Читать книгу: «На краю мира»

Редактор Инна Михайловна Харитонова

© Андрей Николаевич Ларионов, 2025

ISBN 978-5-4485-4918-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

НА КРАЮ МИРА

Ларионов Андрей Николаевич

Пролог

Я Джон Вуд, бывалый моряк, что видел море не краем глаза. Путешествовал я много, бывал в разных частях света. Привычный пейзаж моей жизни: бесконечное море, солёный ветер и мои компаньоны. Сегодня я принял решение начать писать дневник воспоминаний. Здесь будут воспоминания о моей жизни как прошлых дней, так и настоящего.

На палубе у нас только брань. Мы пьём, как черти, а молимся Господу Богу лишь тогда, когда шторм топит наш корабль в тёмных пучинах вод. Однако в душе я ещё верю, что в далёком будущем все изменится. Все будет не так уныло, как сейчас.

ЧАСТЬ 1. ДНЕВНИК МАТРОСА

День первый

Впервые за долгое время меня посетили надежда и радость. Наверное, потому что во мне что-то изменилось. Я вчера много пил рому. Сегодня меня мучила изжога. Капитан с утра был очень тихий и спокойный. Его лицо отекло после попойки. Мы недавно отчалили от острова пурпурных домиков. Там были классные женщины. Мы наслаждались ими. Они отдавались нам за золотые монетки с радостью и с улыбкой. Однако теперь мы опять одни в море. Не на суше. Пейзаж всегда одинаковый. Там лишь синяя вода, что плещется от горизонта до горизонта.

Нужно что-то менять в своей жизни. Возможно, нужно оставить море. Однако это будет тяжёлое для меня решение. Нужно все взвесить за и против.

Меня мутило.

Опохмелиться было нечем, потому я просто глотал холодную воду в трюме из бочки, наливая её в ковш. Думаю, все время про Нелли, с которой провёл вечер на острове пурпурных домиков. Она, кажется, тоже шлюха, но от этого мне не было горько. Я не собирался на ней жениться или считать своей девушкой. Мы наслаждались любовью при свете ярких звёзд, что пылали в небе над нами.

Пальмы шелестели под порывами ночного ветра. Он приносил свежесть моря. Солёный вкус и запах не покидал меня уже никогда. Наверное, это уже врождённое предчувствие, от которого я не могу отделаться. Я дитя моря, что рождён, чтобы бороздить бесконечный океан…

День второй

Настроение было паршивым прямо с утра. Капитан орал на всех моряков. Двое были публично избиты плётками. Их привязали к грот-мачте. Я видел их исполосованные спины, с вспухшей от ударов кожей. Плётки их отрезвила, кажется. Остальные помалкивали, работали.

Мне тоже чуть не попало за плохую работу. Капитан и мичман осматривали носовую часть корабля, когда я драил там палубу. Мичман поскользнулся на моей изрядно промоченной водой палубе. Грязно выругался, затем подошёл ко мне. Орал мне на ухо, так что у меня закладывало в перепонках. Капитан хотел, видимо, поддержать мичмана и стал строго осматривать мой наряд. Сказал, что я плохо одет. Не стирано у меня все, я не содержу в порядке свою одежду. Меня с криками погнали в прачечную, что ютится рядом со столовой.

К вечеру я видел по правому борту далекие огни в сумерках моря. Закат почти умер на тот момент. Я же пытался рассмотреть, что мелькало там во мраке. Капитан отдавал приказ следить за странными огнями, что скрывались вдали. Бинокль не помогал разглядеть источник света. Было слишком темно. Ни зги. Свет умер вместе с солнцем, затухающий закат на востоке не помог нам. Лампадка светила лишь одна в носовой части, у рубки капитана. В остальной части нашего деревянного плавучего дома царила мгла.

Засыпал я опять с мыслями о Нелли. Возможно, глупо тосковать о шлюхе, но я, на самом деле, наивен душой. Я сплю лишь с морскими волнами, что плещутся под стенами нашего корабля. Во сне даже я слышу поскрипывания и стоны моря. Оно разговаривает с нами, моряками, и однажды оно заберёт нас к себе на дно…

День третий

Похолодало. Не знаю почему. Мы не могли так далеко уйти на север. Наш корабль ещё находится в теплом течении. Если смотреть за борт, можно увидеть, что вода зеленоватая и там зачастую мелькают силуэты рыбёшек. Это удивительно. Кажется, они тоже мигрируют куда-то по морскому течению.

Небо хмурилось весь день. Я же опять думал, что нужно поменять свою жизнь. Юнга подрался с бородачом Смитом. Это, думаю, не приведёт ни к чему хорошему для обоих.

Есть ли счастье где-то в этом мире? Риторический вопрос. Я не так груб и не образован, как может показаться. У меня хорошее образование. Я получил его давно в родном городе. Отец отправлял меня учиться грамоте. Затем я поступил в монастырь. Много книг я читал изо дня в день. Наверное, потому я для капитана на этом корабле в каком-то смысле незаменимый человек. Свободно могу общаться на испанском, английском, французском. Чуть-чуть знаю португальский и русский. Пишу свободно на испанском и английском.

Мою душу обуревают сомнения, и не потому что к вечеру начался шторм. Просто у меня предчувствие, что нужно что-то менять в своей жизни.

Небо же сгустилось до свинцовых оттенков. Море взбесилось. Оно, неуёмное, теперь пыталось поглотить наш корабль, но мы были сильнее моря. Мы же моряки, те, кто не боится погибнуть в морских глубинах.

День четвертый

Всю ночь мы боролись со штормом. Итог довольно печальный: одна мачта сломалась и раздробила левую часть деревянных конструкций корабля. Проломленные доски, мокрая солёная палуба. Так как сна было мало, я ходил весь день по кораблю как тень, сонный. Вспомнил почему-то про дни, когда впервые попал на корабль. Это было торговое судно, на котором были довольно добродушные купцы и наёмные моряки. Морская болезнь у меня началась довольно скоро. От этого было лихо. Перед глазами плыли круги, чуть подташнивало, но я крепился.

Сейчас я не испытывал морской болезни. Просто страшно хотел спать. Мучила жажда, но воду приходилось экономить по той причине, что её не уже хватало. На днище образовалась небольшая пробоина, через которую вылетели бочки с пресной водой. Одна бочка застряла, закупорив пробоину, потому работы было много. Мы откачивали воду, носились по палубе как очумелые. Капитан надсадно кричал. Кажется, его гортань была создана специально для громогласных криков. Любой моряк на нашем корабле больше всего на свете боится не черта морского, не шторма, не пиратов, а нашего капитана, в которого, кажется, из глубин вод вселяется иногда сам бес.

День пятый

Я Джон Вуд, что некогда был примерным сыном своего отца, сейчас сильно изменился. Я смачно матерюсь, как и все моряки. Нас море перевоспитало. Теперь мы иные, чем раньше. Шрамы исполосовали тело почти каждого из нас. У меня шрам на голове, который немного виден и на лице. Его я получил в сражении с пиратами у атолла моллюсков (как по старому наименованию). Они напали на нас, пытаясь взять на абордаж «Синюю птицу». Однако мы были сильнее их и готовы были сражаться до конца. Храбрости у нас было не меньше, чем у них. Сражение мы закончили фактически ничьей. Горы трупов, и враги отступали назад, улепётывали куда-то к морскому горизонту, что погрузилось в марево заката.

Второе ранение я получил на левой руке. Там тоже шрам от меча, и очень глубокий. Вернее, его я получил от большого персидского кинжала, которым пытался меня прирезать в Каире бородач со смуглым лицом и пепельными волосами. Ему не удалось меня убить. Я был сильнее и быстрее. Хотя он нанес мне серьезную рану. Когда я спросил его, кто послал его убивать меня, он ответил, что меня убить приказал советник эмира, что прибыл из Аравии в Египет, когда мы пришвартовались там. Эти слова смутили меня. Я никак не мог перейти ему дорогу, так как был простым моряком на корабле «Синяя птица». Может, это была ошибка или совпадение. Я не знаю. Так или иначе я залечивал свои раны на своём корабле. Все зарубцевалось в итоге. Я человек моря, что не боится таких шрамов и страданий…

Этот день ничем не был примечательным. Мы плыли в пустоте морского горизонта. Юнга бубнил свои песни, когда напивался изрядно. Кажется, вина и рома на них хватает, остальным же уже ограничили доступ к алкоголю.

День шестой

Мы снова попали в шторм. «Синяя птица» трещала сильно как никогда. Я думал, что все мы умрём. Около двух часов ночи сначала треснула и рухнула одна из мачт. Фок-мачту мы сами спилили, потому что хотели жить. Пенные волны поглотили частичку нашего корабля. На этом наши злоключения не закончились. Капитан, орущий во тьме, сообщил, что в трюме опять образовалась огромная дыра. Он кричал как полоумный. Дела были действительно плохи на этот раз. Я чувствовал, как наше судно проседает, и сильно. Спустившись вместе с другими в трюм по скрипучей лестнице, я обнаружил, что там безнадёжная ситуация. Как тени, плясали скользкие силуэты крыс, которые убегали прочь. Мы же пытались спасти ситуацию. Юнгу смыло в море через прореху, которую он пытался заставить бочонками с другим моряком.

К часу третьему ночи, а может, к четвертому нас прижало к берегу. Крах был неминуем. Я едва спасся от трескающихся досок «Синей птицы». Скалы, холодные и грозные, были последним нашим испытанием. Корабль повалился на бок. Я помню, как в сырой солёной мгле падал в пустоту. Кто-то стонал в эти минуты. Кто-то умирал. Море ревело так сильно, что каждый понимал, что морская стихия уничтожит нас с лёгкостью, если только судьба не будет благосклонна.

Я молился Богу впервые за долгое время. Выбирался из залитого водой трюма, в котором плавали коробки, бочки и щепки «Синей птицы». Снаружи было не лучше. Хлестал неистовый дождь. Сильный ветер заставлял закрывать глаза, хотя во тьме ничего не было видно. Мне чудилось в тот момент, что я ещё слышу басистый голос капитана, что отдавал команды погибающему кораблю. Это был лишь ветер…

Если небо и слышит нас, людей, то только тогда, когда мы неистово молим Его при свете зори или в полдень. Я пробирался по скользкой палубе погибающего корабля, почти в бессознательном состоянии смог спуститься на скалы и бежать что есть силы как можно дальше от моря…

Где-то там в сырой тьме в грохоте неба и моря я заснул просто от неимоверной усталости и перенапряжения. Хотя это была тревожная дрема, пронизанная периодическими пробуждениями. Я нахлебался воды, пока выбирался из трюма, и едва ли не утонул, как наш юнга.

День седьмой

Пробуждение было ужасным. Я лежал на мокрых камнях, покрытых не то мхом, не то водорослями. На моем теле были новые повреждения. Левая рука вспухла, ржавый гвоздь вонзился в неё. Я даже не знаю, как получилось и почему я вчера этого не заметил. Возможно, адреналин в крови был на таком уровне, что я не почувствовал эту боль.

Я пытался выдернуть громадный гвоздь, что вонзился между большим и указательным пальцем. Превозмогая боль, я всё-таки выдернул гроздь из раны, из которой потекла алая кровь.

На душе стало тоскливо, когда я увидел, что «Синяя птица» представляла собой лишь жалкую груду. Море стихло, хотя выглядело все ещё неприветливо. Небо было серым и низким. Я обошёл корабль, нашёл там своих товарищей. Они были мертвы. Один, очевидно, захлебнулся, второму размозжила голову огромная конструкция корабля.

Остальных я не нашёл. Для убедительности залез на палубу, что ещё частично сохранилась. Всё-таки мы потерпели крушение, как это и не казалось мне раньше невозможным. Нам слишком долго везло. С таким капитаном, как наш, можно было бороздить океаны и моря в поисках края мира.

Я же уцелел. Пока не мог понять, остров это или материк. И где я вообще? У меня с собой была водонепроницаемая сумка, которую мне подарил отец, когда узнал о моем решении посвятить свою жизнь морю. Он не стал меня упрекать, что я решился оставить монастырь. Принял моё решение как человека, который уже созрел в мыслях, чтобы жить самостоятельно.

День восьмой

Бесполезный день. Моё состояние ухудшилось. Ржавый гвоздь был подобен укусу змеи, возможно, началось заражение крови. Я с утра искал пищевые запасы в развалинах своего корабля. Нашёл коробку с провизией, приволок её до камней, на которых ночевал. Протащил её дальше до небольшого углубления в скале, что-то вроде пещеры. Там я отключился. Вернее, погрузился в какую-то странную болезненную дрему. Видения сменялись одно другим. Я видел моря, опять шторм. Я, очевидно, бредил. Выкрикивал имена близких, звал постоянно Нелли. Мне чудилось, что она рядом со мной и гладит меня по щекам. Это горело лицо от нарастающего жара.

День девятый

Я все ещё болею. Мне трудно писать и смотреть на яркий свет. Я сделал скромную запись в дневнике, пожевал булочку от повара Джо и опять уснул, теряя счёт времени.

День десятый или одиннадцатый

Не могу точно сказать, какой сейчас день.

Возможно, я спал несколько суток даже. Проснулся во тьме. Снаружи пещеры было довольно холодно. Я слышал, как море шумело во тьме. Я заплакал в эти минуты впервые за долгое время. Может быть, я просто морально устал, а может быть, просто понимал, что смерть заберёт меня, как моих товарищей по несчастью.

Чувство голода было нестерпимым. Я достал из коробки более или менее свежие фрукты. Ел их. Заснул на часок, может, чуть больше.

Проснулся вновь. Пытался выбраться из пещеры, но слабость в теле не давала мне сделать ничего подобного.

День двенадцатый

Рука моя посинела. Она опухла. У меня самые плохие мысли и предчувствия. Я постоянно думаю о смерти. Смотрел днем через прореху в небо. Там синева сменилась чистым звёздным небом. Звезды, как бриллианты, они кажется, что-то хотят сказать людям на земле. Не просто же Бог создал эти звезды там вдали. Что они нам говорят, помимо навигации в море?