Читать книгу: «Сыны Ардалиона. Креация тропы», страница 4

Живой!

У меня словно гора с плеч свалилась. Только вот, кажется, что дыхание его замедляется и пятно реже мигает. Что же делать?

Я вспомнил, как Гальтен приложил свой палец к виску Ульгаэля, еще на той поляне. Но что он при этом делал, я же не знал. Плевать! Для экспериментов было самое время!

Приложив правую руку к мигающему пятну, почти полностью закрыл его своей ладонью.

– И что дальше? – хмыкнул я вслух.

Пятно явно не исчезало. Тогда я попробовал закрыть глаза и мысленно представил себе, как пятно перетекает в меня. И сразу же ощутил тепло под рукой. Подождав так немного, я убрал руку и не заметил ничего напоминающего о такой необычной травме. Прислушался к дыханию парня и вздохнул с облегчением: дыхание ровное, пусть и не сильное.

В голове немного прояснилось, и я решил вытащить Ульгаэля на поляну. Выломал и откинул ветки в стороны, закрывающие его голову. Предварительно ощупав его, отметил, что переломов вроде нет. Цел и невредим. Ушибы и ссадины не в счет.

Подсунул под тело руки и легко поднял его. Я даже удивился, насколько он оказался легкий. Не тяжелее упитанного щенка сенбернара. Без усилий, на вытянутых руках вынес его на поляну и положил на траву рядом с гаснущим огнем. Затем автоматически подбросил в костерок поленьев из лежащей неподалеку кучки и направился в сторону Гальтена.

***

На его груди тоже мигало желтоватое пятно, но чаще и сильней. Что это могло означать, я не знал, поэтому решил делать то же самое, что и с Ульгаэлем. Когда пятно исчезло, я почувствовал себя еще лучше и бодрее. Словно я вернул свои силы, отдав их перед этим.

Определив на глаз что у Гальтена нет сильных повреждений, так же легко поднял его. А вот это уже действительно было странно!

Почти двухметровый мужик, не хилой комплекции, а весит будто девчонка. На руках отнес его к Улю и положил рядом. Когда голова Гальтена коснулась мягкой травы, он пришел в себя. Открыв глаза и посмотрев прямо на меня, он вяло улыбнулся и хрипло произнес:

– Как Уль?

– Живой, вроде, – пожал я плечами.

– Помоги мне встать, – сказал он, протягивая мне руку. – Надо его осмотреть.

Я подал ему руку и потянул на себя. Никогда не замечал за собой такой силы! Видимо Гальтен тоже не ожидал от меня такого. Он удивленно посмотрел на меня, хмыкнул и покачал головой. Затем он потянулся, попрыгал, пару раз присел. Закончив гимнастику, прочистил голос и смачно плюнул.

Уже второй раз он наклонился за сегодня над Улем, поводил над ним руками и, вздохнув, констатировал:

– Дурак!

Не знаю, кого он имел в виду, но надеялся что не меня.

Щелкнув над парнем пальцами, он потряс его за плечо и позвал по имени. В этот раз Уль открыл глаза мгновенно, словно ждал знака. А увидев меня, как-то немного вжался в землю. Я прочитал в его глазах страх и почему-то разочарование. Смутившись, отвел свои глаза в сторону.

– Значит так! – твердо сказал Гальтенмун, выпрямляясь. И дождавшись, когда встанет на ноги Уль, продолжил чеканить слова: – На сегодня развлечений хватит! Теперь мы все ляжем спать и обо всем поговорим завтра.

Затем он повернулся ко мне и сказал, что около фургона лежит плащ для меня. И что я могу его взять, и, не беспокоясь ложиться спать: он обо всем позаботится. Ведь мы теперь друзья.

Мне не хотелось говорить ему, что я не доверяю им обоим одинаково. Однако страха я не чувствовал. Поэтому, не оборачиваясь, пошел к фургону и поднял плащ. Закутавшись в него, я сел и прислонился спиной к колесу, так чтобы видеть моих новоявленных «друзей».

В голову лезли мысли, дикие и неправдоподобные. На вроде того что я на другой планете или в другой реальности. А может быть, просто сошел с ума. Чем не вариант? Хотя об этом еще рано судить, возможно, я повредил голову и вижу совсем не то, что есть на самом деле. Об этом, конечно стоит подумать, но не сейчас. Больше всего меня поразило осознание того что я слишком равнодушно все воспринимал.

Меня не шокировало то, что произошло. Жуткие игры Ульгаэля с огнем, мечи и странные одежды. Конечно же, деревья и нетипичные для современности фургон и лошади. Человек, которого я не знаю, назвался моим братом. И черт меня подери, если это не так. Так что же со мной произошло? И где я? Ответов мне взять было неоткуда, значит, придется ждать, когда они сами появятся.

Я тяжело вздохнул и поерзал по земле, ища более удобное положение для своей задней части. Сон, который должен приходить к уставшим людям незамедлительно, меня почему-то игнорировал. Поэтому я сидел, глядя в самого себя, вспоминал, что я сегодня видел и более того, совершил и приходил к неприятному выводу: кажется, я вляпался в скверную историю.

Глава III

С трудом разлепив веки, я понял, что лежу на левом боку на холодной земле, закутавшись по самые глаза в плащ. Светало, но как-то неторопливо. Солнце освещало пока только облака. Вздрогнув, я подтянул колени ближе к подбородку и еще плотнее укутался в плащ. Прохладное утро, ничего не скажешь.

Желание закрыть глаза и вновь отдаться созерцанию снов, боролось с желанием встать, размяться и, особенно, отойти до кустов. А уж отобедать во время завтрака, было бы совсем недурно, как и побегать вокруг для разминки.

Глаза я все-таки закрыл, но вот уснуть уже не получилось. Мускулы тела так и просили напряженной работы. В голове начинали мелькать картинки какой-то особой гимнастики. Мне так и хотелось соскочить и начать разминку: притоптывать, выгибаться и приплясывать. Хотелось наколоть дров и принести воды. Хотелось взяться за работу, да так, чтоб руки после нее покрылись саднящими мозолями. Первый раз на моей жизни такое чудо!

Желание действия было столь сильно, что если бы не четкий уверенный голос внутри меня, говорящий мне об осторожности, я бы уже носился по поляне, изображая, например самолет. И лишь та самая маниакальная осторожность, что совсем недавно завелась внутри меня, не давала мне сорваться и пуститься в эдакую гипер-зарядку.

Потихоньку и помаленьку жажда размяться таяла под ударами новоявленной осторожности. Вдобавок к этому немало способствовала моя врожденная лень, умело рассеивая всякие побуждения тела. Поэтому я начинал успокаиваться и вскоре дошел до того что стал опять засыпать. Но меня и это не устраивало.

Ведь моя осторожность (честное слово, понять не мог чего это я стал такой опасливый) говорила мне, тихо так нашептывая, что если я усну, то могу и не проснуться. Недоумение на счет того, что сейчас-то ведь я проснулся, отметались одним словом: повезло! Ну, а уж если повезло, так не упусти.

Ладно, встаю! Я протер глаза и зевнул. Отметил, что проснулся я один. Гальтен и Уль, завернутые в свои плащи, спали около прогоревшего костра. Ухмыляясь своей маниакальной осторожности, еще раз громко зевнул и усердно заморгал глазами. Потом осмотрелся по сторонам, разглядывая необычный лесок.

Утро оказалось довольно холодным, потому все вокруг было покрыто росой. В том числе и я сам.

На нашей поляне стоял редкий туман. Он как будто не хотел мириться с восходом солнца и до последней капли решил утопить в себе лес.

Темные деревья по краю поляны, застыли в ожидании света и тепла от солнца. Знакомая картина. Мне сразу вспомнились походы на раннюю утреннюю рыбалку. Когда я еще был маленький; по сырой траве, в резиновых сапогах. Высокая и влажная трава оставляет мокрые следы на коленях. И удивленно смотрящие по сторонам глаза. Леса, поля: все то, чего нет в городе. Деревянные удочки за плечом и дождевые черви, выкопанные вечером в навозной куче на участке, покоятся в старой банке из-под кофе. А банка в свою очередь лежит в пакете вместе с крючками, леской, грузилами и тому подобными вещами. Все это создавало ощущение покорения и обладания ключом к девственности этого первозданного мира. Эх, как давно это было!

Можно долго так лежать и мерзнуть, но я решил, что лучше встать и согреться. Пока мои новые знакомые, не предприняли еще чего-нибудь. В смысле, пока Ульгаэль не придумал новое развлечение для меня.

Тело у меня затекло от долгого и неудобного лежания на земле. И, в конце концов, понимая, что сон ушел безвозвратно, именно туда, куда я его и посылал, я встал и, потягиваясь на ходу, дошел до ближайших кустов. Сделав дело, я вернулся к фургону и, осмотревшись, решил побегать на месте, дабы согреться и размять затекшие за ночь мускулы.

Когда я полностью согрелся и прогнал сонливость, наклонился к земле чтобы поднять плащ, на который пару раз случайно наступил, когда разминался. Моя порванная рубашка попала в поле зрения, и я вдруг вспомнил про свой больной бок.

Самое интересное, что когда я делал утреннюю зарядку, совершенно не чувствовал боли. Да что там говорить, я про нее напрочь забыл. Потому смотрел на свой бок и удивлялся. Рубашка по-прежнему была порвана, но на коже не было и следа ссадины. И трогая ребра пальцами, я не ощутил ни какой боли.

– Интересно, – тихо прогудел я, разглядывая то место, где еще недавно была приличная ссадина. Неужели за ночь вся вылечилась? Или еще раньше? Как я не пытался, ничего вспомнить не мог. Одно было ясно, что я про нее не вспоминал с того момента, как проснулся в пещере.

– Будь слухом и не будешь духом, – неожиданно раздалось рядом со мной. Я вздрогнул и отскочил к фургону. А когда понял, что передо мной стоит, лишь, улыбающийся Гальтен, немного расслабился.

– Что? – спросил я и заглянул ему за спину. Ульгаэль еще спал, а вот костер уже горел. Меня крайне расстроило, что я не заметил, когда Гальтен его разжег и не слышал когда он ко мне подошел.

Гальтен засунул мизинец в ухо и с наслаждением стал в нем чесать.

– Выражусь на понятном тебе языке, – хитро улыбаясь и глядя прямо мне в глаза, сказал Гальтен. – Будь начеку и не будешь на мушке!

– И что это значит? – спросил я.

Гальтен фыркнул и, вынув палец из уха, вытер его об штаны.

– А ты тупее, чем я думал, – произнес он с наигранной серьезностью, – если не понимаешь, о чем я говорю.

– Да, я понял… – начал я оправдываться.

– Ну, если ты понял, зачем спрашиваешь? – добил он меня и усмехнулся.

Я нахмурился и готов был ответить ему грубостью, но он остановил меня и, махнув рукой за спину, сказал:

– Иди, согрейся у костра.

Я посмотрел на огонь и на, спящего рядом с ним, Уля. И сразу же вспомнил о том, как он вчера принялся кидать в меня огненными шарами из этого костра. Естественно, я опасался повторения. И, видимо, выражение моего лица, рассказало об этом Гальтену. Потому как он подошел ближе и подтолкнул меня в спину, направляя к костру. Затем отодвинул ткань на фургоне и крепко вцепился в борт.

– Иди, иди! – произнес он, залезая в фургон и скрываясь в нем. Изнутри послышались шорохи, звуки бряцанья металла и недовольное бормотание. Я вздохнул и нехотя пошел к костру.

Специально громко шагая, я приблизился к Улю. Почему-то подумал, что будет лучше, если он проснется от моих шагов. А то опять накинется на меня ни с того ни с сего и что тогда делать, я ума не приложу. Как в первый раз выпутался, сам не понимаю. Такое ощущение, будто я смотрел со стороны, а кто-то действовал. Брр… Неприятно, когда в голове сплошная каша.

Подходя к костру, я покашлял, не отрывая взгляда от Ульгаэля. Я был напряжен до предела, готовый, если что, отбежать на некоторое расстояние. Нет, я не боялся! Просто осторожничал. Мне ведь было неизвестно, чего еще можно от него ожидать. Вдруг он не спит и только притворяется, выжидая, когда я подойду ближе. Ага, думает я такой дурак! Сейчас приближусь к нему, а он неожиданно плащ с себя скинет и запустит в меня чем-нибудь этаким. Ну, уж нет.

Я громче покашлял, но все впустую – Ульгаэль даже не шелохнулся.

Ладно, подумал я, была ни была. Я позвал его по имени несколько раз, и он наконец-то откликнулся, высунув голову из-под одеяла-плаща.

– Что случилось? – прохрипел он, тревожно глядя на меня заспанными глазами.

Я развел руками и криво улыбнулся.

– Да в принципе, ничего, – сказал я. – Просто я решил тебя разбудить. Мы с Гальтеном уже встали, а ты все еще спишь. – Я немного подумал и соврал: – Вот Гальтен и просил тебя разбудить.

– Хорошо, сейчас встану, – произнес Ульгаэль, зевая.

И в самом деле, он скинул с себя плащ и принялся потягиваться. Я же про себя порадовался тому, что он вроде как не затевает ничего против меня и тому, что он не поинтересовался, почему Гальтен просил его разбудить. Тем более попросил об этом меня. Впрочем чего переживать? Если бы он захотел осведомится на сей счет, я бы просто пожал плечами, мол, знать не знаю и, вообще, я не местный.

– А где Мастер? – Ульгаэль стоял спиной ко мне и сворачивал плащ в руках. Он повернулся и вопросительно посмотрел на меня.

– В фургоне, – я показал рукой в том направлении и присел у костра. Ульгаэль посмотрел на крытую тентом телегу и выдохнул:

– Ясно.

Ульгаэль еще раз вздохнул, посмотрел на плащ, который он вертел в руках и чертыхнулся. Потом встряхнул его и положил на бревно у костра с намерением просушить. Затем переступив через бревно, сел на него и шмыгнул носом.

– Слушай, это… – заговорил Ульгаэль, урывками поглядывая на меня. – Тебя ведь вроде это… – Парень явно тяготился разговором со мной, – Радаонт, зовут?

– Родион, – поправил я его.

– Родион? – Ульгаэль недоверчиво поглядел мне в глаза. – И ты не из Лишасы?

Тут уже была моя очередь удивляться. Что-то за последнее время слишком часто я это делал.

– А что такое Лишаса? – спросил я. Мне и впрямь стало интересно.

– Владения Радаонта, – приглушенно и по-прежнему недоверчиво, проговорил Ульгаэль.

Я пожал плечами, давая ему понять, что для меня эти слова ничего не значат. Ульгаэль недоверчиво хмыкнул и сказал:

– Я тебе все равно не верю, колдун проклятый!

И тут меня словно по носу щелкнули. Я привстал и гневно посмотрел на паренька, который так же соскочил на ноги и принял боевую стойку. Он правой рукой выхватил меч, и его сталь блеснула в свете яркого огня, точно окунувшись в кровь.

Моя осторожность перед этим пареньком, словно маска, спала с лица и явила ему ярость. Мне надоело, что он, непонятно почему, так и норовит меня оскорбить. Хуже того, даже убить пытался. И теперь его меч опять смотрит прямо на меня. Вот только это не важно. С мечом он или разными огненными шариками, но ему меня не одолеть.

Я чувствовал в себе большую силу, и его оружие было для меня всего лишь куском железа в неумелой руке. Но понимал ли он это? Похоже, что вполне понимал. Его лицо принялось менять цвета от ярко-красного, до бледно-серого. В глазах плясал страх перемешанный с решимостью.

– Почему ты все время пытаешься мне навредить?! – тихо спросил я, еле сдерживаясь от желания растерзать его голыми руками. – Разве мы враги?

– Мы ими не были, пока ты не наслал проклятие на мой город, в котором погибли все мои родные. Мои родители, братья и сестры. – Сквозь зубы произнес Ульгаэль и левой рукой вытащил кинжал. Его глаза слегка увлажнились и, наполнились болью и желанием отомстить. Он плюнул в мою сторону. – Проклятое отродье! Мастер почему-то защищает тебя. Но мне плевать. Ты подохнешь, как бешеная собака и это я убью тебя, лишасавская нечисть!

У меня отвисла челюсть. Что за грехи этот малец мне приписывал? Я уже хотел сказать, что он меня с кем-то спутал, как он молнией ринулся на меня, пытаясь проткнуть своим мечом. Но как бы он быстр не был, я был быстрее. Сам не знаю почему, но я успевал, и думать и действовать, одновременно.

Понимая, что вразумить его словами сейчас времени не хватит, я сделал маленький шаг в сторону, пропуская мимо себя меч, которым он метил мне прямо в грудь. Затем сжал его запястье левой рукой, зафиксировал и быстро, пока он не успел пырнуть меня кинжалом, ударил его правым кулаком по лицу. Его голова мотнулась в сторону, и он безвольной куклой осел на землю. Короткий клинок Ульгаэля остался в моей руке, а кинжал упал рядом со своим хозяином.

Рядом что-то зашуршало и я мгновенно среагировал, повернувшись на звук. Это был Гальтен. Он стоял в нескольких шагах от фургона и спокойно смотрел на меня.

– Успокойся, – крикнул он мне.

– Он первый напал, – уже спокойный, я показал клинком на Ульгаэля. – Какой-то нечистью лишасавской называл, колдуном проклятым. А я знать не знаю, о чем он.

Гальтен подошел ко мне, неся в руках какие-то вещи. В одной руке у него был тряпичный мешок, а в другой кожаный.

– Знаю, – недовольно пробормотал он, тряхнув головой. – Видел.

– Так может, объяснишь мне, что он тут плел?

– Позже. – Он подошел ближе и, поглядел на Ульгаэля, повержено лежащего у моих ног. Потом осторожно взял у меня клинок, воткнул его в бревно и протянул мне тряпичный мешок. – Тут одежда и обувь. Переоденься, а то выглядишь как беженец.

– Это я-то беженец!? – изумленно прошептал я, разглядывая средневековые шмотки Гальтена.

Взяв мешок, я отошел от паренька, который хотел отомстить какому-то колдуну за убиенных родных, а напал на меня.

Очень странно. Мое состояние было каким-то нестабильным. Будто лихорадка то владела мной, то отпускала. Только что я готов был его растерзать и вдруг разом сменил гнев на милость: уже испытывал не злость, а сочувствие и даже жалость.

Нет. Что-то совсем ненормальное со мной творилось. Никогда прежде я не чувствовал таких быстрых изменений своего настроения. А тут оно скачет как у беременной женщины.

Наверное, я бы на его месте поступил точно также. Без всякой надежды рванул бы в бой, мстить за любимых и родных. Хотя.… Постарался бы узнать, кому точно мстить, чтобы не было промашки. А-то убил бы кого-нибудь невиноватого. И что тогда? Убийцей был бы уже я! Короче постарался бы выстроить более надежный план. Впрочем, не знаю…

В мешке, который мне дал Гальтен, имелась серая рубаха, тонкая кожаная куртка и замшевые туфли с бантиками. Честное слово, вся эта одежда вызывала у меня некоторое отупение.

Если, например рубаха, даром что была на несколько размеров больше чем мне нужно, так еще и имела вид, прямо скажем, не модный. Не хочу сказать, что я модник, но такого носить мне еще не приходилось. Сомнительной белизны, на шнурках вместо пуговиц и с манжетами на руках. Но, да ладно, черт с ней. И с грязно-красной курткой тоже, пусть и она была крайне удивительного дизайна. А вот коричневые замшевые туфли на высоком каблуке и бантиком из черной шелковой ленточки на пятке, заставили меня крепко задуматься. И вопрос мой был до крайности прост и для меня лично очень важен: куда же я попал?

В голове сразу замелькали картинки из виденных мною фильмов про старое время.

Вот, кажется, то что нужно!

Именно там я и видел подобную обувь и одежду. Мне вспомнилось, что и холодное оружие, за неимением огнестрельного, тоже было естественным атрибутом прошлого. В доказательство этого меня сегодня чуть не убили именно холодным оружием.

Гальтен с парнем, так же одеты в какие-то, будто средневековые шмотки. Про лошадей и старую телегу с крышей, я вообще молчу. Так же как и про неизвестные мне деревья…

Да, кстати, про «тигровые» деревья с синей листвой я бы сказал, что такие не росли в прошлом. Как и в мое время. По крайней мере, таких деревья я не видел и даже не слышал, что подобные бывают. И никаких картинок по поводу этого мне память не подсовывала. А, жаль.

В принципе хватало и одежды с мечами и лошадьми. То есть получалось, что я попал в прошлое. Хм!

Я весело хмыкнул, понимая, что такого просто не может быть. Что за сказки? Научным путем доказано, что попасть в прошлое или будущее невозможно. Это же… Как его там? Противоречит всем законам физики и вообще моровому устройству. Но вещи у меня в руках уверенно говорили об обратном. Нонсенс, чтоб его.

Я вертел в руках правый туфель, бывший уже в чьем-то пользовании. Разглядел вышарканные места по бокам, толстую подошву из нескольких слоев грубой кожи и большое темное пятно на тупом носке.

Может туфель и был бы удобен для ходьбы. Мягкий такой. Но не вызывал он у меня доверия, и к тому же не подходил по размеру. Да и вообще, туфель имел вид весьма потрепанный и неказистый. Поэтому я решил остаться в своих кроссовках. Пусть они и потеряли свою форму, побывав в морской воде, но пока вроде по швам не расползались. А то что, когда они высохли, на черной коже кроссовок появились соленые разводы, так кто на это смотрит? Зато я к ним привык, да и крепкие они были. Собственно потому и не видел смысла их менять.

Засунул туфли поглубже в мешок и бросил его на землю. Потом снял с себя свою порванную рубаху, одел ту, которая была в мешке и заправил ее в джинсы. Да… Ладно, сойдет! Потом натянул куртку и, собрав мешок, сел на бревно.

За то время пока я переодевался и разглядывал странную одежду, Гальтен с Ульгаэлем сидели около костра и тихо о чем-то переговаривались. Над костром, на палке висело несколько приличных кусков мяса. В стороне на кожаном мешке лежал каравай хлеба, четверть круга сыра, пара яблок и две бутылки из темного стекла.

Гальтен поглаживал свою черную бородку и слегка улыбался, поглядывая на Уля. Тот потирал ушибленную щеку и виновато пялился в костер.

Когда я присел, наступило тревожное молчание и продолжалось оно несколько минут. Только Гальтен тихо напевал себе что-то под нос и переворачивал мясо. Ульгаэль бросал на меня редкие, несмелые взгляды. Уж не знаю, о чем они там переговаривались с Гальтеном, но выглядел Уль совсем пришибленным.

– Ты обещал рассказать, почему Уль напал на меня? – обратился я к Гальтену.

Ульгаэль бросил на меня короткий взгляд, потом на своего мастера и тяжело вздохнул.

– Несколько лет назад его семья вместе со всем городом погибла в пожаре, – тихо произнес Гальтен. – Виновным признали мелкого помещика Шои Радаонта, по сути дела сумасшедшего старика, балующегося с запретными знаниями. Схватили и заперли. Суд отложили на этот же вечер, а пока спешно возводили эшафот на площади среди развалин и головешек.

Нахмурившись, я остановил Гальтена жестом руки.

– Подожди! Так, если тот Радаонт был стариком, которого казнили, как я-то им мог оказаться? И что еще за запретные знания, колдовство что ли?

Гальтен весело хрюкнул, но посмотрел на застывшего в печальной позе Ульгаэля и без смешков произнес:

– Можно сказать, что и колдовство. Но штука в том, что когда виселица была готова, обнаружилось, что Радаонту каким-то образом удалось избежать суда. Он просто пропал из закрытой камеры в неизвестном направлении.

Я хмыкнул.

– Ну, так если он был колдуном, мне кажется, ему это было не трудно. Да и как можно поймать и заточить в тюрьму человека с такими способностями?

Гальтен согласно кивнул и легонько похлопал в ладоши.

– Браво, – произнес он и махнул в сторону парня. – Я ему то же самое говорил, но уперся и не хотел мне верить. Мщение туманит ум!

Уставившись на Ульгаэля, я обратился уже к нему:

– И все равно мне не понятно, почему ты меня посчитал тем самым Радаонтом. Услышал мое имя и все?

Парень опустил голову еще ниже и не сразу ответил, но когда заговорил, голос его был достаточно твердым.

– Когда мы нашли тебя в пещере, – проговорил он, поднимая голову смотря прямо мне в глаза, – ты был в бреду, метался и что-то бормотал. В какой-то момент ты очнулся на несколько секунд, и мастер узнал твое имя. Вот тогда я и подумал, что ты тот самый колдун, только омолодился каким-то образом.

– Ясно! – кивнул я. – Можешь не переживать, я к тому колдуну никакого отношения не имею.

Ульгаэль выпятил губы и резко качнул головой.

– Знаю. Мастер мне уже объяснил.

Тот в знак нашего примирения тотчас же предложил нам немного выпить вина, для аппетита и в знак завершения заблуждений. С чем мы с радостью и согласились.

Мясо было отваренным, потому как имело серый, надо сказать, не очень аппетитный цвет. Но когда оно стало покрываться жареной корочкой над огнем, от мяса потянулся изумительный запах.

Мой желудок бурно отреагировал на это, что в принципе меня не удивило. Я даже не мог вспомнить, когда ел последний раз. Кажется… Нет не мог вспомнить. Но точно несколько дней назад. Хотя вроде и не чувствую такого сильного голода, как могло бы быть.

Странно это. Уж я-то себя знаю. Стоило мне пропустить обед, как мой организм начинал напоминать мне об этом каждую секунду. А тут ничего такого. Да, голод присутствовал и не малый, но не такой смертельный. Я бы конечно мог и потерпеть. Вот только зачем?

Я сглотнул выделившуюся слюну и, чтобы прервать затянувшийся обет молчания, обратился к Гальтену, который как раз взялся за бутылку и с усердием выкручивал из нее пробку.

– Э-э-э… – я почесал висок и решительно выдохнул. Пора было узнавать, где я очутился. – Гальтен, а сейчас какой год?

Гальтен с хлопком вытащил пробку из бутылки и взял вторую.

– Смотря где, – солидно ответил он. Но я заметил в его глазах какое-то извращенное удовольствие, которое он испытывал при общении со мной. Такое желание вывести меня или запутать. Не дождется! Я тоже умею прикидываться дурачком.

– Здесь! – я развел руки и обвел наивным взглядом поляну. – Где же еще?

Ульгаэль оторвался от созерцания костра и удивленно посмотрел на меня.

– Семьсот двенадцатый год от создания мира, – озадаченно сказал он. – Месяц первого урожая. Или просто, – первый урожайный.

Открыв рот, я уставился на него и не сразу смог говорить.

– Как, семьсот двенадцатый? – Во мне зародилось сомнение и подозрение, что Уль меня просто разыгрывает.

Посмотрел на Гальтена и он, подтверждая слова Уля, серьезно кивнул. На их лицах не было ни единого намека на улыбки. Значит, либо моя версия насчет того что я провалился в прошлое верна (тут у меня на спине выступил холодный пот), либо они сговорились и планомерно дурят меня.

– Я серьезно спрашиваю, – произнес я и для пущей убедительности направил палец на Уля.

Гальтен протянул руку к тонкому вертелу и перевернул мясо. Потом посмотрел на меня.

– Думаешь, мы шутим? – спросил он.

– Не знаю, – пожал я плечами.

Мне вдруг стало так грустно. Если это, действительно, окажется правдой, и я попал в прошлое, то что же со мной будет? Меня продадут в рабство или просто убьют как чужака. Могут вообще на костре сжечь. Насколько я знаю, все эти вещи с завидной регулярностью практиковались практически во все времена.

– На вот, выпей «Лучшее Марликанское», – Гальтен протянул мне бутылку. – Может легче станет?

Совершенно автоматически сделал глоток и даже не понял что выпил. На меня навалилась черная печаль, и мне было как-то не до вкусовых ощущений. Я принялся себя жалеть, проклинать пещеру, в которую залез. Надо было с ребятами остаться, а не шляться…

Стоп!

Я вдруг вспомнил, что на этот остров попал не один. Там на горе еще целая толпа людей осталась. Как же я мог про них забыть? Слава богу, что я хотя бы не один буду в чуждом мне времени.

– Там на горе… – я возбужденно показал пальцем за спину, на ту пещеру, в которой очнулся, и привстал, оборачиваясь, – там мои друзья остались. Я в пещеру один спустился. Но они могут заметить, что меня нет с ними, и тоже попадут сюда.

Ульгаэль жевал кусок хлеба и непонимающе смотрел, то на меня, то в направлении моей руки.

Гальтен тяжко вздохнул и отрицательно покачал головой.

– Успокойся, Родион, – спокойно сказал он. – Они не смогут сюда попасть. Ты прошел через «Окно Отцовского Духа». А оно сделано так, что через него возможен только один переход и только в одну сторону. После чего «окно» разрушается.

Скривившись и совершенно не понимая, что говорит Гальтен, я вновь ощутил, как то покрываюсь испариной, то холодею и замираю. И все же жар проступал сильней.

– Что за чушь? – вскипел я.

То прошлое, то какое-то «окно отцовское». Я ничего не понимал. И единственное, что сейчас вдруг захотел сделать, так это вернуться в пещеру и вылезти обратно в свое время и никогда больше не вспоминать этот кошмар. Ведь на самом деле как это жутко очутиться в чужом времени. Где ты никого не знаешь, где ты не приспособлен к этой жизни. – Я должен отсюда выйти. Это не мое время!

– Какое время? – встрял в разговор Уль. Я проигнорировал его вопрос и посмотрел на Гальтена. Не знаю, чего я ждал, но он кивнул и поднялся на ноги.

– Пойдем, – сказал он и направился мимо меня в сторону пещеры. – Сам убедишься, что там ничего нет и мы тебе не врем.

Ульгаэль заинтересованный происходящим, и даже слегка взволнованный, тоже поднялся со своего места и, обтерев руки об штаны, деловым жестом стал прицеплять перевязь с мечом.

Гальтен остановил его жестом и помотал головой.

– Нет, Уль! – Он показал на мясо: – Останься тут присмотри за завтраком, чтоб не подгорел. Мы скоро обернемся.

Парень нехотя кивну и сел обратно, уставившись на мясо, так будто хотел изжарить его взглядом, а мы пошли к пещере.

Как оказалось, в ней действительно не было никакого лаза, из которого я мог бы сюда попасть. И тем более никаких там «отцовских окон».

Я излазил всю каверну. Попытался просунуть пальцы во все щели и трещины, которые только видел. А было их не мало. На что я надеялся? Наверное, хотел их раздвинуть, чтобы можно было пролезть в свое время.

Как это ни парадоксально звучит, но я рвался в свое время, до конца не веря, что я в прошлом. Так сказать, стремился в будущее, которое было моим настоящим, не принимая того, что я в прошлом! Вот так каша из времен получилась.

Шутка ли, когда я еще учился в школе, мне упорно думалось, что родился я не в свой век. Мол, появился бы я на свет лет эдак, триста или четыреста назад, вот где я почувствовал бы себя дома. В своей стихии. А теперь? Как сумасшедший пальцы обдираю об холодный камень, лишь бы вернуться туда – в свое родное время. Ан, нет. Хотел в прошлое? На! Получи и не жалуйся.

Нет, можно было бы, конечно, заикнуться на счет того, что я-то хотел на триста лет назад попасть, где-нибудь в 1700-е года от рождества Христова. Но очутился то я не в 18 веке Р.Х., а в VIII веке (!) от создания мира. Разница, как понимаете, огромная. Но это она огромная, если смотреть на нее со стороны, просиживая штаны в библиотеке и листая страницы учебников. На самом-то деле, это просто катастрофа! Прошлое оно и есть прошлое, каким бы оно ни было. Я для любого прошлого чужой. И тем более, оно для меня чужое. Времени на меня плевать, как мне плевать на трехлетнюю домашнюю свинью по кличке «Тори», которую я видел однажды по телевизору.

Пока я лазил по стенкам в поисках нужного мне выхода, Гальтен раскурил трубку и присел на небольшой камень под сводом у входа. Он смотрел на хмурое небо, так и не порадовавшее нас своим чистым голубым цветом, но и не опечалившее дождем. Пыхтел трубкой и изредка поворачивался в мою сторону, когда я чертыхался, соскальзывая со стены, и падал на пол.

С того самого момента, как я вошел под свод, он ни сказал ни слова, видимо, давая мне возможность убедиться в правоте его слов на горьком опыте. Да. Опыт был горький.