Читать книгу: «Райдер», страница 3

– Что-то здесь не так… Эй ты, со вспышкой, иди сюда… Встань здесь.

Ян отошел в сторону и сфотографировал пустой коридор. Он тут же осветился яркой вспышкой, и на лице фотографа выразилось удовлетворение.

– Все, сейчас все работает, – он подошел к сидящей задумчивой девушке и встал перед ней на колени. – Попробуем еще раз.

Но последующая вспышка снова вызвала в нем негодование. Он чуть было не разозлился и строго оглянулся на своего помощника.

– Черт знает что! Изображение как будто в дымке и слишком темно!

Он как заведенный приблизился к Юлии еще ближе. Девушка удрученно подняла глаза снова в камеру. Ее пронзительный темный взгляд устремился в объектив камеры и замер в ожидании. Она даже не моргала. Ее глаза переливались живой синевой, которая завораживающе бурлила жизнью внутри них. Глаза были широко распахнуты, и казалось, нет ничего больше, глубже и притягательней, чем они. Их синева – словно волны в океане – плескалась и дарила глазам неповторимый живой блеск.

Юлия застыла как статуя: каменная, холодная, не выражающая чувств и эмоций. И вдруг эта статуя начала рассыпаться. Всепоглощающая синева глаз внезапно столкнулась с чем-то невыносимо ярким и обжигающим.

Павильон озарил свет. Это была вспышка. Вспышка была настолько сильная, что несколько секунд, казалось, ничего не было видно и все погрузилось в красную завесу. Эта вспышка была ударом молнии, сильной и яркой, которая попала прямо в глаза…

Послышался крик.

Ян в ужасе выронил фотоаппарат, и его дрожащие руки непроизвольно схватились за голову.

7. Серые будни

Дома было тепло и уютно. Телевизор работал громко, из зала доносились мужские голоса, женщины тихонько сидели за кухонным столом и что-то резали – чувствовалась привычная атмосфера патриархата.

– Ну что, блудный сын, – папа с удовольствием похлопал Илью по плечу, – не ждали тебя, не ждали…

– Да как-то… получилось вырваться.

– Ты надолго?

Илья задумчиво почесал затылок и откинулся на спинку кресла. В его глазах мелькали отражения футбольного матча, который шел по телевизору.

– Не знаю, как позовут.

– У вас там что, свободное посещение?

Илья нехотя ответил на его улыбку и сразу же стал придумывать в уме новую тему для разговора.

– Ужинать! – крикнул писклявый голосок.

Мужчины быстро поднялись с дивана и поспешили на кухню.

– Сегодня у нас праздничный стол, – радостно говорила мама, поднимая бокал белого вина, – к нам приехал Илюша.

Ее голубые светлые глаза светились любовью, той любовью, которая есть только у матерей. Илья заулыбался и даже немного сконфузился. Слишком долго его не было дома.

– А я вот всё пытаюсь выведать, что случилось, да почему приехал, – опять начал папа, – а он молчит, разговаривать не хочет.

– Да разве должно что-то случиться, чтобы я приехал? – немного возмутился Илья.

За столом возникла пауза.

– Ну, вообще-то, да, – заулыбался отец. – Обычно это так.

Он воткнул вилку в курицу. Илья помрачнел.

– Ну, Илюша, расскажи, что нового у тебя? – мама наградила его ласковой улыбкой, и он немного расслабился. – Как ты там живешь?

– У меня всё по-старому. Лучше вы свои новости расскажите.

– Ой, Вероника у нас закончила год на отлично!

– А почему она молчит? – Илья неожиданно заметил это и уставился на сестру. – Что, повзрослела?

Вероника заулыбалась, но глаз на брата не подняла. Потом, все-таки не выдержав наплыва эмоций, резко зыркнула на Илью и показала язык.

– Она просто забыла, как выглядит ее брат, – папа снова усмехнулся, – и теперь не узнает, бедная.

Илья снова ощутил укол, но принял его молча – он прекрасно знал, что заслужил эти упреки, и его совесть постоянно напоминала ему об этом. Он был отнюдь не домашним мальчиком.

– Илья, – снова возобновила разговор мама, – ты все еще работаешь в отеле?

– Нет, – вздохнул Илья, – я уволился перед самым отъездом.

– И куда же тогда тебя должны звать? – нахмурился отец, и его вилка неудачно брякнулась об стол.

Илья пожал плечами.

– У тебя есть какие-нибудь варианты? – не теряя надежды, спросила мама.

– Я еще даже не думал…

– Тебе нужно найти что-нибудь посолиднее швейцара, – добродушно посоветовал папа, – не зря ведь ты получил диплом учителя. Ты и переводчиком сможешь работать.

Илья улыбнулся, и теплая доброта засветилась в его сердце. Ему было очень приятно слышать эту заботу и веру в него.

После ужина Илья остался на кухне и наблюдал за процессом мытья посуды. Они с мамой были вдвоем и как в старые времена болтали без умолку.

– Ну а девушку нашел себе какую-нибудь? – с игривой улыбкой спросила мама, намывая очередную тарелку.

– Нет, – с отвращением сказал Илья и поймал себя на мысли, что сразу же подумал про Юлию Мертц.

– Как же так?

– Ну, было несколько…

– Ну и?

– Да как-то ничего особенного.

– Ой, тебе вечно нужно что-то особенное, – засмеялась мама.

– Я думаю, мне пока вообще никого не надо.

– Почему это?

– Слишком вы, женщины, сложные. – Илья почесал затылок. – Не хочу пока портить свои нервы.

– Ой ё! Можно подумать, мы все истерички!

– Ну… – Илья замялся и решил побыстрее перевести тему. – А Ника с кем-нибудь гуляет?

– Да вроде как нет.

– Она так изменилась…

– Очень, – мама вздохнула. – Какой-то кабан из класса, правда, клеится к ней, очень ее это раздражает.

– Что за кабан? – Илья сразу оживился.

– Ну, новенький какой-то… Даже имени не запомнила. – Мама повесила мокрое полотенце на батарею. – Но, если его увидишь – сразу узнаешь.

– Ну и что он делает?

Мама улыбнулась и пожала плечами. Взяла пульт, попереключала каналы, вникла в какой-то сериал на минуту и затем села за стол к Илье.

– Да она толком не рассказывает. Я уж думала, может, она что-то скрывает? – она вздохнула. – Иногда придет из школы, а на ней лица нет.

– Дак надо узнать, в чем дело! – Илья сказал это так уверенно, что мама схватила его за руку. – Она завтра идет в школу?

– Да, у них завтра последний день отработки. Опять сажают что-то там…

– Гребаная школа, в этой дыре никогда ничего не вырастет, им просто нравится мучить детей!

– А в субботу у них будет выпускной, – не обращая внимания на Илью, продолжала мама, – опять выступать будут, потом дискотека…

Илья встал из-за стола и, допив остатки чая, пошел выяснять интересующий вопрос к Нике.

– Что там у вас за кабан в классе?

Ника сидела на кровати и рассматривала какие-то журналы. Она удивилась его вопросу, и по выражению ее лица Илье стало ясно, что это не самая лучшая тема для разговора.

– Ну, говори, – настаивал он.

Илья присел на край кровати и выхватил из рук сестры какую-то бумажку.

– Это что?

– Отдай! Вечно ты везде лезешь!

– Отвечай на поставленный вопрос!

– Да какой-то дебил! И говорить нечего!

– Мама говорит, он к тебе клеится.

– Он просто говорит всякую чушь, – Вероника нахмурилась и увела глаза. Потом снова посмотрела на Илью и улыбнулась. – Что вообще тебе надо? Чего приперся?

Илья с нежностью улыбнулся сестре и потрепал ее розовую щечку.

– Больно! Отвали! – девушка нахмурилась, но глаза ее игриво заблестели.

Илья с минуту безмолвно смотрел на нее, пытаясь заметить те мельчайшие, но важные перемены, которые произошли в ее внешности. В один момент ему показалось, что ее молодое красивое лицо вызывает его на поединок: нужно непременно найти отличия и выявить перемены, которые поспособствовали ее быстрому, даже резкому, взрослению.

– Ну, долго еще пялиться будешь?

– Ты так повзрослела. Что-то в тебе изменилось, – сдался Илья и плюхнулся на подушки.

– Это же хорошо!

– Что хорошего? Сейчас за тобой начнут бегать всякие кретины.

– За мной бегает только один кретин, – разочарованно буркнула Ника.

– Этот кабан? – В комнате раздался смех. – Хочешь, я завтра зайду за тобой и поговорю с ним?

Ника подняла на брата глаза и вдруг увидела перед собой сосредоточенную серьезность, в которой не было и следа предшествовавшего ей смеха. Илья говорил серьезно и настроен был решительно.

– Нет.

– Мальчики приглашают тебя танцевать на дискотеке? – не унимался Илья.

– Нет, – Ника настороженно смотрела на брата, – еще ни разу никто не приглашал.

– Почему?

– Откуда я знаю? Мама говорит, что они просто стесняются. Она говорит, что я красивая, и они просто не могут осмелиться…

– Мама права. Мальчики, они такие.

– Почему? – огонек интереса вспыхнул в ее светлых глазах.

– Нужно чтобы кто-то один все-таки осмелился пригласить тебя на медляк, тогда все остальные осознают, что это не такая уж и недосягаемая мечта. Да, да, поверь. Так оно и есть. Многие красивые девочки так и оканчивают школу, ни разу не потанцевав, потому что парни – застенчивые ослы.

На мгновение Илье показалось, будто она и вправду представила себе такую картину: оканчивает школу, парня так и нет, ни разу не целовалась, да что там, даже никто и ни разу в жизни не пригласил на медляк!

И вот она сидит на кровати, сгорбившись, с надутыми губами, уставившись в одну точку – да, именно это она и представляет.

– Это несправедливо! – наконец сказала она. – Какого черта!

– Увы, увы, сестрица, – ехидничал Илья. – Но ты сильно не переживай, у тебя в запасе еще два года после девятого класса. Может, наверстаешь упущенное.

Вероника с ожесточением кинула подушку ему в лицо и тоскливо скривила губы. Илья всегда любил ее доводить.

– Ну а ты что? Когда привезешь к нам свою девушку познакомиться?

– Никогда.

– Почему?

– У меня никого нет.

– Врешь.

– Не вру.

– У тебя всегда кто-нибудь да есть. – Ника подозрительно сузила глаза. – Не одна, дак другая.

– Если хочешь изобразить Клинта Иствуда – брось это дело, у тебя не получается.

Вероника снова достала из-под спины подушку и кинула в Илью – как же легко ему удается подкалывать ее! И все же лучшее оружие – это нападение.

– И давно у тебя нет девушки? – начала она. – Чтоб ты знал, сейчас все нормальные люди торчат в соцсетях и, если ты не хочешь превратиться в отсталого старпера, ты должен сделать самый минимум – зарегистрироваться хотя бы в «ВК».

– Я там зарегистрирован. Причем давно.

– О да, настолько давно, что последний раз ты заходил туда… – Ника внимательно уткнулась в сотовый телефон, – 13 августа 2011 года! Мда!

– Да что мне там, собственно, делать?!

– Общаться! Коммуникатировать!

– Коммуницировать, дура.

Вероника с досадой заметила, что больше подушек рядом с ней и решила смириться с этим ударом молча и безэмоционально.

– Тогда, дорогой братец, ты еще долго будешь обходиться без внимания женского пола, – язвительно продолжила она. – Всех красивых девочек умные мальчики разбирают в интернете…

– Ну, был я в этом интернете, никого там нет, и я никого там не заинтересовал, – перебил Илья.

– Да ты хоть бы аватарку себе поставил! Кто знает, как ты выглядишь-то! Ооо… Дремучий лес. Издалека можно заметить человека, рожденного в СССР!

– Хватит гнуть пальцы, выпендрежница!

– Да если бы у меня одноклассницы знали, как выглядит мой брат, они бы все офигели! А у тебя на странице ни одной фотки! Куда это годится!

Раздался стук в дверь. От неожиданности Ника подпрыгнула на кровати, а Илья медленно перевел свой взгляд на дверь.

– Тише там, мы спать ложимся, – послышался мужской голос.

– Хорошо, пап, спокойной ночи, – тут же отозвалась Ника.

– Спокойной ночи, – в коридоре послышались удаляющиеся шаги.

Илья снова перевел взгляд на возбужденное покрасневшее лицо сестры и задумался: какие же они с ней все-таки разные. И его душу постигло холодное и сжатое чувство одиночества: такое чувство, которое испытывает человек, когда остается совершенно один. Один на необитаемом острове. Один на всей Земле. Один на всем свете. И больше нет единомышленников, людей с похожими взглядами, людей с таким непонятным, все еще неизведанным для него самого, характером. Эта душа – потемки.

Он нахмурился, и его брови сделали шаг друг к другу навстречу. Илья встал с кровати и улыбнулся сестре. Вот она сидит, небольшая, но уже и не маленькая, вроде не девочка, но еще и не женщина; сидит, и светлые волосы ее взъерошены от недавней словесной борьбы, светлые голубые глаза блестят добротой и любовью, улыбаются и умеют говорить вместо рта – да, так гораздо лучше, пусть молчит.

– Приятных снов, – Илья остановился в дверях и снова внимательно взглянул на сестру.

– Приятных снов, Илья! Пусть тебе приснятся розовые слоники в голубых облаках! – восторженно произнесла она.

И все-таки он не мог понять, что в ней поменялось – повзрослела, и всё тут. Да! Выросла, да и всё. И что голову ломать…

– Облака же вроде белые, – заметил Илья.

– Ой, всё!

8. Серая пятница

Давно Илья не просыпался в своей кровати. Он нехотя открыл глаза и уголки его губ немного приподнялись от приятного чувства: того самого, когда знаешь, что тебе никуда не надо идти, ничего не надо делать, вставать по будильнику тоже нет надобности, а нос уже улавливает приятные нотки самого вкусного завтрака на свете – завтрака, который готовит мама.

Единственная засада в этом раю – это орущая рядом с домом коза. Илья встал с кровати и высунулся в окно, не веря своим ушам.

– Какого черта?! – и вот ему в глаза смотрит это несчастное, привязанное к соседскому забору существо.

Но чем больше он смотрел на нее – тем больше она ему нравилась. И когда коза услышала в свой адрес какие-то непонятные слова, произносимые с такой нежностью и теплотой, что любая девушка из Далматово была бы не прочь оказаться на ее месте, она невольно завиляла своим коротким смешным хвостиком и подбежала к высунувшемуся из окна Илье. Он дотянулся до ее головы и погладил твердую черепушку. Ее странные выразительные глаза, казалось, несли какой-то огромный смысл и этот смысл, который таился в этих нелепых квадратных зрачках, она доносила для каждого с периодичностью в десять секунд.

– Беее! – снова заорала она, и Илья поспешил закрыть окно.

Итак, до боли знакомая уютная комната. Вчера не особо удалось ее разглядеть. Голубые стены, компьютерный стол, кровать, шкаф и плакаты, плакаты, плакаты…

– Что ты делаешь? – удивленный взгляд мамы столкнулся с темными глазами Ильи.

Она остановилась в дверях и обеспокоенно смотрела, как сын срывает со стен фотографии. Он обратил на нее лишь секунду своего внимания – все остальное было обращено на Юлию Мертц. Надо уж расквитаться с ней до конца.

– Разве не видишь? – спокойно ответил он, скомкивая последний плакат.

Он мельком глянул на голые стены комнаты и яркий огонек в его глазах потух, оставив после себя тихие тлеющие угли. На секунду маме показалось его лицо грустным, а живые темные глаза – потухшими… но вот он полностью обратился к ней и больше нет следа ни печали, ни уныния.

– Что на тебя нашло? Столько лет ты со школы собирал эти плакаты…

– Мам, я уже не маленький мальчик, чтобы сходить с ума по какой-то модельке!

– Ладно, хорошо.

– Давно надо было это сделать! Что вы тут храните весь этот хлам? Выкинуть все надо к чертям собачим! Я ведь здесь больше не живу!

– Хорошо.

– Не комната, а помойка!

– Теперь – точно.

– И что за коза там орет без умолку?!

– Это Анютка.

– Кто?!

– Анютка.

За завтраком пыл Ильи прошел, беседа с мамой отвлекла его от занявших голову мыслей. Но как только он отводил в сторону глаза, как только мама на минуту замолкала, обдумывая следующую тему допроса, мысли эти неизменно проявлялись из глубины сознания на поверхность. И мысли эти, не изменяя себе, несли образ Юлии Мертц, несли в себе воспоминания о ней, эмоции, давно ушедшие, но будто бы стоящие здесь неподалеку, за порогом; они витали где-то поблизости, и Илья чувствовал, что любая мысль о ней была так же неуловима, как самая противная мелкая мошка, которая летом благодаря своим размерам может пробираться сквозь оконные сетки и ползать по человеческому телу, оставаясь незаметной и давая о себе знать только лишь тогда, когда ее жажда крови удовлетворена. И вот она его укусила. И вот он сидит за столом отчужденный вместе со своими мыслями, но чешется у него не тело, а искусанная душа. И с этим нет примирения…

– Ты вроде собирался сегодня в школу? – мама снова нарушила тишину, и Илья, словно очнувшись, сделал большой глоток горячего чая.

– Да.

– Тогда тебе надо идти. Сегодня пятница – последний день отработки.

Не успела она это сказать, как Илья тут же вскочил из-за стола. Очень уж хотелось ему посмотреть на этого кабана, у которого наглости хватает вести разговоры с его сестрой.

Он вышел из дома и при свете яркого летнего солнца окинул родной дом внимательным теплым взглядом. Небольшой одноэтажный кирпичный домик, большие окна, серая крыша… Перед домом небольшая оградка с цветником, в который все норовила пробраться соседская коза, за домом – огород, теплица, баня и большое черное колесо от трактора – для полива. Илья улыбнулся, вспомнив, как еще не так давно они вместе с Никой брызгались, и бултыхались, и заливались смехом, купаясь в нем; для них это был настоящий бассейн – большой и глубокий.

Его семья была обыкновенной, простой и, казалось, ничем не отличимой от других. Мама – врач, папа – пожарный. Илья вдохнул свежий утренний воздух всей грудью и не обнаружил в нем никакого отзвука пожара: мама утром сообщила, что с утра горит лес и все силы брошены на него. Июнь – самое излюбленное время для пожаров с этой непривычной для всего живого засухой, палящим солнцем и вездесущим тополиным пухом, который без преувеличений может насытить человека, если он выйдет на улицу и пройдется с открытым ртом до следующего перекрестка.

Илья свернул с дороги и направился во двор школы коротким путем, а когда он в нем очутился, что-то тяжелое ухнуло у него в груди. Он стоял посередине двора и его блуждающий кроткий взгляд осматривал эту серую реальность. Ему не вспомнились школьные годы, ему не был дорог двор, в котором он находился; Илья с удивлением заметил то, чего не замечал, пожалуй, никогда: здесь слишком много серости. Серое небо тяжело висело над школой, казалось, что именно оно посылало вниз огромные хлопья серого пушистого пуха, который был повсюду и везде, словно снег во время метели. Серые хлопья кружились вокруг школы нескончаемым вихрем, а пошарпанные стены здания аккомпанировали в такт серому оттенку, который заполонил всё в округе.

Илья поспешил зайти в школу, но в дверях обернулся на двор: слишком резкий контраст представлялся его взору после недавних ярко насыщенных, эмоциональных дней. Сейчас это тихое бесцветное умиротворение пыталось заглушить в его сознании ту, другую, жизнь, которая была в другом городе. Сейчас последние дни в Екатеринбурге отметились на отрезке его спокойной скучной жизни красной жирной точкой. И эта красная жирная точка непременно давала о себе знать, как единственная яркая лампочка в огромной пустынной комнате сознания, как светящийся во мгле ночного моря блеклый маяк, становившийся все ярче и заметнее, как только мысли глубже устремлялись к нему. И словно нашедший спасение моряк он рвался к этому свету, греб своими раскаленными докрасна извилинами к желанной цели, но лодка его безнадежно была разбита: сквозь серые прогнившие доски то и дело просачивалась вода, и судно его шло ко дну…

– Илья! – вдруг окликнул его до боли знакомый голос.

Он обернулся – перед ним стояла Вероника с выражением крайнего удивления на лице. Он подошел к ней и, положив крепкие руки на плечи, улыбнулся:

– Ну что, где этот кабан?

– Ах! Неужели ради этого ты сюда приперся?! – Она возмущенно стряхнула его тяжелые руки. – Видимо, сам бог подсказал ему сегодня заболеть и не прийти на отработку.

– Вот козел!

– Слушай, если ты меня немного подождешь, минут пятнадцать, мы сможем вместе пойти домой. – Она загорелась этой мыслью. – Нас сегодня раньше освободили от прополки грядок и отправили на репетицию. У нас же завтра выпускной!

– А! Хорошо, – Илья кивнул, одобрив ее план, и сел на скамейку.

В сером коридоре раздался громкий звук удаляющихся шагов, и через мгновение всё стихло. Илья прислушался к тишине и озадаченно вздохнул; его взгляд поплыл по школьным вывескам и газетам, пестро насыщающим стены. Он посидел с минуту, потом ему надоело, и он встал.

Илья неторопливо расхаживал по коридору и его медленные мягкие шаги не нарушали тишину школьных каникул. Однако вдруг до него донеслись голоса, и он с интересом пригляделся: дверь последнего кабинета была открыта. Он так же бесшумно подошел к дверям и уловил доносящиеся до него голоса:

– Молодец, Соня, садись.

– Можно выйти?!

– Скоро урок закончится.

– Ну Анастасия Алексеевна, пожалуйста!

– Нет! – строгий женский голос потушил детские вопли, и на мгновение в классе стало тихо.

Илья стоял возле дверей, но не осмеливался заглянуть в кабинет. Анастасия Алексеевна… Как Илья ни напрягал память, он не мог вспомнить учительницу с таким именем. Кабинет русского языка и литературы… Нет! Этой учительницы при нем не было. И вдруг, прислушиваясь к разговорам за стеной, он неожиданно для себя почувствовал, что этот голос ему очень знаком. До боли знаком.

– К доске… Нестеров Никита.

– Ой, нет…

– Что нет?!

– Можно я завтра стих расскажу?

– Опять?! – Прошла пауза возмущения. – Письменное домашнее задание выполнено?

– Ой…

– Два.

Илья улыбнулся, и любопытство взяло вверх: он сделал шаг вперед, и его взору представилась часть класса с сосредоточенными лицами детей. На вид это был класс шестой или седьмой, ученики внимательно следили глазами за учительницей, но Илье не хватало наглости полностью заглянуть в класс и увидеть строгую учительницу.

– К доске… – Снова послышался женский голос. – Саша Соколов.

По классу пронесся гул голосов, и теперь все глаза были устремлены на невысокого смешного мальчика; он единственный был одет неподобающе: в красные спортивные шорты, явно предназначенные для футбола. Вид их был ужасен: помятые, в черных земляных пятнах; его прекрасный образ существенно дополняли белые носки, которые превратились в серые лохмотья разной длины, а кеды – разодранные, черные от грязи, уже были не пригодны для использования. Тем не менее, сверху на нем была белая рубаха, заботливо выглаженная когда-то, но и она уже не была белоснежной и не могла спасти положения. А самое главное – лицо. Загорелое, с огромными голубыми глазами, взъерошенными светлыми волосами, длинными ресницами и с ухмылкой на губах: этакая улыбка хулигана.

– Чо? – сказал мальчик.

– К доске. Стихотворение рассказывать.

– Не, я не буду.

– Опять не готов?! Иди тогда показывай мне свою рабочую тетрадь.

Мальчик громко шмыгнул носом и растер сопли рукой: от запястья до локтя. Потом снова ухмыльнулся.

– Я ее забыл принести. А чо?

– А ничо! Два!

В классе раздался хохот, и учительница вышла на середину класса. Илья пригляделся к ней, и его лицо вытянулось от удивления. Он узнал, кто это.

– Ребята, наш урок окончен, можете идти. Не забудьте записать домашнее задание с доски!

И она снова отошла к своему рабочему столу и пропала в вихре подносимых к ней разноцветных дневников.

– Поставьте мне оценку в дневник! – слышалось со всех сторон, когда Илья показался в дверях кабинета. Он остановился и, облокотившись об стену, принял позу внимательного наблюдателя. Казалось, никто его не видит: ни радостные убегающие дети с красными пятерками в дневниках, ни унылые двоечники, которые поникнув, с грустью ковыляли из кабинета с мыслями о родителях и о том, что скоро им предстоит узнать о плохих оценках своих любимых детей.

– Бегите, – добродушно крикнула учительница, когда последняя группа девочек выпорхнула из кабинета.

И вот наконец-то Илья смог без помех полюбоваться картиной: молодая учительница, блондинка с забранными вверх волосами, ожесточенно и очень внимательно вырисовывает оценки в школьном журнале. Она так поглощена работой, что даже не видит его. На ней строгое темно-синее платье; лакированные туфли с невысоким каблуком немного блестят, отражая лучи яркого солнца, протискивающегося сквозь жалюзи. И в кабинете такая тишина – спокойствие, будто даже стены с молчаливыми портретами великих писателей и поэтов отдыхают от присутствия детей и от их непрекращающихся реплик.

– Значит, Анастасия Алексеевна? – Илья нарушил тишину, и улыбка появилась на его смуглом лице. – Так вас сейчас зовут?

От неожиданности девушка вздрогнула и резко подняла голову. Пару секунд она молчала, затем аккуратно отложила ручку на стол.

– Боже мой! – воскликнула она. – Илья?!

– Да, Анастасия Алексеевна.

Илья уверенно зашел в класс, и девушка пошла к нему навстречу.

– Если еще и ты будешь меня так называть, я с ума сойду, – сказала она, уже оказавшись в его крепких руках.

Через мгновение он выпустил ее и заглянул в светящееся лицо: радостная улыбка озарила небесные глаза и проявила милые ямочки на щечках. Рядом с ним она казалась такой маленькой, словно была ребенком, а не учителем.

Радость встречи на несколько секунд решила обоих дара речи, и только глаза не отрывались друг от друга.

– Что ты здесь делаешь? – наконец спросила она.

– Да зашел за Никой…

– Ты давно в Далматово? – взволнованно спросила она. – Надолго?

– Вчера приехал… Не знаю, на сколько. – Прошла пауза. – И давно ты здесь командуешь?

Девушка залилась краской и отошла к столу. Она захлопнула журнал и стала наводить порядок на рабочем месте.

– Три года. Сразу после института, – ответила она и взглянула на часы. – Пойдем, мне нужно закрыть кабинет.

Она стала поспешно собираться, и что-то упало с ее стола. Но она, не обращая внимания, накинула пиджак, задвинула стул и уткнулась носом в сумку. Девушка явно была в замешательстве от этой неожиданной встречи.

– Настя, у тебя ручка упала, – Илья наклонился и поднял ее, – возьми, а то чем будешь двойки вырисовывать…

Девушка улыбнулась, услышав родной мягкий тембр, и положила ручку в сумку. Они вместе вышли из кабинета, и пошли вглубь коридора.

– Я думал у всех уже летние каникулы, – сказал Илья, внимательно наблюдая за ней.

– О да, почти, – Настя встретилась с ним взглядом и застенчиво увела глаза в сторону. – Старшеклассники не учатся, а вот остальные… Зимой многие классы были закрыты на карантин и приходится выдавать часы сейчас… Но сегодня у них последний учебный день, так что…

– Извини, а куда мы идем?

– Я должна забрать дочку, она на занятиях по подготовке к школе, – Настя широко улыбнулась, и ямочки снова заиграли у нее на щечках, когда она встретилась глазами с Ильей. – Да, у меня есть дочь. И в следующем году она идет в первый класс. Сядь на скамейку, подожди нас.

И она скрылась в дверях кабинета. Илья послушно выполнил указание, и его постигла великая дума: значит, он трепыхается в Екатеринбурге, толком нигде не работает, место свое так и не нашел, семью свою так и не создал (ну это еще терпит), за душой – ни копейки, а его одноклассница, его же ровесница, уже, значит, замужем, уже давным-давно родила ребенка, который уже скоро пойдет в школу, уже имеет стабильную работу и хороший опыт за плечами, уже…

И вот из класса вышла мини-копия Насти. Вдруг в Илью вселилась искренняя уверенность, что эту девочку он уже видел. Да, он видел эти худенькие кривые ножки, этот белый пушок на голове вместо волос, эту криво надетую коротенькую синюю юбочку и это милое ангельское лицо, которое, кажется, никогда не изменится – до того оно дорого сердцу.

– Илья, знакомься, – Алиса, – Настя взяла девочку за плечи и легонько потормошила. – Что нужно сказать?

Но Алиса не желала здороваться. Как только незнакомый дядя посмотрел на нее и улыбнулся, она залилась пурпурным румянцем и выскочила во двор школы, оставив в руках мамы лишь маленький рюкзак.

– Это твоя копия, – сказал Илья, когда они вышли из школы.

Настя только улыбалась и, медленно шагая, задумчиво разглядывала асфальт. Но Илья не унимался.

– Поверить не могу! И когда ты только успела?!

– Когда успела? Между сессиями в институте, – откровенно сказала она.

– Слава богу, она совсем не похожа на твоего Игоря, – отметил Илья.

Настя выразила на своем лице подобие ухмылки и ничего не ответила. В молчании они дошли до качелей, на которых отрывалась изнуренная учебой Алиса, и остановились в ожидании.

Настя следила за дочкой, но вовсе не дочка была у нее на уме. Наконец девушка взглянула на Илью, и он тут же встретил ее глаза.

– Если хочешь, приходи завтра вечером к нам в гости, – сказала она добродушно.

– О! Нет! – Илья подозрительно скривил брови. – Ты что, хочешь, чтобы Игорь меня на кресте распял?

– Боже мой, неужели ты и, правда, ничего не знаешь?!

– А что я должен знать?

– Мы расстались. Причем давно. – Несколько секунд она молчала. – Мы развелись, когда Алисе был всего один годик.

Илья искренне удивился. Потом с минуту молчал, о чем-то думая.

– Ну все-таки он и кретин! – наконец вырвалось у него.

– Вы всегда друг друга не любили.

– Да, потому что у нас была одна цель, – открыто сказал Илья и не заметил, как Настя снова смутилась.

– Я помню, как вы постоянно дрались в старших классах… Ты бил его жестоко, а он все равно бегал за мной. Сама не понимаю, почему в итоге я выбрала его, а не…

– Забудем, – перебил Илья, не желая слышать концовку. – То, что было, то прошло.

Он улыбнулся, но эта улыбка не понравилась Насте. Она снова замолчала, а потом позвала к себе дочь. Алиса прибежала с горящими от возбуждения глазами, но ее буйная энергия не смогла разбить монотонное напряжение между ними: каждый думал о чем-то своем и каждый чувствовал, что сказать больше нечего.

– Ладно, мы пойдем домой. – Девушка немного замешкалась, а потом снова подняла ясные глаза на Илью. – В общем, если будет желание… Приходи к нам завтра вечером. Мы будем дома. Пока.

– Пока!

Они ушли и вскоре их миниатюрные фигурки пропали из поля зрения. Илья тяжело вздохнул и его темные карие глаза стали еще темнее – поток мыслей крутился в его черных расширенных зрачках.

Слишком много вспомнилось, слишком о многом нужно было подумать… Но не успел он уцепиться за одну мысль, как его окрикнул звонкий голосок – Вероника направлялась к нему огромными шагами (это была папина походка) и на ходу говорила что-то непонятное (мамины манеры).

– Я тебя обыскалась! – только и сказала она, приблизившись. Затем по-свойски взяла его за локоть и повела домой.

У дома их встретила Анютка. На этот раз Илья познакомился с ней как следует – сестра настояла. В воздухе теперь отчетливо чувствовался запах горящего леса и этот неутолимый пожар был совсем недалеко от города.

К вечеру, когда начало темнеть, на дорогах стал появляться густой-густой туман. Взволнованная мама сидела на скамейке возле дома и ждала – целый день не было никаких вестей. Она смотрела сквозь туман, и ее сознание уже не различало, туман ли это или дым. Потом к ней подсел Илья, через полчаса – Вероника. И так они сидели долго, до самой темноты, пока не увидели, как в город возвращаются красные пожарные машины.