Читать книгу: «Союз молодёжи», страница 4

– Ага! – воскликнула Маша. – Только до вершины ещё метров триста пятьдесят по вертикали пилить.

–Да ладно тебе, до гребня верёвок пять осталось, а может, и меньше… – ответил Вадим и повернулся лицом к склону, чтобы начать движение вверх, держась теперь от скального выступа чуть левее.

Несмотря на то, что скорость их передвижения была медленнее, чем хотелось бы Вадиму, он был спокоен и практически уверен в успехе мероприятия. Темп соответствовал его расчётам, а погода была ясной, хотя над хребтами позади них появились обильные кучевые облака.

Единственное, что его действительно беспокоило, так это то, о чём он говорил внизу, стоя на языке ледника. Снег на горе потёк и теперь со всех сторон журчал возле них звонкими ручейками, что сильно усложняло и немного замедляло работу с верёвкой и другим снаряжением. Ко всему прочему их пуховые куртки быстро намокли и стали терять свои согревающие качества.

Вадим пролез ещё одну верёвку, собрал станцию и стал принимать Машу. Смотря на неё сверху, он вдруг заметил, как она в середине пути проскользнула на кошках и повисла на страховке, прикреплённой к зажиму для перил. Но Маша быстро заняла устойчивое положение на склоне, сделав вид, что ничего не случилось, и затем продолжила подъём вверх. Когда она подошла к страховочной станции и пристегнулась к ней, звонко щёлкнув в петле карабином, Вадим бодро сказал:

– А давай-ка мы, Машенька, перекусим.

Она смущённо посмотрела ему в глаза и спросила:

– Заметил мой срыв?

– Да нет, – покачивая головой, сказал он, – просто проголодался.

– Я, правда, устала. Давай отдохнём, – сказала Маша и прислонилась к склону, чтобы немного расслабиться. Но холод, исходящий от ледника, быстро проник сквозь её мокрую куртку и заставил встать ровно.

Вадим вырубил в пористом льду два углубления, чтобы они могли сесть и разгрузить ноги. Потом уселся в одно из них, достал из своего рюкзака, пристёгнутого к станции, вторую верёвку, свёрнутую кольцами, и подложил её Маше, чтобы она не мёрзла, сидя на льду. Затем вынул термос, налил в металлическую кружку сладкий горячий чай и передал её жене.

Маша уселась, вытянула ноги, расслабив ступни, уставшие от хождения на кошках, взяла из рук Вадима живительный напиток и жадно сделала несколько глотков. Потом передала кружку мужу и достала из своего рюкзачка пакет с бутербродами.

– За тем перегибом будет легче. Там уклон гораздо меньше, – сказал Вадим, откусив чёрствый хлеб с подсохшей колбасой и подтаявшим сыром. – Когда выйдем на гребень, вообще пешком пойдём, только свяжемся.

Маша повернула голову к склону и посмотрела на перегиб, за которым не было видно ничего, кроме неба и плотных белых растяжек облаков, похожих на огромные птичьи перья.

– Посмотри, Вадим! – встревожено вскрикнула она и продолжила: – Кажется, такие облака говорят, что идёт атмосферный фронт.

– Ага, – спокойно ответил он, – но, думаю, он доберётся до нас не раньше завтрашнего вечера, а может, и позже. Видимо, о нём нас позавчера предупреждал таксист.

Супруги доели все бутерброды, хотя намеревались оставить два, чтобы победно съесть их на вершине, выпили по целой кружке чая с конфетами и вернулись к работе на маршруте.

– Сейчас пролезу ещё две верёвки, там уже будет не так круто, и поменяемся, чтобы ты не мёрзла, стоя на страховке, – сказал Вадим и снова пошёл вверх лидером.

– Хорошо, – ответила Маша.

Вадим прошёл девятую верёвку, принял к себе напарницу и двинулся дальше. Но когда выбрал длину десятой верёвки и стал вкручивать в лёд бур для очередной станции, на гору опустилась огромная чёрная туча, совершенно внезапно перевалившаяся к ним с обратной стороны массива. Вместе с ней налетел сильный ветер, а с неба посыпалась снежная крупа, окутав всё вокруг непроглядной мглой. Стало так темно, будто уже наступил вечер, хотя на часах было около двух. Маша в это время была внизу и страховала Вадима. Он вдруг представил, как она стоит там одна, замёрзшая и испуганная, быстро закрутил вторую точку страховки, накинул петлю, пристегнулся к ней и крикнул вниз:

– Готово!

Но ответа не услышал.

– Готово! – повторил он громче и прислушался.

Сквозь порывы ветра и шелест снега, бьющегося о его мокрую куртку и рюкзак, не пробилось ни звука. Вадим трижды дёрнул верёвку, что означало «Готово! Можно идти!» и вскоре получил снизу три слабых рывка в ответ.

После некоторой паузы верёвка, пристёгнутая карабином к точке страховки, снова дёрнулась и стала периодически подрагивать, сообщая ему, что Маша движется вверх по перилам. Но через пятнадцать минут это движение стало реже, а потом вдруг совсем прекратилось. «Устала. Остановилась на отдых», – сделал вывод Вадим.

Он подождал десять минут, но движения не последовало. «Опять сорвалась? – подумал он и попытался сдержать в себе нарастающее волнение. – Да нет! Отдыхает». Он снова подёргал верёвку, но ответа не получил. «Может, ударилась?» – мелькнула тревожная мысль.

Вадим связал из куска репшнура петлю, обмотал её схватывающим узлом вокруг основной верёвки, уходящей вниз, заправил спусковое устройство и начал спуск. Он быстро прошёл около тридцати метров и сквозь снежную пелену разглядел силуэт Маши. Она, обычно стройная и горделивая, сейчас была похожа на худенькую скрюченную старушку. Приблизившись к ней вплотную, Вадим понял, что Маша, выдавая ему влажную страховочную верёвку, стояла всё это время на одном месте почти без движения в мокрой куртке и постепенно теряла тепло. Когда пришло время подниматься, налетел холодный пронизывающий ветер и выдул из неё остатки сил.

Вадим закрутил в лёд бур, пристегнул к нему Машу и вырубил во льду площадку, чтобы она могла сесть. Затем достал из своего рюкзака термос и стал отпаивать её тёплым чаем прямо из горлышка.

– Прости, я сильно устала, – пробормотала она, немного придя в себя после нескольких глотков горячей жидкости.

Вадим закрыл термос с остатками чая, сунул его в рюкзак жены и с удивлением обнаружил в нём сухую тёплую кофту, утром брошенную туда Машей явно для количества. Он быстро снял мокрую куртку, на подрагивающее от холода тело жены надел найденную в рюкзаке спасительную одёжку и снова натянул на неё мокрую пуховку. Затем подсунул под Машу её рюкзачок, чтобы она не сидела на холодном льду, и сказал:

– Грейся чаем, а я пошёл искать нам укрытие.

Вадим забрал у жены зажим для перил и ушёл по верёвке вверх. Быстро вернулся на станцию, которую организовал чуть больше часа назад, и не найдя вблизи неё подходящего места, где можно было бы переждать непогоду, достал из рюкзака вторую бухту верёвки для самостоятельной страховки и полез выше.

Он прошёл примерно два десятка метров, вылез на более пологий участок склона и сквозь пургу заметил на нём какое-то тёмное пятно. Вадим двинулся к нему и вышел к невысокому скальному останцу, возле которого обнаружил глубокий снежный надув. «То, что надо!» – подумал он, закрепил на скале верёвку, уходящую вниз, чтобы потом спуститься по ней обратно, и начал рыть яму. Сначала ледорубом разбил плотный слежавшийся снег и откинул его в сторону. Затем, стоя уже на коленях, выгреб твёрдую фирновую массу руками, дошёл до каменного основания скалы и в получившейся почти горизонтальной норе уплотнил стенки, похлопывая по ним ладонями. Когда закончил, выбрался из укрытия, в котором могли поместиться два человека, удовлетворённо взглянул на него и быстро направился вниз.

Наивно думая, что отсутствовал не более часа, Вадим обнаружил Машу неподвижно сидящей на своём рюкзачке с обречённо склонённой головой. Он подошёл ближе и коснулся плеча жены.

– Маша! – взволнованно вскрикнул он. – Ты жива?!

Она вздрогнула, медленно подняла голову и, немощно посмотрев на Вадима, заплакала. Но слёзы из её глаз не потекли, лишь редкие сухие всхлипы вырвались из груди.

– Я думала, ты уже не вернёшься, – подрагивая, сказала она.

Вадим нежно обнял жену и шепнул ей на ухо:

– Я же твой ангел-хранитель. Забыла? – и строго добавил, сдерживаясь, чтобы не разрыдаться самому: – Вставай, нам нужно идти!

Вадим взглянул на часы и с ужасом обнаружил, что отсутствовал в два раза дольше, чем предполагал. Он решительно встал, приподнял Машу, пристегнул её и себя к зажиму для верёвки, надел на спину оба рюкзака и, бережно придерживая ослабевшую напарницу, медленно двинулся вверх.

Пятьдесят метров верёвки до приготовленной Вадимом берлоги показались им бесконечными. Отчаянно борясь с ветром, снегом и усталостью, они преодолели этот путь и наконец добрались до убежища.

Вадим усадил Машу на маленький штурмовой рюкзак, своим большим рюкзаком прикрыл вход в пещеру, а сам уселся на снег рядом с женой и прижался к ней как можно ближе, пытаясь передать ей хоть часть своего тепла. В берлоге, в которой из-за отсутствия ветра было гораздо теплее, чем снаружи, Маша немного пришла в себя и виноватым голосом сказала:

– Я уронила термос… – она приподняла голову и посмотрела Вадиму в глаза.

Муж успокаивающе похлопал её по плечу и иронично сказал:

– Хороший был термос. Крепкий!

Маша улыбнулась и прижалась к Вадиму.

– Чай-то, надеюсь, выпила? – ехидно спросил он и хихикнул.

– Нет, – огорчённо ответила Маша, – не успела…

– Эх ты-ы, растя-япа! – протяжно сказал Вадим и, упоённо вздохнув, добавил: – Сейчас пара глотков горячего чая нам не помешала бы.

В этот момент он вспомнил, что в кармане его куртки осталась курага. Он вдруг оживился, дёрнул молнию кармана, достал из него слипшиеся от влаги сушёные абрикосы и отлепил один.

– Курагу хочешь? – спросил Вадим и поднёс фрукт к губам Маши.

– Хочу, – ответила она и взяла в рот курагу.

Пытаясь отвлечься от истошных завываний ветра и монотонного шелеста снега снаружи берлоги, они более двух часов ели горсть сухофруктов, медленно смакуя каждый плод.

Когда курага закончилась, через узкую щель в прикрытом большим рюкзаком входе супруги заметили, что снаружи уже стемнело. Вскоре наступила ночь. С её приходом их начал донимать озноб, потому что в пещере стало почти так же холодно, как снаружи. Сначала он накатывал редкими волнами лёгкой дрожи, с которой можно было справляться усилием воли, а затем стал совершенно неконтролируемым.

Активное движение было бы лучшим средством борьбы с ознобом, но в тесных условиях это оказалось невозможным, как и желание двигаться дальше по маршруту, ведь темнота и пурга превратили бы эту затею в настоящее самоубийство. Им оставалось лишь безудержно трястись от холода, прижимаясь ближе друг к другу, и надеяться на то, что утром метель уймётся, и они, если за ночь не околеют до смерти, сумеют спуститься с горы вниз.