Читать книгу: «Параноик», страница 3

Таксист уже ждал меня, когда я вышел из дома. Я немного задержался из-за пробки, которая образовалась в результате аварии. Не успел я подойти, как из кабинета невролога вышла медсестра и спросила:

– Вы на приём к неврологу?

– Да, – ответил я.

– Заходите.

Невролог был лет семидесяти двух на вид. Одет он был в жёлтую рубашку и белый халат. Он заполнял какие-то бумаги.

– Я вас слушаю, молодой человек, – сказал он.

Я не знал с чего начать и немного растерялся.

– Пару недель назад я был на приёме у сурдолога, – сказал я.

– По какому вопросу? – спросил невролог.

– Шум в ушах.

– Так, хорошо. Что сказал сурдолог?

– Она провела осмотр и сказала, что с моими ушами всё в порядке, и мне нужно обратиться к неврологу, так как шум субъективный.

– У вас были травмы головы или сильные эмоциональные потрясения?

– Не было.

– Помимо шума в ушах вас что-нибудь беспокоит?

– Иногда у меня появляются боли во всём теле, – сказал я, немного подумав.

– Так, боли во всём теле, – он начал записывать. – Давно?

– Года три или четыре.

– Четыре года, – он продолжал записывать. – Какой тип боли?

– Давящая боль… тупая, острая… продолжительная, кратковременная.

– Все виды боли, – медленно проговорил он, записывая. – Садитесь на кушетку.

Невролог постучал молоточком по сухожилиям в области локтей.

– Сядьте на край кушетки, – сказал он. – Выставите ноги чуть вперёд… да, вот так.

Невролог ударил молоточком по моей левой коленке, затем по правой.

– Ярко выраженная реакция, – сказал он. – Встаньте, вытяните руки вперёд, закройте глаза и дотроньтесь до носа указательным пальцем… теперь второй рукой… хорошо… снова вытяните руки вперёд и растопырьте пальцы рук как можно сильнее… сильный тремор… садитесь на стул… Вы когда-нибудь страдали от депрессии или какого-либо другого психического расстройства?

– Ипохондрия является психическим расстройством?

– У вас ипохондрия?

– Да… и апатия… и несколько фобий… иногда я перестаю чувствовать сердцебиение. В такие моменты я прикладываю пальцы к сонной артерии, чтобы убедиться, что сердце работает.

– Если вы ипохондрик, почему вы в течение четырёх лет терпите боль по всему телу?

– Я обращался к множеству врачей по этому поводу. Мне обследовали весь организм и не нашли никаких серьёзных патологий. С одной стороны меня это успокаивает, но в то же время немного тревожит, что причину болей так и не установили.

Немного подумав, невролог продолжил делать записи, медленно повторяя вслух всё, что написал:

– Ипохондрия, фобии, апатия. Оживление сухожильных рефлексов рук и ног. Расширение рефлексогенных зон по функциональному типу. Тремор пальцев рук поступательно-кинетический. Диагноз: недифференцированное соматоформное расстройство, истощение нервной системы… Ну что ж, молодой человек, – обратился он ко мне, – есть два варианта, как будет происходить лечение. Первый вариант: огромное количество препаратов. Второй вариант: курс иглотерапии, антидепрессант и уколы препарата, укрепляющего центральную нервную систему. Рекомендую второй вариант. Я считаю, что вам не стоит в таком раннем возрасте нагружать организм множеством препаратов.

– Иглотерапия действительно поможет? – спросил я.

– Несомненно.

– У иглотерапии есть какие-нибудь противопоказания?

– Противопоказаниями служат несколько заболеваний, но вы сообщили мне, что вам провели обследование всего организма и патологий не нашли, поэтому я сразу предложил вам этот вариант.

– Какие заболевания? – с тревогой спросил я.

Он отвёл взгляд в сторону, подумал несколько секунд, затем снова направил взгляд на меня и сказал:

– Инфекционные заболевания: туберкулёз, гепатит, венерические болезни… Различные опухоли… Гемофилия, характеризующаяся пониженной скоростью свёртываемости крови.

– Чем обусловлены эти противопоказания?

– Иглоукалывание ускоряет кровообращение и процессы в организме, стимулирует рост опухолей и распространение метастазов… При инфекционных заболеваниях не исключено ускоренное распространение возбудителя по организму.

– Звучит устрашающе. Выберу лучше первый вариант.

– Но вы же сказали, что у вас нет подобных патологий.

– А что, если сразу после обследования у меня начали развиваться какие-нибудь заболевания?

Выражение лица невролога резко изменилось. Последняя фраза, видимо, сильно озадачила его.

– Я так понимаю, у меня психоневрологическое заболевание? – сказал я.

– Да, – сказал невролог.

– Меня в первую очередь интересует шум в ушах. Если шум субъективный и не является следствием физиологического заболевания, значит, я могу не беспокоиться?

– У вас нарушена работа центральной нервной системы. Это веский повод для беспокойства.

– Могу ли я подумать несколько дней, какой вариант лечения мне выбрать?

– Подумать вы можете, но помните – ни в коем случае нельзя затягивать с лечением.

Всю дорогу домой я думал: «Может, вообще ничего не делать? Что случится, если я не буду обращать внимания на это расстройство? Я же живу с ипохондрией, и мне это не доставляет никакого дискомфорта… А как же истощение нервной системы? Может ли это привести к ухудшению моего здоровья?.. Ну да, у меня есть тремор, я давно это заметил… Пройду лечение, потрачу деньги, а потом окажется, что не было необходимости во всём этом… Или не пройду лечение, а через несколько лет появятся серьёзные осложнения… На днях решу, какое лечение выбрать».

7.

Когда я вернулся домой, Лиза спала на моей кровати. Я не стал её будить. Примерно через час она проснулась.

– Я делала уборку в квартире, – сказала Лиза заспанным голосом, – а потом решила немного подремать, – она зевнула. – Как только легла, так сразу и уснула… Мы идём на набережную?

– Да, – сказал я. – Ты готова?

– Готова. Можно я надену одну из твоих толстовок?

– Можно.

– Ещё мне нравятся твои солнцезащитные очки.

– Бери, что хочешь.

– Мы пойдём пешком или поедем на такси? – спросила Лиза, надевая толстовку.

– Мне без разницы.

– Тогда пешком.

Лиза собрала волосы в пучок и надела капюшон на голову и солнцезащитные очки.

Путь до набережной занял около часа. Мы постреляли из пневматического ружья по мишеням на аттракционе. Лиза сняла обувь и походила босиком по песку. Она предложила мне тоже походить босиком, но я отказался и сказал ей: «В песке может оказаться острый предмет или что-нибудь похуже». Я купил Лизе сахарную вату и мороженое, как и обещал. Мы сели на лавочку. Лиза по очереди кусала сахарную вату и мороженое. Примерно в девятнадцати метрах от нас сидел мальчик. Рядом с ним загорали его родители. Он копал красным совком песок, которым наполнял белое ведёрко с синей ручкой.

– Послушай, – сказала Лиза, – позавчера ты говорил про подготовку к экзаменам, а вчера про то, что ты решил на кого пойдёшь учиться, но так и не сказал на кого.

– На авиаконструктора, – сказал я.

– Почему именно на авиаконструктора?

– Хочу попробовать создать самолёт, который будет абсолютно безопасен.

– Ты думаешь, что это возможно?

– Не знаю. Надеюсь, возможно.

– Как тебе пришла такая идея?

– Я много раз слышал про авиакатастрофы. Люди летели домой, или на отдых, или в командировку. Они не были готовы к смерти. Они строили планы, не подозревая, что сейчас самолёт рухнет на землю, а их жизнь оборвётся. Это несправедливо.

Наступило молчание. Лиза продолжала есть сахарную вату и мороженое. На меня напала тоска. Через пару минут Лиза сказала:

– А ты сам летал на самолёте?

– Никогда, – сказал я.

– Ты же понимаешь, что вероятность падения самолёта очень маленькая.

– Конечно. Но в то же время я понимаю, что самолёт, летящий на огромнейшей высоте, в любой момент может стать неуправляемым.

– Тебя пугает расстояние от земли, на котором находится самолёт?

– Меня пугает предвидение тотальной беспомощности в опасной ситуации и осознание того, что я не смогу никак повлиять на исход события.

– Бедный параноик, – с улыбкой сказала Лиза, облизнув мороженое. – Что тебе говорят твои друзья, когда ты им рассказываешь подобное?

Не успел я ответить, как Лиза вскочила с лавочки, выбросила палочку от сахарной ваты и недоеденное мороженое в мусорку возле лавочки, схватила меня за руку и потащила за собой.

– Что случилось? – спросил я.

– Потом объясню, – сказала Лиза. – Нам надо срочно уходить.

Пройдя около тридцати трёх метров, я услышал, как кто-то бежит в нашу сторону, топая тяжёлыми и громкими шагами. Отпустив мою руку, Лиза крикнула: «Бежим!». Мы побежали в сторону кафе, возле которого стояли таксисты. Шаги приближались. Преследователь бежал намного быстрее нас. Поняв, что убегать бессмысленно, я остановился, обернулся и снял рюкзак. Преследователь был одет в чёрный плащ, чёрную рубашку, чёрные брюки и чёрные ботинки. Я приготовился бросить рюкзак ему в лицо, но один из прохожих сбил его с ног, толкнув в плечо. Преследователя повело в сторону, и он ударился головой о фонарный столб. Я крикнул прохожему: «Спасибо!», развернулся и увидел Лизу на стоянке перед кафе, стоявшую возле такси. Она махала мне рукой. Я подбежал к Лизе.

– Садись, – сказала она.

Мы сели в такси.

– В музей антропологии, – сказала Лиза седому таксисту.

Всю дорогу Лиза молчала и смотрела по сторонам. Я не хотел вести разговор при таксисте, поэтому тоже молчал.

8.

Мы подъехали к музею.

– Закрыто, – сказала Лиза, попытавшись открыть входную дверь музея. – Сколько сейчас времени?

– Сейчас самое время всё объяснить, – сказал я.

– Хорошо, – сказала Лиза, облокотившись о дверь. – Человек, который бежал за нами на набережной, работает на моего отчима. Я видела его несколько раз в нашем доме. Он мог сообщить о нашем местоположении и о том, как ты выглядишь, до того, как я его заметила, поэтому я попросила таксиста отвезти нас на другой конец города, подальше от твоего дома. Нельзя, чтобы они узнали, где ты живёшь.

– Кто они?

– Люди, которые работают на моего отчима.

– Я всё равно ничего не понял.

Лиза глубоко вздохнула, осмотрелась по сторонам, затем сказала:

– Тут недалеко есть пруд. Пойдём туда, я тебе расскажу всё с самого начала.

Пруд находился в центре парка, расположенного напротив музея. Возле пруда не было людей. Лиза села на траву, посмотрела на меня, затем сказала:

– Садись.

– Нет, – сказал я. – В траве могут быть насекомые. Не хочу, чтобы по мне ползали жуки или муравьи.

– Ты серьёзно?

– Да.

– Как хочешь, – сказала Лиза, усмехнувшись.

Она повернулась лицом к пруду и начала рассказывать:

– Мы переехали с мамой в этот город около двух лет назад. Жили мы в маленькой съёмной квартире. Мама работала в кафе поваром. Она мечтала открыть своё кафе с одноместными кабинками, о котором я тебе рассказывала сегодня утром. Она должна была стать поваром в этом кафе, а я официанткой, – в её голосе появился еле заметный надрыв. – Примерно через полгода после нашего переезда мама познакомилась с моим отчимом. Он пришёл пообедать в кафе, в котором работала мама. Ему очень понравился сырный суп, приготовленный мамой, и он попросил официанта позвать её, чтобы лично похвалить. Увидев мою маму, он предложил ей бросить работу и переехать к нему в особняк. Мама сказала, что ей нужно подумать. Отчим оставил ей свой телефон и сказал, что готов ждать сколько угодно её звонка. На следующий день мама позвонила ему и приняла предложение, а через месяц они поженились. Полтора года мы жили у отчима. За всё это время мы так и не узнали, как он на самом деле зарабатывал. Он говорил, что занимается бизнесом, но ничего конкретного так и не сказал. К нему в особняк постоянно приходили какие-то люди в костюмах, которые вероятно были его партнёрами по бизнесу. Месяц назад… – Лиза остановилась на секунду и начала говорить с ярко выраженным надрывом, – отчим подарил маме на день рождения новый автомобиль. На следующий день после дня рождения мама попала в аварию на этом автомобиле и погибла. Отчим винил себя в её смерти… Он начал пить каждый день. Неделю назад я случайно услышала его разговор с партнёрами по бизнесу, так как он забыл закрыть дверь в свой рабочий кабинет. Они обсуждали нового конкурента, отказавшегося с ними сотрудничать, и решили, что от него надо избавиться, пока тот не обзавёлся связями в городе. Я стояла в коридоре и слушала этот разговор. Внезапно я почувствовала, как кто-то схватил меня за плечо. Это был один из телохранителей отчима. Телохранитель дождался, когда отчим закончит разговор, затем затащил меня в кабинет и сказал, что я подслушивала. Отчим приказал отобрать у меня телефон, всё время следить за мной и никуда меня не выпускать, пока он не решит, что со мной делать… За день до нашей с тобой встречи отчим сильно напился. Вечером он подошёл ко мне, когда я сидела на диване и смотрела телевизор. Телохранитель сидел в кресле в углу комнаты. Отчим стал рассказывать о том, как сильно он любил мою маму. В какой-то момент он замолчал, уткнулся носом в мою шею, глубоко вдохнул и сказал: «Ты пахнешь так же, как она»… Затем он грозно посмотрел на телохранителя. Поймав этот взгляд, телохранитель резко поднялся с кресла и ушёл. Я не знала, что мне делать… Я попыталась встать, но отчим схватил меня за руку, повалил на диван и начал срывать с меня одежду… Я ударила его левой рукой по лицу и попала пальцем ему в глаз. Он отшатнулся и схватился руками за лицо. Я вскочила с дивана и убежала в свою комнату. Через час отчим пришёл в мою комнату, извинился, сказал, что больше это не повторится и разрешил мне выйти из дома на прогулку под присмотром его подчинённого. В тот момент у меня созрел план, как я могу сбежать. Я сказала ему, что хочу пойти в парк аттракционов. На следующий день я приехала в парк аттракционов под присмотром охранника, который всё время шёл у меня за спиной на маленьком расстоянии. В очереди к колесу обозрения я увидела парня на металлических костылях. Я пошла в сторону этого парня. Проходя мимо него, я остановилась, посмотрела на колесо обозрения, затем на охранника, указала пальцем на одну из кабинок и быстро сказала охраннику: «Смотри, кто-то свесился из кабинки». Пока охранник поворачивал голову и пытался разглядеть, из какой именно кабинки свесился человек, я схватила костыль и со всей силы ударила его по затылку. Парень, у которого я взяла костыль, упал. Люди в очереди начали кричать на меня. Я сказала парню: «Извини, я в безвыходной ситуации», положила костыль рядом с ним и убежала, пока охранник не успел прийти в себя. А потом… потом я влетела в тебя на перекрёстке.