Читать книгу: «СOVERT NETHERTWORLD 3 Предверие бури», страница 3

С хозяйской щедростью разлив напитки, Трэверс сел напротив девушки. Теперь их разделял кубический стол из массивного чёрного камня. Кристина внутренне поёжилась. Такой стол стоял в кабинете доктора Аристова, в его Департаменте биологического разнообразия. Да, именно такой стол. Даже линии похожие. Интересно, у него и функции соответствующие тоже есть?

– Как бы то ни было, – сказал Трэверс, откинувшись в кресле. – Пока мы должны вернуться к нашей основной теме. Итак, вы просили описать всё гипотетически. Извольте. Как вы знаете, сейчас едва ли не весь мир следит за обсуждаемым налогом о выбросах углеводорода. Известно, что я один из его сторонников. Мало того, я владелец той компании, одна из которых будет получать средства, перечисляемые государствами при превышении определённых норм.

– Что воспринимается большинством, мягко говоря, негативно, – вставила Кристина.

– Совершенно верно, – кивнул Трэверс. – А воспринимается так потому, что недостаточно информации для понимания. И вот как раз для передачи этой информации, подробного рассказа о преимуществах закона, вы и нужны мне. Коротко говоря, необходимо убедить ряд национальных правительств в том, что технология, которую я развиваю, будет направленна исключительно на развитие, как вы говорите, глобальной безопасности и не будет использована для закрепления доминирующей позиции в экономике. Мне нужно решение.

– Это зависит от конкретного правительства, – заметила Кристина. – Глобального мира в полном объёме с точки зрения человеческой цивилизации пока ещё не существует.

Трэверс задумчиво сжал губы, от чего они практически исчезли.

– Философский ответ вместо конкретного, – заметил он. – Вы не спросили, что это за технология.

Кристина покачала головой.

– Детали не играют роли, – сказала она. – Важна конкретная страна. Предположу, что вас в большей степени интересует сейчас Германия, ведь на ближайших выборах там большинство мест в Бундестаге с определённой вероятностью получат «Зелёные». При этих условиях налог, который вы лоббируете, будет принят гораздо быстрее.

Трэверс лениво зааплодировал.

– Верно про вас говорят, что вы даже мысли можете предугадывать, – поразился финансист. – Действительно, Германия меня особо интересует. С недавнего времени земельные правительства стали очень жёстко спрашивать с предпринимателей за любые случаи нерационального использования природных ресурсов и малейшие нарушения экологических норм. А значит, идея рассматриваемого нами налога должна быть встречена там как минимум с интересом, хотя и своих нормативов у них хватает. Но это внутригосударственный уровень, а налог – общемировой. По моим планам, Германия может подать пример заботы об экологии другим странам. За успешным примером Берлина пойдут многие.

– Вероятно, – согласилась Кристина. – Однако с Германией могут возникнуть сложности. Голоса избирателей почти в равной степени распределены по партиям. Трудно будет убедить жителей промышленных регионов голосовать за зелёных. Они боятся дефицита энергоресурсов, который приведёт к росту цен на топливо и продовольствие.

– И всё же, возможно? – уточнил Трэверс.

Кристина сдвинула брови. Вопрос был плюсом к доверию с его стороны. Всё время, что она была на острове, он изучал её, проявляя живой интерес к её возможностям. Что же, кинем ему ещё одну кость.

– Многое возможно, – задумчиво сказала девушка. – Особенно если правильно заинтересовать партнёра. Партия «зелёных» многочисленна, однако в большей степени разрозненна. В неё входят различные люди с различными взглядами на проблемы. Радикалы, анархисты, постмарксисты, левые либералы, секс-меньшинства. Хотя и есть кое-что, что их объединяет. И это приверженность экологическим идеям. И в данном случае вдохновенная презентация о будущем мира с его возобновляемыми источниками энергии, самообеспечением на местах будет как нельзя более уместна. «Зелёным» как раз нужен ваш фреймворк, чтобы идти с ним на выборы. А чёткое видение нового мира непременно заразит остальные партии, они не захотят терять голоса. И в конечном итоге вся страна будет считать, что углеродный налог – наилучшее решение текущих проблем с экологией.

Трэверс задумчиво кивнул, медленно раскачиваясь в кресле. Затем он нажал на панель стола, и оттуда медленно выдвинулся ящик. Из него Трэверс достал одну сигару, кажется, серии Black Dragon.

– Чем, вы считаете, их следует заинтересовать? – спросил он, обнюхивая сигару.

Кристина отсалютовала финансисту бокалом.

– Предложите им долю в вашем проекте, – сказала она. – Скажем, двадцать процентов акций. Плюс постройка новых заводов на территории страны. Новые рабочие места должны компенсировать возможную смену ценообразования. Потенциальный успех снижает даже взаимную неприязнь, особенно если успех долгосрочный.

Трэверс вдохновенно затянулся своей сигарой и затем испустил кольца сизого дыма.

– Полагаете, что я должен стать их инвестором, вложиться в выборы и пообещать им открытие заводов в обмен на присоединение Германии к углеродному налогу? – спросил Трэверс. – Это рискованно.

– Разве риск не стоит сбывшегося будущего? – хитро улыбнулась Кристина. – Для вас это может иметь решающее значение. Немцы готовы вложиться в зелёную энергетику. Их главная проблема, что они не знают, в какую именно: солнце, ветер, биогаз. Им нужна универсальная технология, и если ваша такая, то у вас будет успех.

Трэверс коротко рассмеялся сквозь сигарный дым, как высший шик, запивая его бурбоном.

– Вы так рассказываете, что я сам готов вложиться, – заметил финансист. – Ну что же, попробуем поставить ваше предложение, – Трэверс поднял квадратный бокал. – Пью за вас!

Кристина вновь дипломатично кивнула. Безусловно, она была нужна Трэверсу, и не только для разработки плана по продвижению углеродного налога. А это значит, что высшие силы подарили ей ещё немного времени, чтобы закончить начатое и понять, что производит компания Трэверса в Директории. Его рисунок в ноосфере изменился, и Кристине предстояло ещё долго работать, чтобы раскрыть Трэверса полнее. Радовало, что всё шло по её плану. Пока что.

Глава II. Дипломатия

Себе Алиса давала иногда неплохие советы. Жаль, что не всегда к ним прислушивалась.

Льюис Кэрролл

ПОЛГОДА СПУСТЯ

Часы показывали 3:40, когда Флориан Штильхарт проснулся от настойчивого стука в дверь. Он посмотрел на циферблат и отодвинул в сторону мирно спящую на его груди брюнетку. Камилла Берже недовольно заворочалась в кровати, одной рукой увлекая Флориана за собой. Штильхарт чмокнул в губы атташе по культуре французского посольства в Сожской республике – всё ещё разделявшей воюющие Понтийскую Директорию и Балторуссию.

Хотя Балторуссии уже шесть месяцев как не существовало, юридически. После проведённого референдума Балторуссия и Великоруссия объявили о соединении своих государств в единое с сохранением автономного статуса для Балторуссии, что окончательно развязало руки Московску. И недавно избранный на должность Президента, бывший до того спикером парламента Анатолий Грешнев объявил специальную военную операцию по защите великорусской территории от агрессора, официальным поводом которой послужила блокада Цареградской губернии флотом Директории.

Великорусские войска перешли в наступление и нанесли мощный удар по Жемайтской области – эксклаву Директории на Балтике, за которую уже последние лет восемь без видимого успеха билась Балторуссия. Несколько месяцев шли кровопролитные бои, которые завершились эвакуацией окружённых войск Директории из города Мелнраге и заключённым при посредничестве глав Франции и Германии Жемайтским соглашением, по которому Директория уступала Великоруссии транспортный коридор в Цареградскую область, а две балтийские области Директории – Жемайтия и Латгалия – становились независимыми республиками.

Долгожданного спокойствия, однако, не наступило. Бывшие балтийские области Директории стали вести активную политику по сближению со странами НАТО. А Великоруссия и Директория, каждая неудовлетворённые результатами военного столкновения, только продолжали скалиться и щетиниться оружием друг на друга через швейцарских миротворцев, расквартированных в Сожской республике. Мир не стал безопаснее. Только тревожность поселилась в душах граждан. Тревожность перед неизбежным наступлением чего-то ещё более страшного.

Флориан вывернулся из страстных парижских объятий, встал с кровати и стал натягивать тапочки.

– Надеюсь, это не твой ревнивый муж, – произнёс Флориан, наспех завязывая халат.

В дверь продолжали стучать. Штильхарт про себя выругался, какому ещё болвану я понадобился?

Флориан открыл дверь и моментально округлил глаза. На пороге стоял солидный мужчина лет шестидесяти в простом летнем пальто. Меж собой его все называли ASI (сокращение от L’attaché de sécurité intérieure).

– Шеф? – для уверенности спросил Штильхарт, впуская гостя.

– Доброе утро, Штильхарт, – быстро сказал ASI, проходя в квартиру. – Не особо спите?

Штильхарт закатил глаза.

– Естественно, нет, – сказал он. – Кто же может особо спать в три часа ночи? А у вас тоже бессонница?

Гость фыркнул, окидывая беглым взглядом творческий беспорядок Штильхарта – пустую бутылку от шампанского и десертные креманки со следами мороженного. Ещё повезло, что разбросанная женская одежда была в спальне вместе с её обладательницей.

– Мне не до ваших обычных шуток, Штильхарт, – сказал ASI. – Сон же придётся отложить до лучших времён. Собирайтесь.

Это было произнесено тоном из страшных историй про репрессии Сталина.

– Собираться? – переспросил Флориан, забирая у гостя пальто. – Что-то неординарное случилось? Хакеры из Великоруссии украли рецепт американского рождественского пудинга?

Гость поморщился.

– Мне бы уже нужно привыкнуть к вашим неуместным шуткам, – пробормотал он. – За последние сутки в Сожской республике погибло двое дипломатов. Дерек Спайсер из США и Симон Заутер, наш атташе по науке.

– О, Заутер, – проговорил Флориан. – Я знал его. Он чудесно играл в бридж. Кофе?

– Пожалуй, – согласился ASI.

Они прошли на кухню, обставленную в скромном скандинавском стиле, модном в богатом и помешанном на экологии Гомелуме.

– Неприятная история, – сказал Штильхарт. – И что, эти смерти связанны?

Гость кивнул.

– Такая вероятность не исключена, – сказал он. – Тем более, что оба занимали должности атташе по науке и, соответственно, часто общались. Об их остальной деятельности известно мало. Мы только знаем, что Заутер несколько дней назад встречался с некой Наоми Зибель это…

– Климатический скептик, я знаю, – сказал Флориан, протягивая гостю чашечку с колышущимся напитком. – Заутер занимался вопросами климата?

Гость пожал плечами и взял чашку.

– У нас таких данных нет, – сказал он. – Остальное вы должны выяснить сами. У «иванов» и «янки» одно стремление – воевать, а тут ещё погибают два дипломата. Естественно, ничем хорошим это закончиться не может.

Флориан достал из чугунной пепельницы трубку и начал набивать её табаком, задумчиво глядя на свои пальцы.

– Как я понимаю, полиция уже в курсе? – поинтересовался Штильхарт, поднося к трубке длинную спичку.

– Естественно, – фыркнул ASI. Ему, как дипломату-традиционалисту, всегда не нравилось, когда что-то выходило из обычных рамок. – Они уже инициировали расследование. Мы должны оказывать им всяческое содействие. Будете работать с местной криминальной милицией, ну и по необходимости, со всеми дружественными разведслужбами.

Гость раскрыл кейс и вытащил оттуда большой белый конверт, скрепленный старомодной сургучной печатью.

– В этих документах информация, которую собрал по дипломатам наш аналитический отдел, – пояснил ASI. – Их фотографии, послужной список, традиционные места посещения. Как видите, данных немного.

Штильхарт раскрыл одну из папок и стал перебирать глазами документы. Среди прочего была короткая пометка о том, что Симон Заутер заявлен в качестве спикера на международной энергетической конференции на Кабо-Кабо. Основная тема – грядущее принятие углеродного налога и последствия для экономики замкнутого цикла. Судя по всему, Заутер должен был выступать с докладом об экономических аспектах участия атомной энергетики в решении проблемы глобального изменения климата. Это уже интересно. К тому же Флориан слышал, что климатический реалист Наоми Зибель должна будет выступить в Парламенте Великоруссии в рамках глобальной энергетической недели. Хоть и хлипкая, но зацепка.

– Это всё, – бросил ASI. – Через две недели будет очередное заседание ООН по вопросу разграничения сторон Северян и Директории и выполнения резолюции ООН. Нашему правительству очень бы не хотелось, чтобы поднимался вопрос о том, что на подведомственной нам территории пачками убивают дипломатов. Так что не разменивайтесь на ерунду. Пока, Штильхарт.

Долгого прощания ASI не удостоил. Старый разведчик к нежностям не привык. Он быстро кивнул и ушёл в рассветную дымку, оставив Флориана в глубоких раздумьях.

Впрочем, совсем ненадолго. Чьи-то мягкие ласковые руки обвили его шею.

– Ну вот, опять, – насуплено прощебетала Камилла. – В прошлый раз примчалась твоя сумасшедшая подружка, теперь он. А ты снова уезжаешь. Между прочим, я в прошлый раз не видела тебя целых два месяца.

Штильхарт устало вздохнул. В своё оправдание он мог сказать только то, что действительно был очень занят.

– Кстати говоря, я тоже кое-что знаю, – многозначительно произнесла Камилла. – Об этих дипломатах. И ты мог бы меня допросить, прежде чем отправляться в какой-то участок.

Штильхарт развернулся к девушке. На её лице была написана благодушная невинность, однако, поняв по сосредоточенному взгляду, что интересуются больше информацией, а не её прелестной фигуркой, девушка обиженно поджала губки и стала рассматривать свой маникюр.

– Достоверно сказать не могу, но на коктейлях говорили, что у Заутера здесь завелась подружка, – пояснила девушка.

Флориан удивлённо приподнял бровь. Ох уж эти посольские коктейли. Вместо заботы о мире и безопасности – одни сплетни. Хотя, чего ещё делать здесь, кроме как сплетничать и играть в Бридж? Глобальная эволюция ошиблась с выбором местечка, отвечающего за судьбы планеты. Впрочем, она и раньше то не была особо точна.

– Знаешь, кто она?

Камилла покачала головой.

– Понятия не имею, – прощебетала девушка. – Говорят, что он часто заказывал доставку цветов куда-то в восточный район. Так что, скорее всего, это девушка. Вряд ли парень. По этому делу специалистом был Спайсер.

Штильхарт расширил глаза. Камилла громко рассмеялась.

– Аххаха! Вот и мне тебя удалось удивить. Пари держу, ты не знал, – продолжая смеяться, она приблизилась к Штильхарту и мазнула его губы своими. – Разве мне не положена награда?

Сквозь чувственные объятия Штильхарту удалось дотянуться до телефонной трубки.

– Флориан Штильхарт, – бросил он в аппарат. – За мной должна прийти машина через час. Пусть пришлют через полтора часа.

Камилла подпрыгнула от радости и умоляюще захлопала глазами. Штильхарт подчинился.

– Лучше через два часа, – вздохнул он.

Положив трубку, Штильхарт повернулся к девушке и обнял её за талию.

– Итак, – сказал он, наклоняясь к нежным губам. – Как насчёт раннего завтрака?

* * *

Нежное утреннее солнце красило стены древней крепости, и из широкого панорамного окна было прекрасно видно, как расцветают нежным цветом мощные башни и пряничные маковки собора. Наталья Покровская, председатель Комитета по международным делам Государственной думы Великоруссии (всё ещё, несмотря на последние события), смотрела на этот рассвет каждый день. Ей нравилось смотреть на рассвет. Как медленно рдеющее солнце потоком заполняет своим светом всё вокруг. Хаксли писал, что ничего нет страшнее рассвета. Она с рассветом была в союзе. Ей рассвет был другом. За рассветом всегда шла надежда, что сегодня ты успеешь сделать то, что не успел сделать вчера. Утро всегда было мудрее вечера.

Наташа поставила чашку с её любимым лунго на стол и закуталась в кашемировый платок, наброшенный поверх чёрного платья. Ей не было холодно, просто, как всегда, неуютно от гнетущей ауры парламента с его сонной атмосферой и полным отсутствием вдохновения. Наташа не знала, как это объяснить, но, когда она попадала в парламент, из неё словно вакуумом начинала высасываться энергия. Ей иногда хотелось буквально растрясти это сонное царство, ну или вызвать экзорциста.

Покровская покачала головой. Разгладила обеими руками складки на подоле. Сейчас она ничуть не отличалась от той девочки, вошедшей в думу с горячей головой, полной надежд и идеализма. Верившая всей душой, что убеждение и здравый смысл могут спасти Мир, и не утратившая эту, возможно, и детскую веру в людей и будущее. Окружающие так к ней и относились, разве только теперь стали чуть больше опасаться. Тогда, в истории с единым цифровым распределителем, она показала зубы и огорошила многих влиятельных людей. Наташа прекрасно понимала, что ей это никогда не забудут.

Дверь в кабинет отрылась. Вошла помощница Надя, как всегда румяная, улыбчивая и с кипой бумаг.

– Наталья Владимировна, – сказала она. – Здесь последние данные по экологическому мониторингу.

Покровская отстранённо кивнула и жестом велела положить документы на стол. Сама она взяла со стола чашку с кофе и, присев на подоконник, стала внимательно изучать листок, который держала в другой руке.

«Налог на загрязнение углеводородом в составе эколого-экономической политики предусматривает нормы, придерживаться которым должен каждый загрязнитель, чтобы соответствовать принимаемому закону».

Несколько последних недель она раз за разом перечитывала комментарии и пояснения к текущей редакции закона о выбросах CO₂, с которым стали носиться все кому не лень в последний год. И поскольку инициатива была международной, то Наташу, как председателя Комитета по международным делам, поставили во главе экспертной комиссии, состоявшей как из противников закона, так и его сторонников.

Экология сейчас стала общемировым трендом. Каждый, от школьника на демонстрации до руководителя крупного концерна, пытался внести свой вклад в спасение планеты. Вот только на поверку все их действия выливались в достижение ими решающего экономического преимущества. Теперь уже было не важно, насколько твой продукт хорош и полезен, главное, насколько он отвечает, нет, не экологии, а общепринятым стандартам. Правительства всерьёз обсуждали идею оплачивать гражданам доклады о нарушении экологического законодательства. То есть чтобы они сочиняли доносы на загрязнителей, с которых потом взимался бы штраф. Идея широкой поддержки не получила, особенно в бывших социалистических странах, имевших свой печальный опыт с доносами. Остановились на выработке углеродного налога, то есть платы за сжигание топлива на основе углерода. В глобальном плане налог на углерод являлся основной политикой многих стран мира, направленной на ликвидацию использования ископаемого топлива, сжигание которого дестабилизирует и разрушает климат планеты.

«Данный налог можно отнести к разряду косвенных, т. е., налогом на сделку», – прочла Наташа.

По идее, это значило, что данный налог должны платить в первую очередь промышленники. Да только лоббирование происходило как раз от них, и контролировать его исполнение тоже собираются они. Что разделит мир на тех, кто платит, и тех, кто собирает деньги, минуя экономики стран. И навязывая им своё мнение. Промышленники-то в большинстве своём транснациональны…

«Разработан ряд мер для решения проблем, связанных с конкурентными потерями из-за того, что одна страна платит налог на выбросы углерода, а другая – нет». То есть прямо сказано об этом: платить будут страны со своим производством.

Наташа изучала разные мнения. Независимые исследования предоставляли точные данные, что введение налогов на углерод может эффективно сократить выбросы парниковых газов. Ведущие экономисты в большинстве своём были согласны с данными суждениями, подтверждая, что налоги на выбросы CO₂ могут являться наиболее эффективным и действенным способом сдерживания изменения климата с наименьшими неблагоприятными последствиями для экономик стран-плательщиков.

Налог на выбросы углерода был пока единственным способом, чтобы потребители углеродного топлива платили за ущерб климату, вызванному выбросом углекислого газа в атмосферу. Идея инициаторов меры заключалась в том, что если установить планку достаточно высоко, налог станет мощным сдерживающим фактором и мотивирует переход на экологически чистую энергию.

Наташа была, в общем-то, не против. Она сама голосовала за ратификацию Парижского соглашения по климату. Но здесь её смущал тот же вопрос, что и в законе о Едином цифровом распределителе: контроль за исполнением налога будет возложен не на государства, а на неправительственные организации, которые финансируются частными фондами, что открывало путь к манипулированию и коррупции. Липовые свидетельства об экологическом соответствии она ещё во время работы следователем в Понтии видела. Она не говорила об этом вслух, но подозревала, что на самом деле углеродный налог в нынешнем варианте был специально выкинут нефтяным лобби, чтобы подорвать доверие к зелёной энергетике.

Наташа предлагала иное. Она выступала за международную экологическую безопасность, основанную на рекреации экосистем. Великоруссия была держателем колоссального природного капитала, который нещадно эксплуатировался не одну сотню лет. Природное богатство же нужно было оценить и проанализировать. Используя свои экосистемы, Великоруссия могла бы стать одним из главных провайдеров по декарбонизации, причём через самые разные системы: и лесные, и тундровые, и болотные. Именно огромная территория могла стать ответом на системный климатический вызов. Глобальная экономика уже перезагружалась в пользу природносообразных решений. Экосистемы Великоруссии были носителями уникальных природных технологий, создавая умную устойчивую экосистему с сочетанием технологических, человеческих и природных компонентов. Его всего лишь нужно было научиться выстраивать, а не обкладывать данью друг друга. Она предлагала разработать модели пилотных территорий, в которых бы внедряли новые модели сельского хозяйства, изучения возможностей очищения и опреснения воды. Здесь она всегда ссылалась на Кристину, что если уж говорить об устойчивости, то следует говорить не только о климате.

В то же время Наташа не слишком идеализировала и противников закона, среди которых были, во-первых, нефтяники, которые, боясь потерять свои барыши, твердили о глупости зелёного перехода и надувательстве, мол, чистая энергия никогда не сравнится с дешевизной и эффективностью углеводородной, что, конечно, было глупостью. Кроме того, многие депутаты, высказывавшие негативные мнения о налоге, действовали не из идейных соображений, а именно из корыстных. Ведь лоббирование интересов противников налога многим законодателям было выгодно только на первом этапе формирования инициатив, когда коммерческая сторона вопроса была очевидной. Тут важна была скорость принятия решений и своевременное приобщение к сильной стороне.

А вот для тех депутатов, для которых «золотая ложка» прошла мимо их уст, теперь важно было сохранить свои интересы за счёт противостояния первой группе и создания объективных условий, когда с их мнением тоже будут считаться.

Покровская это прекрасно понимала. Не за горами был момент, когда дебаты станут принимать высокий градус накала. Наступало время договорённостей, интриг и компромиссных решений. Наташе нужно было пройти между враждующими сторонами и сохранить почтительность и к тем и другим.

Иногда во время долгих заседаний комиссии ей начинало казаться, что бесконечные споры «за» и «против» инспирированы какой-то внешней силой, которая хочет стравить друг с другом депутатов, на самом деле дирижируя ими. Вот только кто стоит за этим? Разобраться бы, чтобы знать, в каком направлении работать.

Иначе какой смысл в этих бумажках? Её в прошлый раз послушали, но послушают ли в этот? Историю с голосованием по цифровому распределителю она списывала больше на удачу, чем на собственные способности. Хотя после того, как подобный закон был введён в Директории, государственное телевидение Великоруссии называло её не иначе как спасительницей Отечества, а оппозиция обожала её за то, что она проявила волю в отстаивании своей позиции и свободы совести.

Наташа одёрнула платье. Сегодня она не только оделась, но даже причесалась так, чтобы раздразнить депутатов, предварительно ещё и надев совсем новые жемчужные серёжки. Всё, чтобы показать, что она настроена по-боевому. Она знала, что в политике каждая мелочь имеет значение и свой символизм. Даже причёски. Утром, когда она уходила из дома, дочка каверзно ухмыльнулась: «Никогда не думала, что в прокуроре может жить пламенная революционерка».

Наташа засмеялась тогда, но сейчас слова дочери эхом отдались в её голове. Чёрт её дёрнул возиться с этой комиссией, да ещё она почему-то решила, что предложит свой экологический проект. Хотя было ясно, что над налогом работали матёрые юристы разных стран, прописавшие всё так, что подкопаться было сложно даже к самым очевидно несправедливым вещам, поскольку они были доходчиво объяснены и чрезвычайно убедительны.

Может, она вообще делает из мухи слона? Не слишком ли она зашлась в приверженности справедливости? Многие полагали, что председатель комитета по международным делам в силу своих горячих убеждений истинно верит, что красота государственной системы проявляется в постоянном её улучшении. В такие минуты ей очень хотелось превратить своё лицо в непроницаемую маску. Слишком уж часто приходилось себя сдерживать.

Впрочем, сегодня от неё этого впервые за много дней не требовалось. Сегодня в парламенте выступала Наоми Зибель – климатический скептик из Германии. Она выступала против экологоцентризма и климатического алармизма, распространяя «климатический скептицизм» на своём YouTube-канале, став звездой среди консервативно мыслящей молодежи. Впервые о юной немке Наташа узнала от дочери, когда та узнала о новой работе Покровской в комиссии по треклятому налогу. В один из вечеров, которые они проводили за чаем, дочь прокрутила пару роликов и, изучив Наоми и её работы на тему разумной экологии, Наташа решила, что, в общем-то, неплохо пригласить девушку выступить на заседании комиссии, так сказать, освежить бесконечные «нудные дебаты ни о чём». Ох, и сколько она получила за эту свою идею. Особенно в прессе. Но коллеги, скрипя зубами, согласились. Это была её крошечная, но победа. Мало-помалу Наташа начинала получать удовольствие от своих полномочий. И даже возможность «дёргать за усы» коллег доставляла ей радость. У депутата было меньше ограничений для самовыражения.

Однако в Наташе, возможно, от прошлых времен всегда сидело специфическое чувство самосохранения, которое сегодня почему-то вдруг особенно обострилось. Неизвестно почему, сегодня утром её охватил необъяснимый страх, от которого захотелось немедленно отменить заседание или просто не пойти на него. Но этот страх моментально прошёл. Она умела контролировать его. Будет контролировать и сейчас.

Она вновь вспомнила и мысленно повторила в первоисточнике своего любимого Данте:

 
Nel mezzo del cammin di nostra vita
mi ritrovai per una selva oscura,
ché la diritta via era smarrita.
Ahi quanto a dir qual era è cosa dura
esta selva selvaggia e aspra e forte
che nel pensier rinova la paura!
Tant' è amara che poco è più morte;
ma per trattar del ben ch'i' vi trovai,
dirò de l'altre cose ch'i' v'ho scorte.
Io non so ben ridir com' i' v'intrai,
tant' era pien di sonno a quel punto
che la verace via abbandonai.
 

Наташа расправила плечи, потерла замерзшие руки, в последний раз поправила прическу. Она понимала, что должна быть безупречной в Думе, чтобы диктовать коллегам свою адженду в том диком лесу, дремучем и грозящем, чье уныние она в своей памяти несла. Всё будет правильно.

* * *

Наоми Зибель смотрела через иллюминатор снижающегося самолета на массивные хвойные леса, от густоты своей казавшиеся чёрными. Маленький аэробус приступил к снижению, и стюардесса на трёх языках вежливым голосом объявила, что примерно через тридцать минут они приземлятся в аэропорте «Пушкин» – одной из трёх воздушных гаваней столицы Великоруссии.

Когда её пригласили выступить с речью в парламенте или, как здесь говорили, думе, Наоми без колебаний согласилась. Она всегда цеплялась за любую свободную площадку в то неспокойное время, когда цифровые гиганты вводили рестрикции за любое мнение, альтернативное общепринятой точке зрения. В независимости от вопроса. К тому же с Великоруссией она уже имела дело, точнее, с её главным международным информационным ресурсом – каналом GRT, журналисты которого с большой охотой брали у неё интервью без каких-либо купюр. А страшных великорусских казематов и неуловимой ГРУ Наоми не опасалась.

Она вообще ничего не опасалась с тех пор, как год тому назад сбежала из дома, устав слушать бесконечную панику родителей о том, что нужно экономить воду, свет, отказаться от газа. Последней каплей для неё стало семейное требование отказа от мяса и переход к веганству. Вот почему в один из дней она собрала свои вещи и ушла одна ночью. Родители, как это водится, объявили её в розыск, но она сумела убежать от преследования. Ночевала на вокзалах, в трущобах. Пока, наконец, не сумела купить на оставшиеся деньги авиабилет из Берлина в Лос-Анджелес. Улетев на другой край света в надежде, что там её оставят в покое и позволят жить своей жизнью. Прилетев в Лос-Анджелес, Наоми тогда добралась до маленького городка в южной Калифорнии, на самом берегу океана.

Первое время ей пришлось спать под открытым небом, на горячем песке, под шум океанского прибоя. Ей ужасно нравилась такая жизнь: ночевать на пляже, делать, что хочется и когда хочется. И больше всего ей нравилось, что она не следует конформизму, не учится в каком-нибудь университете, где рафинированная молодёжь и важная профессура кричат о глобальных катастрофах и кризисах, вводя в панику неподготовленного обывателя, или работает в каком-нибудь унылом офисе с подобным же, ибо другого ныне в общественном понимании не существовало. Планета гибнет, и мы все умрём. Реальных же действий никто не предлагал. Только паника.

Мало-помалу она завела пару-тройку друзей в этом городке, которые ей помогали. Она поселилась в маленьком расселённом домике на первое время и решила начать свою главную деятельность, о которой долго мечтала. Стала вести свой влог на ютубе для таких же молодых людей, как она. Главный её принцип был – борьба против паники, борьба за разум.