Читать книгу: «Город камня», страница 3

В любом случае, несмотря на смятение, начало было положено, а учебные будни вихрем закрутили зелёных бакалавров, которые осторожно прощупывали каждый сантиметр новой жизни. Расписание было забито под завязку, а названия предметов пестрели заумными терминами. Но это лишь разжигало любопытство. Виктория принялась за учёбу с энтузиазмом, на парах старалась не упускать ни единого слова преподавателей – пожилых профессоров, легенд филологии, будто сошедших со страниц учебников…

Если на горизонте появлялось какое-то дело, то Виктория непременно погружалась в него с головой. Все книжки из списка литературы тут же легли на стол, издав гулкий тяжёлый звук. Место в углу библиотеки под тусклой лампой оказалось чуть ли не самым посещаемым местом в городе. Пусть она не понимала, зачем в ее голову поступает такое огромное количество информации, почему с таким рвением вгрызается она в каждую строчку в пожелтевшем учебнике. Ее поглощал сам процесс изучения нового, а в ежовых рукавицах держали непонятные внутренние установки, откуда-то взявшиеся в голове ещё в средней школе.

Её удивляло, что лишь единицы горели учёбой так же, как она. По её представлениям, получив заветное, следовало ухватиться за него крепко-крепко, ведь потеря была бы более болезненной, чем изначальное неимение! Так как можно было предаться праздности в самый ответственный момент?!

Возможно, это стало незримым триггером для внутреннего отторжения всех людей вокруг. Она не могла найти того, кто был бы близок по духу и принципам. Одна часть имела другие цели и ценности, а другая просто не привлекала и казалась ей неживой и неестественной. Эти люди сидели маленькой кучкой на первом ряду и чеканили фразы, словно роботы. Они никогда не смеялись, не ходили гулять, не исследовали город, в котором оказались впервые. Для Виктории это казалось дикостью. Она не хотела праздно проживать жизнь, но в то же время не была согласна на затворничество во имя науки. И зачем же? Никто не примет эту жертву – не заплатит деньгами или здоровьем за часы, проведённые взаперти.

Именно поэтому Виктория осталась одна. Но она не отчаивалась. Частые звонки Софе помогали хоть на миг сбросить непонятное напряжение и поделиться своими опасениями и неугасающими надеждами. Подруга посоветовала выйти из тесного круга группы и проникнуть в другие социальные слои. Так Виктория попала в Студенческое научное общество и читательский кружок. Общение заряжало ее энергией и давало мотивацию, но, к сожалению, оно ограничивалось стенами самих организаций. После окончания встреч или мероприятий все послушно разбредались по своим углам, и только пара-тройка человек с весёлым смехом устремлялась куда-то вдаль к автобусной остановке и дальше, в сторону Невского и Рубинштейна. Виктория иногда стояла и смотрела им вслед, грустно улыбаясь. А потом садилась на свой автобус, который увозил её в сторону пыльного ненавистного общежития.

Каждый день приходить поздно вечером оказалось выше ее сил. Но с началом учебы обстановка в комнатушках стала более благоприятной. Пока соседки не приходили, она спокойно занималась своими делами: читала, училась, смотрела что-нибудь интересное в социальных сетях. Всё чаще она замечала, как бесконечная лента увлекала ее, погружая в необъяснимый транс и будто бы отрывая это ненавистной реальности. Придя в себя, она с ужасом обнаруживала, что пролетало два, а то и три часа. Мысленно ругала себя за глупо потраченное время и сбегала в библиотеку, где могла полностью сосредоточиться на чем-то и скоротать внеучебное время в более приятном месте, чем захламленная комната в общежитии. Постоянные игры Жени, истерики Кати и ночные вылазки Эли угнетали – но она старалась не придавать этому большого значения и обращать внимание в первую очередь на все важные события, происходившие в жизни.

Виктория впервые почувствовала вкус самостоятельной жизни, по кирпичикам собирая свою новую реальность. Она организовывала рутину, обустраивала быт, начинала привыкать к еженедельному составлению списка продуктов. Стипендии в две тысячи хватило бы лишь на чай и макароны, без помощи родителей она бы голодала. Рацион был прост, даже скуден, но на базовые продукты хватало. К тому же Виктория планировала начать работать сразу после обретения хоть какой-то стабильности. Планы и стремления не позволяли унывать, одиночество скрашивали книги и прогулки по городу меж каменных зданий, парков и мостов.

С течением времени прогулки помогали ей намного больше, чем в первые дни после переезда в общежитие. Вопреки расхожему мнению, осенний Петербург не скупился ни на солнце, ни на чистое небо. Лучи проникали в туманные окна, скользили по мутной глади рек и каналов, по напряженным лицам прохожих, по блестящим крышам храмов и дворцов. Холодный гранит оттаивал, будто оживая под солнцем. А к вечеру, когда алый закат увлекал длинные набережные и стройные ряды зданий в золотистую дымку, лениво остывал. Вечерние прогулки особенно нравились Виктории. Они навевали спокойствие. Казалось, что нет больше ничего, кроме этих покатых сводов Исаакия и Петропавловской крепости, кроме туманных очертаний Биржевой площади и разводных мостов.

Люди неспешно прогуливались, тихо разговаривая друг с другом, смеясь и останавливаясь, чтобы полюбоваться на налитые светом стены Эрмитажа, на крыше которого красовался длинный ряд греческих статуй. Казалось, что эти теплые вечера вобрали в себя все самые яркие проявления жизни, все спокойствие и умиротворение, которые только могут поселиться в человеческом сердце.

«Разве может один город вобрать в себя столько красоты? – думала Виктория, шагая по Троицкому мосту и наблюдая, как волны Невы плещутся о Петропавловскую крепость. – Разве может хоть что-то сравниться с этими стройными рядами, с шедеврами искусных мастеров прошлого? Как не проникнуться этими разводными мостами, каменными львами, гранитными берегами и неподражаемыми белыми ночами? Спасибо, Боже, что я оказалась в этом раю, спасибо за одну лишь возможность видеть это своими глазами. Как смею я жаловаться и ворчать, когда меня окружает такое?».

И она не смела ворчать, с радостью вынося все тяготы первого месяца студенческой жизни: одиночество, потерянность, постоянную ругань за стенкой, холодно-враждебные взгляды Эли, порвавшаяся наволочка и просроченный йогурт. Холодильник стоял один на отсек и работал кое-как. Но ребята все равно запихивали в него еду. Оттого продукты часто портились – другая их часть бесследно исчезала, утаскиваемая вечно голодными студентами. Именно поэтому Женя никогда не хранила в нем еду, никто не смел трогать ни одну баночку энергетика, ни одну упаковочку из-под крабовых чипсов, ни один флакончик с манговым желе из «Восточной лавки».

Виктория с улыбкой смотрела на все происходящее вокруг и лишь томно вздыхала, столкнувшись с очередной трудностью. «Наверное, в этом тоже есть своя прелесть», – размышляла она, прохаживаясь меж читальных залов ее излюбленной Маяковской библиотеки на Фонтанке. В ней дышалось свободно. Среди бесконечных полок можно было затеряться на часы, а затем присесть за удобным столиком у большого окна и с наслаждением глотать страницу за страницей, то и дело поглядывая на проплывающие по реке кораблики и катерки, катающие неугомонных туристов.

«Как же хорошо, – думала она. – Сегодня такое яркое солнце и такой теплый день. Не буду засиживаться за учебниками допоздна. В принципе к семинару я уже готова… Лучше поеду в парк на север, похожу там среди озер и деревьев, подышу свежим воздухом. Как прекрасна осень в Петербурге! А как она будет прекрасна, когда деревья оденутся в золотые наряды, когда дорожки в садах покроются красным ковром, когда можно будет достать свое любимое пальто и неспешно прогуливаться с кофе в руках. Какая же прекрасная жизнь меня ждет!».

А на горизонте над Невским проспектом сгущалась пугающая грузная туча и медленно подступала, расправляя свои сильные плечи.

7 глава

В день у Виктории обычно стояло по четыре пары. Начинались они с самого утра и заканчивались уже под вечер с получасовым перерывом на обед. Первый курс предполагал большое количество общих дисциплин, в том числе философию, историю, риторику и даже информатику, на которой несчастные студентики корпели над огромными таблицами в Excel и форматировали длинные тексты в Word.

Поначалу все ходили исправно, старательно выполняя все, даже самые трудоемкие задания. Они сбивались в кучки на третьем этаже корпуса, оккупировали столики местной кофейни и галдели, обсуждая вопросы очередного семинара по философии.

«Эта старая карга меня невзлюбила, – слышалось в толпе. – Она занизила мне оценку за одно лишь ударение! Да откуда мне было знать, как произносится его имя!».

Другая группка муравьиным рядком тянулась по узенькому коридору по направлению к столовой. Их больше заботило наполнение собственного желудка, чем Плутарх и Аристотель.

Третья группка расположилась в небольшом дворике на заднем дворе и, уместившись на лавочках, беззаботно болтала, наслаждаясь тёплым деньком и сентябрьским ласковым солнышком. Девушки звонко смеялись, открывая пачку с печеньем и усаживаясь поудобнее.

Виктория даже спустя несколько недель не смогла примкнуть ни к одной из групп – ее дни до сих пор наполняло липкое одиночество. По вечерам она корпела над книгами в библиотеке, а на переменах убегала от шума в ботанический сад неподалеку от университета, терялась там среди ещё густой листвы с книгой в руках и доставала контейнеры с домашней едой. Столовая была бы ей не по карману, да и обеды посреди оживленной толпы обостряли одиночество. Здесь, на природе, можно было спрятаться, укрыться, забыться…

Мало кто из студентов заглядывал сюда, обычно встречалось лишь несколько случайных прохожих, да и те, сделав круг по саду, поспешно удалялись. Внутри время будто застывало. Можно было укрыться, вдохнуть грудью воздух и замереть, устремив взор в одну точку. Виктория иногда делала так, когда напряжение в душе достигало края и его было необходимо перелить в полый сосуд.

Каменные стены университета сжимали её, как тиски, перекрывая кислород и светлые мысли. Но среди зелени она забывала о внешнем мире.

В ботаническом саду скромно поместился маленький японский садик. Виктория с любопытством разглядывала маленькие дорожки из мелких камней, кусты с чёткой геометрической формой, узорчатые валуны и прудик по центру. На картинках и в фильмах она видела огромные императорские сады, в которых можно было часами гулять и наблюдать за тем, как в водоёмах неспешно текут потоки воды, как переплетаются узоры в сводчатых мостиках, как раскрываются цветы лотоса среди гигантских листьев на тонких ножках, как тщательно прячутся в зелени ярко-красные беседки и тенистые коридоры.

«Наверное, здорово побывать в Азии», – думала она, представляя яркие пейзажи. Но не она одна была постоянной посетительницей этого укромного места. Почти в то же самое время перед занятиями в сад приходила китаянка, садилась в самый дальний уголок и что-то пристально разглядывала на экране планшета.

Виктория долгое время не подходила к ней, наблюдая издалека. Девушка носила мешковатую одежду, на лицо небрежно падала тщательно расчёсанная чёлка, на худенькие плечи стекали густые тёмные волосы, в которых виднелась заколка в виде цикады. Её глаза блестели от тоски, а губы были сжаты, будто запечатаны. Всё её существо переполнялось тоской. Тоской по родине? Дому? Друзьям, которые оставались далеко?

Иностранным студентам порой приходилось вдвойне несладко. Оторванные от привычной жизни, они отправлялись на другой конец мира в неизведанную и столь чужую культуру. Их языка хватало лишь на бытовые вопросы – об учёбе или дипломе и речи не шло. Преподаватели тянули их, как могли, а научные руководители бились и бились, как рыбы об лёд, лишь бы их подопечные смогли родить из себя хоть что-то.

Напуганные, они сбивались в кучки и крепко держались друг друга. Но, видимо, не все могли найти себе пристанище даже среди соотечественников. Видимо, этой китаянке было так же одиноко, как и Виктории. Она тоже пыталась отвлечься от собственных мыслей. Еще один случайный встречный в случайном ковре большого города, где каждый человек – ворсинка.

Но вернемся к Виктории. Ее будни текли размеренно и вязко, как расплавленная смола. В один из вечеров ей нездоровилось, поэтому она решила вернуться в общежитие чуть раньше обычного и провести весь вечер в постели, заливаясь лимонным чаем. Возможно, она простудилась, попав под ледяной дождь и промочив ноги.

Она поспешила в комнату, не обращая внимания на ругань из-за стены. Наверное, Женя и Кристина снова что-то не поделили. Но ей было все равно. Хотелось только зарыться с головой под одеяло и подремать часок-другой. Завтра все будет хорошо. Непременно лучше, чем сегодня. Завтра она встанет, полной сил и энергии, с жаром возьмется за учебу. Но это завтра, а сегодня… Сегодня она открывает дверь в свою комнату и резко отворачивается, закрывая лицо руками.

Её соседка бросает презрительный взгляд и неспешно поднимается с молодого парня лет двадцати пяти.

– Ты как всегда невовремя, – сказала Эля, поправляя волосы и злобно хмурясь.

«Она даже не прикрылась», – подумала девушка, тяжело дыша от злости и обиды. Её колени дрожали, а слова потерялись где-то в груди.

– Извините, я сейчас уйду, – начал оправдываться парень, судорожно ища глазами свою одежду.

– Не извиняйся. Она могла бы ожидать. Я предупреждала.

– Но я же не давала согласия! Ты могла предупредить! – вспылила Виктория, не узнавая себя же. Она никогда ни на кого не кричала, не сдавалась злости, не позволяла потерять контроль над собственными эмоциями. Скорее всего, эта сцена оказала на нее слишком сильное впечатление и оскорбила до глубины души. В ее семье было не принято обсуждать эту сферу человеческой жизни, а потому любое упоминание о ней воспринималось в штыки, ассоциировалось с дикостью и неестественностью. Эля могла жить в своем мире, как хотела, и заниматься всем, чем пожелала бы. Однако сейчас она грубо вторглась в чужие границы и невольно втянула в то, что не предназначалось для других глаз. Кто-то бы просто посмеялся над этим или мирно переговорил с глазу на глаз, но для Вики это было равноценно психологическому насилию. Организм не смирился и принялся отчаянно защищать себя.

– Не давала? Ты первокурсница, к тому же новенькая в этой общаге. Кто бы дал тебе право диктовать свои условия?

– Повторяю, ты могла просто предупредить меня! Я же давала тебе свой номер. Сказала бы не приходить какое-то время. Мы бы договорились и такого бы не случилось!

– Чего «такого»? Что страшного произошло-то?

– Что произошло?! Мне неприятно – я не хочу на это смотреть! И я имею право отдохнуть в своей комнате. И прикройся, наконец!

– Не переживай, мы сейчас уже уходим, – попытался смягчить обстановку молодой человек. – Эля, куда ты кинула мои джинсы?! И напиши ты в следующий раз ей, тебе сложно что ли?

– Принципиально не собираюсь, – ухмыльнулась Эля, лениво застегивая блузку.

– Это так сложно?!

– Нет, просто ты не стоишь и секунды потраченного времени. Ровно столько мне потребуется, чтобы накидать тебе сообщение.

– Да убирайтесь вы! – рявкнула Вика, испугавшись своего же гнева. – Вот твои джинсы и проваливай!

Она заметила черные джинсы, завалившиеся за стул, и бросила их под ноги владельца.

– Ну ты еще пожалеешь об этом, – пригрозила соседка, складывая во вместительный рюкзак кое-какие вещи.

– Это вы пожалеете, что поступили так. Теперь понятно, почему тебя собирались выгнать из общаги. Ты занимаешься всей этой гадостью вместо того, чтобы учиться!

– Ну а тебе я бы посоветовала начать паковать вещи в монастырь. Вон как раз у нас прямо в центре для тебя найдется парочка, – злобно смеялась Эля, захлопывая дверь и уводя парня за собой.

Девушка осталась одна. Стало тихо, даже крики за стенкой смолкли. Возможно, Женя и Кристина прислушивались к тому, что происходило здесь. Внезапно к горлу подступило неприятное липкое чувство. То ли стыд за содеянное, то ли неприятное послевкусие от увиденного, то ли простуда набирала обороты. Перед глазами снова встала картинка Эли, запрокидывающей голову, и ее парня, сжимающего ее сильнее. В ушах застыл звук «проваливайте!». Вверху живота появилась холодная тошнота, будто утром съели что-то просроченное. Виктория прямо в одежде села на кровать и зарыдала. Как будто слезы вымыли бы мутившее ощущение, как же глупо и по-ребячески. Ну зачем она пришла так рано…

Наутро Эля не вернулась. Виктория осознала, что проснулась прямо в одежде и проспала больше десяти часов. Голова сильно болела, зато простуда отступила. Нужно было пересилить себя и отправиться в университет, несмотря на неприятное давление под ребрами. Она встала, почистила зубы, причесалась, взглянула на вчерашний сэндвич, завалявшийся в рюкзаке. Но в рот ничего не лезло – комок в горле мешал даже попить воду.

«Это недоразумение не должно все разрушить. Просто впредь будешь аккуратнее! А теперь отвлекись и забудь обо всем! Просто выкинь из головы, как будто бы этого не было». Учеба действительно помогла сменить направление мысленного потока. Однако то и дело в голове снова вылезала одна и та же картинка. «Прочь из головы, прочь! Ах, боже… Когда же это закончится… Неужели мне придется когда-нибудь этим заниматься? Это же невозможно и так страшно. Почему это вообще существует в нашей жизни? И почему появляются такие люди, как эта Эля? И этот ее парень… С виду нормальный, но на самом деле… Ой, что только что сейчас я должна была записать?!».

…

С момента ухода Эли прошло три дня. Виктория уже стала переживать, не случилось ли с ней чего. Все ее вещи лежали на прежних местах, но хозяйка и не думала объявляться. Девушка решила обсудить свои волнения с кем-то еще и выбрала для этого Кристину, казавшуюся ей наиболее дружелюбной из всей троицы. После занятий, вернувшись в общежитие, Виктория подгадала момент и перехватила соседку на кухне, когда та смешивала какие-то листья с бананом и пыталась перемешать их в миксере.

– Кристина, привет. Как у тебя дела?

Та покрутила в руках блендер, прежде чем ответить.

– О-о-о, Вика, здравствуй! У меня неплохо, на выходных думала пойти на занятие по йоге. Представляешь, там йога с котами. И тренер вроде неплохая. Хочешь со мной?

– Нет, спасибо… Я… У меня уже были кое-какие планы. Я вот что подумала, Эля уже какой день не возвращается. Может, случилось чего? Может, нам что-то нужно предпринять?

Кристина выпрямилась во весь рост и посмотрела на девушку круглыми светлыми глазами. Но потом резко переменилась в лице и мягко улыбнулась.

– А, ты об этом думаешь постоянно! То-то ты такая загруженная эти дни. Послушай, с ней все хорошо. Она, скорее всего, у Леши (по всей видимости, так звали ее парня). Она часто вот так съезжает к нему на какое-то время, пока его родителей нет дома.

– Ну хорошо…

Виктория уже собиралась уходить, но Кристина легонько тронула ее за плечо.

– Постой! Я же вижу, что ты переживаешь из-за того случая… Не бери в голову. У Эли характер скверный, это уж точно. Но она не хотела тебя обидеть. Может, ты сможешь войти в ее положение, они с Лешей уже очень давно встречаются… В любом случае, уверена, что вы поладите! Если захочешь переговорить о чем-то, всегда обращайся!

– Спасибо, – сказала Виктория с неподдельной искренностью и вернулась в комнату.

После этого разговора на душе и впрямь полегчало. Завтра выходной, нужно и впрямь расслабиться, ведь неделя выдалась напряженной. Не пойти ли с Кристиной на йогу? Погруженная в мысли, Виктория сладко засыпала. Тошнота впервые отступила, а мышцы у шеи расслабились.

Она проснулась без будильника, сладко потянулась и улыбнулась при виде солнца, сквозившего из-за занавески. Вдруг она прислушалась: в ванной бежала вода, но за стенкой кто-то смачно храпел. «По всей видимости, Женя, а в душе Кристина». Наверное, с утра пораньше собирается на йогу. Но то оказалась не Кристина. Эля, завернутая в два полотенца, тихо вышла и уставилась на соседку. К удивлению Виктории, в ее глазах не читалось ни ненависти, ни упрека. «Возможно, я все же простила ее», – подумала она.

– Привет… —Эля осторожно улыбнулась. – Как спалось?

– Хорошо, – ответила Виктория, смутившись. Еще никогда Эля не начинала разговор первой.

– Слушай, я знаю, что наши отношения на старте не задались. А потом еще и вся эта ситуация с Лешей. Мы можем… – она протянула руку, – начать все сначала?

– Я… пожалуй.

– Сегодня такой погожий день. Октябрь на удивление теплый. Ты не хочешь составить мне компанию и вместе позавтракать где-нибудь?

Виктория с радостью согласилась. Хоть она и не тратила деньги на пустые посиделки в кафе, но уж очень ей хотелось поговорит с кем-то и отвлечься от повседневной рутины. А что, если они с Элей и правда смогут найти общий язык? А что, если ей удастся избавиться от тягостного одиночества? И говорить с кем-то по вечерам. Особенно удобно, когда эта твоя соседка.

– Пойдем!

– Отлично, я знаю одно неплохое кафе в районе метро Василеостровская. На автобусе быстро доедем. Можешь уже собираться, если готова.

– Да, конечно, я не против уже сейчас подкрепиться!

– Отлично! Только дай мне десять минут сходить в магазин за таблетками от горла. Что-то запершило. Встретимся на остановке, хорошо?

– Конечно… Без проблем.

Они собрались довольно быстро и устремились на пешеходную улицу, которую Виктория приметила еще в самые первые дни в Петербурге. Она выглядела довольно мило: небольшая ухоженная аллея с миниатюрным фонтанчиком посередине – утыканная кафе, магазинчиками, ресторанами, кофейнями и пекарнями по обеим сторонам. Здесь время текло иначе – будто кто-то приглушил шум города. Люди передвигались неспешно, а машины не могли проехать. Ты скрывался от вечной суеты. В солнечный теплый день здесь казалось еще милее. Люди в легких курточках прохаживались с кофе в руках, весело беседуя о чем-то. Кто-то играл на гитаре знакомую мелодию, вдали сновали небольшие собаки, виляя пушистыми хвостами, дети носились у фонтана, разглядывая сверкающие брызги.

– Нам сюда! – объявила Эля, резко сворачивая.

Место действительно было неплохим: чистым, светлым и бюджетным. Их встретил приветливый молодой официант и проводил к столику. Отсюда было прекрасно видно, что происходило на улице. Можно было наблюдать за струями фонтана и случайными прохожими. Среди них промелькнул силуэт девчонки в джинсовой куртке и с холщовой сумкой на плече. Она единственная неслась куда-то сломя голову, совсем не глядя по сторонам. «Я же где-то уже видела ее. А, это же та особа из общежития! Я столкнулась с ней у лифта. Куда она постоянно опаздывает? Бежит так, словно кто-то за ней гонится».

– Здесь большой выбор завтраков, – прервала поток мыслей Эля. – Ты точно найдешь что-нибудь по душе. Я буду, наверное… можно, пожалуйста, круассан с лососем, авокадо и яйцом пашот? И двойной капучино без сахара. Можно добавить корицу. И стакан воды к нему.

Официант записывал, то и дело кивая.

– А мне… – Виктория мельком пробежала глазами по столбику с ценами в поисках чего-то подешевле, – кашу… овсяную. Вот эту, с бананом и орешками. И чай… обычный черный. Можно сахар к нему.

Официант удалился, между девушками на секунду повисло неловкое молчание. Эля сразу же разрядила обстановку.

– Твоя первая осень в Петербурге. И тебе ох как повезло. В это время уже обычно начинает холодать. И дожди льют без конца.

– Видимо, так специально к моему приезду, – улыбнулась Виктория.

Эля вела себя на удивление просто и открыто, без труда переключалась на новую тему для разговора, живо интересовалась своей собеседницей, расспрашивая о прошлом, ее интересах и целях. Они даже не заметили, как на больших тарелках им принесли ароматный завтрак с согревающими напитками.

– Да, прости уж за Лешу… – начала Эля, отрезая небольшой кусочек от круассана и снимая пенку с капучино, – неловко вышло. Но да, вот так приходится, пока мы не можем себе позволить отдельное жилье. А у него родители дома почти постоянно.

– Я думаю, что мы легко сможем договориться! Я же не так много времени провожу в комнате. Ты просто будешь писать, когда мне стоит задержаться подольше.

– Договорились! Ой, я почти забыла!

Она полезла в рюкзачок и достала оттуда небольшой сверток в красивой упаковке.

– Держи. Это в знак моего раскаяния. Не только же слова должны идти в ход, верно? Это сережки. Носи на здоровье!

– Но я не могу их принять!

– Можешь. Я очень долго обращалась с тобой плохо. Не думаю, что тебе стоит в этом случае сильно любезничать.

Виктория смутилась, но с благодарностью приняла щедрый подарок и улыбнулась. Лед окончательно расплавился, а беседа продолжалась с двойной силой. Они заказали еще по напитку, затем прогулялись по улице и свернули на Университетскую набережную. Пересекли мост и прошлись по центру. В такую погоду никак не хотелось торчать в помещении. Нужно было ловить последнее тепло и наслаждаться моментом без остатка. Чем они и занимались. Ближе к вечеру их прогулка закончилась, но Эля не спешила возвращаться в общежитие со своей новой подругой.

– Я обещала Леше пересечься в районе шести. Я буду дома довольно поздно. Но не переживай.

– Хорошо! – весело ответила Виктория.

Девушки обнялись на прощание. Одна пошла на остановку, а другая пошагала пешком в сторону Дворцовой площади. Виктория стояла на остановке и глупо улыбалась. Еще никогда с момента приезда ее настроение не было столь приподнятым.

«Я же говорила себе, что скоро начнется новая жизнь! – думала она, прижимая к груди сумку с подарком. – Может, вечерком еще немного прогуляться? Или позвонить Софе и рассказать о том, что у меня наконец-то получилось найти друга! Точно, пока у них еще не слишком поздно, нужно позвонить. Как только приду в комнату, сразу же наберу ее».

Автобус пришел довольно быстро. Виктория знала, что на входе придется немного задержаться: сварливая охранница на выходных особо тщательно проверяла содержимое всех сумок на предмет алкоголя. Но ничего, сегодня даже она не раздражала так сильно. Ее тучная фигура сразу же показалась на входе и стала устрашающе приближаться. Как назло, рядом оказался еще и комендант. Приметив девушку, он стал зловеще приближаться.

– Стоять… Комната 206?

– Д-да, – испугалась Вика. Еще никогда с ней не разговаривали подобным тоном.

– Сумочку показываем, – промычала охранница.

– И побыстрее, – добавил комендант.

– Пожалуйста, – ответила Виктория, натянув улыбку и обнажая содержимое. Она знала: бояться нечего. Проверка займет всего несколько секунд. Потом ее отпустят.

Комендант, высокий мужчина в клетчатой рубашке и помятых брюках, запустил руку внутрь и, нащупав коробку с сережками, вытащил ее, разглядывая со всех сторон.

– Это что? – спросил он строго.

– Сережки…

– Ваши?

– Конечно. А чьи еще? Мне их сегодня подарили.

– Подарили, значит? Пройдемте за мной.

– Куда? Что-то случилось?

Девушка покорно поплелась следом, не имея ни малейшего понятия, почему лицо мужчины выражало такую неприкрытую злобу. Они подошли к комендантской, мужчина резко распахнул дверь, параллельно набирая чей-то номер.

– Сережки распакуйте.

Вика послушно раскрыла коробку, ожидая кого-то. В офис вломилась заплаканная Эля, за ней – шоркающий Леша.

– Ваши? —комендант протянул им сережки.

– Мои, мои! Конечно, мои! Говорила же, что она воровка! Я не раз видела, как она копалась в моих вещах. Ты хоть представляешь, сколько стоят эти сережки?

Вика настолько растерялась, что онемела. Происходящее казалось ей ночным кошмаром.

– Ну и что скажете? – обратился к ней комендант, скрестив руки на груди.

– Так как же… Это подарок! Она сама сегодня утром подарила.

– Сегодня с утра и до вечера она была со мной, – возразил Леша, стараясь не смотреть на Вику.

– Ну как же…

Они вдвоем нагло врали в лицо. Подстроили ради мести? Из-за нескольких обидных слов, сказанных сгоряча? Как же можно было поверить ей… И как можно было доказать, что жертва не она? Вика могла лишь неустанно повторять одно и то же, без доказательств, без вразумительных аргументов. Они даже выходили в разное время, Эля позаботилась о том, чтобы стереть все намеки на их контакт. Ушли раздельно, вернулись порознь. Эля, по всей видимости, еще с утра написала заявление о предполагаемой краже и поехала в общежитие на такси, чтобы опередить. Еще и прихватила «свидетеля».

Вика сдалась.

– Это не я. Но вы не верите мне. Что мне делать?

– Штраф. И выселение. В течение нескольких дней.

Потребовалось еще немало времени, чтобы голова переварила услышанное. Виктория осталась стоять одна в комнате, словно в тумане. Тошнота и непреодолимый холод, только что отпустившие ее, вернулись с двойной силой. Она уже и забыла, что собиралась позвонить подруге. Забыла обо всем на свете… В голове были только слова, прозвучавшие так резко и жестоко. Они посмели сотворить это… Что делать? Да, она повелась на дешевый трюк. Было очевидно, что люди не меняются вот так по щелчку. Эля затаила злобу. Жестоко и низко.

Виктория дала себе время собраться с мыслями, пока упаковывала вещи в чемодан: одежда, книги, канцелярия… Даже миниатюрный зонтик, который до сих пор не использовался на полную, так как стояли погожие дни.

«Нужно взять себя в руки, – думала Виктория, до крови прикусывая губу. – Сейчас найду квартиру… Мне дали достаточно денег, должно хватить месяца на два. Потом найду работу… Оклемаюсь!». Всю ночь она сидела с телефоном, листая объявления о сдаче квартир. Почти ничего не подходило: либо слишком далеко, либо слишком дорого. Тратить на дорогу по 5 часов каждый день казалось бессмысленной затеей. Чтобы успевать хоть как-то, пришлось бы пожертвовать сном и отдыхом. А как организовать день в случае появления работы? Оставался последний вариант – найти не квартиру, а комнату, коих в Северной столице было не счесть. Жить в таких условиях было несладко, но за неимением лучшего приходилось мириться с худшим.

Найдя подходящий дешевый вариант в центральном районе, девушка написала по указанному номеру и постаралась вздремнуть хотя бы пару часов до наступления утра. Сон выдался беспокойным. В нем всплыл знакомый образ той девчонки, торопившейся у лифта в общежитии и бежавшей по пешеходной улице во время завтрака с Элей.

Виктория внезапно оказалась в большом книжном магазине на Невском. Внутри было безлюдно и тихо, словно в склепе. Неужели уже закрыто?! Нужно выбираться отсюда. Вдруг послышалось шарканье ног. Показалась она.

– Подожди! – Виктория окликнула ее, устремляясь вдогонку.