её величество побледнела:

– Рике… Что это? Что происходит?

Принц растерянно глазел на жаб.

– Мамочки… – простонала Кира и, схватившись для устойчивости за камзол принца, выплюнула изо рта мелкого гадёныша. Тот, поизвивавшись между жабами, быстро юркнул в кусты.

Дамы королевской свиты завизжали и бросились врассыпную.

– Ну это уж слишком! – голос королевы дрожал негодованием, отвращением и паническим страхом. – Вы уж совсем, принцесса!.. Нет слов! – она развернулась и быстро зашагала в сторону замка.

– Этого не может быть, – просипела Кира.

Жаба…

– Так не бывает!

Маленькая юркая змейка…

Принцесса покачнулась, измотанная приступами рвоты, и воткнулась коленями в гальку дорожки…

– Замолчите! – крикнул Рике. – Ни слова больше!

Он подхватил её под локоть, помогая подняться, и повёл от страшной лужи блевотины с копошащимися в ней земноводными прочь.

– Луиза, слышите меня? О господи… Первым делом, успокойтесь, пожалуйста. Успокойтесь… Что же произошло? Вы с кем-нибудь виделись до того, как я вас нашёл?

– Какое это имеет значение? Ммммэ…

Немедленный приступ заставил вцепиться в костлявые запястья принца, чтобы не упасть.

– Да что же это?! Какой я безмозглый идиот! Не отвечайте мне принцесса! Просто кивните головой – и всё!

По дорожке запрыгала свежепроизведённая принцессой лягушенция.

Проводив взглядом зверушку, Рике усадил несчастную на ближайшую садовую скамейку и принялся обмахивать её позеленевшее лицо с прилипшими к щекам мокрыми прядями оброненным кем-то в спешке бегства веером.

– Видите ли, – выудив из кулачка девушки скомканный платок, он сам обтёр принцессе рот. – Видите ли, Луиза… Создаётся впечатление, что вы выплёвываете этих гадов после… каждого произнесённого слова… или фразы… Я могу ошибаться, конечно, но… Давайте попробуем помолчать, хорошо? Попробуем разобраться… Я спрошу – вы просто дайте знак, договорились?

Кира вяло кивнула.

– Вы видели кого-то у источника? Так… Женщину? Говорили с ней?

Он отвёл глаза от отчаянно-вопрошающего взгляда:

– Бедная девочка… – проговорил принц, глядя на мученицу с искреннейшим состраданием. – Неужели вы сами не догадываетесь, что произошло?

Кира замерла. Даже не отдёрнула руку, которую он принялся легонько поглаживать, жалеючи:

– Нет? Странно… Это же очевидно: вы стали жертвой чёрного колдовства. Не верите? – удивился Рике, верно расценив гримасы своей онемевшей собеседницы. – Какое же другое объяснение вы изволите дать происходящему?

Кира задумалась, уставившись неподвижным взглядом сквозь принца.

Потом медленно сползла по изогнутой спинке скамейки, упёршись на неё затылком, и запрокинула лицо в ярко-голубое летнее небо.

Другого объяснения не было. И быть не могло. Это уж точно…

– Ваше высочество! – за спиной принца замаячила ливрея Ганса. – Их величества просят вас немедленно в красную гостиную для конфиденциального разговора…

– Да-да, конечно… – Рике ободряюще сжал пальцы страдалицы. – Крепитесь, принцесса, я ненадолго. Сейчас мы, обсудив случившееся с вами, непременно постараемся что-нибудь придумать, дабы помочь или… – он поспешно поднялся со скамейки, – … или, по крайней мере, поддержать…

Несмело положив веер рядом с девушкой, принц заторопился вслед за лакеем.

А Кира осталась. Там же, в той же расслабленной, растафарианской позе. Будто застыла в ней. Не то что разговаривать – даже думать и шевелиться было страшно. Она сидела посреди летнего гомона птиц и ароматов цветущей липы, а перед мысленным взором её ползали чёрные жабы.

Она не гнала от себя это навязчивое, омерзительное видение, чтобы не остаться один на один с обескураживающим своей невероятностью выводом: это не игра. Не квест и не реконструкторская забава Шагеева. Это… это… Что это?

Это сказка, услужливо подсказала ей память.

Из той книжки – помнишь? – что читал тебе в детстве отец. Этого тёплого, большого мужчину, ушедшего из её жизни давным-давно, Кира помнила плохо. Зато история про добрую и злую сестёр, награждённых волшебницей у источника первая, соответственно, бриллиантами, сыплющимися изо рта, вторая – жабами и змеями, производимыми из того же места, – эта история запала в её детскую душу и записалась на подкорку памяти навсегда.

«Вот именно, – мрачно постановила она, – ты воспроизводишь сейчас своим воспалённым, по какой-то причине, разумом причудливо преломляемые индивидуальным восприятием сюжеты известных сказок и проецируешь себя в их реальность… Тебе нужна помощь хорошего психиатра, дорогая. Допрыгалась…»

«Или нарколога, – продолжила Кира диалог сама с собой. – Ведь могло быть так – ну, чисто теоретически – что после Лизаветиной свадьбы я всё-таки поехала в «Аквариум», и мне там скормили какую-то дурь? И я сейчас плаваю в порождённых ею радужных мирах?»

Она открыла глаза. Посмотрела на кисти своих рук, сложенные на коленях, пошевелила пальцами…

«Интересно, сумасшедшие чувствуют, что с ними что-то не так? Или это только со стороны заметно?»

«И всё-таки, – она невесело усмехнулась, – любопытно было бы узнать: почему моё галлюционирующее подсознание поместило меня на место наказанной, а не награждённой? Истоки в детских комплексах? Может, я мазохистка? Подсознательно стремлюсь быть наказанной, чувствую перед кем-то вину и потребность быть высеченной?.. Психологический говнобред. Меньше книжек по саморазвитию надо было читать…»

«Книжек по саморазвитию? Дура! Меньше сказками нужно было мозги засорять в несознательном детском возрасте! Спасибо, дорогие родаки, подкузьмили!»

«А вот интересно, если бы Кристя с её неомрачённым интеллектуальным багажом сознанием оказалась на моём месте? Что это был бы за мир? Мир телепузиков? О, господи… Лучше жабами блевать…»

– Ваше высочество!

Кира вздрогнула и скосила глаза на возникшего у скамейки Ганса. За его спиной, чуть поодаль, маячили два дюжих привратника. Запах новой неприятности витал в воздухе. Принцесса медленно подтянулась по скамеечной спинке вверх, приняв сидячее положение, и приготовилась принять новый удар судьбы.

– Его величество, король, он же маркграф и адьюнкт Козедола, герцог Зимовейский и Медвежьегорский повелевают принцессе Луизе-Вельгельмине-Фредерике Большемокрицкой незамедлительно покинуть территорию его замка и в течение двух полноценных суток, начиная с текущей минуты, его земли вплоть до Ведьмина урочища. Прошу исполнять, фройлян…

«Ах ты мурзилка криворылый! Падаль ты лакейская…» – хотела высказаться Кира, но промолчала. По понятным причинам.

Она молча поднялась на ноги, ещё слегка дрожащие от слабости, и последовала по нарядным дорожкам парка, вслед за провожатыми, к воротам.

«Прямо дежавю какое-то, – вздохнула она. – Как будто со мной это уже было. Как будто меня изгоняли уже по приказу короля из королевских хором. Третьего дня… И ещё раньше, неделю назад… из хором короля Рената Великолепного… Тенденция, однако».

Попадавшиеся навстречу слуги, уже наслышанные о жабопроизводящей гостье, шарахались с дороги так активно – чуть ли не в кусты прятались, лишь бы не попасться на «чёрный глаз» «проклятой принцессы».

«Интересно, – размышляла она по дороге, не обращая внимания на окружающую её панику, – если это всё же бред моего подсознания, почему же оно снова решило меня высечь? Вот уж не подозревала ранее в себе стремления к подобному самоуничижению…»

– Луиза! – нелепо и смешно подскакивая, её догонял принц. Всё отчаяние мира запечатлелось на его некрасивом и добром лице. – Постойте же! То, что сделал отец – это ужасно! Жестоко и несправедливо! Я просто не могу поверить, – он остановился перед ней, тяжело дыша и заламывая руки. – Они даже слушать меня не стали… Но я не могу принять их решение! Не могу! Я должен… я хочу помочь вам! Вы… – он страшно разволновался, покраснел, как помидор. – От вас мне нужен только знак… Только поманите, принцесса, только намекните – я брошу всё и удалюсь в изгнание вместе с вами…

«Только этого не хватало ко всем моим неприятностям!» – закатила глаза Кира.

Принц Рике увял.

– Да-да, вижу… Вижу, что вас не обрадовало моё предложение, но… Позвольте, я буду говорить откровенно… Луиза, дорогая, вы храбрая, решительная девушка. Но в такой… ситуации никто не справится самостоятельно! Вы должны это понимать! Что вы собираетесь делать? Куда пойдёте? Кто примет вас… такую? Кто станет вам, немой и убогой ныне, голосом и подмогой?..

«Немой и убогой?..»

– Прошу, не отталкивайте меня поспешно, подумайте! Если не хотите себя пожалеть, пожалейте меня: ведь я лишусь покоя и измучаюсь думами о вашей участи! Совесть источит меня упрёками в том, что я не спас вас, отправив на верную погибель!..

«Немая и убогая?..»

– Прошу, Луиза, примите помощь мою и… жизнь мою. Распорядитесь ею по собственному усмотрению…

«Немая и убогая!.. Сам ты убогий, урод!»

Кира гордо вскинула голову.

«Ни за что!» – проартикулировала губами.

Развернулась и решительно зашагала к воротам.

– Луиза! – воззвал позади отвергнутый. – Опомнитесь, прошу!

В груди что-то непривычно сжалось, а в животе потянуло…

«Жабам что ли неймётся?» – с содроганием подумала принцесса и сглотнула.

Потом быстро, украдкой обернулась назад. Принц стоял на том же месте – маленький, жалкий, потерянный…

«Ох, дурак ты недоделанный, – подумала она вдруг без всякого раздражения или сарказма, но с неприятной тяжестью в душе, – иди уже домой, горе-спасатель…»

* * *

Пусто в амбарах -

Меж стропил лишь ветер

и голодные мыши.

Люди злы… А от злого не жди милосердья!

Там же

Ветерок теребил выбившийся из сложной причёски локон. Кира машинально отвела его от лица, заправила за ухо.

Она снова стояла на большой дороге.

Снова нужно было идти. Снова – в никуда.

«Не ссы, детка, прорвёмся! Если это и впрямь сказка, то впереди стоит ожидать ещё множество мерзопакостнейших событий. Но в итоге – хэппи-энд неизбежен, как реинкарнация…»

Кира попыталась подбодрить себя оптимистичной улыбкой. Та вышла кривой и жалкой. Потому что подспудные опасения, настойчиво скребущиеся в душе, затоптать бравурными подбадриваниями на получалось…

«Конечно, – ядовито цедили они, – хэппи-энд неизбежен. Вот только не для всех героев сказок этот энд бывает хэппи. Это для той девочки, что бриллиантами плевалась, сказка окончилась свадьбой, а для той, что жабами…»

– Госпожа, – прервал её размышления негромкий оклик.

Кира обернулась. Позади неё стоял один из привратников – здоровенный детина со сплющенными ушами-варениками и багровым носом выпивохи.

– Примите, – он откашлялся, – вот… – и протянул ей уздечку понурой пегой кобылки. – И это, – кожаный мешочек лёг ей в ладонь. – Его высочество просят принять…

Кира распустила шнурки кошеля – внутри перекатывалась пригоршня жемчужин. Стянув завязки, сунула подношение в карман. А от лошади отказалась, энергично помотав головой. Чего ей с этой животиной делать? Отродясь на них не ездила, обращаться с ними не умеет, да и вообще боится…

Тогда привратник отстегнул от седла две сумы, положил у ног принцессы и, понукая флегматичную коняку, торопливо удалился за ворота: ему, честно говоря, совсем не хотелось лишнюю минуту толочься подле этой странной, чужой, замаранной проклятием девицы. А вдруг это заразно?

Когда посланец принца скрылся за воротами, Кира заглянула в сумки: в первой она обнаружила наспех сложенный плащ Мари и шёлковое платье Луизы-Вельгельмины-Фредерики; во второй – поспешно собранный в дорогу набор продуктов.

Принцесса, кряхтя от натуги, обвешалась сумками и двинулась в путь.

«Вот вы говорите, – крутились в голове слова детской песенки, – живётся, как в сказке… Но сами судите – легко ли в ней жить… легко ли… в… ней…жить…»

Знакомые слова из прежней, невыносимо далёкой теперь жизни, успокаивали. Они, словно мантра, отгоняли злых духов растерянности и страха.

«Когда в этой сказке… нельзя без опаски… и шагу ступить… и шагу…»

Мимо, чуть не сметя путницу на обочину, пронёсся бело-рыжий вихрь. Лихо закрутив петлю с пробуксовкой на крутом повороте, вихрь закружился вокруг настигнутой принцессы, весело облаивая воздух.

«О нет! – скривилась Кира. – От одного помощничка отпихалась, другой тут же нагрянул!»

Как его прогнать? Можно, конечно, топнуть на него ногой (Кира топнула) и грозно при сём прикрикнуть (от этого действия Кира воздержалась, ну… сами понимаете почему). Но молчаливое топанье в мягкую пыль на Сырника впечатления не произвело. Полностью проигнорировав кривляния принцессы, он понёсся флагманом впереди, поглощённый обнюхиванием придорожных кустов. Выбранной им хозяйке оставалось только одно – плестись следом.

Плестись следом… Вот именно – следом! А куда сей след ведёт? Куда она идёт?

Кира фыркнула: да какая разница! Идти ей всё равно некуда, так не всё ли равно, в какой стороне это некуда искать… И уж тем более глупо задаваться риторическими вопросами, отсутствие ответа на кои способно повергнуть в уныние любого оптимиста.

«Вот и не буду, – решила она, – не буду пытать себя этими вопросами без ответов: как я здесь оказалась? почему оказалась? где оказалась? как отсюда выбраться? Для поиска ответов у меня маловато информации. И понимания происходящего, да… Для начала давай-ка попробуем успокоиться и посмотреть на ситуацию свежим взором – до сих пор ведь я мыслила совсем иными категориями… Думала, в игрушки со мной играют! «Шагеевский квест», мать его… Вот тебе и квест. Зашибись, я влипла… Хоть бы понять во что…»

Дорога свернула в лес. Кира шагала по ней довольно скоро, поскрипывая правым ботинком и гоняя в голове безрадостные мысли. Из задумчивости её вырвали истошный визг выкатившегося под ноги полосатого поросёнка и грозный лай несущегося следом за ним Сырника. Подняв столб пыли, обуянный охотничьим азартом пёс погнал добычу в раскидистые дубы. А догнав, принялся пританцовывать вокруг, размахивая хвостом и восторженно болтая розовым языком. Испуганный свин, уже чуявший смерть неминучую, удивился. Деликатно подождал, когда же дурковатый пёс примется перегрызать ему горло… Но не дождался. Поэтому с достоинством развернулся и медленно потрусил прочь.