Читать книгу: «Повелители мечей», страница 4

Римма почувствовала, как краснеет, и не могла понять – от стыда это или от смущения. Неожиданный комплимент Тартафа не вязался с его воинственным настроением против девушки. Да и в целом, этот комментарий продолжил все ранее сказанные унижения. Правда, судя по удовлетворённому выражению лица Регарды, к Тартафу не было никаких претензий.

– Покажи ей, как надо.

– Я? Ну вот ещё! Мне же ещё изворотливость отрабатывать. – Тартаф тут же развернулся и побрёл в другой конец зала. – Эй, Драакс, продолжим?

Тогда Регарда взяла эту роль на себя. Она показала девушке, как правильно держать «меч» одной рукой, как должна располагаться вторая. Ноги стоят широко, почти на ширине плеч. Правая нога выведена вперед и полусогнута, а левая отведена несколько назад так, что тело направлено в пол-оборота относительно противника. Меч держится чуть ниже головы, а окончание клинка направлено в живот оппонента.

– Твой меч из метеоритного железа – двуручный. Но начинаем мы тренировки с одноручным оружием, причём, меняем руки по очереди, чтобы иметь хорошую координацию и уверенное владение обеими руками. Кстати, ты уже придумала имя мечу?

– Ему надо придумывать имя? – удивилась девушка.

– Хорошему оружию всегда придумывают имя.

– Мне надо ещё подумать.

– Правильно. А сейчас тебе надо сосредоточиться на ударе. Ты бьешь плашмя, наотмашь. Но меч – это остроконечное оружие. И поэтому нужно, особенно если ты новичок, пытаться проткнуть противника именно остриём в незащищённое место. Проще всего это сделать таким образом.

Регарда обхватила кисть Риммы своей ладонью и направила меч в её руке прямиком в живот тряпичному чучелу. Нож вошёл мягко, под лезвием зашелестели расползающиеся нитки. Несмотря на то, что это была деревянная палка, манекен удалось по-настоящему «ранить». Римму внутри едва не скрутило от неожиданного ей самой восторга. Так радуются маленькие дети, когда удаётся разобраться со сложной игрушкой.

– Глиерину придётся опять зашивать, – присвистнул Тартаф, как бы невзначай пробегая мимо.

– Этим займёшься ты, – улыбнулась смотрительница. – За то, что ослушался меня и отказался помогать Римме.

Тартаф замедлил бег, запустил пятерню в рыже-белые вихры. От интенсивного бега и прыжков кожа на шее и щеках покрылась багрянцем, и теперь Тартаф выглядел как обычный потный мальчишка, а не бравый воин, которым мнил себя.

– Ладно, – махнул он рукой, – всяко лучше, чем возиться с этой пришелицей.

– Кажется, у тебя ещё будет много прозвищ, – задумчиво произнесла Регарда, провожая своего воспитанника взглядом.

Глава IV. Старуха Изухара

Тренировка продлилась ещё пару часов. Римма потеряла счёт времени. После нескольких более успешных ударов палкой по манекену все девушки, кроме самой Регарды вместе проводили урок «танцев». От Риммы требовалось повторять движения Эсме и Дзайны, которые по очереди выходили и ритмично делали выпады. Конечно, боевые, призванные сразить невидимого врага. Но Римме было проще думать, что она пришла на тренировку спортивных танцев. Девушке сложно было представить, зачем в большом, шумном городе ей может понадобиться делать восьмёрку кистевым замком над головой. Или делать перекаты с выходом в стойку борца. Такое вряд ли бы сгодилось даже в качестве самообороны при нападении в подворотне. И хотя Римма понимала, что любое искусство, в том и числе и бой, должны изучаться постепенно, она всё же втайне надеялась, что надолго не задержится в этом Ордене.

После тренировки они вернулись тем же путём, что и вошли, через Рафаила, который открыл им дверь своими способностями. Римма не преминула подколоть юношу в том, что он работает бесплатным швейцаром. Тот лишь ответил лаконично:

– Я лишь хочу быть чем-то полезен, милая леди.

«Интересно, – рассуждала девушка, – знает ли он, что выступает против собственного отца? Что именно замышляет Орден? Если знает, то почему так хладнокровно готов предать родную кровь, своего родителя? А если нет, то как смеет Регарда обманывать этого светлого человека?»

Конечно, вслух свои вопросы ей лучше было не задавать. Пока мечников не было, Рафаил приготовил им овощную похлёбку, которая распространяла изумительные запахи по всему дому. Девушка удивилась: аристократ, но умеет кашеварить. В её мире такого точно не встречалось. А как же слуги, кухарки? Римма почувствовала, как её рот моментально наполнился слюной, стоило ей пересечь портал, и тут же поняла, насколько она была голодна. И не она одна. Другие тоже быстро набросились на свои тарелки, вылизывая их дочиста, словно команда не ела больше суток.

– Физическая активность расходует много энергии, признаюсь, даже больше, чем мозговая, – деловито заметил Яркев. – Во время единоборств подобного рода в час сжигается от двухсот пятидесяти калорий, что эквивалентно целому килограмму помидоров!

– Ты когда последний раз помидоры ел? – усмехнулась Дзайна. – Я имею в виду нормальные помидоры, а не эту тухлятину, что до нас доходит. Без превращения овощей в рагу – спасибо Рафаилу – ты бы и в рот не взял помидор.

– О, а вот и наш прогульщик, – усмехнулся Тартаф. – Мы, значит, пашем, как проклятые, а он тут осуществляет мозговую де-еятельность!

Парень стукнул кулаком по столу и ближайшие ложки с тарелками слегка подпрыгнули. Яркев поправил очки: он всегда делал так, чтобы собраться с мыслями.

– Между прочим, кто-то должен заниматься учётом всех расходов и доходов, закупкой провизии, инвентаря и изучением карт. А также, – он поднял указательный палец кверху, – их составлением!

– Пф-ф, кому нужны твои дурацкие карты, если в них нельзя сыграть в покер! За это можно хоть деньги выручить. Пусть даже ты потом впишешь их в свою толстенную книжечку.

– Тетрадь сме-ерти, – зловеще прошептала Дзайна, поддерживая брата, и расхохоталась, – всей нашей валюты.

– Ой, ну полно вам, дурашки, – улыбнулся Глиерин. – Яркев у нас умница.

– Верно подмечено, коллега.

– Колле-ега, – передразнил Тартаф, кривляясь. – Скорее уж «калека». Причём вы оба. Ни один, ни другой не выстоят против меня на поле боя и минуты. Даже новенькая справится лучше вас, доходяг.

«Это что, опять комплимент через унижение других?» – нахмурилась Римма. Ей такое поведение не нравилось, и отчасти стало жаль ребят. Не каждому дано держать меч в руке. С другой стороны, мечи сами их выбрали. Как и её. Приходилось напоминать себе об этом периодически.

После обеда смотрительница Регарда подозвала девушку к себе.

– Сейчас мы выйдем с тобой в город. Возьми этот нож и спрячь внутри ботфорта. Мы отправимся к единственной ведалле, оставшейся в низах. Она должна прояснить твою ситуацию. И если случилась ошибка, мы вернём тебя домой в целости и сохранности.

– Я тут случайно совершенно подслушал, – елейно улыбнулся Тартаф, – а нам с Дзайной можно с вами?

К удивлению Риммы, смотрительница быстро согласилась.

– Яркев сообщил, что надо кое-что докупить. Можете выйти с нами и пройти через рынок. И на ваших плечах будут покупки.

– А что нужно? – спросила бронзовая мечница. – Краски, специи?

– Вот список, – Регарда протянула ей листок и мешочек монет. – Под твою ответственность. Сама будешь распоряжаться финансами.

– Ну и отвратный почерк у нашего зануды! – поспешил заметить Тартаф.

– Ах да, – Регарда остановилась у входной дверь и обернулась к ребятам, – начальник стражи передал мне, что вы двое сегодня заступаете на дежурство у северо-западных ворот.

Брат с сестрой тут же умолкли. На лице Регарды появился лёгкий намёк на улыбку.

– Пожалуй, я всё-таки не хочу выходить на улицу…

– Поддержу Дзайну, нафиг надо. Пойду лучше высплюсь.

– То есть, вы с нами не пойдёте? – Регарда с наигранным удивлением приняла обратно список и деньги. – Какая жалость! Ну, думаю, из нас с Риммой тоже получится хорошая команда.

Сама чёрная мечница, конечно, в этом сомневалась. Однако ей очень понравилось, как Регарда приструнила ребят, так чтобы они сами отказались от своей идеи и при этом не обиделись.

***

Снаружи всё оказалось мрачным и тусклым, как в подземной шахте. Конечно, вряд ли стоило рассчитывать на нечто иное при жизни в таких условиях. Немногочисленные жители подземных трущоб, которым, казалось, не было конца и края, сновали в темноте, словно кроты, быстро перемещаясь из одного конца кривой улочки до другого. Сами улицы больше напоминали вырытые средь камней извитые ходы, тёмные тоннели меж уродливых сырых домов горожан. Пока Римма и Регарда шли до рынка, им тут и там встречались калеки и прокажённые в лохмотьях, которые просили милостыню. Их недружелюбные, злые и голодные глаза провожали девушек и встречались – куда ни кинь взгляд, от чего вдоль хребта пробегали мурашки. Отовсюду слышались стоны, плач, мольбы и злые шепотки. Наверняка бродяги обсуждали, за сколько можно сбыть выданную Римме одежду и чем вообще можно разживиться. Здесь было неуютно и грязно, хотелось поскорее миновать этот район и выйти на свет, а заодно отмыться от грязи и вони, которые как будто летали в воздухе и оседали на коже.

Римма пыталась вспомнить, видела ли она нечто подобное у себя дома хотя бы в одном городе. Но припомнить не могла. Как будто «родные» бомжи выглядели куда менее маргинально, чем собравшийся вокруг них сброд.

– Они тоже люди, – услышала девушка реплику Регарды. Возможно, она смогла угадать настроение новенькой. – Тебе с ними некомфортно, это понятно. Но такова наша суровая реальность.

Римма шла за Регардой гуськом, но решила нагнать женщину, сократив дистанцию, и спросила тихо:

– Что же у вас за король такой, подданные которого живут в таком плачевном состоянии?

– Это не его подданные, – губы Регарды вытянулись в напряжённую линию. – Его Величество покровительствует только ведаллам.

– Но вы же не ведаллы, а живёте гораздо лучше этих несчастных.

– Хотелось бы сказать, что это мой выбор, а такая жизнь – исключительно их «заслуги». Но здесь, в низах так не работает. Выживает сильнейший, которому к тому же благоволила удача. Остальные обречены на муки, страдания и смерть. Мы не нужны Адхеймгелю. Нам приходится раз за разом доказывать, что мы можем быть чем-то полезны.

Римма не нашла, что сказать. Наверное, подошли бы слова поддержки и сочувствия, но ей пришлось сосредоточиться на том, как какой-то маленький мальчик потянул её за штанину. Пришлось остановиться.

– У меня ничего нет.

– Вы такая богатая тётя, отдайте мне вашу обувь.

– Но мне самой нужны ботинки. Прости. Я могла бы купить тебе что-то поесть, – добавила она тихо.

– Зачем тебе ботинки? Наверняка у тебя есть ещё дома.

– Не… не то, что бы…

К счастью для девушки, Регарда вовремя заметила, что та отстала, и вернулась назад. Встав возле Риммы, она достала небольшой кинжал и эффектно взмахнула им возле лица мальчика. Тот в ужасе отпрянул, едва не врезавшись в случайного прохожего.

– Передай своим, – неожиданно низким, устрашающим голосом произнесла женщина, – что если ты ещё рад подойдёшь к членам отряда гвардии Его Величества, я вырежу всю твою семью. По очереди. Я уже знаю имена. И вам не удастся никуда сбежать, кроме как за Стену. А там, поверь мне, очень страшно.

– Простите, м’леди.

Мальчик быстро убежал, только его голые грязные пятки сверкали.

– Вы так грубо с ним обошлись. Не проще ли было купить ему еды?

– Ему нужна не еда, а хорошая порка, – Регарда спрятала кинжал в ткани платья-плаща. – Если его родители не научились трудиться честным способом или сами – пропитые алкоголики и тунеядцы, это не моя проблема. И не твоя.

– Это очень жестоко! – возразила Римма. – Он ведь ребёнок! Может, он вообще сирота.

– Сироты у нас в приютах. И живут там более чем хорошо, им дают минимальное образование и обеспечивают трудоустройством. Многие гвардейцы Его Величества – выходцы из приютов. А он – не сирота, а обычный попрошайка, родители которого по каким-то причинам не работают.

– Но ведь ситуации жизненные могут быть разными.

– Да, ты права, – помедлив согласилась Регарда. – Но это не наша забота. И если не хочешь нарваться на нож и умереть в глупой дворовой схватке, лучше всего обойтись без добродетели в этом квартале.

– А этот квартал, – помедлив, спросила Римма, пока они шли дальше, приближаясь к рынку, – какой по протяжённости? У меня сложилось впечатление, что он бесконечен.

– Прослойка нищеты слишком велика. Нам приходится рыть туннели вглубь, ближе к Аду, чтобы все горожане оставались в пределах периметра стен, а не снаружи, где умрут жестокой и бесчестной смертью. Даже эти оборванцы королю могут вдруг стать полезными. Если им пообещать хорошее жалованье, они встанут горой за короля в случае атаки вражеской армии. А это, поверь мне, может случиться в любой момент. Мы в конфликтном состоянии с соседней империей. Королю не выгодно уничтожать «пушечное мясо», как бы жестоко это ни звучало. Но ему так же и невыгодно всех их кормить. Вот и приходится всем нищим ютиться в катакомбах пятого уровня, самого последнего. Да, ты права. Пятый уровень самый огромный за счёт своих этажей вниз. Но и он не бесконечен. Вряд ли сегодня ты увидишь свет. Однако он есть. Иначе фермеры-солеанцы не смогли бы выращивать для нас еду на четвёртом уровне.

На рынке они не задержались надолго. Регарда действительно купила немного специй, комментируя для Риммы названия. Но та даже не пыталась что-то запомнить, а всё думала о случившемся ранее. И о том, что ей сказала Регарда. Были ли все члены Ордена, кроме Рафаила сиротами? Они вынуждены вопреки своим желаниям служить родине, поскольку у них нет иного выхода. А в довесок ко всему на них свалилось ещё и пророчество с мечами и Источником. Римма вспомнила нежные музыкальные руки Глиерина, его почти детское тщедушное тельце. Парень выглядел не старше пятнадцати лет. Издевались ли над ним другие гвардейцы, хотел ли он всё бросить и убежать? А Яркев с его ясным умом, любовью к чтению и отсутствием всякой дисциплины. Каково было ему, когда его выбрал меч? Пытался ли он найти этому логическое объяснение, опровергнуть выбор меча?

После покупок они прошли рынок насквозь и оказались в тихом переулке, где не горело ни одного волшебного кристалла, источающего свет. Весь пятый уровень освещался только кристаллами, именуемыми люмериями, и изредка – масляными лампами. Сначала могло показаться, что здесь никто не живёт, однако девушки буквально упёрлись в ветхую лачугу с треугольной крышей. Римма часто видела такие в своём мире в отдалённых полузаброшенных деревнях: покосившиеся стены, наполовину утопшие в почве, сгнившее крыльцо, старые деревянные окна, грозящие вывалиться от любого дуновения ветра. В одном из таких окон неожиданно загорелся свет, подчеркнув застарелые разводы на стёклах. Переступив через разломы в досках у порога, Регарда постучала в дверь. Открылось маленькое окошко.

– Кто пожаловал?

– Смотрительница Регарда.

– По какому вопросу?

– Пророчество.

Ставенка захлопнулась. По ту сторону раздался звон ключей. Им открыла дверь лохматая неряшливо одетая девочка лет восьми навскидку. Поклонившись Регарде, она перевела взгляд на Римму и замерла.

– Иванора? Бабушке сообщи, что мы пришли.

Девчушка очнулась из оцепенения и резко мотнув головой скрылась в недрах избы. Регарда жестом пригласила следовать за ней. В небольших сенях им пришлось снять обувь. На пол из ботфорта вылетел кинжал, о котором Римма уже успела позабыть. Иванора вытаращила свои огромные карие глаза на оружие и как будто стала ещё бледнее, чем была. Взгляд Регарды не сулил ничего хорошего.

– Подбери это и спрячь, – приказала она, отвернувшись.

Римма сконфуженно выполнила просьбу, а затем они все проследовали за Иванорой в жилую комнату, откуда и исходил неяркий оранжевый свет. Половицы жалобно скрипели от каждого их шага. Казалось, эта хижина молчала до того, как сюда пришли две женщины.

Их взору предстало унылое помещение, где тут и там лежали кучи хлама и обломков мебели. Незажжённая мелкая печка посреди комнаты ещё больше создавала впечатление нежилого пространства. Возле неё стояло два массивных старых кресла, перед ними – накренившийся, расцарапанный от частого использования, весь покрытый пятнами, столик. У стены располагались несколько сервантов и шкафов со сломанными дверцами и разбитыми стёклами. В углу, чуть поодаль – кровать с высокой периной. Незаправленная, неубранная – друг на друге громоздились пожелтевшее от времени одеяло и скомканный уродливый плед в красную клетку. Одна из подушек валялась у подножия, возле ночного горшка. В комнате пахло старым деревом, затхлостью и плесенью.

В одном из кресел сидела старуха. Массивная, она, казалось, приросла к своему месту. Стала одного цвета с давно выцветшей и потемневшей кожей, которым было обито кресло. Её колени полностью скрывал ещё один плед серого цвета, поверх которого лежали скрюченные артритом руки с уродливыми, искривлёнными пальцами. Жёлтая кожа её лица напоминала сморщенный пергамент – настолько густо оно было покрыто морщинами. Старуха была слепой, и её глаза закрывали затемнённые очки.

– Регарда, – проскрипели забывшие о голосе связки старухи. – Давно я тебя не видела.

Старуха усмехнулась и с трудом подняла дрожащую руку.

– Вы думаете, молодость вечна, когда на самом деле, большую часть жизни составляет старость, переходящая в дряхлость. Вы не спешите жить, думая, что всё впереди. Но жизнь нагонит вас так быстро, что вы будете молить о смерти.

– Бабушка сегодня не в духе, – прошептала Иванора.

– Я, может, и слепая, но слух у меня отменный. Итак, моя боевая подруга, с чем ты на этот раз ко мне пожаловала? Я не поверю в сладкую ложь, что ты решила навестить меня в этом Богами забытом месте и лишний раз поглядеть на медленно разлагающееся тело.

– Появился восьмой мечник, мать-Изухара.

Насмешка сползла с лица Изухары, и её лицо как будто немного разгладилось. Она натужно кашлянула и дрожащими пальцами вытерла рот.

– Девушка. Вижу девушку, – сказала она. – Подойди ко мне.

Римма вопросительно посмотрела на Регарду, и та одобрительно кивнула.

– Дай мне руку. Как тебя зовут?

– Римма.

Рука старухи Изухары дрогнула, когда Римма коснулась сухих тёплых пальцев, напоминающих ветки деревьев.

– Ты из Верхнего мира, – казалось, Изухару это не удивило. – Пропра. Чистая. Вы, наверное, хотите понять, почему меч выбрал именно тебя, хотя ты никогда не знала о существовании Адхеймгеля.

Римма кивнула, позабыв о том, что Изухара не видит. Старуха засмеялась.

– Девочка, я, может, и не вижу, но я читаю твоё тело через жесты и вибрацию. Если хочешь стать бравым воином, тебе придётся забыть о смущении. Знаешь, что означает твоё имя?

– Жительница Рима, – улыбнулась Римма. Ей не нравилось это имя в детстве, когда она узнала, что то имело мужское происхождение. А из-за короткой стрижки и худощавого телосложения в прошлом её часто принимали за мальчика. Римма всю жизнь стремилась к женственности, чтобы быть яркой и привлекательной, как другие девушки в её окружении. Но до самого окончания школы как будто что-то не складывалось. И дело отнюдь не в имени.

– Это в Верхнем мире. А у нас твоё имя звучало бы как Эри’инма, что означает «цветок войны».

– Какой ужас, – вырвалось у Риммы.

– Твои родители не случайно тебя так назвали.

– Мама знала о Адхеймгеле? – удивилась девушка.

– Ей дозволено было знать то, что рассказал твой отец. Мы не вправе лишить воспоминаний кого бы то ни было, даже пропру.

– А кто мой отец? Он отсюда?

Изухара проигнорировала эти вопросы. Она мягко поглаживала ладонь Риммы.

– Вы знали его?

И вновь старуха не ответила на вопрос девушки. Сквозь тёмные очки Римма не могла видеть мимики глаз слепой женщины. А были ли у неё вообще глаза?

– Тебе тоже дозволено знать только то, что необходимо, – уклончиво ответила Изухара. – Однажды тебе всё станет известно. Но всему своё время.

Римма не выдержала и с силой выдернула ладонь. Лицо женщины перед ней осталось непроницаемой маской.

– Вы ходите вокруг да около, но никто не отвечает на мои вопросы! Регарда привела меня сюда не за этим. К гадалке-шарлатанке я могла бы сходить и дома.

Лицо Изухары исказила болезненная судорога: рот сузился, одна его сторона поползла вниз. Не сразу до девушки дошло, что старуха смеётся.

– О, так у барышни есть вопросы. Я готова на них ответить. Но подумай с умом, у тебя есть три попытки.

Римма посмотрела на Регарду, ища поддержки. Та коротко кивнула, стоя в проходе. Женщина так и не решилась войти в обитель этой трущобной ведьмы.

– Хорошо. Меч не ошибся, выбрав меня?

Изухара вновь протянула свою дрожащую ладонь к Римме. На этот раз девушка, немного колеблясь вложила в неё свою кисть.

– Меч не ошибся.

– Но… как же так? Я ведь из Верхнего мира. – Римма вспомнила недавние слова Изухары и прервала вопрос. Старуха снова искривила свой рот в подобии улыбки инсультника. Девушка немного подумала, прежде чем задать следующий вопрос. – Какова моя роль в пророчестве?

– Как и у всех мечников. Освободить простой народ от гнёта тирании династии. Помочь всем нам обрести истинную мудрость, что заставит сложить оружие и наконец обрести покой. Очень ждём, очень ждём, право, – старуха то ли усмехнулась, то ли попыталась кашлянуть, но извлечь с напором воздух ослабленные лёгкие были не в состоянии.

Римма не знала, что ещё она должна спросить. Изухара продолжала давать очень размытые ответы, и девушка не была уверена в том, что это её формулировка какая-то некорректная.

– Что же мне делать… нет, смогу ли я вернуться домой?

Изухара помолчала немного, затем подалась вперёд.

– Да, ты вернёшься, если сама того пожелаешь. Тебя и сейчас никто не удерживает.

– Но Регарда сказала, что дверь Рафаила…

– Регарда может говорить всё, что угодно. Есть и другие способы вернуться, для этого не обязательно прибегать к ведалльству и порталам.

Римма пожалела о том, что истратила попытки и теперь не могла спросить, как это сделать. По правде говоря, ей нравился этот Адхеймгель всё меньше и меньше с каждой минутой. И дело было не в том, что ей угрожала опасность, а она ровным счётом ничего не понимала. Ей просто хотелось домой. Она соскучилась по своей чистой постели, горячим махровым полотенцам, кофе из турки, подаренной бывшим кавалером, шкафу с одеждой, которая подходила только ей, и которую она сама выбирала.

– Отвечая на твой прошлый вопрос, девочка, ты сама знаешь, что нужно делать. Все ответы внутри тебя. Ты можешь играть по правилам этого мира, можешь этого не делать. Судьба так или иначе приведёт тебя, куда нужно, хочешь ты того или нет.

– Вы советуете мне плыть по течению?

Старуха не ответила, Римма вдруг подумала, что пятый вопрос, конечно, уже большая наглость.

– Спасибо. Желаю вам здоровья, – рассеянно пробормотала девушка, расцепляя скрюченные пальцы старухи.

Она подошла к Регарде, та кивнула, и жестом попросила подождать её. Из ниоткуда выскочила Иванора, также жестом показала следовать за ней в соседнюю комнату. Тут оказалось уютнее, нежели в спальне старухи Изухары. Отчасти, потому что на шатком трёхногом столе, покрытом засаленной некогда белой скатертью, чадила масляная лампа. Это её свет был виден из крошечных окон, именно он показывал, что жилище всё ещё обитаемое.

Комната, в которую её привели, оказалась тесной кухонькой, где в крохотной печи пыхтел небольшой чугунный сотейник, а вокруг высились кухонные шкафы, подпиравшие низкий, чёрный от копоти и старости потолок. Иванора предложила сесть гостье на грубо сколоченный табурет и поставила на стол грязную чашку со сколом, куда налила воды из кувшина. К носику прилипла полуразложившаяся муха. Римма не притронулась к напитку. Иванора глазела на Римму довольно долго, видимо, ожидала чего-то, но девушку это начало раздражать.

– Что?

– Прости… те, я никогда не видела никого из Верхнего мира.

– Ну и что скажешь? Отличаемся мы от вас?

– Нет, м’леди, – Иванора опустила глаза в пол.

– Миледи… скажешь тоже. Дома я простой офисный планктон. Никаких титулов и званий. Да и тут тоже…

Она запнулась и отвернулась к лампе. Задумалась о том, что представляла из себя её жизнь. Куда её привели все предыдущие шаги. Может, спасти Рафаила на пороге дома было лучшим решением в её жизни?

– А что такое офисный планктон, м’леди? – робко спросила девочка, выпутывая Римму из собственных вязких мыслей. Та скользнула по служанке рассеянным взглядом, уже и позабыв, о чём они говорили. От неудобного разъяснения терминов, которые девчонке из Адхеймгеля представить было бы сложно, спасла вернувшаяся Регарда. Она продемонстрировала Римме небольшой мешочек, в котором звякнуло стекло.

– Мы уходим. Я узнала всё, что хотела.

Уже снаружи, когда они покинули этот почти вымерший закуток трущоб, Регарда поинтересовалась:

– Ну что, удалось получить ответы на вопросы?

– Не то, что бы, – призналась Римма.

– Ну, по крайней мере мы выяснили, что ты действительно мечник. Только что ж мне с тобой делать…

– А разве Глиерин и Яркев всегда стремились махать оружием на поле боя? Или Эсме?

– О, об Эсме просто говорит ложное первое впечатление. Она кажется хрупким нежным цветочком, когда на самом деле она настоящая львица. А вот что касается мальчишек, то тут ты права. Глиерин всегда хотел петь и плясать, с самой юности он уже давал представления. Даром барда природа его не наделила, увы, он не ведалл. По идее, судьба его была незавидной в самом начале, зная, что ждёт тех, кто не одарён ведалльством. Всё изменилось в одночасье из-за традегии в цирке-шапито, где он работал. Серьёзный пожар, и Глиерин лишился всего. Возвратиться домой он не мог по личным причинам. Покровителей нет, денег нет, дара нет. Оставалось только побираться в трущобах или же идти на службу. Ему повезло быстро познакомиться со мной. Сама судьба привела Глиерина в мой чертог. Что касается Яркева, то его должны были забрать в армию после неудачной научной работы и перебросить за стену исследовать подземные ходы. Пророчество, можно сказать, спасло его от верной гибели.

«Или отсрочило её», – подумала Римма про себя. Ведь никто не гарантирует, что им не придётся выходить за пределы Эриндола. Судя по напряжённым морщинкам меж серебристыми бровями Регарды, женщина думала о том же.

– Эсме тоже неместная.

– Что, она тоже из Верхнего мира?

– Нет. Есть и другие города, другие государства. Мы называем себя королевством Адхеймгель, но по факту, нам принадлежит лишь город Эриндол. Мы теперь город-государство, полис, до полноценного королевства нам далеко. Но существуют наши соседи, ближайшие – империя Ра’ахсод, населённая дроу, и государство механиков – Техлект. Ра’ахсод вечно враждует с нами, не так давно закончилась война. По факту, два года назад они забрали наш второй город – Мирдакл, который находился под осадой почти полгода до этого. Взяли измором, жители сдались. Стену возвели ближе к цитадели. Пока у нас с Ра’ахсодом перемирие, но уверена, что это временно, и дроу вернутся забрать своё окончательно.

Регарда устало вздохнула, провела рукой по серебристым волосам. Римма ужасно сочувствовала этой женщине. Она выглядела как человек, на которого свалилась огромная ответственность, и который справлялся с ней с переменным успехом.

– Ра’ахсод – огромная Империя, мощнейшая. Империя завоевателей. Их императрица, Её Императорское Величество Фаэрония Депт’тар, не просто властная женщина, она ещё и хороший стратег. Разбить мелких сошек вроде нас ей ничего не стоит даже с армией куда меньше, чем у неё есть сейчас. А уж если добавить к этому технологии Техлекта…

– То есть у них союз?

– Договорённость. Ра’ахсод не трогает Техлект, пока те им поставляют высокотехнологичное оружие.

– А мы сражаемся на мечах, – протянула Римма. – Как «здорово».

– Думаю, теперь ты понимаешь, почему все стоят как на иголках и сходят с ума. У нас недружественные отношения с соседями. У нас недружественные отношения с вами, Верхними. По вашим улицам бродят кромешники, убивающие быстро, тихо, не оставляя ничего, кроме бледной оболочки. У нас разлад внутри страны. Положение короля Арфеона Сальвеоса Либерия, первого своего имени, и который упорно требует называть его императором, очень шаткое. Его племянник – Юлиан оказался изменником и предателем. Его средний сын Рафаил, сбежал из дома и скрывается. Его старшая дочь пропала. Его младший сын Ациус не совсем здоров. И есть только старший сын Кассус-Ветурий, готовый рвать и метать, броситься в атаку и перерубить всех, предварительно связав ведалльскими путами. Если начнётся война – любая – нашей прослойке крышка в первую очередь.

Римма прекрасно это понимала, и тем более поэтому не хотела оставаться больше в Адхеймгеле. Она здесь чужестранка, случайная попаданка через дверь, которая предназначалась не ей. Но отчаяние Регарды прослеживалось в каждом её действии, в каждом рваном движении и каждой мимической морщинке, которые отражали напряжение и усталость этой молодой женщины.

– Я уже потеряла всё, – тихо сказала она. – Моё душевное равновесие никогда не вернётся после случившегося.

– Ты потеряла родителей? – Римме было неловко обращаться к Регарде на «ты», не соблюдая субординацию. Хотя Регарда и выглядела молодо, её взгляд, полный боли и печали, отражал прожитые невзгоды и делал девушку гораздо старше и мудрее.

– И не только их. Я родилась в Мирдакле. Выросла там, – на лице женщины промелькнула тень ностальгической улыбки, – потом меня забрали на обучение во фрейлины, когда мне было тринадцать лет. Я оставила всех и вся, но в Эриндоле обрела новый дом. И любовь. Ласкар. Мы росли вместе. Он был сыном кузнеца, затем его заметила гвардия Его Величества, и Ласкар стал оруженосцем. Мы часто виделись. Он помогал рыцарям и ведаллам собираться на битвы, надевал им красивые доспехи, чистил их оружие. И много мне рассказывал. О мечах, рапирах, кинжалах, различных креплениях. О, как мне нравилось его слушать! Я любила его, а он любил меня. Но как и всякий счастливый союз двух влюблённых сердец, он не может длиться вечно. Я забеременела, уже будучи зрелой. Но, как оказалось, очень невовремя. Война пришла в Мирдакл, едва Ласкара самого посвятили в рыцари. Он прощался со мной не навсегда и умолял не плакать. Я и не плакала. Даже когда его голову, как и многие другие, высадили на пику ра’ахсодцы. И когда его прах прислали в оцинкованном ящике. Я не плакала. Но ребёнок, наша дочь, наш плод любви, она…

Регарда остановилась, прикусив губу. Сделала несколько рваных вдохов. Только она знала, как больно внутри. Только ей было известно, что эта рана никогда не затянется. Ведь прошло уже несколько лет, но кошмары ей снятся каждую ночь, и каждое утро подушка мокнет от слёз. Римма положила женщине руку на спину, чтобы хоть как-то утешить. Обычно Регарда никому не позволяла до себя дотрагиваться. Она ненавидела чужие касания от всех, кроме Ласкара. Но любимый больше никогда уже не обнимет её, не погладит по серебристым волосам. Она не почувствует сладкий вкус его губ, не ощутит тёплое дыхание мужчины на своей коже. Его больше нет. Он мёртв. А после смерти ждёт ничто и забвение. В Эриндоле, как и в других городах Адхеймгеля, не хоронят в земле. Трупы сжигают в практических целях. И тем ужаснее оставить какую-то часть болтаться всем на обозрение на пике возле ворот Мирдакла.