Читать книгу: «Новая жизнь тёмного властелина. Часть 2», страница 3

Глава 5

Меня проводили до кареты – мрачной, с решётками на окнах. Но не такой расхлябанной, как та, в которой мы вернулись вчера от младшей сестры штос-офицерши Лукории. Да и пахло здесь получше: не потом и мочой, а оружейной смазкой.

Внутри экипаж оказался не слишком комфортабельным. Тесным: сумели там разместиться вчетвером, но места для новых попутчиков не осталось. Парочка стражниц уселась напротив меня. Их командирша, что со шрамом на брови, подперла мой левый бок.

Ладно хоть копья и щиты с собой не взяли – примостили их рядом с возницей.

В пути стражницы предпочли молчать. Разглядывали меня, лишь изредка перешёптываясь. Чем-то напомнили мне троицу грабительниц – тех, чьи жизни я использовал для создания «проклятого гвоздя». Такие же надменные, самоуверенные, потрёпанные и блеклые. Язык не повернулся бы назвать их представительницами «прекрасного пола».

Я тоже не испытывал желания общаться. Всё больше поглядывал за окно. Рассматривал улочки Ревы; отмечал, насколько сильно они отличались от улиц Бригдата – отличались в лучшую, на мой взгляд, сторону.

Здесь видел и карнавал пёстрых вывесок, и яркую зелень ухоженных скверов, и сверкающие золотом похожие на дворцы дома – не пошарпанные домишки общей части столицы Кординии и не серые крепости боярских квадратов. Фонтаны на площадях, а не пересохшие бассейны. На улицах: толпы праздно гуляющих женщин в нарядных одеждах, а не спешащие по делам воинственные отряды боярских слуг и не бредущие домой измученные тяжёлой работой подвыпившие горожанки, что заполняли под вечер улочки Бригдата.

Всё же праздная жизнь королевских аристократок, о которой успел наслушаться в дилижансе, привлекала меня больше, нежели милитаристские увлечения боярынь Кординии. Балы, роскошные приёмы, нарядные ухоженные женщины – вот что меня интересовало. А не планы по захвату соседских крепостей.

Зачем и куда меня везут, почти не размышлял.

О чём здесь думать? Возможно не так уж много вариантов. О том, что иностранец боярин Кир Силаев остановился в гостинице «Столичная», знали немногие: персонал самой гостиницы, да ещё льера иль Гише – та, что младшая из сестёр.

А значит, возможны лишь два варианта.

Первый – это стандартная проверка иностранных гражданок, беседа с ними о международном положении и… быть может даже прощупывание на предмет возможной вербовки. Так себе вариант: для такого не следовало бы отправлять стражниц, а проворачивать его тихо, не привлекая внимания. Но… вполне возможный.

И второй, более вероятный – жалоба на меня от льеры иль Гише.

Что там могла насочинять обиженная женщина? Не плакалась же о том, что я наградил её девственностью? Ограбил, избил, изнасиловал, отказался насиловать, пытался похитить? Уверен: фантазия у льеры хорошая. И не сомневался, что об её слёзных рассказах мне вскоре поведают в красках – та же старшая королевская дознавательница.

От скуки я постукивал пальцем по скамье, выбивая ритм, мысленно напевал песенки из альбома Ильсинии Силаевой, чуть коверкая оригинальные мелодии. Плаксивые стихи под ритмичную музыку звучали… оригинально. Обязательно испробую подобное исполнение… сперва на Васе.

За последние дни у меня вошло в привычку заполнять скучные пробелы ожидания пением и игрой на карауке. Жаль, не прихватил с собой инструмент. Возможно, с его помощью сумел бы сделать лица своих спутниц не такими хмурыми и настороженными.

* * *

Карета проехала через гостеприимно распахнутые ворота – массивные, обитые железом.

Я наклонился, выглянул в окно. Почувствовал диссонанс, между той весёленькой улочкой, по которой меня везли буквально только что, и картиной, что увидел сейчас за окном. Почудилось, что вновь очутился в Бригдате – в одном из однотипных укреплённых боярских квадратов.

– Приехали.

Тон и тембр голоса стражницы вполне соответствовал тому впечатлению, что произвёл на меня Дом правопорядка. Я распахнул дверь кареты, опередив спутниц. Спрыгнул на землю и завертел головой, позабыв о том, что собирался изображать покорного арестанта.

Место, куда меня привезли, точно специально спроектировали так, чтобы у любого, кто здесь оказался, отпало желание нарушать тот самый «правопорядок». Не лучшая достопримечательность королевской столицы. В таком месте понравилось бы жить разве что мирнийским серым гоблинам или некромантам: те и другие любили селиться в подобных мрачных, пропитанных энергией боли и страха местах.

Стражницы вновь вооружились. Наконечники их копий то и дело кланялись земле, как намагниченные указывали в мою сторону.

– Девчонки, что-то мне уже здесь не нравится, – сказал я. – Может, лучше пообщаемся с льерой дознавательницей за чашечкой кофе? Где-нибудь в уютном маленьком кафе? Я угощаю. Вас тоже.

Стражи порядка оставили мои слова без комментариев.

– Шагай, – сказала та, что со шрамом на брови.

Подтолкнула меня в спину. Грубо.

Это место явно добавило ей смелости.

– Куда?

Не удостоив меня ответом, стражница направилась к спуску в подвал, что прятался в торце здания. Я в удивлении приподнял брови: странное место выбрала старшая дознавательница для своего кабинета. Или девчонки решили надо мной подшутить?

Получил новый тычок – не такой уверенный, как прошлый. Бросил на позволившую себе вольность стражницу предупредительный взгляд – женщина вздрогнула.

Зашагал в указанном направлении.

Пара конвоирш, что пристроилась за моей спиной, напомнила мне о той жизни, в которой я напялил на себя корону Аквинии. Пошёл тогда на поводу у тщеславия, совершил глупейший, как теперь понимаю, поступок; за что в итоге и поплатился. Но очень уж хотелось посидеть на заветном стульчике-троне, ощутить себя отцом нации, центром вселенной.

В тот раз не подумал, что к королевскому трону прилагалась и масса проблем. Точнее, посчитал проблемы легко разрешимыми, несущественными (возомнил себя гениальным политиком и управленцем). Как и не учёл желаний окружавших меня тогда людей: в той жизни ещё не пользовался приобретённым в Вечном лесу опытом и умениями эльфийского князя.

Завершилось моё правление в Аквинии вполне предсказуемо: кандалами из синего аристания, лишившими меня доступа к магии. Таким же, как сейчас, конвоем, но из некогда моих собственных «проверенных» элитных бойцов. Плахой на главной площади города, заполненной улюлюкающими горожанами. И мастерским ударом палача, на радость публике отделившим мою глупую голову от тела.

Сделал напоследок глоток свежего воздуха, спустился вслед за стражницей по ступеням – очутился в пропахшем плесенью, крысами и нечистотами помещении. Ощущение дежавю усилилось, подсказало, что там, дальше, я увижу решётки и грязные тюремные камеры. Только к ним могли вести по таким скудно освещённым и вонючим коридорам. Ну или к пыточным, что тоже не лучший из вариантов.

Меня сюда доставили, чтобы попугать?

Бросил по ходу движения «обнаружение жизни». Заклинание подсветило десятки человеческих фигур и копошащихся под полом и в стенах крыс.

Происходящее пробудило во мне не самые приятные воспоминания. И всё меньше походило на шутку. А если таковой и являлось, то совсем уж несмешной. Во всяком случае – для меня.

Не ошибся.

Прошли через три гостеприимно распахнутые двери, покрытые каплями влаги и пятнами плесени. Через две охраняемые вооружёнными до зубов дамочками комнаты. Очутились в узком тоннеле – в его стенах разглядел двери с характерными окошками.

Фонарей и окон я в тоннеле не увидел. Свет не пробивался и из щелей под многочисленными дверями. Шагавшая впереди меня стражница прихватила светильник в одной из комнат – подсвечивала нам путь. То здесь, то там в камерах, мимо которых мы шли, раздавались голоса, стоны, кашель. Смрад нечистот усилился настолько, что пришлось скастовать «фильтры».

До последнего отказывался верить в то, что мне осмелятся предложить разместиться в одной из этих тесных, тёмных, вонючих комнатушек. Мне – боярину Силаеву, с острова колдуний – так, кажется, здесь называли Кординию.

Тот, кто такое придумал, сумасшедший? Или он считал умалишённым меня? А может надеялся, что поддержка предков (или кому поклонялись в королевстве Ягвара?) сделала его неуязвимым? Ведь не мог же он полагаться на то, что я останусь здесь добровольно. Или на то, что меня вынудят войти в одну из этих тюремных камер сопроводившие меня сюда женщины.

А вот мои спутницы с каждым шагом по тёмному коридору набирались смелости и уверенности в собственных силах. Тычки в спину становились всё более частым явлением. Дошло до того, что на одном из поворотов меня приголубили по спине древком копья.

Остановился, обернулся.

Кандалов из синего аристания в этот раз на мне не было.

Только память о моём воображаемом белом плаще воина света пока сохраняла моим конвоиршам жизни. Не уверен, что надолго.

Стражницы едва не уткнулись мне в грудь носами. Загрохотали щитами, чиркнули по моим плечам наконечниками копий. «Кожа дракона» не позволила оцарапать тело. Но кафтан пострадал. Досталось и нашивке с гербом рода Силаевых – заточенное острие копья разрезало вставшего на задние лапы медведя пополам.

– Дамочки, – сказал я. – А вы ль не охренели?

– Чо?

Не стал рифмовать.

Позволил выглянуть наружу пробудившемуся во мне тёмному властелину. В этой жизни он выходил из спячки не так уж часто: не считал женщин достойной его внимания угрозой.

Я поочерёдно посмотрел сражницам в глаза – увидел там силуэт своей головы и отражения фонаря.

Стражи порядка отшатнулись: должно быть, выражение моего лица им не понравилось. Сжимавшие древки копий пальцы побелели от напряжения.

– Ещё раз дотронетесь до меня – откручу вам уши, – пообещал я. – Понятно? Не шучу. А той из вас, кто снова ткнёт в меня оружием, оторву руки – я смогу. Это ясно? Клянусь боярской честью: так и сделаю. К вашему сведению, льеры, у нас в Кординии принято держать слово – можете в этом не сомневаться. Так что терпеть вашу наглость я больше не стану. Уяснили, девочки?

Последние слова я произнёс едва ли не шёпотом. Знал, что так меня поймут лучше, чем если стану кричать. И сообразят, что не просто угрожаю – предупреждаю.

Какое-то время мы стояли на месте. Слушали цокот крысиных коготков в стенах, бормотание голосов за дверями, биение своих сердец.

Бодались взглядами.

– Топай, давай, – напомнила о себе замершая за моей спиной стражница.

Приподняла фонарь, осветив лица своих коллег.

– А вы… это… бросьте свои штучки, – сказала она. – Не трогайте её. Слышите меня? Фиг знает, как отреагирует льера дознавательница, если мы эту боярыню покалечим. Хотите лишиться выходных? Провести их в этой вонючей дыре, разносить по камерам жратву? Льера начальница может вам такое устроить. Вы её знаете. Так что успокойтесь. Тем более что мы уже пришли.

Посмотрела на меня.

– Ты, боярыня, не дразни девчонок. Не надо. Ни к чему хорошему это не приведёт. Наша служба нервная. Девки выматываются на работе. Могут и психануть – огребёшь, мало не покажется.

– Боярин, – сказал я.

– Что?

– Не боярыня, а боярин.

Стражница скривила рожу, махнула фонарём.

– Пошли уж… кто бы ты ни была.

От поворота мы отошли недалеко. Фонарь в руке стражницы перестал раскачиваться, замер около приоткрытой двери одной из тюремных камер. Страж порядка жестом велела мне приблизиться, указала на комнатушку.

– Заходи, – сказала она. – Ведро для дерьма у дальней стены. Вон тюфяк. Разберёшься.

Я вытянул шею, заглянул в камеру.

По размерам та не превышала мой новый эльфийский дом. Кирпичные стены. Без окна, но с маленькой квадратной дырой у самого потолка – должно быть, вентиляционное отверстие. Какие здесь витали запахи, мог лишь догадываться: от удовольствия ощущать тюремные ароматы спасали «фильтры». Заметил мелькнувший рядом с тюфяком крысиный хвост.

– Не понял, – сказал я. – Я один замечаю, что это место не похоже на кабинет дознавательницы?

– Что тут непонятного? Побудешь пока здесь. К льере старшей дознавательнице тебя отведут позже. Её сейчас нет в городе. Она сопровождает льеру регентшу в поездке по королевству. Вернётся – тебя к ней вызовут.

– А до её возвращения, – сказал я, – должен буду сидеть здесь? В этой помойке?

Не сдержал улыбку.

– Ты это серьёзно говоришь? Не шутишь? Я, боярин Кир Силаев с острова Кординия, должен торчать в этой крысиной яме, пока ваша дознавательница не соизволит вернуться в город и вспомнит обо мне? Ты… чувствуешь, как нелепо это звучит?

Стражница не отвела взгляд.

– Такой приказ мы получили, – сказала она. – И должны его выполнить.

Покачал головой.

– Послушай, красавица. Ты, кажется, не уловила суть моих слов. Я – представитель боярского рода Силаевых. Не крестьянин, не карманник с рынка, и даже не один из ваших аристократов. Моему роду сейчас принадлежит почти половина голосов в Совете Кординии. Да я почти как тот принц! И ты пытаешься меня запихнуть… сюда?

Кивнул на дверной проём камеры.

Спросил:

– Ты… правда надеешься, что я здесь останусь?

– У меня приказ.

Я усмехнулся.

Как бы ни хотел сохранить хорошие отношения с местными… но запихнуть меня в обычную камеру, как простого жулика, да ещё и непонятно за какой проступок – это за гранью добра и зла. И тут не имело значения, какого цвета плащ я решил носить в этой жизни. Стоило лишь разок позволить вытереть о тебя ноги – устанешь доказывать своё право на уважение в будущем.

– И ты надеешься этот приказ исполнить?

– Разумеется, льера.

Стражница вновь указала фонарём на камеру, намекая, что мне пора бы туда зайти. Тени заметались по стенам, вновь заставили засуетиться крыс около свёрнутого тюфяка. В одной из соседних комнат раздался протяжный, тоскливый стон.

Я развёл руками.

– Не получится, дорогая моя…

Собрался поспорить со стражницей. Мирно. Ведь она же не совсем глупая, должна понять всю глубину своего заблуждения и прочувствовать нелепость ситуации.

Но не успел озвучить ни одного нового довода.

Потому что в спину мне врезалось древко копья.

* * *

Лежавшая на полу в луже крови стражница перестала вздрагивать.

Всё согласно клятве: никакой личной выгоды от убийства я не получил.

Но и нарушить обещание не мог: каким бы я был после этого боярином? «Не скрывай, что ты боярыня и не веди себя подобно простолюдинке, даже если так тебе будет удобнее или такое поведение спасёт тебе жизнь», – кажется, так гласили Правила. Позволишь укусить себя за палец – откусят руку.

– А я предупреждал, что оторву руки. Обещание выполнил. Или вы думали, что я шутил?

Мой голос вывел стражниц из оцепенения. Они сжали древки копий, выставили щиты. Лежавший на пороге камеры фонарь хорошо освещал их ноги, но прятал в тень лица.

– Я – боярин Кир Силаев с острова Кординия, – в очередной раз объявил я. – С того самого, который вы называете островом колдуний. Передайте той, которая отдаёт вам приказы, что я посчитаю личным оскорблением и оскорблением для моего рода, если она вновь попытается упрятать меня в такое вот… недостойное меня и моего титула место. А оскорбления у нас в Кординии принято смывать только кровью. Я вызову её на поединок. И убью. Так ей и скажите. Потом вызову на поединок её мать и бабушку – их убью тоже. Дождусь, когда подрастут её дочери и внучки… ну, вы меня поняли.

Скастовал «огонёк». Подвесил его у потолка, над головами стражниц.

Вот теперь сумел рассмотреть выражение их лиц.

Биться со мной насмерть стражи порядка явно не намеревались. Сообразили, что оружие в схватке со мной не даст им особого преимущества. Я наглядно это продемонстрировал, когда стремительно расправился с их зарвавшейся коллегой – проделал с ней то, что не так давно пообещал.

– Проявив неуважение ко мне и моему титулу, она проявляет его и к моему роду, и ко всем моим предкам, – сказал я. – А неуважение предков считается у нас на острове худшим оскорблением. Мстить за такое явится вся моя родня. Не представляете, что с вами могут сделать мои сёстры! Особенно младшая – вот уж у кого хорошая фантазия.

Скастовал «огненные кисти», провёл рукой по стене. Там, где пальцы касались кирпичной кладки, оставались полосы огня. Затухал огонь не сразу – позволял сражницам насладиться зрелищем. Безобидное, казалось бы, плетение. Но производило сильное впечатление на незнакомых с магическим искусством людей.

Отгородившиеся от меня щитами стражницы не стали исключением. Не пришлось даже бросать в них «паралич»: страх, что я заметил в их глазах, обездвижил женщин не хуже, чем заклинание. Свежий запах мочи в воздухе я не уловил – наверняка лишь потому, что использовал «фильтры».

– Повторю, если вы не поняли сразу, дамочки, – сказал я. – Не отказываюсь встретиться со старшей дознавательницей. Напротив: с удовольствием поболтаю с этой замечательной женщиной. А если она переживает, что по какой-либо причине я не дождусь нашей с ней встречи, готов даже пойти под защиту её подчинённых. Мы со слугой приехали в королевство не для того, чтобы обижать местных жительниц. Но и не собираемся сносить оскорбления сами. Это…

Указал на дверной проём камеры.

– …считаю оскорблением. По знатности мой род может сравниться разве что с королевским. Да, не округляйте глаза. Или только сейчас осознали, с кем имеете дело? Боярин Силаев – это вам не хрен с горы. И я требую относиться ко мне соответственно. Можете не провожать меня дамы. Выход я найду сам. Не заблужусь. Буду дожидаться решения вашего начальства в гостинице «Столичная». Там мне нравится несравнимо больше… чем здесь. Счастливо оставаться, льеры.

* * *

Дом правопорядка я покинул… никого больше не убив – так… оставил на память о себе несколько ушибов и сломанных костей. Магия позволила легко обойти препятствия и погасить очаги сопротивления. Хотя, заклинаниями старался не слишком много разбрасываться – применял и физическую силу.

Но и демонстрировать стражницам свои магические умения не стеснялся.

Или я не колдун с острова Кординия?

* * *

Прятаться от городской стражи не намеревался – как и обещал, вернулся в «Столичную». Успел отобедать в компании Васи, немного побренчал на карауке, расположившись на диване в вестибюле гостиницы. Вокруг меня собралась толпа слушательниц – к тому времени, когда вернулись стражи порядка.

Они ввалились шумной толпой: двенадцать человек. С копьями, щитами и кинжалами у пояса. Во главе с моей знакомой – той самой стражницей, со шрамом на брови.

Она отметила факт, что я безоружен, задержала взгляд на карауке. Зуркнула на Васелеиду. Жестом велела почитательницам моего таланта отойти в сторону.

– Рад снова видеть вас, льера, – сказал я. – Хотя не ждал вас так скоро. Вы с хорошими вестями? Сумели достучаться до начальства и уладить… возникшее утром недоразумение?

Стражница кивнула.

– Льера Силаева, – сказала она. – Моя начальница эээ… почтительно просит прощения за утрешнее. Её не известили о вашем высоком статусе. Теперь она учла… ошибку и нашла… достойное вашего высокого титула место. Где вы, льера, сможете спокойно и эээ… под нашей защитой дождаться возвращения старшей дознавательницы. Оно точно не оскорбит память ваших уважаемых предков – уверяю вас.

– Рад слышать, что недопонимания между нами больше нет, – сказал я. – Не сомневался, что дознавательница прислушается к голосу разума. Готов следовать за вами. Не просветите, льера, что за апартаменты подыскала для меня ваша начальница?

Глава 6

В этот раз поехал со стражами порядка больше из любопытства, нежели для того, чтобы угодить их начальству. Да и общаться со старшей дознавательницей уже не очень-то стремился. Хотя по-прежнему хотел узнать, что именно рассказала обо мне льера иль Гише: ради чего меня вновь забрали из гостиницы и во второй раз пытаются посадить под замок.

А ещё меня заинтриговали слова стражницы о том месте, где её начальница подыскала для меня комнату. Сперва в её слова не поверил: решил, что так она надо мной пошутила. Но теперь, глядя в окно дребезжащей кареты, допускал, что меня не обманули.

Наш экипаж свернул к королевскому дворцу. Я уже дважды проезжал мимо ограды, что окружала придворцовую территорию. Вчера, когда ехали к гостинице, и сегодня, возвращаясь от Дома правопорядка. Однажды (вчера) выходил из кареты, чтобы полюбоваться на громадину дворца. И потому, едва увидел в окошко знакомые серебристые прутья забора, сразу сообразил, куда мы приехали.

С интересом разглядывал через запотевшее стекло огромную домину с двумя ярусами фасадов, украшенных лепниной и скульптурами. Посматривал на причудливые наличники больших окон, на прихотливо изгибающиеся карнизы, на женские статуи, примостившиеся за балюстрадой на крыше. На мраморные ступени и покрытые позолоченной черепицей навесы.

Мысленно сравнивал королевский дворец в Реве со знакомыми образцами из других миров. В том числе и с тем, в Аквинии, чьим владельцем успел побыть. С удивлением отметил: размерами и богатством внешнего убранства столичная резиденция королевского семейства Ягвары вполне соответствовала уровню тех дворцов, что я повидал в прошлом. В сравнении с ними она не казалась бедным родственником. А мой домишко в Аквинии так и вовсе превосходила по всем статьям.

Разве что уступала многим в количестве башенок. Этот элемент дворцовой архитектуры большинство знакомых мне монархов просто обожали – как детишки, которым нравилось прихвастнуть, что они самые-самые. Вот так и многие дворцы, где я побывал, обладали высокими башнями, сравнимыми разве что с постройками древних архимагов.

У королевского дворца в Реве башня оказалась лишь одна.

Именно около неё и остановился наш экипаж.

* * *

Выбрался из кареты, поправил на плече ремешок карауки (чем ещё буду себя развлекать, сидя под арестом?), запрокинул голову.

Высокая башенка. Сложенная из больших камней, с квадратным сечением и остроконечной крышей. Она резко выделялась на фоне остальной части дворца, как чужеродный элемент. Походила на маяк: должно быть из-за того, что её окна отражали солнечные лучи – блестели, подобно вкраплениям из драгоценных камней.

– Удивили, – сказал я стражнице, что спрыгнула с подножки кареты вслед за мной. – Нет, правда, удивили. Надеюсь, моя комната не в подвале?

– Я же говорила, льера Силаева: в башне. Моя начальница сказала, что раз вы знатная особа, да ещё считаете себя мужчиной, то в Мужской башне дворца вам самое место. Апартаменты во дворце не оскорбят ни вас, ни ваш род, ни память о ваших предках.

– Ценю.

В благодарном порыве хлопнул стражницу по плечу.

Та побледнела. Но сумела выдавить из себя улыбку.

– Чтобы поглядеть на Реву с такой высоты, соглашусь даже побыть узником, – сказал я. – С удовольствием поживу здесь день-два. Так и передай своей начальнице. Всё, веди меня туда. Хочу в свою камеру. Надеюсь, в моей комнате есть окно?

* * *

– Льера Силаева, ужин принесут чуть позже. Служанки уже приготовили вам постель. На столе стоит кувшин с водой и ваза с фруктами. Уборная вон там. Если что-то понадобится – постучите в дверь. Около вашей… комнаты будет пост стражи – чтобы вас никто не беспокоил. Как только вернётся старшая дознавательница…

– Ладно-ладно, – сказал я. – Сам со всем разберусь. Ступайте уже. Оставьте меня одного.

* * *

В маленькой комнатушке, где меня заперли, оказался даже балкон.

Выставив за дверь сопровождавшую меня внутри башни улыбчивую пожилую даму (представилась королевской ликт-служанкой – знать бы ещё, что это «ликт» значит) и стражниц, я задвинул на двери засов, чтобы не беспокоили.

Балкончик показался мне хлипким и ненадёжным – почудилось, что он прогнулся под моим весом. Я взглянул вниз. До земли далеко – пока буду падать, успею спеть куплет одной из весёлых матросских песен. Потрогал деревянные перила. А вот они не вызвали сомнений в своей надёжности. Можно на таких и посидеть.

Что я и сделал.

Уселся на перила, забросил на них ноги. Прислонился спиной к тёплым камням башни, примагнитил к ним заклинанием одежду: пусть я и не жаловался на координацию, но не хотел бы, чтобы меня смахнуло вниз порывом ветра. Вдохнул свежий воздух – аромат лошадиного навоза, пропитавший город, на такую высоту не добирался.

Город, что раскинулся передо мной, утопал в зелени и лучах послеполуденного солнца. Красивый, хоть его неровные линии улиц и расходились от примыкавшей к дворцовой территории площади, подобно щупальцам осьминога. Город возводили явно не по заранее составленному плану. Но этот факт его не портил. Напротив, добавлял самобытности. Рева казалась сонной, безлюдной. Конные повозки и пешеходы прятались в тень – я их со своего балкона почти не замечал.

В прошлый раз я разглядывал подобную панораму из окна Золотой башни в Аркее.

Вот только тогда в столице Подлунного султаната подо мной не мирно шелестели листвой деревья – полыхали пожары. Кочевая орда мауглов ворвалась сквозь открытые предателями городские ворота, собирала кровавую жатву, приносила Аркею в дар Огнебородому, своему варварскому божеству. Незабываемое зрелище: коптящие крыши домов, языки пламени над Усыпальницей Маленького пророка, вспыхивающие подобно факелам бесценные аркейские тополя, которыми так гордились жители султаната…

Встряхнул головой – отогнал воспоминания.

Разрушение варварами Аркеи – не те грёзы, которым хотел сейчас придаваться.

В тот день я убил людей больше, чем за сто лет сражений со Светлой империей. Город я не спас, но обильно его полил кровью захватчиков: наследник почившего в схватке за дворец султана слишком поздно дал мне разрешение на применение в его владениях магии. Слишком поздно – для жителей столицы Подлунного султаната. А вот за пределы стен Аркеи тогда не вышел ни один маугл…

Сам не заметил, как примостил на ногах карауку и затянул тоскливую Песнь усопших.

* * *

– Эй, да прекращай уже эти пытки! – услышал я, завершив очередной из двухсот семидесяти двух (по числу глав в книге Маленького пророка) куплетов Песни.

Женщину на соседнем балконе заметил давно, но не обращал на неё внимания: пел – она молчала, слушала, изредка делала глотки из горлышка пузатой зелёной бутылки.

– Слышишь меня, эй ты! – крикнула женщина.

Размазала по лицу слёзы, шмыгнула носом.

Накрыл руками струны, повернулся к ней.

Какие яркие золотисто-зелёные глаза!

Они походили на два ильнийских королевских хризолита. Такие я видел в ожерелье принцессы Тавии и в навершии скипетра первосвященника Уллы. Давно же было и то, и другое!

Глаза стоявшей на соседнем балконе женщины блестели на солнце, подобно драгоценным камням или бутылке в её руке. Они сразу привлекали к себе моё внимание. Что странно: обычно я начинал разглядывать женщин с других частей тела.

Должно быть, из-за обилия в этом мире симпатичных женских выпуклостей, мой глаз слегка замылился. Иначе не мог объяснить, почему я начал рассматривать соседку по башне едва ли с её «души». Тут же исправил оплошность: отметил, что глаза – не единственная часть тела окликнувшей меня женщины, достойная внимания… и даже ощупывания.

– Слышу, не глухой, – ответил я. – Тебе не понравилось, как я пою?

С удивлением обнаружил, что обиделся на её слова о пытках.

Когда испытывал это чувство в прошлый раз? Теперь уже и не припомню. Какой же я стал чувствительный – настоящий представитель творческой интеллигенции.

– Нравится, – сказала зеленоглазая. – Ты молодчина. Талантище. В первый раз слышу такой обворожительный голос. И всё же… лучше бы ты пела хуже, но что-нибудь повеселее. Вот не дадут соврать! А это твоё тоскливое завывание хоть и радует слух, но разрывает мне сердце. Ни слова не поняла из того, о чём ты горланила. И, тем не менее, обревелась. Без того кошки на душе скребли… а ещё ты тут.

Она вылила в рот из бутылки последние капли, скривилась, отбросила опустевшую тару в сторону. Та стремительно полетела к основанию башни. Проследил за бутылкой взглядом, услышал приглушённый расстоянием звук разбившегося стекла.

– И что бы ты хотела услышать? – спросил я.

– Уж точно не эти стоны. Что-нибудь весёлое. «Карамбозу», например. Или «Две девки на лошади». Знаешь такие? А если слезливое, тогда уж что-то из Ильсинии. Ты, как вижу, тоже её поклонница: разодета, как колдунья с острова, даже картинку с медведем не поленилась пришить. Знаешь эту… про слёзы алмазы? Или про девочку с фермы?

– Алмазы, говоришь?

Позволил ожить карауке.

Разглядывая зеленоглазую, затянул порядком поднадоевшую песню: почему-то почти все вспоминали именно о ней, когда заходила речь о репертуаре Ильсинии Силаевой.

Соседка не походила на стражницу. Скорее представлял её с книжкой в руках и с очками на носу, нежели с копьём и щитом в руках. Узкие плечи, короткие золотистые волосы, высокая грудь, уверенные движения, малоподвижное симпатичное лицо – его чертами зеленоглазая больше походила на боярыню Кординии, нежели на жительницу Ягвары.

Вряд ли служанка – видна голубая кровь. Такая особа прислуживала бы разве что королеве или принцессе. Или сплетничала бы с последней на глупые сердечные темы: взрослой не казалась, хотя и выглядела лет на пять старше Рослевалды. Тем удивительнее, что она присматривала за мной с соседнего балкона.

Закончил песню – женщина вздохнула.

– Неплохо, – сказала она. – Моей маме бы ты понравилась. Вот не дадут соврать. Небось, тётушка тоже от тебя в восторге? Рассказывала, что они с мамой когда-то уговорили Ильсинию спеть эту песню три раза подряд. Я этого не помню: была совсем маленькой. Хотя и присутствовала на том концерте – даже, говорят, поцеловала певицу в щёку.

Зеленоглазая отвела взгляд в сторону.

– Ну а вообще – тётка хорошо придумала, – сказала она. – Теперь будешь терзать меня своими тоскливыми песнями ежедневно? Где они только тебя такую взяли? Хороший голос – душевный. Тётушка, небось, надеется, что я не выдержу и прыгну вниз? Или сопьюсь от тоски?

Усмехнулась.

– Хорошая идея. Ты будешь петь – я буду пить. Порадуем льеру регентшу.

Вновь посмотрела мне в лицо.

– И кстати: кто ты такая? – спросила она. – Почему у тебя такой странный наряд? Или ты и правда вообразила себя Ильсинией? Почему ты здесь? Это правда, что тебя поселила тут моя тётка?

Поднял руку в защитном жесте.

– Сколько вопросов, – сказал я. – Откуда ты только взялась такая любопытная?

Слез с перил, поправил кафтан.

– Насчёт твоей тётки ничего не скажу. Видел тут какую-то ликт-служанку… Твоя это тётка или нет – понятия не имею: забыл у неё поинтересоваться. А вот насчёт Ильсинии… Ты говорила о боярыне Силаевой? Я правильно тебя понял? Ты действительно видела её?

Зеленоглазая сделала неопределённый жест рукой.

– Говорю же: я её не помню. Маленькая была, когда она к нам приезжала. Мне тогда было… Погоди. Обалдеть. Ты никак пытаешься меня заболтать, чтобы не говорить своё имя? Боишься, что разыщу тебя, когда выберусь отсюда и припомню шашни, что вы устроили тут с моей тёткой? Расслабься, сладкоголосая. Слишком много будет тебе чести, если я решусь мстить. Вот не дадут соврать. Да и не выйду я из этой башни никогда. Даже если придумаю, куда пойти. Так кто ты, сладкоголосая? Как тебя зовут, и где тебя отыскала тётушка? Неужели это такой большой секрет?