Оторва, или Двойные неприятности для рыжей

Я замолчала, пытаясь перестать лыбиться, вспоминая тот день. Надо признать, наше знакомство с Михой вышло поистине незабываемым.

– Тот самый авторский? – полюбопытствовал Полонский, бросив на Лександрыча любопытный взгляд. Он, кстати, почти ожил и уже потихоньку влезал в беседу Харлея и нехристи. Исаев время от времени не забывал сверлить мне спину, явно недовольный моим общением с давним врагом. Нет, причем ту т я, сие отдельный вопрос. Мне больше интересно, что они вообще с ним не поделили?

– Ну, как сказать, – тихо хрюкнула я, – У нас автомат кофейный стоит, но Алехин его принципиально игнорировал. Я по утрам иногда заезжаю в автокофейню, она на соседней улице стоит. Беру капучино с корицей, два сахара. Ну, я ему свой и подсунула…

– Так почему авторский? – так и не понял Богдан.

– Да потому что, – прыснула я, – Мне он уже приелся, и я стала баловаться, добавляя туда сиропы, дома уже коллекция бутылок стоит. Кто ж знал, что Лександрыч западет на вкус, который с кофе и смешивать-то не полагается?

– Это который? – со смешком спросил Богдан.

– Пф-ф-ф. Не скажу! У меня к соседушке еще дело государственной важности есть. Мне накладно его сдавать. И вообще, я теперь тебя должна убрать, как свидетеля!

Полонский расхохотался, а я, узрев знакомую синеглазку, приветливо ей улыбнулась. Официантка выставила передо мной огромный набор горячих роллов, идентичный появился перед Аленкой. Добавив к передоложенному палочки, салфетки и высокий стакан с темной жидкостью, девушка отошла к двери… И замерла за занавеской, прижимая круглый блестящий поднос к животу, зорко поглядывая на свое начальство. Сообразительная девочка…

Я с радостью потерла лапки при виде любимого блюда. Взялась за палочки, пощелкала ими, подцепила действительно горячий, только что приготовленный ролл, с наслаждением прожевала, блаженно щурясь. Потянулась к стакану, хлебнула… и завизжала от восторга:

– Харлей, я тебя люблю!!

– Все, что угодно, заинька, – отсалютовал мне рыжебород из своего угла, улыбаясь во все зубы так, что официантка, меняющая пепельницу неподалеку, дрогнула, взглянула на совладельца клуба и поспешила спрятать пылающее лицо. Вот я поражаюсь – что в этом громиле девушки находят? Не, занятный персонаж, колоритный. С дамами обходительный, местами даже умный… Но в целом же просто питекантроп социально не адаптированный!

Но хорошо изучивший мои вкусы.

– Он из поставщика всю душу вытряс, – усмехнулся Михась, запуская руку в карман джинс. Швырнув на стол пачку сигарет, соседушка потянулся за зажигалкой, – Зато у нас в винной карте теперь есть ирландский эль и сидр нескольких видов. Шапмань, вишневый, яблочный и со вкусом виски-кола.

Я скосила глаза – как только большой босс выпустил первое колечко дыма, синеглазки и след простыл.

– За последний отдельное спасибо, – мурлыкнула я под смеющимся взглядом Полонского и многозначительной ухмылкой Исаева. Последний от комментариев воздержался, по всей видимости, не желая портить отношения с Харлеем и Мишкой. И отнюдь не из какого-то там мифического чувства страха перед бандой рокеров или уважения к бывшим одноклассникам. Скорее из нежелания заранее разрывать будущие выгодные деловые отношения. Бизнес есть бизнес.

Мстить мне Исаев будет, печенкой чую. Но исключительно за пределами элитного клуба «Максимус».

Ох, не знала я тогда, о чем говорю…

Появилась девушка, окрещенная мной как синеглазка, а перед добродушно настроенным Мишкой появился красивый высокий, многослойный бутерброд. Парень замер. Глянул на бутер. Потом оглянулся в поисках уже убежавшей официантки… и, нахмурив брови, перевел внимательный взгляд на меня. Тыц. Напугал ежика карманом брюк!

– Благодарность за мой любимый сидр, – невозмутимо фыркнула я и присосалась к стакану с вышеупомянутым напитком, совсем как недавно Миха к любимому капучино. Уточнять, что кофе и еду он получил, в общем-то, авансом, я не стала.

А дальше было нечто… Я подкрепилась. Выпила. В голове от легкого сидра, да на голодный желудок, стало приятно шуметь. Отодвинув пустой стакан, емкостью, как чашка соседа, откинулась на спинку дивана и с наслаждением закурила. Тем временем Лександрыч, он же Михаил Александрович Алехин, дожевав бутерброд, прикончил чай, с наслаждением и блаженной моськой покурил. Окинул свежим взглядом Харлея и Ко, вяло жующих, лениво переговаривающихся и почти не пьющих… и неожиданно удивленно выдал:

– Не понял, а что мы сидим? Давайте выпьем!

Не выдержав, я банально заржала, уткнувшись лбом в плечо слегка ошарашенного Полонского.

– С добрым утром, Михась! – радостно загоготал полулежащий в любимом углу Харлей.

У нехристи, по-моему, вообще глаза выпали.

Эх… понеслась, как говорится, душа в рай, а печень в поисках Боржоми на утро!

Через полчаса обстановка изменилась до неузнаваемости. Радостный гогот, громкая музыка, звучные выкрики, звон стаканов, дружеские подколки… короче, из приватной комнаты доносилось все то, что положено давно не видавшимся однокашникам, во главе которых стоит видавший виды рокер. Да-да, и пофиг на его многомиллионное состояние, золотая молодежь тоже не брезгует личными заскоками.

Как оказалось, и мой нелюбимый Харлеюшка учился с моими друзьями-врагами, а потому влился в компанию, как родной. На мою саркастичную реплику, сколько ж раз рыжая харя оставалась на второй год, парни поржали, но отвечать не стали.

Народ гулял. Народ отдыхал. Народ веселился.

А я зорко следила, сколько же в себя уже опрокинул хомо почти сапиенс юрского периода. И не я одна. Принесшая мне очередной бокал с сидром синеглазка покосилась на радостно смеющееся басом начальство и с нервозностью глянула на меня. Я как бы подперла щеку, приложив четыре пальца вместо пяти.

До часа «икс» оставалось всего ничего.

И потому, глотнув для храбрости, я мельком отметила, что Лёля уже раскраснелась от выпитого, хоть и разбавленного мартини, а Липницкий наоборот, к алкоголю фактически не притронулся, взглядом указала синеглазке на дверь. Девочка понятливо убежала, а я с тоской наблюдала, как Харлей разливает по пятой стопке коньяка.

Всё. Туши свет, бросай гранату. Сейчас начнется!

– Зайчулечка! – прогремело в помещении, и я едва не застонала вслух, уронив руки на стол и голову на них.

Парни за соседним столом прыснули, долговязый брюнет по имени Олег стукнул себя по лбу. Забыл о своей прямой обязанности, зараза. Обычно он отвлекал своего негласного лидера в переломный момент, чтобы я успела тактично и ненадолго отступить, пережидая в незаметном уголке вечную блажь рыжеволосого детины. А тут Олежек то ли отвлекся, то ли со счету сбился…

А впухать придется мне!

– Харлей, нет, – скрипнула зубами, поднимая голову и глядя на радостно скалившегося рыжебородатого австралопитека. У Игоря от удивления брови на лоб подскочили – он-то хоть меня уже знал, но в данной компании видел впервые. А у этих идио… индивидов такие заскоки порой выпадали, что владелец клуба, мечтающий втайне ото всех о кофе с грушевым сиропом, невинным агнцем казался!

– Зайчушечка, – уже гораздо менее радостно протянул рокер, хмуря кустистые брови.

– Я сказала нет, – мрачно процедила, с остервенением гася окурок.

– Зая! – грозный рык сопровождался мощным ударом кулака по столу. Столик подпрыгнул, приборы жалобно звякнули, пара стаканов опрокинулась, парни в углу заткнулись. Звучащая из колонок музыка показалась какой-то слишком бодрой, а я только сильнее сжала зубы:

– Нет!

– Зайчучулик, – медленно протянул Харлей, расплываясь в угрожающей улыбке, и многозначительно похлопал лапищами по собственным коленям, – Не заставай меня вставать!

– Харл… – начала было я, но увидев, как моя ходячая головная боль начинает привставать с дивана, торопливо выставила вперед ладони. – Всё-всё, сиди на попе ровно. Иду, скотина ты рыжая.

Харя радостно заулыбалась, остальные вздохнули с облегчением. Ну, то есть те, кто хоть что-то понимал в происходящем. Я с самой грустной миной прихватила свои сигареты и встала, понимая, что дебильной во всех смыслах повинности мне не избежать, и остаток вечера я проведу в тесной близости с рыжим ящером мезозойского периода.

Но вдруг меня ухватили за запястье и дернули. Я шмякнулась. И с обалдением поняла, что оказалась сидящей на коленях у Богдана.

– Занято, – спокойно встретив нелестный взгляд Харлея, насмешливо пояснил Полонский, разворачивая мои ноги в его сторону и обнимая за талию, – Или ты против?

Хмурящийся все больше рокер одарил блондина тяжелым взглядом… и, неожиданно запрокинув голову, расхохотался!

– Наш человек! – одобрительно пробасила рыжий хариус, отсалютовал рюмкой и опрокинул в луженную глотку очередную порцию коньяка. Народ одобрительно посмеялся, выпил и снова принялся за разговоры. Миха одарил меня вскинутой бровью, но промолчал, а я же, тайком вздохнув, расслабилась.

Ровно до тех пор, пока не наткнулась взглядом на лицо Исаева.

Демьян не пил. Он просто посмотрел на меня, на ладони Богдана, уверенно лежащие на моей талии, перевел взгляд на мое лицо…

Темные глаза не сулили мне ничего хорошего в ближайшем обозримом будущем!

Так, стопэ, а причем тут я?!

Схватив ближайшую рюмку, только что наполненную официанткой, я выпила содержимое и закономерно скривилась. Крепкий алкоголь, увы, не мое. Торопливо зажевала лимончиком, вытерла пальцы салфеткой и, зацепила пальцем витую цепочку на шее Полонского. Таким макаром притянула парня к себе и, склонившись, зашептала со зверской улыбкой на физиономии:

– Ты что творишь, пакость такая? Спасибо, конечно, что спас меня от навязчивого внимания любителя ушастых братьев наших меньших… Но Богдан, ты понимаешь, что провоцируешь Исаева? Мы итак в контрах, а теперь нехристь меня вообще в покое не оставит!

– Ань, ваша личная вражда таковой и останется, – усмехнулся блондин, чарующе улыбаясь. Да-да, той самой улыбкой, от которой хотелось стечь на пол карамельной лужицей. Я даже боюсь представить, как мы смотрелись со стороны! – И я тебя уже предупреждал. Я не упущу возможности досадить Исаеву.

– Ты меня опять используешь, гад такой? – ухмыльнулась, накручивая на палец цепочку, страстно желая затянуть ее покрепче на чьей-то совсем не хилой шее, дабы на веки вечные прекратить доступ необходимого для жизни кислорода.

– Сказала девушка, использующая меня как врача и няньку на протяжении десяти дней, – с невозмутимой улыбкой напомнили мне.

Вот же… и возразить-то нечего!

– Это была твоя личная инициатива!

– А ты оставила мне выбор? – иронично вскинутые брови Полонского дали знать, что сколько бы я не отпиралась, все равно окажусь не права. Ну да, намек тут не уловить невозможно: захоти я в действительности, выгнала бы парня из квартиры не смотря на высоченную температуру и воистину поганое самочувствие.

Что ж меня все-таки тогда остановило?

– Я уже говорила, что ты зараза? – вздохнув, я выпрямилась и сложила руки на груди.

– И извращенец, – все с той же улыбкой напомнил Богдан и опрокинул в себя хорошую порцию конька. Вот же сволочь пепельного оттенка! Даже съязвить в его адрес нормально не могу.

Вздохнув, я поерзала, устраиваясь поудобнее… И замерла, побледнев и натурально выпучив глаза. Моей пятой точкой слишком уж явственно ощущалось что-то слишком твердое.

– Богдан, – тихо сглотнула, не сразу заметив, что на нас все тут же с вящим интересом уставились, – Кто-то там что-то про френдзону говорил… Ради бога, скажи, что у тебя ключи в кармане, а не то, что я думаю!

Михась подавился минералкой. Харлей, пытающийся выпить, во все стороны прыснул пятизвездочным, Исаев резко обернулся, не донеся стопку до рта. Позади слышался знакомый гогот Олега и Жеки, а я, кажется, побледнела еще больше, чувствуя задним карманом штанов уверенное и настойчивое прикосновение ладони Полонского.

В полнейшей тишине блондин, не снимая меня с колен, запустил руку в карман своих джинс и, улыбаясь, наверняка мысленно угорая надо мной, выложил на стол свой мобильник. Шокирующее меня ощущение пропало, а остальные…

Надо мной в очередной раз нагло и открыто поржали!

– Смешно, да? – мрачно процедила, хватая со стола родименький стакан и соломинку. Мое вящее возмущение никто не оценил, в том числе и сам Полонский. Харлей и остальные однокласснички принялись обсуждать школьные годы чудесные, а я откровенно заскучала. Пить постоянно невозможно, встревать разговоры кучи парней с краснобородом во главе – тоже. И потому я тихо скучала, иногда похихикивая в особо забавных моментах, обнимая Богдана за шею для удобства.

Вскоре алкоголь и веселая атмосфера сделала свое дело, и я полностью расслабилась, подзабыв, у кого и, собственно, почему вообще сижу на коленях

Ну да, Богдан меня в чем-то использовал. И что?

У меня так-то практически со всеми присутствующими здесь взаимовыгодное сотрудничество, аккуратно граничившее с дружескими отношениями. Я ж почти у каждого из присутствующих успела изучить их личные тараканчики, дабы было чем подмазаться при удобном случае.

С Михой у нас отдельная тема, Игорь без моей стряпни жить не может, ради компьютерного гения Жеки пришлось перелопатить гору информации о последних онлайн играх и всевозможных РПГ. Олег до дрожи ненавидит желтый цвет, и я весьма сносно научилась этим манипулировать, Ромка прется по корейскому року, Сашка трясется над своим лексусом, отмывая его у меня на работе едва ли не каждый день, а Харлей…

С этим небритым кадром вообще отдельная история. Лелька же, как пафосно не звучит, приемлет лишь верность. Как я уже говорила однажды, Аленке уже один раз дорого обошлось необдуманное доверие.

– Не, я сразу понял, что что-то не так с этой рыжей, – тем временем мой дорогущий неандерталец каким-то образом добрался до рассказа о нашем с ним знакомстве. Хотя, почему каким? Нехристь постаралась, невзначай так поинтересовавшись, а где, собственно, познакомились два настолько разных человека? Ну, подвыпивший Харлей сразу и спалил всю контору. – Димон глазками хлопает, говорит, мол, ценный работник, она нам не помешает… Ну я и махнул рукой. Я-то рыжуху раньше видел, частенько к ней заваливаем тачки драить, с подачи Михи. А что? Место нормальное, фирма норм, ну мы с ребятами и обосновались.

Я хмыкнула, отпуская шею Богдана, и присосалась к родному стакану. Обосновались? Не верьте этой пародии на исхудавшего Обеликса. Они у меня на работе нафиг поселились!

Мойщики, едва завидев сиятельную компанию в обтягивающих задницы кожаных штанах, прятались по углам, клиенты выскальзывали по стеночке и поспешно забирали недомытые машины, очередь на улице как-то сразу сама собой рассасывалась и, даже висевшие на улице коврики, по-моему, начинали сохнуть быстрее.

Спасало одно. Платили вечно гогочущие ребятушечки исправно и даже с хорошими чаевыми.

Потому и приходилось терпеть не только Миху, с которым нас тогда уже связывали кое-какие компрометирующие отношения, но и всю их не гоп-компанию. С гопниками-то оно проще – охрану вызвал, понаблюдал, как любителям адидаса по шапке на затылке настучали, и работай себе дальше. А вот с этими…

Харлей, кстати, рассказывал тот самый первый раз, когда меня угораздило поближе познакомиться с такой ядреной смесью, как современный рыжий варвар и алкоголь. Его светлость, вожак всех не вымерших каким-то чудным образом викингов, заявился как-то на мойку под вечер. Один. И имел честь впервые за все время нарваться на моего шефа, на кой-то черт заглянувшего в свои владения на сон грядущий.

К моему несчастью оказалось, что эти двое давно и прочно знакомы…

Короче, работу пришлось свернуть, бокс и администраторскую закрыть, работников, кроме ночной бригады отправить по домам. Мне же выпала сомнительная честь сгонять в ближайший ресторан за выпивкой и закусью. Лан, мы люди не гордые, в сжатые сроки предоставили и требуемое, и чеки. Но расстроились – спать в комнате мойщиков вместе с ними же, пока родное начальство квасить со старым друганом изволит, меня абсолютно не прельщало. Димон для некоторых, для меня же Дмитрий Аристархович, мой горячо любимый шеф, зная о моей неприязни к собственной бригаде (взаимной неприязни!) уговорил борзую харю, то бишь Харлея, оставить меня тут же, в администраторской.

И вот с этого-то момента мое тесное знакомство с продвинутым кроманьонцем на шикарном классическом байке и началось…

– Ну мы с Димоном сидим, базарим, значит, рыжуля в углу в телефон залипает, – продолжил тем временем разглагольствовать Харлей, интенсивно размахивая руками. Его слушали с интересом, причем все, а я же, вспоминая в красках, к чему сейчас неспешно подводил рокер, тихо угорала, обнимая Богдана за шею и уткнувшись лбом ему в висок. Даже похрюкивала от смеха, честно! – Ну тут, значит, жахнули мы по очередной, меня и повело.

Повело – значит пещерному нелюдю бабу захотелось.

Заскок у Харлея такой – как только пятая стопка крепкого алкоголя, вроде коньяка, попадает в бездонное нутро рыжего, или литр темного пива, как вариант, всё, бородатенького несет во все тяжкие. А именно – бабского внимания его байкерская светлость изволит-с! И ведь сам ржет над своей привычкой, только контролировать ее не может. Никак.

– Ну так, перекурили мы, снова жахнули с Димоном, – добрался Харлей до самого интересного. Об этом, правда, уже все знали (ну, кроме интситутских), Вон даже Олег нервно похрюкивал, уткнувшись в плечо Жеки, а Ромка нервно давился салатом, который терпеть не мог, но как это могло остановить принявшего на грудь небритыша? – Я, значит, перекурил еще разок, ну и цапнул к себе на колени первую попавшуюся девку. А кроме рыжухи баб там больше не было!

Я хмыкнула, машинально поглаживая пальцами от чего-то напряженную шею Богдана, даже не замечая этого. Сам парень казался расслабленным, от моей тушки на своих коленях ничуть не устал и спокойно потягивал виски с колой, внимательно слушая рассказ Харлея. Так что я не особо задумывалась над тем, что делаю, если честно.

– Ну, значит, я сажаю ее к себе на колени… – хлопнув коньяку для антуража, шкаф с рыжей антресолькой утер короткий ус и басом хмыкнул, – А она как давай шипеть! Брыкается, пинается, щипается… Ну я и думаю, чё за хрень? И какого хэ Димон глаза вытаращил? Шлепнул я по ягодицам рыжую, что б угомонилась… Та затихла. Замолкла. Даже брыкаться перестала! Я за лимоном потянулся, и тут мне как хера-а-а-кс по башке! Осколки во все стороны, я в ах*е, вискарь на полу, Димон почти в обмороке, а рыжая спокойно стоит и руки салфеткой протирает…

На этом месте полегли все!

Пацаны на соседнем диване закатывались, Лелик уткнулась в плечо ржущего Эльфенка, Богдан откинулся на спинку дивана, сотрясаясь от хохота, Миха уткнулся моськой в стол, официанты сползли за шторкой по стенке. Даже Исаев давился смехом, тщетно пытаясь затушить окурок о чистую пепельницу.

Я сама с трудом сдерживалась, чтобы грубо не заржать.

Однако, только со стороны ситуация казалась юморной. Сейчас. Тогда-то она мне вообще таковой не представлялась! Когда мало знакомый, крупногабаритный, неотесанный, грубый как валенок подвыпивший детина усаживает тебя к себе на колени, не смотря на твое активное сопротивление, становится не до шуток, как бэ…

– Короче, вот так оно и было, – оглядев корчившуюся в предсмертных судорогах компанию, невозмутимо и радостно выдал Харлей, – Меня тогда как громом жахнуло по заднице: так вот же она, заинька моя, которую я так давно искал!

Компания снова грохнула и скатилась под столы…

Саму «заиньку» в очередной раз перекосило.

– Заинька сейчас повторит номер на «бис», – мрачно процедила, глядя на счастливую донельзя небритую харю. – Хочешь?

– Не стоит, – коротко хохотнул Богдан и, отняв мои ладони от груди, пристроил их на своей шее, – Думаю, Харлей итак оценил всю перспективу общения с тобой.

Я скривилась, изнывая от желания придушить чуток хотя бы ни в чем не повинного Полонского.

Оценил? Да три ха-ха!

Этот рыжий ужас, родом с подземных глубин далекого перевала Дятлова, наоборот, в буйный восторг пришел, отхватив от меня литровым пузырем тонкого стекла по крепкому загривку!

А то как же – я единственная, кто при виде него томно не вздыхала, смущенно не краснела, часто не дышала, глазки не закатывала и грудь вперед не выпячивала! Короче, отличилась по всем статьям.

И тем самым тут же была возведена в почетный ранг предмета обожания, с дальнейшим присвоением сомнительного титула трусишки-зайки серенького. Я, конечно, под елкой не скакала, но этой самой елкой и другими подручными средствами Харлей то и дело знатно огребал …

И если вы думаете, что это его хоть как-то остановило, вы глубоко заблуждаетесь!