Читать книгу: «Библиотека судеб», страница 3

Зинаида Филипповна хотела что-то сказать в ответ, но ком в горле не давал даже выдохнуть. Она представила, сколько пришлось пережить там её мужу Боре, пока она не осознала, что живёт не по-людски. Ведь в последние годы она и не вспомнит, когда радовалась или смеялась не со зла, а по-доброму. Оттого что хорошо на сердце.

– Баб Зин, – раздался в домофоне голос Кати. – Мне тоже пора прощаться с вами. Обнимите Машку за меня. И Барсика погладьте.

Зинаида Филипповна наконец-то выдохнула и вытерла слёзы.

– Катенька. Ты тоже в моём сердце теперь навсегда. Я никогда тебя не забуду. Спасибо тебе. Вот только Маше не понять твоего ухода. Слишком рано. Не знаем, как ей всё объяснить.

– Не переживайте. Я что-нибудь придумаю. До свидания, баб Зин, – домофон щёлкнул, и город с шумом вернулся и ожил.

Зинаида Филипповна ещё некоторое время сидела на лавочке, приводя в порядок свои мысли и чувства. Затем она покормила голубей остатками семечек и отправилась домой. Вероятно, Машка уже заждалась её. Ведь она обещала выйти с ней на прогулку.

Жизнь в семье наладилась. Казалось, что и не было тех дней, когда Зинаида Филипповна с недоверием смотрела на внучку и с презрением на Свету. Машка была счастлива, что у неё появилась настоящая бабушка, которая умеет печь пирожки и перед сном читает ей сказки.

Зинаида Филипповна оформила свою квартиру в наследство на внучку. Сашка и Светка поначалу пытались отговорить её, но Зинаида Филипповна убедила их, что так будет правильно. Никто не знает, когда придёт последний день, но рано или поздно он настанет. Лучше подойти к нему с бумагой, заверенной нотариусом, чтобы избежать недопонимания среди оставшихся родственников. А пока в аренду её можно сдавать.

Приближалось окончание лета, а родители Машки и других детей так и не придумали, что рассказать про Катю. Ведь скоро в школу, и тянуть дальше нельзя. Зинаида Филипповна решила взять всё в свои руки.

Вечером перед сном она, как обычно, зашла в комнату к внучке, чтобы почитать ей сказку. Машка уже лежала в постели при свете ночника и ждала бабушку. Зинаида Филипповна села на край кровати и положила руку на одеяло, под которым зашевелился Барсик.

– Маш, – начала она, погладив её по волосам. – Скоро в школу. Катя тоже хотела бы пойти с тобой, но…

– Но она не пойдёт, – неожиданно продолжила внучка.

Зинаида Филипповна посмотрела на неё, не скрывая удивления.

– Я знаю, – ответила Машка на её немой вопрос. – Катя давно приходила ко мне во сне и рассказывала, что они с папой и мамой переехали в другое место. И это даже не другой город. Это совсем другой мир. Но она сказала, что всегда будет со мной. Ведь она…

– В твоей памяти и в твоём сердце, – продолжила Зинаида Филипповна.

– Да! – оживилась Машка. – А также в Барсике и в других ребятах, с кем она дружила. Во всех, кто её знает и помнит. Она играет и бегает вместе с нами. Она пойдёт в школу с нами осенью.

Машка молчала, и Зинаида Филипповна тоже.

– А почему ты не рассказала мне про этот сон? – поинтересовалась она у Машки.

– Да разве ты поверила бы мне? Вы же, взрослые, не верите в такое, – резонно заметила внучка.

– Раньше бы да, – согласилась бабушка. – Но теперь я верю в большее, чем знаю и понимаю.

Зинаида Филипповна подоткнула одеяло и потянулась к ночнику.

– Баб, – чуть приподнялась Машка. – Раз ты теперь веришь, то можно кое-что тебя попросить?

– Что попросить?

– Обнять тебя. Катя очень хотела обнять тебя.

С назначением

«Иногда осознание приходит слишком поздно. Поздно понимать, что не нашёл возможности лишний раз поговорить или обнять. Хотя разве может быть что-то лишним из этого? Сейчас это может показаться неважным, но в другой раз уже может быть слишком поздно. Может оказаться, что уже не нужно или некого»

На следующий день, в самый разгар рабочего процесса, раздался звонок. Петров не сразу решился ответить на него.

– Петров, зайдите в отдел кадров, – произнёс голос в трубке сухо и безэмоционально.

Так и не удалось понять сразу, что же там приготовили ему.

Сегодня был завершающий день его испытательного срока.

Во дворе он встретил деда Борю.

– Ты это… – дед замялся. – В общем, спасибо тебе. Но в следующий раз предупреждай. Катька прибежала и кричит, что меня срочно к телефону. Бабка моя зовёт. Я чуть снова тапки не отбросил, а потом понял, чьих рук дело. Я, конечно, немного набрехал ей там про то, что всё вижу и чувствую, но ей только на пользу будет и спокойнее, чтобы себя не корила. Тем более что это почти правда. Катька же может, да и в Библиотеку я часто хожу. Почитаешь её Книгу Судьбы, и вроде как спокойно становится.

– Другого раза, может, и не будет. Вызывают, – Петров показал пальцем наверх.

– Я тебя предупреждал, – дед похлопал его по плечу. – С богом.

У входа в здание, где располагался отдел кадров, стояла чёрная «Волга». «Не к добру», – подумал Петров. Помимо начальника отдела кадров в кабинете сидел ещё один человек. У Петрова спина похолодела. Не иначе как разбирать сейчас будут.

– Знакомьтесь, – сразу представил начальник отдела кадров Петрова. – Петров. Новенький. Прошёл испытательный срок. Поначалу думали в Вершители серых будней оформить. Но последние две недели у Петрова выдались показательными. Индекс событийности и положительных эмоций у его подопечных растёт. Так что, – снова он указал на Петрова. – Забирайте в штат. Меня, конечно, удивил ваш интерес к Петрову, но… Дело ваше. Вам виднее.

Мужчина встал и, подойдя к Петрову, протянул руку.

– Всеволод Андреевич, – представился он.

Всеволод Андреевич представлял собою статного мужчину с военной выправкой и хитрым, оценивающим прищуром глаз. В костюме-тройке и со шляпой, которую он пока держал в руке. Если бы не особенности пребывания Петрова, то можно было бы подумать, что это человек как минимум из органов. Из самых что ни на есть компетентных. Да и машина на входе указывала на это.

– Ну что же. Прошу за мной, – скорее скомандовал, чем попросил он Петрова следовать за ним.

Выйдя на улицу, Всеволод Андреевич предложил Петрову немного прогуляться. Пообщаться в неформальной обстановке. Без лишних ушей. Оставив служебную, как пояснил Всеволод Андреевич, машину у входа, они пошли.

– Я в курсе твоих проделок, – сразу начал он.

– Простите? – Петров попытался прикинуться, что не понимает, о чём речь.

– Не придуривайся, – успокоил его Всеволод Андреевич. – Я из-за этого тебя и взял к себе. Все эти твои выходки с домофоном. Они, в общем-то, по моей части. Мой отдел пишет всю эту мистику, чертовщину и всё подобное, что не укладывается в обычный порядок живущих. А у тебя ещё, оказывается, есть талант использовать всё это во благо, а не в виде развлечения.

– Ну как-то так, само собой всё это получилось, – смущённо ответил Петров. – Возможно, не очень-то хотелось вершить серые будни. Вот и пробудились скрытые таланты.

– В общем, – Всеволод Андреевич остановился. – Беру тебя к себе. Достойный отпор Тёмным будет.

– Тёмным? – Петров удивился.

– Ты обратил внимание на то, что листы в Книгах Судеб разные?

– Есть машинописные тексты – это как раз те, что на нашей стороне пишутся, а есть отпечатанные на принтере – это с Тёмной стороны.

– Но встречаются ещё страницы, как будто написанные от руки, – вспомнил Петров.

– Это свобода воли, – пояснил Всеволод Андреевич.

– Свобода воли?

– Да. То, что люди выбирают сами. Своей рукой пишут. Всё это оказывается в одной Книге Судьбы. Иногда ты мог замечать пустой лист, а потом записи возобновляются. Это означает, что кто-то из Вершителей написал наперёд развитие событий. Будущее. То, к чему человек неизбежно придёт. В промежутке можно писать что угодно, но в итоге подстраиваться придётся под уже созданное будущее. Или оставить как есть. Живущий сам напишет свою судьбу, но всё так же придёт к этому будущему.

– Так что за Тёмная сторона?

– В твоём пока ещё понимании это что-то наподобие Ада. Как ты думаешь, Петров? Откуда берутся все эти истории про убийц, сломанные судьбы, несчастные случаи, катастрофы, войны и прочее, что не связано с добром?

– Ну, я слышал, что есть разные Вершители. Каждый пишет по своей теме. Кто-то про войну, а кто-то… – Петров задумался. – А зачем они про это пишут?

– В том-то и дело, – Всеволод положил руку ему на плечо и неспешно пошёл дальше, увлекая за собой Петрова. – Вечная борьба добра со злом. Тёмные Вершители пишут чёрные полосы жизни, а мы – белые. Иногда чёрная полоса затягивается, а иногда получается длинный просвет.

Вот сделать его длиннее – наша с тобой задача, Петров.

– А как же вы делите написание этих полос между собой? По очереди или жребий какой-то?

– Всё сложнее, Петров…

Пока Петров со своим новым начальником шли до офиса, тот успел в общих чертах поведать ему о вечной битве добра со злом. Каждая сторона, естественно, хочет владеть судьбами живущих единолично. Но тем временем понимает, что если одна из них завладеет судьбами всех живущих, то нарушится равновесие. Поэтому они стараются мирно договариваться между собой о балансе. Но бывают, конечно, исключения. Находятся фанатики как белых, так и чёрных полос. И если судьба попадает к Светлому Вершителю, фанатику своего дела, то Тёмные Вершители сразу начинают охоту на эту книгу. То же самое происходит и наоборот. Нельзя, чтобы кто-то из Тёмных долго вёл чёрную полосу.

– У нас здесь свои шпионские игры, – подвёл итог Всеволод Андреевич, когда они подошли к зданию. – Разведка, контрразведка. Охотимся на Книги Судеб, подкупаем, вербуем, выкрадываем, когда кто-то из Тёмных зарвался. Так что если в Мире Живущих что-то плохое очень долго длится, то это означает только одно: идёт длительная и упорная охота на этого Тёмного и Книгу Судьбы, которую он пишет. А они, поверь, умеют своих прятать и защищать не хуже наших.

Петров понял, что, оказывается, он очень многого до сих пор ещё не знал и не понимал. Не до конца осознавал свою роль в этом новом мире. Думал, что будет спокойно сидеть за печатной машинкой и выстукивать клавишами жизнь обывателей. Его приключение с Зинаидой Филипповной оказалось гораздо большим, чем желание помочь Кате и деду Боре. Петров предчувствовал, что впереди много интересного и, возможно, опасного.

– И немного правил, – продолжил Всеволод Андреевич. – На днях получишь читательский билет и будешь сам ходить в Библиотеку. Советую подружиться с Библиотекарем. Есть вероятность, что будешь получать хорошие и интересные книги. Он человек опытный, к мнению которого прислушиваются как Тёмные, так и мы. Что-то я буду тебе выписывать сам, а ты будешь забирать и сдавать. Библиотека находится на границе. Вопросы потом, – осёк он Петрова, который хотел уже задать их. – Пока просто слушай. Туда ходит рейсовый автобус. Не перепутаешь. Там так и написано «Библиотека». Гуляй в свободное время где хочешь, но, как ты уже должен быть в курсе, в лес ни ногой. Это территория Обочины, и там чёрт ногу сломит оттого, что может произойти. Без открытого коридора не знаешь, где окажешься. Кстати, место, где ты появился в этом мире, как раз на Обочине и находится. Но оно обособлено и подконтрольно. Понимаю, что вопросы у тебя только копятся, поэтому кратко объясню. Обочина – это буферная зона между нашим миром и Миром Живущих. Так, что ещё? – Всеволод Андреевич задумался. – Ну, в целом пока достаточно.

Детали будешь узнавать постепенно.

Кабинет руководителя мало чем отличался от того, что Петров уже успел увидеть. Стены из деревянных панелей, длинный стол, в конце которого, как в домино, поставлена костяшка «дубль». Во главе этой «костяшки» уселся Всеволод Андреевич. За спиной у него располагались стеллажи и шкафы с книгами. На столе, как у партийного работника, несколько телефонов.

– Вот, – Всеволод Андреевич нагнулся и достал из ящика стола книгу. – Для начала тебе. Ничего особенного, но так вышло, что никто судьбой этой девушки не занимался. Не скажу, что ей очень везло или не везло, но намерения у неё хорошие. Просто тебе надо немного помочь ей.

И далее он поделился с Петровым своим планом. Девушка хорошая, волевая, но своими силами у неё не очень получается. Жаловаться ей особо не на что. Легко подстраивается под обстоятельства, но этого недостаточно. Пусть Петров приведёт её к смыслу в жизни. Тем более что неплохо было бы создать что-то типа своей базы в Мире Живущих, куда будут попадать ненужные или лишившиеся своих родителей дети.

– Детский дом, что ли? – не понял Петров.

– Почитай, что уже есть, и давай к делу, – Всеволод Андреевич протянул ему книгу. – Пусть это будет хорошее место. Думаю, оно нам пригодится.

– Я так понимаю, что написать можно что-то и наперёд?

Про будущее? – поинтересовался и пояснил Петров.

– В общих чертах. Главное, детский центр открой. Можешь не спешить, если что. Время есть, – Всеволод Андреевич уткнулся в бумаги, давая понять, что беседа окончена.

Вернувшись с книгой домой, Петров сразу изучил её. Всё-таки до сих пор ещё было непривычно не читать книгу, а понимать её. Проживать за несколько минут всю жизнь человека и помнить во всех необходимых деталях. Но ещё больше волновало то, что надо было брать на себя ответственность за развитие и направление его жизни с последнего написанного абзаца.

– В принципе, – размышлял вслух Петров, заправляя лист в печатную машинку. – Здесь даже мистики не надо.

Лишнее. Не поймёт.

Лиза, новый персонаж Петрова, была девушкой практичной и привыкла в жизни всего добиваться сама. Точнее, жизнь её заставила. Но теперь нельзя так просто предоставить ей тот самый смысл. Только через трудности, как она привыкла. Иначе не поймёт.

А когда уже совсем отчается, вот тогда и немножко везения можно добавить. Или чуда. Но люди привыкли это называть везением.

«Как в детстве, она сидела на полу с закрытыми глазами, но страха не было. Шкаф всё так же укутывал её своими ветвями, но теперь он не старался её защитить. Сейчас он давал ей успокоение и понимание. В голове бурным потоком проносилось детство, юность… Усталость от ответственности. Вспомнился малыш в самолёте. Он тянет к ней свои ручонки… Братья… Сёстры, детство которых она не застала. Зачем они? Что они делают в этом мире? Что я могла сделать для них? Для чего они? Лучше бы мать их в детский дом сдала. Может, там из них людей сделали бы… Сколько их таких? Никому не нужных…»

Книга Судьбы. «Апельсинки»

Лиза вышла из офиса и прислонилась спиной к стене, ощущая усталость. Папка в руках казалась тяжёлой не из-за своего веса, а от груза несбывшихся надежд.

Учёба на разрыв, работа на износ, опыт, связи, должность… Всё было тщетно. Одно дело, когда с неё требовали новую справку или бумажку. Это было понятно и логично, укладывалось в её представление о будущем мире. Другое дело, когда задавали вопросы: «А почему у вас нет детей? Не замужем? Поймите, бессемейные и бездетные рассуждают и принимают решения совсем не так, как те, для кого мы работаем. Они не разделяют их чаяний…»

Руки опускались. Неужели всё вот так и закончится? Почему таким, как я, нет места в этом мире?

«Бессемейные и бездетные…» – звучало как приговор.

Лиза стояла, закрыв глаза, и вспоминала своё детство. Всё оно прошло в маленьком провинциальном городке и, как ей казалось, в стенах одного дома.

Вот ей пять лет, и она прячется в шкафу, чтобы не попасть под горячую руку матери. Горячую от чрезмерно принятого горячительного. В шкафу тесно и душно. Запах старой одежды, смешанный с пылью и страхом, заползает под кожу. Лиза до сих пор его помнит. Она как будто пропиталась им навечно. В те моменты, когда ей становится страшно, он возвращается. Но сам шкаф был как спаситель. Она представляла, что его двери, как ветки деревьев, которым он был когда-то, обнимают её и прячут от этого мира. Лиза просила его не разжимать своих объятий и не пускать внутрь маму. Но старое тряпьё матери было не на её стороне. В такие моменты оно ещё больше смердело и пыталось заставить её выдать себя. Источало едкий запах нафталина и проникало в нос, раздражая и заставляя чихнуть. Лиза, как могла, сдерживала себя, зажимала нос руками, не позволяя запаху запустить свои щупальца в ноздри.

Затем ей уже десять лет. Вместо того чтобы бегать и веселиться с подругами, на ней повисли младшие братья. Случайные собутыльники матери, помимо пустых бутылок и окурков, умудрялись оставлять ещё и потомство, которое мать с такой же лёгкостью бросала на произвол судьбы. В этом случае роль судьбы она отдала Лизе. Не спрашивая.

Просто поставив её перед фактом.

Лиза ненавидела этих мелких отпрысков. Мать часто после очередного застолья жаловалась ей, что отдала Лизиному отцу лучшие годы своей жизни. Теперь она хочет пожить для себя. Видимо, решила, что теперь очередь Лизы отдавать свои лучшие годы.

Пятнадцатилетняя Лиза уже смирилась с тем, что на её плечах лежит забота о доме и младших братьях. Иногда ещё и о матери. Она заканчивала школу, днём училась, а после уроков бежала домой, чтобы покормить своих «спиногрызов», как называла их мать. Затем она отправлялась на рынок, где подрабатывала уборщицей. В течение дня под прилавками скапливались горки корочек, косточек, гнилых ягод и грязных пакетов. По вечерам после торговли Лиза протирала прилавки, выметала мусор и мыла пол. Иногда ей удавалось найти вполне сносные остатки продуктов, и она забирала их домой.

Все деньги уходили не на платья и прочие девчачьи радости, а на еду для семьи и одежду младшим. Они умудрялись вырастать из неё не по дням, а по часам. Благо разница в возрасте позволяла экономить: младший донашивал за старшим, если оставалось, что донашивать. О себе Лиза забыла. В свои пятнадцать лет она поняла, что не хочет иметь детей в будущем. Опыт показывал, что это не так радостно, как видится на картинках и в кино. Это постоянное «надо». Но что надо ей, никого не интересует.

После школы она решила поступить в институт, и желательно в другом городе. Пусть мать что хочет думает, а Лиза устала от взрослых обязанностей.

– Да кто тебя возьмёт? – ехидничала подвыпившая мать, когда Лиза объявила ей эту новость. – Не родятся от осинки апельсинки. Вся в отца. Тоже фантазёр был ещё тот. Где родилась, там и пригодилась. Вон, иди на угол в продуктовый. Там как раз ищут кассиршу. Будешь мне в кредит отпускать, – зашлась смехом мать, но больше это походило на карканье. – В городе в этом вашем одни шалавы. Смотри, принесёшь в подоле, на порог даже не пущу.

Далее учёба и снова работа. Бессонные ночи за учебниками. Первая любовь и первое разочарование. Первый удар судьбы. Говорят: «Бойся своих желаний». Вот Лиза и убедилась. Уже потом, когда отлились слёзы по первой любви и потухли угли второй, она встретила Павла. Тридцать шесть лет, перспективный сотрудник городской администрации. Ему нужно жениться, чтобы расти дальше. Неженатых негласное правило не продвигать. Всё было хорошо. Можно даже было сказать, что дело шло к свадьбе. Павел пока не звал её к себе, да и Лиза была к этому не совсем готова. Но почти каждый вечер и ночь они проводили с ней в её квартире.

Потом вдруг выяснилось, что Лиза не может иметь детей. Нельзя сказать, что она сильно расстроилась после этой новости. Тяжёлый осадок ответственности за чужие, пусть и родные судьбы никуда не делся. Наигралась она в мамочку в детстве. А Павел хотел своих. Не приёмных. Своих. Хоть Лиза даже и не поднимала эту тему, но Павел сразу обозначил жёсткую позицию.

И однажды он просто пропал.

Лиза в тот вечер зашла в квартиру с пакетами продуктов на ужин, но что-то сразу её насторожило. До прихода Павла было ещё два часа, но тишина была необычной. Какой-то гулкой. Опустив пакеты на пол, она, не разуваясь, зашла в комнату. Открыла шкаф. Запах нафталина, которого там не могло быть, как в детстве, резко ударил в ноздри, что Лиза даже невольно зажмурилась. Полки, на которых ещё утром лежали вещи Павла, поглощали её надежды своей пустотой. На кухне она нашла записку: «Прости. Лучше сейчас, чем потом. Ты ещё молода и встретишь своего мужчину».

Дети, дети… Снова эти дети. Они лишили детства её саму. И сейчас, когда, казалось бы, воспоминания ушли и она была готова начать всё с нуля, они снова встали на пути к тщательно выверенной и заслуженной мечте. Точнее, теперь их отсутствие.

Лиза не понимала: за что? Почему одним, как её матери, это удаётся само собой? Лиза сомневалась, что мать жаждала детей, но судьба, как кукушка, подбрасывала ей их. А Лизе жизнь подбрасывает только самые сложные задачи, одну за одной. Где награда за то, что она пробивает стены? Убеждает себя не опускать руки, меняет своё отношение к миру и мир вокруг себя? Лиза отчаянно искала внутри себя ответы на эти вопросы.

Понимая, что депрессия тащит её куда-то на дно, она выкладывалась на работе, лихорадочно хватаясь за всё подряд, а в свободное время, которого почти не оставалось, лежала пластом на диване в своей ипотечной однушке, пытаясь понять, в чём она ошиблась, будучи уже взрослой. Пытаясь найти ту «точку невозврата», от которой всё пошло не так.

Но…

Подруги, которых после института осталось совсем немного, начали её сторониться. Разные интересы, разные миры. Стало понятно, что свободная и симпатичная Лиза – не лучшая компания для семейных праздников, гости которых кучкуются по интересам. В женские «кучки» она не вписывалась, оставались мужские… Дружба дружбой, но рисковать своим семейным счастьем подруги не хотели.

Свои тридцать лет Лиза встречала одна. Также на диване. Братья прислали сообщения с поздравлениями. Сёстры, которые появились уже после её отъезда из отчего дома, позвонили и вяло позвали приехать в гости. Ехать не хотелось. Хотелось забить чем-то голову и ни о чём не думать.

Телевизор она давно не смотрела. Что толку? Везде один и тот же сюжет: юные парочки, счастливые семьи, хеппи-энды. В каждой рекламе мама, папа, двое или трое детей. Её, Лизы, там нет. Ей нет места в этом мире.

Перебирая клипы на музыкальном канале, она задержалась на ролике: кафе на пляже, шум волн, лёгкая музыка без слов.

Лиза прислушалась к себе. Мыслей не было, но и тяжесть ушла. Осторожно, чтобы не расплескать это хрупкое ощущение, она протянула руку к телефону и набрала номер начальницы. Отпуск ей дали без проблем…

* * *

Не успела Лиза устроиться в кресле самолёта, как пришло сообщение от брата. Она осторожно сдвинула экран предпросмотра вниз, чтобы оно оставалось непрочитанным. «Опять денег просить будет», но вместо этого там было: «Мама умерла. Похороны в среду. Приедешь?»

Выключив телефон, она закрыла глаза. «Ну уж нет. Ты даже с того света хочешь скинуть на меня свои проблемы».

Через неделю Лиза вернулась из отпуска и всё же решилась съездить домой. Регистрируясь на посадку в самолёт, она отказалась от выбора места. Пусть всё идёт как идёт. Место досталось в первом ряду, и она предвкушала, как сможет провести три часа полёта в относительном комфорте.

– Простите, можно я пройду? – Совсем молоденькая девушка стояла в проходе. Не одна. Из рюкзачка на животе на Лизу с любопытством таращился розовый карапуз. То ли год, то ли два. Лиза в них уже не разбиралась. Зато она хорошо знала, чем грозит такое соседство.

Нацепив вежливую улыбку, Лиза встала, пропуская девушку на место у окна, и отправилась искать стюардессу. Нет, пересадить некуда, всё занято. Вернулась в твёрдой решимости сесть и окаменеть. Сказка кончилась.

Девушка ворковала с младенцем. Тот ей что-то отвечал на своём языке, глядя то в окно, то на маму, то на детский журнал с картинками. Лиза незаметно уснула.

Проснулась от знакомого с детства кряхтения. Гул самолёта заглушал этот тихий звук, но Лиза до конца своих дней не смогла бы его не услышать. С той поры, как она каждую ночь единственная слышала, когда начинали возиться братья.

Девушка крепко спала. Ребёнок проснулся, и… На автомате, не рассуждая, Лиза осторожно протянула к нему руку. Малыш ухватился за её палец, как будто решая, то ли зареветь, то ли улыбнуться. Девушка пошевелилась, и ребёнок определился. Он выгнулся, зажмурился и подал голос.

– Голодный? – тихо спросила Лиза.

– Нет, переодела и покормила перед посадкой, – ответила девушка. – Думала, хотя бы час отдохнём.

– Можно? – Лиза вопросительно посмотрела на девушку и протянула руки. – Вы поспите, а я с ним погуляю. Я умею. Пойдёшь ко мне?

Она осторожно взяла малыша на руки. Подержала.

Не кряхтит.

– Поспите ещё чуть-чуть, а потом смените меня.

Она гуляла в проходе, рассказывая малышу про самолёт, про людей, про город, куда они прилетят. Улыбалась ему, а он ей в ответ. Только вот лица пассажиров почему-то стали расплываться. И что-то горячее предательски скатилось по щеке. Лиза наклонила голову и вытерла это что-то плечом. На футболке остались мокрые чёрные пятна от туши…

Родной город встретил Лизу узнаваемой с детства серостью. Старый дом всколыхнул былые воспоминания и поднял на поверхность детские страхи. Вот сейчас она откроет дверь, зайдёт и первым делом услышит крик матери: «Лизка! Где тебя черти носят? Смени пелёнки, а то смердит уже невыносимо. Приличных людей в дом стыдно пригласить». И следом раздастся смех «приличных людей». Но она знала, что так уже не будет никогда. Мать умерла, а страх остался.

Толкнув незапертую дверь, она зашла внутрь. Мало что изменилось с годами. Всё те же окурки в банке на кухонном столе, пустые бутылки и остатки еды, которая уже смердела, и её доедали полчища мух. В материнской комнате на старом диване кто-то зашевелился.

– Лизка! – неловко повернулся и упал с дивана брат Серёга. – Ты что не предупредила? Получила моё сообщение? Он озирался по сторонам и начал хвататься за всё подряд и пытаться куда-то всё это засунуть. – У нас здесь немного не прибрано. Ногой он заталкивал пустые бутылки под кровать. – Девять дней вчера было. Лёха скоро придёт, а девки на вахте, – усмехнулся он. – Раз в месяц наведываются.

– На вахте? – не поняла Лиза.

– Эскорт, – Серёга посмотрел бутылку на просвет. Понюхал и одним махом допил остатки. – Кормилицы, – усмехнулся он. – Не всем так повезло, как тебе.

«Повезло? – злость накатила волной. – Повезло???»

– В твоей комнате девчонки живут, но сейчас смело там располагайся, – Серёга замялся и вытирал руки о засаленную футболку. Затем нашёл им место в карманах. – Так я, может, это… Сбегаю? Посидим. Помянем. Только с финансами не очень.

Лиза залезла в сумку, достала кошелёк и протянула ему тысячную купюру.

– Хватит?

Серёга аккуратно взял её двумя пальцами, как ценную реликвию. Сложил пополам, и затем она исчезла в кармане.

– Я мигом! – влез на ходу он в тапки. – А ты пока располагайся. У них там чисто.

Лиза стояла перед входом в свою детскую комнату. Предстояло сделать ещё одно усилие. Открыть дверь и вернуться в детство. А оно уж непременно напомнит о себе внутри. Даже если там всё поменялось.

Вопреки ожиданиям, в комнате мало что изменилось. Разве что к её кровати добавилась ещё одна. Всё тот же шкаф стоял у стены и хранил в себе детские страхи. Лиза подошла к нему и прислонила ладонь к тяжёлой двери. Дверь скрипнула, приглашая войти.

Лиза опустила сумку на пол. Открыла дверь шкафа и заглянула внутрь. Казалось, что там ничего не изменилось, и шкаф ждал её. Раздвинув вешалки с одеждой, Лиза шагнула внутрь.

Как в детстве, она сидела на полу с закрытыми глазами, но страха не было. Шкаф всё так же укутывал её своими ветвями, но теперь он не старался её защитить. Сейчас он давал ей успокоение и понимание. В голове бурным потоком проносилось детство, юность… Усталость от ответственности. Вспомнился малыш в самолёте. Он тянет к ней свои ручонки… Братья… Сёстры, детство которых она не застала. Зачем они? Что они делают в этом мире? Что я могла сделать для них? Для чего они? Лучше бы мать их в детский дом сдала. Может, там из них людей сделали бы… Сколько их таких? Никому не нужных…

Лиза положила руку на живот. Казалось, что там лёд, в котором никогда уже не сможет зародиться жизнь. И вдруг пришло понимание.

Лиза вылезла из шкафа и, взяв сумку, направилась к выходу. Прощаться она посчитала лишним.

Такси, аэропорт. И уже через несколько часов она была у себя дома.

Она искала в интернете информацию. Лиза решила, что её навыки менеджера, имеющего связи в местной администрации, можно использовать для организации семейного детского дома. Она понятия не имела, с чего начинать, но теперь всё становилось на свои места. И тут ей попалась на глаза страница одного известного в стране фонда, который как раз искал управляющего для регионального проекта. Недолго думая, она заполнила форму обратной связи и с замиранием сердца нажала «отправить».

Через несколько дней ей пришёл ответ, в котором был прикреплён файл с полным перечнем необходимых бумаг на место соискателя. Помимо прочего, нужно было представить проект развития. Финальное собеседование в Москве…

* * *

Выйдя на улицу, Лиза ещё раз взглянула на папку с документами. Столько труда, и всё опять разбивается из-за отсутствия у неё детей.

– Видимо, я очень сильно не хотела детей, раз жизнь мне даже таким способом их не даёт, – тяжело выдохнула она и побрела к машине.

– Лиз! Лиза!

Лиза обернулась и не могла поверить тому, что она увидела. К ней бежал Павел.

– Лиз. Привет, – выдохнул он, поравнявшись с ней. – Какими судьбами в Москве? Я думал, ты или не ты.

Первым желанием Лизы было, не отвечая, развернуться и уйти. Не та встреча, о которой она могла бы мечтать. Она даже так и поступила, но Павел догнал и взял её за руку.

– Что ты хотел? – Лиза попыталась вежливо высвободить свой локоть из руки Павла. – Вот поверь. Мне сейчас совсем не до воспоминаний.

Лиза сделала ещё одну попытку, но вместо этого выронила из рук папку. Бумаги выпали и рассыпались по тротуару.

– Я подниму, – Павел резко присел и стал собирать листы. На одном он задержался, пристально рассматривая его. – Это же фонд по… – Он посмотрел на Лизу и поднялся, протягивая ей папку. – Ты оттуда идёшь?

Через несколько минут они сидели в ближайшем кафе, и, несмотря на все противоречия в душе, Лиза выложила Павлу всю свою историю. Не очень-то, впрочем, опять счастливую. Просто ей нужно было кому-то выговориться, прежде чем она поедет обратно домой. Павел, как оказалось, женился, и они даже уже ждут второго ребёнка. Повысили в должности и перевели в Москву. Всё хорошо. В отличие…

– Ладно. Я пойду, – Лиза встала. – Мне ещё несколько часов до дома ехать.

– Лиз, – Павел взял её за руку. – Прости меня.

– За что?

– За то, что тогда сбежал вот так, – Павел замялся. – Надо было как-то по-другому. Поговорить. Объясниться…

– Паш, – Лиза высвободила руку из его. – Не надо. Всё прошло.