Читать книгу: «Ваша плоть – трава!», страница 3

3. Обустройство

– А-а, точно. Недалеко. Если что – и при свете звёзд не заблудимся. Вот только бумага…

– Согласен. Бумага от книг… Я уж и забыл, как ей пользоваться. Типа – растирать надо вначале. Для мягкости. Но я ж у тебя – красавчик. Предусмотрительный. И поэтому пока ты затаривал в пакет консервы – я прихватил и рулончик. Нормальной туалетной!

– О! И правда – красавчик! Ты прям как знал, что провозимся, наверное, долго! А… Как мы её на гвоздь навесим? – Кота всегда поражало, как Дрики находит проблемы там, где их нет, и из-за любой ерунды может завести целый разговор минут на десять.

– А на гвоздь мы её повесим с помощью любимой отожжёнки, благо, её несчитано-немеряно: сделаем такую, как бы петельку-колечко, зацепим, и – порядок!

– Смотрю, всё-то у тебя уже придумано да по полкам разложено… – тон у Дрики был сонный, но сейчас в подробные и длинные дискуссии он явно не горел желанием вступать. Как и предаваться выслушиванию «умных» сентенций, – Словно ты и впрямь собрался здесь жить. Годами. Хе-хе…

– Ну, годами, не годами, – Кот и правда представил себе эту унылую картину: если б они стали тут жить. Особенно тоскливо и безрадостно наверняка было бы зимой: серое низкое небо, кусты стоят лысые – только палки голых ветвей, да стены «колодца» отгородившихся высоченными заборами соседей. Во дворе везде снег по колено, и из отопления – только своё дыхание. Ну, и беленькая… А из развлечений – разве только в снежки поиграть! – А пока лето, и здесь в доме – прохладно, можно и пожить!

– Пожить, пожить… Да ну тебя, Кот. Если честно – мне уже без наших скучно. Ни с кем ни поспорить, ни подраться по душам, ни о политике почесать языками…

– Ты на себя посмотри. «Чесатель». У тебя же глаз на глаз набегает.

– А-а, точно. Глаза слипаются. Так, может, подремлем немного? Перед ужином?

– Мысль здравая. Всё лучше, чем песни горланить. Ты, это – спи давай. А я пока пройдусь. Да посмотрю в тех, нижних, сарайчиках. Мы ж их проигнорировали. А, может, зря. Вдруг чего интересного пропустили.

– Ага. Очень интересного. Типа – холодильника с телевизором. Работающим.

– Ха-ха… – Кот заценил юморок напарника, – Если б чего там и нашлось такого-этакого, уж не сомневайся – вытащили бы три предыдущих бригады. Да и забрали бы. Правда, думаю, ушлый и деловой Усмон-бек и сам с усам. Вытащил всё, что от предыдущих хозяев осталось – в первых рядах. Не на барахолку – так на помойку!

Ладно, оптимист ты мой доморощенный. Отдыхай. А я – на разведку.

Страсть как люблю навещать заброшенные и таинственные места.

Потому как – как раз это делают все долбо…бы, или долбо…бши в фильмах ужасов! В этих фильмах ведь главное – что? Вот именно – интрига! Запущенность и таинственность разных одиноко стоящих строений. Дух, так сказать, страха, нависающей угрозы, и мистики! Ну, под соответствующую музычку.

Захватывает до дрожи! Бодрит. Приятно, когда беды и волнения сыплются…

На чью-то чужую голову!

А то кто бы эти фильмы и смотрел!..

– Ага – смешно. Ты бы говорил, Кот, да не заговаривался, – Дрики нагло ухмыльнулся, укладываясь поудобней на бок, – Не те мы люди, чтоб про нас фильмы ужасов-то снимать. Статусом не вышли! Да и рылом! Все эти фильмы – стандарт! Долбо…бов и их шлепанутых, но милых личиком и фигуркой подруг в таких ужастиках обычно человек семь-восемь. Чтоб интересней было, когда они по очереди дохнуть начнут. Или пропадать. И, главное: все они – ясен пень – молодые и очень красивые! И приехали в такое вот место – для отдыху. Ну и, само-собой – для секса!

А мы в эти каноны жанра – ну никак!..

– Согласен. Не укладываемся. И если про нас снимать – уж точно «сопереживания» и сочувствия даже у самого нетребовательного зрителя не вызовем. И – никаких положительных эмоций. Разве что – брезгливость. Да и сдохнуть можем только один раз…

Не говоря уж про то, что сексом, как это, и правда, любят показывать в этих фильмах, с симпатичными молодыми девочками, у нас не пахнет! Как и просто – девочками.

– Ага. Но ты всё равно поищи там, в кладовочках. Вдруг найдёшь к телевизору и холодильнику ещё и какую… Завалящую резиновую женщину? А насчёт девочек…

Может, в-натуре, если совсем уж надолго здесь зависнем – Надьку пригласим?

– Да ты, Дрики, совсем! Развезло тебя, смотрю. Или уж с пьяных глаз на подвиги потянуло?! Да, Надька даёт, конечно, бесподобно. Как и берёт. Но!

Она одна пьёт так, как мы оба! И бабки за это дело берёт. Профессионалка же, мать её… Что – много лишнего бабла? Или охота каждые пару часов бегать за горючим?!

– Упаси Бог! – Дрики возмущённо замахал кистями рук, – Не в том мы возрасте, чтоб секситься так, как требуется Надьке! Не потянем! Да и с выпивкой… Дудки ей!

– Точно. Ну, спи давай. Я пока на боковую не очень хочу. Вот и двину.

– Давай-давай. Разведчик ты наш. Непоседливый. И искатель. Приключений на …опу.

– Точно. Он самый. – Кот, криво усмехнувшись, поднялся с матраца. Да и вышел, не дав себе труда закрыть дверь между комнатками – чтоб не скрипеть несмазанными петлями, когда вернётся, и не будить уже закрывшего глаза, и растянувшего рот в довольной улыбочке компаньона.

«Дух» запущенности и беспросветности сохранился здесь, несмотря на то, что он ещё даже не открыл первую дверь, заваленную спереди ржавым и разбитым каркасом от ножного привода старинной швейной машинки – «Зингера», что ли?..

Отвалить (А вернее – отставить.) ажурную чугунную конструкцию в сторону было нетрудно. И сохранилась она, несмотря ни на что, неплохо. Вот что значит – старинная!..

Первый сарайчик явно был приспособлен раньше под чью-то спальню.

Однако жить в ней явно смог бы только карлик. Или отъявленный мазохист: в ширину она была ровно двух метров: у дальней стены стояла, словно влитая, втиснутая меж торцевых стен старинная кровать – с проржавевшими железными трубчатыми спинками. И продавленным сетчатым, тоже ржавым, матрацем между ними.

Как удалось этой реликвии избежать загребущих рук охотников за металлом и уголками, Васёк, если честно, не знал. Но вошёл в комнату, которую для начала осмотрел с порога, пригнувшись: потолок, попросту повторявший форму ската крыши, и даже не обшитый, у двери был не выше метр шестьдесят. Так что чтоб не треснуться о балки перекрытия, на которых лежали сгнившие чёрные доски, а на них – шифер, старинный, асбесто-цементный, а кое-где на явно текущих участках – были подложены обрезки профнастила, обитателям каморки явно приходилось всегда – кланяться… Ну, или они и сами были – метр с кепкой!

Если б не распахнутая настежь дверь, видно ничего в тёмной комнатке не было бы: в передней стене не имелось даже намёка на окно! Хотя…

Для вот именно – спанья, свет как раз – без надобности. Впрочем, посмотрев на балки потолка, Кот дёрнул плечом: точно! В центре комнатёнки в балке имелся гвоздь, на котором ещё сохранились остатки проволоки: тут явно когда-то висела одинокая лампочка: наверняка в бакелитовом патроне, наверняка без абажура, или плафона. Тоска!

Кроме кровати, из «мебели» в углу имелся доисторический «мойдодыр»: табурет без дна, с вертикально прибитой доской, к которой наверху был прикреплён рукомойник: с пипкой-штырём. Кот ещё застал такой у бабушки, и даже знал, как пользоваться: нажимаешь снизу на пипку, и из-под неё течёт вода. В подставленный на табурет таз. Таза, понятное дело, не имелось. А пипка, когда ткнул в неё снизу, не поддалась. Приржавела.

Нашлось в другом углу и место, где пол был серого цвета: вероятно, от золы. Судя по следам в полу, здесь стояло что-то вроде печи-буржуйки: вон в крыше и квадратная жестянка. С дыркой под трубу!

Больше же всего Кота поразил как раз – пол в сарайчике.

Он был земляной!

Плюнув прямо на него, он вышел, прикрыв за собой просевшую полусгнившую дверь. Тоже, ясное дело, из досок. Сколоченную явно наспех, и из того материала, что нашёлся под рукой. Тоска почему-то так и взяла его прямо за сердце своей холодной волосатой рукой. Где оно – беззаботное детство… Да и вид запустения и разора, как и понимание того, что те, кто обитали здесь, были бедней церковных мышей, сильно, если честно, расстроил.

Хотя с чего бы ему расстраиваться?! Ведь – не он здесь жил?!

Неужели тут кто-то всё-таки жил – вот именно так?! Словно в позапрошлом веке?

Но – кто?!

Какой-нибудь калека? Старик? Древняя бабушка?.. Семья карликов?

Во втором сарайчике, размером чуть побольше, но дверь в который оказалась подпёрта простым камнем, картина оказалась ещё безрадостней. В углу, на земляном же полу, валялся разбитый в хлам старинный – ламповый! – телевизор, крохотный и явно чёрно-белый. «Рекорд»?! А в другом – и правда, стоял проржавевший насквозь, покосившийся и ушедший частично под землю, холодильник. С округлыми формами – такие выпускали в пятидесятые годы прошлого столетия. Приглядевшись в полумраке – свет тоже проходил только через оставленную открытой дверь, и крохотное, в две ладони, грязное оконце – Кот увидел и ржавую стальную накладку на передней части: «Зил»! Ох-хо-хонюшки…

Кровать с ржавыми железными спинками тут тоже была. Когда-то. А сейчас от неё остались только эти самые две спинки. Сиротливо стоявшие прислонёнными к дальней стене в углу. Под полкой. Где, похоже, когда-то имелись иконы. Сейчас, ясное дело, пустой. Потолок здесь тоже сверкал – а, вернее – темнел! – просевшими балками, гнилыми досками, шифером и кусками профнастила. Но здесь сохранился чёрный бакелитовый патрон в центре: ясное дело – растрескавшийся окончательно. А то бы и его «хорошие» люди, побывавшие тут до них, подгребли…

Обалдеть.

Похоже, до того, как построили дом наверху, на «плато», те, кому принадлежал участок, жили именно здесь!!!

И они явно не шиковали… Это если сказать мягко.

Цыгане, что ли, какие?! Вряд ли. Цыгане землю – не продадут!

Значит, всё же, скорее всего – какие-нибудь русские. Из бедных. Очень бедных.

Но почему же наниматель ничего не сказал об этих странных сарайчиках-каморках? Может, сам никогда в них не заглядывал? Едва ли. Или попросту знал, что в них… Лучше не заходить? А то – уж больно гнетущее впечатление остаётся. Да и жить в них – точно нельзя! Бр-р-р!..

Третий сарайчик, дверь которого даже ничем не была подпёрта, но заедала, Кот осмотрел прямо с порога, не входя. Впрочем, тут – без сюрпризов. Чёрный пол и до половины чёрные стены однозначно говорили о том, что здесь держали уголь. Которым явно топили контрамарку. И буржуйку. До того, как в семидесятые по всем махаллям и частному сектору провели газ…

Чтоб встряхнуться и развеять дурное настроение, Кот вернулся снова по прорубленному коридору ко входной калитке.

Вот они: плоды их работы! И навалены, и утрамбованы, и расчищены…

Приятно взглянуть. И пусть они и не подмели за собой, и почва под выдернутыми кустами выглядит, словно курское поле после знаменитого танкового сражения, расчищенный участок конкретно выделяется девственной пустотой! Нет там ни единого куста!

Некстати у Кота возникла странная мысль: а почему нигде здесь нет, вот именно – ни единого маленького или среднего куста?! Ведь по-идее, рост их должен бы происходить постоянно?.. Или…

Или они, все эти кусты, начав расти весной, с дождями, к концу лета уже больше не растут? И не размножаются от корней, а только – семенами? Которые высыплются на почву из созревших соцветий ближе к осени? Хм-м…

Почувствовав прилив странной злости – не то на нанимателя-козла, не то на тех полунищих и убогих, кто жил здесь раньше, наверняка презираемый и унижаемый соседями-чистоплюями, Кот схватил пилу, и в запале, буквально на одном дыхании, отпилил, тихо матерясь, верхушки ещё пятнадцати кустам, стоявшим во «второй» линии. Отнёс к стене. Утоптал. Снова сплюнул.

Закончил – как знал. Вовремя.

В калитку снова постучали – на этот раз тихо и аккуратно.

Открыв дверь, Васёк увидел подростка. Прилично одетого – в чёрных брючках, и в белой отглаженной рубашечке. И даже с галстучком – тоненькой полосочкой материи, держащейся на резинке. И поскольку подросток смотрел на вспотевшего и запыхавшегося взрослого с подозрением, Кот нарочито вежливо и спокойно спросил:

– Слушаю тебя?

До мальчика словно что-то дошло. Он поздоровался. Слова старался выговаривать аккуратно, из чего Васёк сделал вывод, что свободно русским паренёк не владеет:

– Здравствуйте.

– Здравствуй.

– Вы – наши новые соседи?

– Нет. Мы – бригада рабочих, нанятых хозяином участка, Усмон-беком, – Кот снова повторил манипуляцию с визиткой, которую не забыл переложить из кармана рубахи в нагрудный карман комбеза, на этот раз просто поднеся её к лицу подростка, – для расчистки его сильно заросшего двора. От дебрей. – он понял, что этот термин подростку не знаком, и поспешил поправиться, – От кустов. Я – бригадир. Василий Николаевич.

Манипуляция с рукой, обводящей двор, прошла штатно. Паренёк кивнул:

– Понятно, Василий Николаевич.

– Хорошо. – Кот не торопился продолжать, и выжидательно смотрел на мальчика.

Эта тактика принесла плоды:

– Извините, что беспокоим. Мама послала спросить, не нужно ли вам чего-нибудь? Мы всегда готовы помочь нашему уважаемому соседу Усмон-беку. И его людям.

Как ни странно, но говорил теперь паренёк почти без акцента, и достаточно правильно строил фразы. Видать, вначале просто переволновался. Увидев Васька. Ещё бы: тот, не желая портить «свой», пусть и повидавший виды, «прикид», переоделся в сарайчике в третий комбез. Впрочем, тоже драный и грязный. И который тоже был ему на пару размеров велик…

Кот почувствовал облегчение: никакого «качания прав», или бодяги о «нарушаемой тишине». Тон теперь сделал добродушным:

– Тебя как зовут, молодой человек?

– Бахром.

– Так вот, Бахром. Во-первых, спасибо тебе и твоей маме за это любезное предложение. Мы его ценим! Ну а во-вторых, нам пока ничего не нужно – наша бригада на первое время захватила с собой всё, что необходимо для работы. Ещё раз спасибо. А как зовут твою маму, и где вы живёте?

– Мы живём прямо вот в этом доме, – Бахром рукой показал на дом справа, – За стеной. А маму зовут Максуда.

– Замечательно, Бахром. Передай Макусда-опе, что мы благодарим за ваше любезное предложение, и если у нас будет необходимость, непременно воспользуемся им.

Спасибо ещё раз. – Кот выжидательно посмотрел на паренька.

Тот намёк понял и сам:

– Ну, тогда всего вам доброго. Удачи в работе. И – если что – заходите! – улыбку паренька даже с натяжкой нельзя было назвать открытой и доброжелательной – скорее, настороженной и ироничной. Из чего Кот снова сделал вывод о незавидной судьбе предыдущих «корчевателей». Похоже, ни работ они тут не проводили, ни оплаты труда так и не увидели…

– Спасибо ещё раз. – Кот, оставив свои мысли при себе, кивнул, по возможности вежливо улыбнулся, и закрыл калитку. Запереть не забыл: вероятней всего, до завтра их больше никто не потревожит. И ещё его беспокоила мысль – не слишком ли сильно от него воняло.

«Следами» отдыха. После работы.

Дрики спал просто безобразно: развалившись на спине, напарник наполнял маленькую комнатушку запахом перегара, немытого потного тела, и ещё чего-то. Кислого. Ко всему этому он ещё и негромко храпел, поскольку перекошенный рот был открыт. И с бока этого самого рта даже вытекала струйка слюны. Васька передёрнуло: неужели он и сам в пьяном виде, во сне, выглядит… Так?!

Однако разговор с пареньком, для которого так и так пришлось собрать волю в железный кулак, и подобраться, утомил Кота. И он, плюнув на подхрапывающего компаньона, прилёг на свой матрац и сам. Поворочался. Жёстковато, конечно, но терпимо. И у сестры в кладовочке, на старой продавленной кровати, он устроен ничуть не лучше…

Невольно в голову лезли картины увиденного в сарайчиках запустения и убожества. И мысли, связанные с этим. И тем, куда и почему исчезли предыдущие три бригады. Которым, вероятно, тоже предлагали помощь. И просили сильно не шуметь.

Волей-неволей он постоянно вынужден был обрывать сам себя: думал и думал об этих бригадах…

Да, странно всё это.

Но – вроде, не смертельно.

Аванс-то их бригада – получила!.. А что было с остальными кустокосителями…

Мало ли!..

А сейчас лучше и правда – поспать…

Тем более, что он свершил такой «подвиг» – постриг ещё пятнадцать кустов!..

Как провалился в пучину приятного забвения, Кот не помнил.

Проснулся в полумраке. От кашля Дрики.

Напарника буквально душил приступ – словно наглотался табачного дыма, или уж – пыли! Последнее предположение оказалось правильным:

– Дрики! Ты чего?! Кашляешь, как будто кишки хочешь наружу выкашлять!

– Да пыль сплошная идёт! Смотри! – Дрики продемонстрировал носовой платок, в центре которого красовалось неопрятное бурое пятно, – Вернее – грязь голимая! Уже минуты две плююсь, да сморкаюсь! А тебе – хоть бы хны! Дрыхнешь, как младенец!

– Имею полное моральное право. Только что – ну, вернее, когда закончил постригать ещё пятнадцать кустов! – отбил очередную атаку на наши позиции подрастающего поколения!

– Чего? Как это?

Кот вкратце рассказал, «как это». Дрики покачал головой:

– Странно всё это. Думаешь, малец в курсе, что здесь было?

– Думаю, его мать в курсе. Поскольку наверняка участвует в махаллинских «гяпах». И знает все сплетни, которые про нашего Шефа и его многострадальный участок тут ходят. Правда, пока не вижу особого смысла идти к ней, и прям сходу начинать расспрашивать. Поскольку мы-то свои деньги получили. И даже частично отработали!

– Точно. А ты – так и назавтра, получается, задел сделал! Кр-расавчик!

– Ага. Ну, ладно – хочешь, сходи, посмотри. Пока солнышко совсем не село. А я пока достану свечки, да подсуечусь с ужином! – после сна Кот почему-то чувствовал довольно сильный голод, и решил, что «готовить» ужин лучше уже при свете.

Дрики отправился: вначале, как понял Кот по звукам – в туалет. А затем и правда спустился вниз – и ушёл к калитке. Песен, правда, как обычно любил делать спросонья, не пел. Видать, помнил про предупреждение почтенного Адхам-ака.

Кот достал из большого пакета свечку и спички. Вынул и китайский фонарик. Не Бог весть что – но для их нетребовательной и неизбалованной удобствами команды пойдёт. На первое время.

Внимательный поиск с тем самым фонариком позволил Коту обнаружить на подоконнике что-то вроде железной крышки от банки. С резьбой. И следами парафина. В её центр, распилив свечку своим складным ножом пополам, он верхнюю часть и установил. Покапав с зажжённого конца каплями ещё парафина – под основание. Свечку так и оставил – на подоконнике.

Занялся действительно – ужином. Они предусмотрительно оставили на него ещё по самсе, и от батона колбасы остался приличный кусок – хватит ещё на завтрак. Как и лепёшки. А главное их богатство всё ещё булькало в основном пакете, приятно радуя глаз, когда полез туда за очередными двумя…

Дрики прямо горел энтузиазмом, вернувшись:

– Ну ты, Кот, молоток! Реально – облегчил нам жизнь на завтра! Такие кустищи отвалил к стене! Если, как мы не без оснований подозреваем, наниматель прибудет завтра с утречка – даже если не начнём, сказать, что начали, всё равно – можно запросто!

– Да уж. Позаботься, как говорят в Монголии, о завтрашнем дне, и послезавтра он о тебе позаботится!

– Ты где так хорошо с монголами познакомился?

– Да везде. Они ж сейчас – буквально вокруг нас! Татары называются! – Кот не преувеличивал. После того, как основная часть русских отчалила из страны, самой массовой национальностью после местного населения остались татары. Ну, и корейцы.

– А-а, твоя правда. Они ж – родственнички. И даже знаменитый Амир-Темур – из них. Из монгол. Ну, или, как они сейчас, вот именно, называются – татар.

Так что поговорка – актуальна!

Ну, давай уже – разливай! – Дрики потёр руки, глаза в свете свечи буквально искрились предвкушением.

4. Первая ночь

Кот, понятное дело, разлил.

Чокнулись. Выпили, понятное дело, за успешное окончание. Закусывали, правда, без особого энтузиазма. Да и вообще Васёк заметил, что когда всего – вдоволь, в-смысле – и закуски и выпивки, и нет собутыльников-конкурентов, оно как-то… Не так идёт.

И, вроде, даже и не особенно хочется. Особенно – закусывать. Он так и сказал:

– Не хочется есть. А тебе?

– И мне тоже. – Дрики действительно долго и тщательно жевал одно из колечек колбасы, почти не притронувшись к лепёшке.

– А знаешь, почему?

– Нет. А почему?

– А потому что сам спирт, который в нашем пятьдесят третьем, (Ну, ты же не думаешь, что его в самом деле из винограда делают?! Спирт, краситель, сахар, отдушки там всякие!) – очень калорийный. Ну, проще говоря – питательный. Заменяет еду…

– А-а, слышал что-то такое. Но я считаю, что эта фигня – чистая легенда. Откуда в спирте – калории?! Жидкость же?

– Откуда калории – не знаю. Но если логично рассудить – он же получается из зерна. Путём сбраживания. И дистилляции браги. То есть – какие-то там сахара и прочие органические соединения должны иметься. В растворе. И вот ещё что. Здесь, в нашем городе, жили одно время, в шестидесятые ещё – точно, блокадники из Ленинграда. На откорм, так сказать, их сюда привезли. Так вот: я лично был знаком с одной женщиной, которая рассказывала, что их папа был хирург. И они спаслись только тем, что он ещё до войны успел принести домой три трёхлитровых баллона с медицинским спиртом!

Вот они и потягивали его по чуть-чуть всей семьёй, пока через замёрзшую Ладогу дорогу Жизни не наладили…

А раз дочка этого хирурга жива – лично для меня это – доказательство!

– Хм-м… Пожалуй. – Дрики с умным (ну, или глубокомысленным) видом рассматривал свой стоящий на листе ДСП стакан.

– Ну а то, что мы сегодня нашу дневную норму перевыполнили, и даже – вдвое – факт! Значит, питания в организмы поступало достаточно!

– Точно. Но уж мы и поработали!

– Ага. Ну, бери уже. – Кот первым подал пример, взяв с импровизированного стола свой стакан, с сожалением кинув взор на уже отправившуюся в угол пустую бутылку, – За здоровье, как говорится. За него, родимого, сколько ни пей – всё мало!

Они, крякнув, или выдохнув – кто как привык! – осушили ёмкости. Повздыхали.

– Теперь закусывай, да я уберу со стола. А потом сходим отлить – и на боковую. Нужно выспаться. А то завтра придётся снова впахивать. Вот чует моя …опа, что завтра до обеда припрётся Шеф.

– Это уж – как пить дать. Получается с утра – всё равно нужно… Подкрепиться! И пусть от нас будет вонять, но без этого – не начнём же!..

– Логично. Мы с тобой – как двигатель внутреннего сгорания. Только тот работает на бензине, а мы – на спирту!..

Свечку они гасить не стали, так и оставив гореть на подоконнике. Кот на предложение Дрики задуть их единственное и тусклое освещение, хотя бы с точки зрения банальной экономии, сказал:

– Не надо никакой экономии. Лежи уже. Да и фиг с ней, если прогорит до конца. В пачке – шесть штук. Мы сейчас отрезали половинку. Вот и пусть себе горит. Дойдёт до основания фитиля – сама потухнет. А мы пока потреплемся, да помечтаем…

Всё – не в темноте. А то тут… Мрачновато. И гулко, как в могиле – тьфу-тьфу!..

Тоскливо, короче, без хотя бы лучика света, который единственно и разгоняет эту унылую темноту! Словно мы уже – в мрачных чертогах царства этих самых Духов!..

– Ха. Смотрю, ты в душе – тот ещё… Поэт! Красиво излагаешь. Ладно. И о чём же мы будем «трепаться» таком, о чём до сих пор не перетирали? – Дрики ехидно хмыкнул.

– Да уж найдём, если поднапрягёмся, – Кот думал и сам, что за эти годы о чём они только не разговаривали, всё больше из-за того, что встречались часто. Так как работать-то, в самый «плодотворный» возраст… Было негде. Позакрывались в столице, не говоря уж про области, все конторы, госпредприятия, проектные институты, заводы, фабрики, и даже крупнейший гигант – Завод по производству хлопкоуборочных машин, Сельмаш, сдох. И на его территории разбили парк… А авиационный завод – попросту разворовали. Чудом сохранившиеся сотрудники эмигрировали в Россию – в Ульяновск…

А потом, когда стали открывать частные фирмы-однодневки, их с Дрики тоже никто никуда не принимал – уже по возрасту. И шокирующему общественность виду. Проще говоря – за непрезентабельный вид. Тут они и правда – не соответствовали ни дресс-коду, ни имиджу офисов. Ну вот – не могли придать приветливого выражения помятым и плохо выбритым лицам! И вид у них обеих… Словно, вот именно – у алкашей каких.

– Вот как ты, например, смотришь на творчество Говарда Лавкрафта?

– Равнодушно. – Дрики хмыкнул, – Поскольку даже не знаю, кто это.

– А напрасно. Это – чувак, который жил в Америке. И его творчество для нас с тобой сейчас как никогда актуально. Потому что он – писатель. И писал как раз в жанре ужастиков! Пусть и в тридцатые-сороковые годы, но – реально жуткие страшилки!

– И про чего же были его страшилки? – Дрики снова презрительно фыркнув, выразив не то пренебрежение, не то – иронию к «страшилкам» вообще, и Говарду Лавкрафту в частности.

– Да всё про это. – Кот обвёл комнату рукой, – Как вокруг нас на самом деле до сих пор полно разных невидимых невооружённому глазу, или неподготовленному человеку, древних Сущностей. С которыми человечество раньше, в период первобытно-общинного строя, сталкивалось на каждом шагу. Везде. Особенно по ночам, во тьме… Недаром же у древне-римских греков существовали мифы обо всех этих дриадах, наядах, нимфах… Сатирах и вакханках. Ну и так далее. Про скандинавов уж и не говорю: у них в пантеоне богов и божков, каких только драконов, леших, гномов, и прочих монстров и чудовищ не было! Опять же японцы – у них и снежная дева, и кайдзю всякие…

А потом, из-за того, что Эдиссон и Тесла внедрили везде электричество, эти Сущности затаились и попрятались. Ушли как бы – в подполье.

– Ну и что же это всё-таки за Сущности такие? И какое отношение имеют к условиям, скажем так, Средней Азии? – теперь Дрики ковырял в зубе кончиком более удобной зубочистки – оставшейся от зажигания свечки обструганной спичкой, и особого интереса к Лавкрафту, его творчеству, и пантеону богов и божков что японцев, что скандинавов, явно не проявлял.

– Да разные они, эти Сущности. Но в первую очередь, конечно, подводные. Тут Говард уж расстарался. Понапридумывал всяких Ктулху… Или Кхулту… Не помню, чёрт! – Кот и правда, в сердцах сплюнул, – И подземные: кобболды там всякие, леприконы, гномы опять же…

Но суть в том, что они и им подобные – выродившиеся и измельчавшие древние Боги нашего Мира. Настоящие. Не абстрактно-возвышенные, как наш, христианский, Господь, а – вполне реальные. Конкретные. Требовавшие всяких там подношений и жертв. И которых можно было буквально пощупать. Подладить по шёрстке (Хотя обычно этого лучше бы не делать!). И они могли и напакостить, и наградить.

Взять хотя бы легенду о Рип Ван Винкле – как его эльфы утащили в своё королевство, где он беззаботно и счастливо валандался сто с чем-то там лет… И вернувшись – о…уел: все родные-близкие давным-давно перемёрли!..

И правили эти Сущности людьми всегда. С самого начала цивилизации. А не жалкие две-три тысячи лет, как то же Христианство, Буддизм, или Ислам… И вера в этих Богов, божков, и прочих мелких младших демонов (Вроде русских домовых!) – до сих пор существует. Особенно у всяких там диких племён на островах Океании. И в Африке.

– Погодь-ка, Кот… Спасибо, конечно, за чрезвычайно интересный исторический экскурс, – по тону Дрики, впрочем, не было заметно, что ему «интересно», – Это ты тонко намекаешь, что предыдущие три бригады сбежали от… Каких-то демонов?

– Ничего я не намекаю. Я прямо в лоб тебе говорю. Что по поведению наших соседей, – Кот кивнул в обе стороны головой, – видно, что они пуще огня боятся чего-то такого, что имеется… Ну, или уж – живёт на этом участке. Вот уж не удивлюсь, если и правда – тут жила какая-нибудь хранительница древних тайных знаний.

Проще говоря – ведьма!

Которая могла и порчу навести на тех, кто её обижал. Или даже просто – был с ней и её родными невежлив. А могла, если хотела, и вылечить. От болячек всяких.

– Кот, да ты чё!.. Ты в-натуре это знаешь?! Или только…

Предполагаешь?

– Предполагаю, ясен пень. Пропал во мне классный журналист для жёлтой прессы – уж я бы им дешёвых сенсаций-то понавыдумывал бы для поднятия тиражей… Но насчёт старушки я тебе уже свои раскладки дал. – Кот говорил (По-крайней мере – старался!) опять убедительно, словно и сам верил в то, что изрекал, – А вот по поводу того, что старушки давно нет, а участок её до сих пор – как прокажённый…

Могу предположить, что она так злилась, что приходится продать, ну, или на то, что дали мало денег… Что прокляла тут всё! Наложила чары! Призвала охранных демонов! И заколдовала землю!

Это самый страшный вариант проклятья – когда новые хозяева этого участка, что бы тут ни построили, хоть дворец, хоть баню, хоть гостиницу – не могут защититься! И беды и напасти, а, возможно, и чудящиеся монстры и демоны, будут преследовать живущих здесь – постоянно! Короче: всякие ужасы и страсти будут им казаться!

А, может, и настоящие демоны тут по ночам вылазят… Кто их, этих ведьм, знает… Представь: прямо с потолка, из стен, и из подвала! – вкрадчивый голос Кота и на него самого действовал завораживающе! А уж на напарника!..

– Кот, кончай! – Дрики передёрнуло на его матраце, как видел Кот, поглядывавший на компаньона краем глаза, – Хорош шугать. А то я и правда – подамся отсюда на …уй! Вслед за теми тремя бригадами! От греха подальше!.. Ну, или на улице буду спать!

И плевать мне на комаров.

– Да не бери ты в голову, это же – только приколы, да хиханьки и смехуёчки! – Кот говорил уже нормально, подпуская теперь в тон иронии и весёлости, которой сам, кстати говоря, не испытывал, – Электричества тут, понятное дело, нет. Это – факт. Зато есть фонарик! – он указал на означенный предмет, лежавший теперь в центре опустевшего стола, – Да и мы с тобой – те ещё циники и прагматики. И ни в Бога ни в чёрта не верим! А верим мы только в одного нашего Повелителя! Он же – и волшебный эликсир. Наполняющий нашу безрадостную жизнь светом и теплом. И придающий нашему унылому, тусклому и серому, существованию – смысл. Ну, или его видимость. Вон, кстати, он – в пакете! Удивительное дело, как это ты – ты! – первым не рвёшься: сегодня же прикончить всё то, что у нас осталось!

Кот действительно был удивлён, когда Дрики на его предложение откупорить по второй на ужин, воспринял это дело… Без энтузиазма!

Мало того! Даже высказался в том смысле, что – не хочет!!!

– Приколы там, или не приколы… да только знаешь что, Кот! – Дрики вдруг повернулся лицом к напарнику, и не было там привычного умиротворения, наступавшего после вечерней дозы, – Не по душе мне это место! Какое-то оно, и правда… Мрачное! Тёмное! Запущенное. Я ведь вечером тоже – того! В-смысле, заглянул в кладовочки, двери в которые ты открыл. Ну и – жуть! Такое… Это, как это… Гнетущее ощущение!