Читать книгу: «Помещицы из будущего», страница 5

– И зачем столько-то? – хмыкал кто-то. – Небось, Васька-гончар все свое добро втюхал! Да еще и страшные какие!

– Точно! Барышни все горшки на базаре скупили! – неслось следом. – Ой, хохма! Поехали за покупками!

– Будем в них огурцы солить!

– Которых не видать с таким-то поливом!

Мы с Таней лишь улыбались, слушая все эти возгласы. Ну, ничего, скоро по-другому запоете!

Я собрала женщин и мужчин и перед тем как пойти немного отдохнуть, показала, что нужно сделать на огороде. Мы с Таней решили сажать рассаду вечером, а для этого нужно было подготовить землю. На небе не было ни единой тучки, но нам сейчас не нужно было дождя, потому что ливень мог испортить все, что мы собрались посадить.

– К вечеру земля на грядке должна быть уже готова, – я указала на участок, выбранный под капусту – ровное, самое освещенное место, где солнце точно будет прогревать почву не менее двенадцати часов в сутки. Участок был открытым, но защищенным от сквозняков.

– Она должна быть перекопана, выровнена и чтобы ни единого сорняка. Лунки заранее подготовьте и хорошо полейте рассаду, чтобы не повредить земляной ком с корнями, когда в землю ее сажать станем. Огурцы посадим под плодовыми деревьями, но не под самими ветвями, а в их легкой тени. Все понятно?

– Понятно-то понятно, да куда столько рассады? – одна из женщин в недоумении развела полными руками. – Да еще капусты? Это ж, сколько воды на нее потребуется…

– А теперь о воде, – я указала мужчинам на горшки, стоящие под забором. – От вас требуется закопать каждый горшок на грядке по самое горлышко. В то место, куда я воткну палку.

– Зачем? – спросила эта же женщина, косясь на стоящую рядом подругу. – Горшки, да в землю?

– Вот как закопаете, потом и расскажу, зачем, – ответила я и пригрозила им пальцем. – Чтобы до вечера все сделано было. Ясно?

– Ясно… – услышала я унылые ответы и улыбнулась, направляясь обратно на черный двор. Где-то там осталась моя Таня.

Ее резкий, встревоженный голос доносился откуда-то из сельскохозяйственных построек, а это говорило о том, что приключилась какая-то неприятность.

– Софья Алексеевна, что такое? – я растолкала любопытных, заглядывающих в коровник, и увидела телочку, которая жалобно мычала, раскорячившись у дальней стены.

– Похоже, завал книжки*, – ответила подруга, не поворачивая головы. – Довели скотину! Ну, безрукие! Лентяи!

Она принялась пальпировать корове нижнюю часть живота и та заревела.

– Ты посмотри, чево творится-то… – громко шепталась между собой дворня. – Барышня как щупат корову! Будто соображает!

– А ну-ка, вон отсюда! – Таня подскочила на ноги и принялась наступать на испуганных слуг. – Займитесь своими делами! Везде носы суете! Лучше бы так работали! Прочь, я сказала!

Дворня вывалила на улицу, но расходиться не торопилась. Еще бы! Когда увидишь такое! Чтобы молоденькая барышня к скотине подход имела!

Закрыв коровник, подруга быстро заговорила:

– Прикажи, пусть воды горячей принесут, мыла и полотенце. И подсолнечного масла побольше! Сочных кормов коровам не хватает, видать пастбище со скудным травостоем, а выпасать в других местах, ленятся!

– Сейчас все сделаю, – я схватилась за ручку двери, но не удержалась и посмотрела на нее через плечо. – Вылечишь ее?

– Куда я денусь, – проворчала Таня, поглаживая корову. – А то ты меня не знаешь! Вовремя кинулись, но еще бы немного, и все…

Я вышла на улицу, рявкнула на слуг, и те понеслись исполнять мои распоряжения. Вскоре у Тани было все, что она просила.

– Поможешь мне? – подруга широко улыбнулась, находясь на подъеме оттого, что ей выпала возможность заняться своим любимым делом.

– Естественно! – я опустилась на колени рядом с коровой. – Что делать нужно?

– Массируй ей живот. Вот так, поняла? – Таня показала мне как нужно делать. – Ага, молодец!

Пока я занималась массажем, она выпаивала бурёнку постным маслом, поглаживая по голове и шепча что-то ласковое в нервно двигающееся ухо. Корова послушно лежала, глядя на нее умными глазами, но меня это не удивляло, животные всегда доверяли Тане.

Через час мы выползли из коровника, грязные и уставшие. От нас расходилось такое амбре, что я даже начала переживать, сможем ли мы отмыться.

Дворня стояла чуть поодаль, глядя на нас огромными глазами, но никто из них уже ничего не говорил.

– В коровнике убрать немедленно! Всем коровам давать отвар льняного семени два раза в день! Полведра каждой! – приказала подруга и мечтательно добавила: – А нам с Елизаветой Алексеевной баньку бы…

– Сейчас все будет! – Захар бросился к калитке. – Я мигом баньку растоплю!

Домой в таком виде нам идти не хотелось и мы уселись на скамейке, ожидая, когда можно будет помыться. Слуги бегали мимо нас, таская воду из колодца, чистые полотенца, а еще березовые веники.

Сквозь щели в заборе я увидела суетливую фигурку нянюшки и тяжело вздохнула. Сейчас начнется…

– Батюшки святы! – запричитала она, увидев нас. – Господи спаси и сохрани! Да что с вами, голубки мои ненаглядные?!

– Ничего страшного. Корову лечили, – Таня лениво наблюдала за ней. – Закормили сухостоем, чуть не сдохла животина! Я еще на пастбище посмотрю, что там творится! Всем раздам на орехи! Живут тут, как на курортах! Кухню загадили! Двор – гадюшник! Тьфу!

Аглая Игнатьевна прикрыла рот рукой, раскачиваясь из стороны в сторону. Мне даже показалось, что она тихонько подвывает. Нужно было срочно что-то с этим делать, иначе нас точно к ведьмам запишут.

– Да ты не переживай, нянюшка… Мы это в книгах вычитали. Заняться-то нечем, вот мы и таскали книги из библиотеки… – сказала я, надеясь, что ложь прокатит, и недалекая женщина поверит в эту чушь. – Батюшка покойный много книг по хозяйству собрал… Интересные.

– Девицам романы читать надобно! Любовные! – всхлипнула она. – А не по коровникам шастать! Может, поищите книжку хранцузскую? Там говорят о барышнях, о кавалерах, о злодеях пишут! Такие страсти, что куда там с коровами сравниться?! Что ж мне делать с вами?

– Не мешать, – Таня подняла пальчик кверху. – Мы барышни образованные, хозяйство наладим, и не сомневайтесь!

– Ох… ох… главное, чтобы когда все развалится, меня уже в живых не было! Чтоб не видела я этого! – нянюшка вытерла лицо платочком и тяжело вздохнула: – Пойдемте, помогу вам раздеться… Глашка! Глашка-а-а!

После баньки жизнь виделась нам совершенно в другом свете. Каждая клеточка тела дышала чистотой, ощущался прилив сил, но после травяного чая нас начало клонить в сон. Все-таки поездка на базар, возня с коровой немного вымотали нас. До вечера еще оставалось прилично времени, поэтому мы с удовольствием завалились на мягкие перины, наслаждаясь прохладным ветерком и звуками улицы, врывающимися в открытое окошко. Скрип колодезного журавля, ленивая ругань дворни и далекие раскаты грома…

– Только бы не ливень… Слышь, Тань? – прошептала я сквозь сон. – У нас рассада…

– Ага… ага… – промямлила она в ответ и тоненько засопела.

Глава 18

Проснулась я оттого, что мне приснился настоящий кошмар. Я стояла посреди огорода, вокруг лежала вялая рассада, а Таня сверху на корове гоняла дворовых длинной хворостиной и хохотала дьявольским смехом.

– Ох, Господи! – выдохнула я, резко сев в кровати. – Приснится же такое…

Я потерла глаза, громко зевнула и посмотрела на спящую подругу. Уж ей точно не снились кошмары… Она улыбалась, ее щечки были розовыми, а маленькие ножки подергивались – Таня точно куда-то бежала.

– Наверное, пастбище проверять, – хмыкнула я и толкнула ее в бок. – Эй… Поднимайся. Дел невпроворот.

Подруга лишь недовольно замычала и отвернулась.

– Вставай, – я принялась трясти ее за плечо. – Нам рассаду сажать скоро.

– Еще пять минуточек… – протянула она, но все-таки повернулась обратно. – Мне такой сон приснился… м-м-м…

– На корове по огороду ездила? – улыбнулась я, и она удивленно нахмурилась.

– Откуда ты знаешь?

– Ладно, забудь. Давай одеваться, – я подошла к окну, чтобы посмотреть на небо. Грома уже не было слышно, но темные тучки все еще висели над изумрудной каемкой леса. – Похоже, дождь отменяется. И это хорошо. Сажать все равно рановато еще, пойдем, посмотрим, что там лентяи наши накопали.

Одевшись без помощи Глашки, мы вышли из дома и только повернули в сторону черного двора, как услышали чьи-то приглушенные голоса и горькие всхлипы.

– Это еще что? – Таня прислушалась. – Плачет что ли кто-то?

– Вроде бы со стороны кухни слышится, – шепнула я, напрягая слух. – Точно, оттуда.

Недолго думая мы изменили маршрут, чтобы узнать, что там происходит. Когда голоса стали четче, я жестом остановила Таню. Разговаривали нянюшка и повариха.

– Неужто точно видели Марфушку с этим гаденышем?! – причитала Евдокия, тяжело дыша. – Я ж ее окаянную к рыбакам послала за щучкой! На уху… ушички хотела барышням сварить… О-ой… о-ой…

– Их Ванька Захаркин видел! – быстро затараторила Аглая Игнатьевна. – Мальчонка примчался, говорит, мол, видел, как Марфушку сын приказчика Потоцких в лесок повел!

– Горе-е-е мне-е-е! Ой, горе-е-е! – еще громче завыла Евдокия. – Я ж предупреждала ее, ругала! Говорила, чтобы с Сенькой этим не связывалась! Опозорила-а-а… а-а-а…

– Бежать надо, искать ее! Успеем еще! – нянюшка оказалась более собранной и сообразительной. – Не вой! Пошли!

– Что случилось? – я толкнула дверь и вошла в кухню. – Кто пропал? Кого искать надо?

Повариха покраснела, а нянюшка тяжело вздохнула, а потом тихо сказала:

– Знать вам этого не надобно, голубки. Сами разберемся. Пошли Евдокия.

Они выскользнули за двери, а мы недоуменно переглянулись.

– Не поняла… – Таня выглянула на улицу, и я вдруг услышала чей-то сдавленный вопль. Через секунду подруга за ухо втащила внутрь какого-то огненно-рыжего мальчишку с растрепанными волосами. У него под глазом сиял огромный фингал, а веснушки расплывались одно сплошное коричневое пятно.

– Ай, барышня, отпустите! – заныл он, танцуя на одной ноге. – Больно!

– Ты что подслушивал? Отвечай! – подруга отпустила его ухо. – Тебя как зовут?!

– Ванька я… Так интересно же, что Евдокия Марфушке сделает, когда та с позором вернется… – мальчишка улыбнулся, демонстрируя отсутствие одного из верхних зубов.

– Рассказывай, что случилось, – я присела рядом с ним. – Кто Марфушку увел?

– Семен! Сынок приказчика! – с готовностью принялся докладывать Ванька. – Я их видел у леска! И даже знаю, куда он ее…

– Куда? – в один голос спросили мы, начиная понимать, что произошло.

– Сворачиваете на тропинку, которая у кривой березы – она ведет прямо к старой хижине. Там раньше знахарка жила… Да померла той осенью, прямо под Покрову! – мальчик еще шире улыбнулся. – Марфушка Семену глазки каждое гуляние строила! Бестолковая! Правду говорят: бабы дуры!

– Поговори мне еще! – подруга поднесла к его носу кулак. – Мал еще!

– Далеко это? – я поднялась на ноги, чувствуя страх за молоденькую дуреху. Глупая девка!

– Не-а! Через огород пройдете, а там сразу и березу кривую увидите! – Ванька потер покрасневшее ухо. – А можно с вами, барышнечки?

– Только не отставай! – предупредила его Таня и, не сговариваясь, мы выскочили из кухни.

Наша компания промчалась вихрем по черному двору, пугая котов, которые с визгом разбегались в разные стороны. Я распахнула калитку на огород, слыша как позади сопит Ванька и сразу оценила увиденное – на огороде работы шли полным ходом. Но нам сейчас было не до этого. Хотелось спасти Марфушку. Дурное дело ведь не хитрое. Испортит девку, и все! Что хозяева, что слуги непутевые!

Хорошо, что никто из дворовых не оказался чересчур исполнительным и не бросился исполнять распоряжение по поводу ремонта забора. Мы протиснулись в довольно приличную дыру и прибавили скорость, заметив впереди переваливающуюся, будто утка Евдокию с еле успевающей за ней нянюшкой. Обогнав эту задыхающуюся от бега компанию, я помахала им рукой, слыша как в спину несутся причитания Аглаи Игнатьевны.

– Вот она, береза! – выдохнула Таня, тыча пальцем в кривой ствол. – Да, Ванька?

– Истинно она! – мальчишка бросился вперед и исчез в высокой траве, но через секунду из нее появилась рыжая голова. – Сюда!

Тропинка убегала между деревьями, минуя островки лесных цветов, головки которых слегка покачивались от теплого ветерка. Если бы не ситуация, то я бы точно остановилась, чтобы полюбоваться шикарной природой, но, увы, где-то совсем рядом чья-то жизнь неслась под откос.

Когда показались темные стены заброшенной хижины, я услышала плач и рванула так, что из-под моих пяток полетели комья земли, еще влажной от недавнего дождя. Возле дверей мы с Таней оказались одновременно. Подруга рванула ее на себя, она тяжело заскрипела, но все-таки открылась, обдав нас запахом плесени. В полумраке низкого жилища было трудно что-то разглядеть, и я чуть не упала, зацепившись о высокий порог. Маленькое окошко почти не пропускало солнечного света, но зад со спущенными наполовину штанами я увидела четко. Гаденыш повалил Марфушку на широкую лавку, а сам пристроился сверху, что-то бормоча ей на ухо. Девчонка плакала, пыталась отбиваться и, слава Богу, была еще одета…

– Ах, ты ж скотина! – Таня схватила парня за волосы маленькой пятерней. – Ах, ты ж паскудник!

Ошалелый от внезапного нападения, сын приказчика свалился на пол, а потом резко подскочил, вращая выпученными глазами. Он испуганно сжал штаны одной рукой, а потом, поняв, что перед ним девушка, заревел:

– Ты чего?! Ополоумела, дура?!

Недолго думая я схватила ухват, стоящий у печи, и перетянула негодяя им по спине со всей силы, на которую была способна. Парень взвыл, выгибаясь дугой, разжал пальцы, и штаны совсем свалились на пол.

– Убью, не помилую! – его рев, наверное, разнесся по всему лесу, когда он бросился на меня. – Удавлю!

– Еще чего! – Таня толкнула его и, запутавшись в штанах, сын приказчика почти вылетел в двери. – Отдохни, герой-любовник!

– Ты как, Марфуша? – я бросилась к девочке, сжавшейся в комочек на скамье. – Цела?

– Ц-ц-цела… – заикаясь, ответила она, глядя на меня, как на привидение. – Б-б-барышни, это в-в-вы?

– Мы, мы… – я поправила ее волосы и завязала разорванную бретельку сарафана. – Вставай, матушка сюда идет.

Выйдя из хижины, я увидела, что Таня угрюмо наблюдает за молодым человеком, который уже натянул штаны и теперь стоял напротив нее. Парень явно был изумлен, увидев при свете дня, кто перед ним.

– Засецкие… – протянул он, криво усмехаясь. – Вы что ж, уже за дворней своей бегаете?

Я попыталась припомнить кто такой приказчик, но Таня сделала это быстрее.

– А ты чего так разговариваешь, челядь? Язык попридержи. Еще раз узнаю, что к Марфушке грабли свои тянешь, пообломаю. Понял?

– Грабли? – он как-то странно посмотрел на нас. В его глазах плескалась ярость, но что он мог нам сделать?

– Пшел отсюда. На чужой земле находишься, – процедила я. – И смотри, мы тебя предупредили.

В этот момент из леса вышли Евдокия с нянюшкой. Они, раскрыв рты, наблюдали, как Сенька уходит, словно побитый пес. И Аглая Игнатьева снова перекрестилась… Мне даже стало немного смешно. Раскрытые рты и крестные знамения становились нашими постоянными спутниками.

Глава 19

Оставив женщин проводить профилактическую беседу с Марфушей, мы потопали обратно, чувствуя удовлетворение от содеянного. Ванька бежал за нами, стегая хворостиной высокую траву, и напевал какую-то песенку.

– Барышнечки, а барышнечки!

– Чего тебе? – я посмотрела на него через плечо.

– А вы Марфушку замуж отдайте. И пущай за ней ейный мужик смотрит, – выдал мальчишка с радостной улыбкой. – А то сполнится ей осимнадцать лет, и что? Кому она нада будет?

– Значит, мы с тобой уже никому «не нада», – подруга вдруг начала хохотать. Да так весело, что я тоже закатилась, а следом и Ванька. Таня дала ему легкий подзатыльник и, смеясь, спросила: – Ты-то чего?

– Вы смеетесь и я! – мальчишка показал нам свою щербину в широкой улыбке. – Раньше-то говорили, что на людях смеяться аль плакать нельзя, а сами хохочете!

– Еще чего нельзя? – я не переставала улыбаться, слушая забавного Ваньку.

– Чего, чего… зевать, чихать, а когда ешь, нельзя рот широко открывать, – перечислил он и, сложив губы трубочкой, сделал вид, что жует. – Вот так надо.

В усадьбу мы вернулись с хорошим настроением, несмотря на неприятное происшествие.

Таня предложила не вмешиваться в воспитательные процессы и наконец-то отправиться на огород. Рассада тоже требовала внимания.

Слуги уже очистили территорию, на которую я им указала, от прошлогоднего мусора, остатков сорняков и растительности. Я окинула взглядом довольно приличную кучу и решила, что все это нужно измельчить для мульчи, а кое-что заложить в компост. Вот корни сорняков стоит выбрать из основной массы и сжечь, а золу использовать в качестве удобрения. Уже были разбиты грядки, к которым у меня совершенно не было претензий. Их ширина была примерно сантиметров семьдесят, что для меня выглядело идеальным вариантом, потому что за более широкими грядками ухаживать достаточно трудно. До середины приходится тянуться, а для обработки противоположной стороны и вовсе обходить грядку. Расстояние между ними тоже оказалось в пределах нормы – около шестидесяти сантиметров. В общем, я была довольна проделанной работой.

Мы с Таней воткнули колышки в те места, где должны были располагаться кувшины для капельного полива, и мужчины принялись закапывать их. Естественно это вызывало недоумение у слуг, но спрашивать что-то у нас они уже остерегались.

Когда и с этим было покончено, мы взялись за посадку рассады, не забыв набрать для этого случая несколько ведер перепревшего навоза.

Мужчины носили воду, а мы с подругой и несколько женщин, стоя на коленях, устраивали купленных на рынке зеленых красавцев на постоянное место жительства. Когда последний саженец был высажен, я с чувством гордости оглядела результаты нашей совместной работы.

– Всем большое спасибо за помощь! – сказала я, улыбаясь удивленной дворне. Видимо, их очень редко благодарили за то, что они делали. – А теперь можете отдохнуть. Завтра продолжим.

– Хорошо, барышня. А завтра к чему готовиться? – спросил мужчина с окладистой бородой. – Картоху, что ли, сажать станем?

– Станем, – подтвердила я. – С самого утра и начнем, пока солнце не жарит. Ваша работа притащить на огород много соломы. Понятно?

– Да, барышня, – закивали люди, уже не удивляясь нашим распоряжениям. – Сделаем…

Мы с Таней вымыли руки прямо на черном дворе, умылись и только собрались пойти в кабинет, чтобы еще немного порыться в бумагах покойного хозяина, как услышали со стороны аллеи стук копыт. Кто-то подъезжал к усадьбе.

– Надеюсь это не Потоцкие, – проворчала Таня, останавливаясь у фонтана. – У меня нет ни сил, ни желания общаться с этой ненормальной семейкой.

Но к нашему облегчению во двор въехала коляска доктора. Похоже, местный эскулап приехал справиться о нашем здоровье.

Иван Тимофеевич увидел нас, и его круглое лицо расплылось в улыбке. Он спустился на землю и направился в нашу сторону.

– Софья, Елизавета! Рад видеть вас в добром здравии!

– Здравствуйте, Иван Тимофеевич, – поздоровалась я, а Таня просто кивнула, стараясь улыбаться как можно приветливее. – Вашими молитвами.

– Ничего не беспокоит? – доктор внимательно посмотрел на каждую из нас. – Может, голова болит? Кружится? Обмороков не случалось?

– Нет, все в порядке, – заверила я его. – Не болит и не случалось.

– Хорошо… хорошо… – он несколько раз кивнул, а потом его взгляд устремился куда-то в сторону. – Аглая Игнатьевна, дорогая!

– Иван Тимофеевич! Хорошо, что заглянули к нам! – нянюшка шла со стороны черного двора, отряхивая юбку от прилипших к ней травинок. – На барышень взглянуть приехали?

– И на них тоже! – доктор как-то странно посмотрел на нас, а потом взял нянюшку под руку. – Пойдемте-ка, угостимся вашей настойкой, Аглая Игнатьевна!

– Да завсегда пожалуйста! – она оглянулась и многозначительно поиграла бровями, видимо, намекая на наш непрезентабельный вид. – Прошу в дом!

Они скрылись за дверями, а мы с Таней переглянулись.

– Ты видела, как он посмотрел на нас? – подруга нахмурилась, а потом кивнула на дом. – Нужно послушать, о чем они говорят. Я так понимаю, что здесь никто барышень особо не праздновал, за дурочек считали. Нужно держать ухо востро, Галочка… иначе нам здесь не выжить.

С этим я не могла не согласиться.

Мы тоже вошли в дом и сразу направились в гостиную. Стараясь не шуметь, я прикрыла дверь и показала пальцем на столовую, откуда слышались голоса.

– И что же, неужто барыня решилась на такое? – голос нянюшки звучал взволнованно. – Может, вы не то услышали, Иван Тимофеевич?

– Да ну что вы! Я все прекрасно слышал! Барыня Потоцкая рассказывала вдове Рублевой, что обратилась к городскому голове, чтобы он посодействовал! Мол, нужно в суд пойти и сказать, что девицы Засецкие одни остались, а барышням в таком возрасте опасно своею жизнею самовольно управлять! Посему голова в суде должен предложить ее как попечителя. Барышням двадцати одного года нет, а значит, не могут они сами справляться со всеми невзгодами. А Потоцкие всю жизнь с Засецкими соседями были и дружили крепко…

– И чего это? Как это? – Аглая Игнатьевна понизила голос, и нам пришлось напрячь слух. – Разве Елизавета и Софья не имеют права своим имуществом управлять?! Для этого им чужой человек нужен?!

– Не совсем так, голубушка! Вы неправильно понимаете, – доктор видимо выпил наливки, потому что почмокал губами. – Малолетний, по прошествии семнадцати лет, вступает в совершеннолетие и в управление своим имуществом, но до достижения двадцати одного года ему запрещается продажа и заклад всякого недвижимого имущества без согласия и подписи попечителя или опекуна! Вот так вот! Переживает Потоцкая, чтобы барышни последнего не лишились!

Ничего себе дела! Ах ты, зараза!

Я повернула голову и увидела, что у Тани глаза стали, как пятаки. Такого она точно не ожидала.

– Не нада нам такого! – возмущенно воскликнула нянюшка. – Чтобы чужая рука голубок моих за горло держала?!

– Если суд решит, то так тому и быть, а Потоцкая вес все же имеет. За нее никто и слова плохого не скажет! Она и благотворительница великая, и на храм жертвует не абы сколько! – Иван Тимофеевич говорил с такой гордостью, словно был причастен ко всему, о чем рассказывал. – Вам радоваться нужно, что Елизавета и Софья пристроены будут! Гляди, и мужей им хороших барыня сыщет! Все одно родных нет у них!

– Одному Богу виднее, как хорошо и как правильно, – голос Аглаи Игнатьевны звучал недовольно. – А я против! Пусть никто спрашивать меня не станет, но свое слово я все равно скажу!

– Кому вы его скажете, голубушка? – зычно засмеялся доктор. – Без вас все решат! Без вас!

Таня дернула меня за рукав и глазами показала, в сторону двери. Да, поговорить нам не мешало. Причем срочно.

Глава 20

Мы закрылись в спальне, и Таня возмущенно уперла руки в бока, демонстрируя очередную привычку из прошлой жизни.

– Ты это слышала?! Слышала?! Вот так аферисты! И так и эдак схватить пытается!

– Слышать-то я слышала… Только что делать теперь с этим? – я на секунду представила, что нас может ожидать при таком раскладе дел и меня даже зазнобило от страха. – Они ведь нас могут извести к чертовой бабушке! Вернее не могут, а так и сделают!

– Да. Я тоже об этом подумала, – кивнула Таня, жуя нижнюю губу в душевных переживаниях. – Но не зная ничего обо всем, что здесь происходит, как мы противостоять будем? Попали мы, Галочка! Ох, не нравится мне все это!

– Подожди еще… – я хмуро посмотрела в окно, за которым виднелась зеленая стена парка. – Мы для чего огород сажаем? Чтобы все вот так вот бесславно закончилось? Не-е-ет…

– Как думаешь, что Потоцкая для нас уготовила? – Таня нервным движением разгладила складки на покрывале. – Есть же у нее какие-то планы.

– Конечно, есть, – согласилась я. – Если мыслить логически, то мы уже как невесты так себе товарчик… Подстарки. Значит, барыня может выдать нас замуж за стариков. И избавится и отомстит за то, как мы их с сынком отшили. А еще могут прибить, чтобы уж наверняка. Я уже ничему не удивлюсь… Сумасшедший дом опять же… Я как-то занимательную книгу читала о таком месте в царские времена. Называлось оно «Дом призрения для умалишённых». Представляешь? Стены этого «чудесного» заведения были выкрашены в желтый цвет.

– Почему в желтый? – Таня с любопытством покосилась на меня.

– Вроде бы считалось, что грязно-желтый оттенок угнетающе действуют на психику, и человек становится склонным к депрессии, лучше поддается воздействию и лечению… – со вздохом ответила я, морщась от картинки, появившейся перед глазами. – Нет, если хорошо подумать, вариантов масса.

– Хватит, мне от твоих вариантов дурно делается, – Таня подошла к зеркалу и, прищурившись, вгляделась в свое отражение. – А если мы сами замуж выйдем? Ну… как это… фиктивный брак!

– За кого? – скептически усмехнулась я. – За кого ты замуж пойдешь? Мы здесь не знаем никого. А если даже предположить, что найдутся такие, то разве можно быть уверенной, что эти женишки нас сами не облапошат? Нет, это однозначно авантюра.

– Да, ты права… – подруга приуныла. – И что теперь? Может, самим в суды обратиться?

– И что мы скажем? Начнем о Потоцкой рассказывать, противиться ее попечительству – лишь усугубим. Что у нас есть, кроме домыслов? Посмотрит на нас местная власть и решит что барышни точно не в себе, а значит, в присмотре нуждаются!

– Я вот сейчас совсем испугалась, – Таня присела на кровать. – Сбегу. Ей Богу,сбегу. Хоть и взрослая баба, а чувствую себя уж очень неуверенно! Особенно после твоих рассказов о «желтом доме»!

– Куда бежать собираешься? В чужом времени, среди чужих людей…

Мне не дал договорить стук в дверь. После чего она отворилась и в комнату вошла Аглая Игнатьевна. Она выглядела расстроенной, и мне даже показалось, что в ее глазах стоят слезы. Старушка так переживала, что ее щечки мелко подрагивали.

– Что случилось, нянюшка? – спросила я, подозревая, что она хочет рассказать нам то, что узнала от Ивана Тимофеевича. – Ты плакала?

Но стоило Аглае Игнатьевне увидеть Таню, сидящую на кровати в грязном платье, как она возмущенно охнула и всплеснула руками.

– Да куда ж вы барышня в таком виде да на чистые покрывалы?!

Таня вскочила на ноги и отошла от кровати, но нянюшку уже было не остановить.

– Глашка! Глашка! Подь сюда!

Когда запыхавшаяся девушка вбежала в комнату, Аглая Игнатьевна, приказала:

– Скажи на кухне, пусть воды нагреют, будем барышень купать!

– Так они ж в банях были! – Глашка посмотрела на нас круглыми глазищами. – Опять, что ли?! Их же вороны украдут!

– Иди, не разговаривай! Язык без костей! – строго произнесла нянюшка и, когда девушка исчезла за дверями, закрыла их на замок. – А теперь голубки мои, я вам новость плохую расскажу. Еле дождалась, когда Иван Тимофеевич домой соберется! Пришла беда откуда не ждали!

Она поведала нам то, что мы и так знали, после чего принялась обнимать нас, прижимая к себе со всей силой, на которую была способна. Мы с Таней стоически терпели, а потом сделали испуганные лица.

– Что же делать, нянюшка? – в глазах подруги плескалась вселенская скорбь. – Не хотим мы такого! Это наше хозяйство и земля наша! Не хватало, чтобы кто-то за нас здесь порядки наводил!

– Есть у меня, одна мысля! – вдруг сказала Аглая Игнатьевна, вытирая дорожки слез, блестящие на сморщенных щеках. – Вот только, как ее в действо привесть, пока непонятно! Да и кто знает, жив ли он…

– Кто он? Рассказывай! – во мне затеплился слабый огонек надежды.

– Вы помните, как батюшка брата своего вспоминал? Засецкого Петра Федоровича? – нянюшка в ожидании уставилась на нас выцветшими глазами. – Редко это было, но вспоминал… особенно в последнее время… Мучился, видать…

– Конечно, помним! – закивали мы с Таней, пытаясь понять, к чему она клонит. – И что?

– Ежели его разыскать, то, может, он над вами попечительство возьмет? – Аглая Игнатьевна волновалась даже сильнее, чем мы. – Я в этом не смыслю вовсе, но думаю, что родному-то человеку скорее разрешат вами опекаться!

– Мысль, конечно, хорошая, – я была приятно удивлена сообразительностью старушки, но не спешила радоваться. – Только почему его искать надо?

– Значит, там такая история случилась… Дед ваш, Федор Ефимович, выгнал из дома сына своего меньшего, Петра. Он в крестьянку влюбился. Пришел к отцу, мол, давай вольную Прасковье, я жениться буду! – Аглая Игнатьевна сделала большие глаза, рассказывая столь пикантную историю. – Федор Ефимович пытался его образумить. Отходил плеткой так, что он неделю встать не мог, а за это время выдал Прасковью замуж. Петр очухался, да на отца с кулаками… Вот дед ваш и выгнал его. Лишил наследства. Безденежную продажу усадьбы с батюшкой вашим провернул и все… Петру тут уж ничего не светило. А он и не гнался за наследством. Уехал дядька ваш… а потом слухи пошли, что он обучился на камнереза, опосля стал десятником, где дорогу строили… Не помню, хоть убей, что за дорога была… Ну да ладно, чего это я! Говаривали, что Петр даже собор строил, вот так вот!

– А батюшка, почему с ним не общался? – Таня не выдержала долгого стояния и все-таки присела на стул.

– Да как же почему? Федор Ефимович наставление дал! Сказал, проклянет, коли станет отец ваш брата искать! – удивилась Аглая Игнатьевна такому вопросу. – А как помер он, Алексей Федорович и сам не схотел брата видеть! Стыдился, что тот камнерезом был! Но в последнее время часто вспоминал… Видать, совесть мучила, что за всю жизнь так и не сподобился увидеться с Петром.

– И где же мы дядюшку искать будем? – задала я вполне резонный вопрос. – Кто знает, куда его занесло.

– Вот сие мне неведомо, – тяжело вздохнула нянюшка. – Может и такое приключится, что помер он. Но поискать надобно! Вот прямо завтра Захара в город отправим, пущай поспрашивает. Что, если кто знает о Засецком Петре Федоровиче? Особенно у купцов спросить надобно, они ведь много людей на пути встречают.

Нет, эта идея, конечно, имела право на жизнь, но верилось в нее с трудом. Слишком много было «но». Неизвестно, где сейчас находился дядюшка, жив ли он? И вообще, если он влачит жалкое существование, то вряд ли ему позволят опекаться двумя барышнями, которые владеют землями. Потоцкая уж точно к этому прицепится. Нет, тут нужно было думать и думать быстро.

Конец ознакомительного фрагмента

Ознакомительный фрагмент является обязательным элементом каждой книги. Если книга бесплатна – то читатель его не увидит. Если книга платная, либо станет платной в будущем, то в данном месте читатель получит предложение оплатить доступ к остальному тексту.

Выбирайте место для окончания ознакомительного фрагмента вдумчиво. Правильное позиционирование способно в разы увеличить количество продаж. Ищите точку наивысшего эмоционального накала.