Читать книгу: «Айвас Завоеватель Миров», страница 3

– Ну что? Не устал ещё гонятся за мной? Но я ведь нашёл тебя первый, а? Где он?! Где мой Вечный Топор?!

На последней ноте он взревел неестественным голосом и растаял на тысячи молекул миража, который привиделся Котецу. Да, тюрки ему почудились и Айвас, тоже. Только вот ножевые ранения на животе и ноге были настоящим. Он лежал скорченным в опустевшем вагоне и оглядывая двери, вдруг заметил тревожную кнопку. Стоит потратить последние усилия и попытаться выжить. Парень вцепился в ближайшее кресло сидений и запрыгнув на него, оглядел рубашку залитую кровью. Сознание поплыло, но он мигом сообразил и ударил по кнопке, давая сигнал машинисту остановится. Через несколько минут поезд и вправду замер, а в вагон прибежало не менее трёх работников станции:

– Господин! Господин!

Они засуетились и вскоре появился медик, оказывающий первую помощь, затем его положили на носилки и понесли прочь. Обезболивающее подействовало быстро и до больницы он дотянет, хотя и потерял много крови. И пока все ждали карету скорой помощи, Котецу внимательно прислушивался к шёпоту работников станции:

– Какой-то маньяк! Порезал бедолагу канцелярским ножом, представляешь?

– Одного его?

– Ну по всей видимости. А люди то! Люди разбежались в панике и даже не вызвали охрану!

– Надеюсь этот парень выживет.

– Странно, что он ещё дышит.

И вправду, Котецу еле мог набрать полную грудь, за то остановленное кровотечение позволяло ему не отключатся до самого приезда скорой, сотрудники которой уже надевала ему на лицо кислородную маску. Блёклые тени халатов и пропитанная различными медикаментами машина, везла его, разгоняя зевак сиренами. Но самое страшное было не это. Самое ужасное и необъяснимое было появление Айваса, прямо посреди бела дня и при куче свидетелей. Становилось ясно, что гипотетически он может использовать любого дурно-настроенного болвана в достижении своих целей. А цель его была ясна – вернуть утраченное прежде оружие.

Глава 5. Замок Кубалу Витари

Он прикрыл рот рукой и долго всматриваясь в пламя тлеющей свечи, словно гадая на растаявшем воске, погружался во мрак сырости замка Кубалу Витари. Крепкое и неподступное убежище, отвоёванное у варварского владыки, племя которого стёрто будто запревшее зеркало и имя его забыто, а тело лишено погребения. Так поступает он с каждым, кто не желает идти на встречу. И пара верных северных драконов ему в этом подсобничают, скаля свои зубы и топча задними лапами хижины горожан. Несчастные люди, пытаясь спастись бегством, стараются покинуть стены городской стены, как можно быстрее, но там их настигает едкое пламя огнедышащих существ, которых владыка оставил стеречь город. Ни одна душа не покинет сие пределы и станет либо его рабом, либо кучкой пепла. Поверженному городу, владыка дал справедливый и единственный выбор:

– Хотите жить – ступайте в замок и клянитесь в верности новому королю. Прошлый вас предал и бросил, словно кость голодному псу на растерзание и сгинув, навечно укрылся покрывалом земли и костей. Теперь попробуйте отыщите его забытые останки и растоптанные доспехи. Ни герба, ни знамени впредь этот народ не поднимет, во имя их прежнего государя. Забудьте скорбеть о нем и спасайте собственные жизни, представ пред освободителем и покровителем драконов. Он ваша надежда в этом тёмном времени, наставшем так скоро и тщетны попытки сражаться против него. Ведь вы не хотели признать, что скрывали следы Айваса, а король ваш, предательски бросал полчища против того, кто вам не под силу!

Воитель глядел в темноту, на едва уловимые звезды, что стараясь протиснутся в его покои, жаждали разделить с ним престол. Но им тут не место! Кубалу Витари – новое пристанище короля, что затмит собой небо и не даст даже солнцу взойти над землёй. Ведь если весь мир ополчился против него, утаивая и лживо водя его за нос, о том куда подевался заклятый враг, значит суждено миру сгинуть. Неважно сколько отнимется жизней: до тех пор пока земля сговорилась с небом, а люди совокупились с демонами – воитель неустанно будет их мучить, томя своей жаждой заполучить Айваса любой ценой.

Мгла подбирающегося рассвета томила людей, что собрались у подножья замка. Остерегаясь драконов и трясясь от страха, они обезумевшими взглядами, следили за лапами, что топтали их нажитое добро. Когти скрипя по земле, безжалостно бороздили улицы, перепахивая дороги на свой лад и там ещё слышались крики тех, кто желали побыстрее покончить с жизнь. Их раны от битвы уже не излечит даже искусная гадалка, а дух победителя не покорится той тьме, что опустилась на город и заперла их, словно в клетке. Отважные воины вопят от страха и мрут, словно мухи на которых дыхнули кузнечные меха, превращая их в угольки. Огонь из пасти дракона смертелен и они, зная что не станут служить бездне, самовольно бросаются на каменистые лапы. Их последний бой будет не долгим, ведь северные драконы изворотливо подбрасывают воинов до самого неба и сжигая заживо, позволяют лишь прахом упасть на землю. А народ, толпами окружил замок, в ожидании своего часа и судьбы, ведь она была решено ещё до того, как драконы стояли за городской стеной. Плач детей неустанно рыдает о потерянном будущем, которое  сурово наступая с рассветом, определит их вечную рабскую судьбу. Но для простого люда – любой король подобен демону и сношаться с ним, значит выжить. Посему Хон Фэй, одна из первых, кто проскочил в величавый замок, желая прислуживать новому господину. Прежде молодая девица лишь издалека глядела на высоченные пики сторожевых башен, что пугали её своей мрачностью. Прежде пухлая красотка с пепельными глазами и низкая, будто гном, никогда не бывала в просторах королевских покоев Кубалу Витари. Обычным людям ведь не положено топтать пороги вельмож и быть почтенными лишь за то, что они горожане. Но новый правитель, пустил в свою колыбель всех простолюдинов: от мала до велика, от калеки до храбреца исполина. Люд топчет пороги Кубалу Витари, что станет их крепостью заместо паршивых лачуг, а каменистая чешуя драконов защитит их от стрел врагов и недоброжелателей. Солдатам положено воевать и умирать, как героям. Люди же просто хотят жить, приютившись хоть где-то, да найдя себе труд по силе, мирно служить государю. Завоеватели или освободители – все на одно лицо.

Хон Фэй оглядывала казематы и ловила себя на мысли, что даже городская тюрьма гораздо уютнее, чем была её лачуга. Теперь уж растоптанный город, превративший в руины все, кроме замка надолго заставит людей боятся покровителя драконов и ютится в подземельях, надеясь на его милость. Но места хватит на всех. Словно бездна проваливается в преисподнюю и  уходит глубоко под землю каменная лестница, зовя её спустится по ней и достигнуть самого ада. Но Хон Фэй благоразумно отгонит все назойливые мысли и желания проникнутся к этой тьме. Придёт день и она опустится так глубоко, на самое дно океана откуда доносятся звуки кузнечного молота. Но пока она лишь прислушивается к стрекоту искр, что летят на каменный пол и шипят в ледяной воде. Кто-то развёл огонь и куёт кандалы для народа, повержено сидящего и ожидающего слова нового господина. Для них любой правитель одинаков. Для них любая форма власти – дьявол. Тёмные времена, опустившиеся многие века назад погружают во мглу с тех пор, как Айвас Завоеватель отыскал оружие богов и ликуя от собственного могущества, подчинил своей власти племена, народы и нации. Но как и любой бог имеет начало и конец, так и Айвас потерял свою опору, да чуть не пал замертво. Люди разное говорят, но в одном уверенны точно – оружие Айваса однажды вернётся к хозяину и сгинут разом все живые существа и на земле, и под ней, и даже над ней. Драконы и те передохнут, словно мухи запертые в банке. Худо будет каждому и всякому, надеющемуся на кого либо из правителей. А короли и князья, сгорая в агонии от неравного поединка, станут молить о пощаде. Но пока истинный владелец оружия не нашёлся, временные хозяева его по очереди развлекаются с Вечным Топором. Вот и покровитель драконов развёл пламя, дабы заточить пятку секиры, что отобрал у своего наилютейшего врага Айваса.

Темный потолок ниспадал покрывалами на лицо воителя, который тешил себя наложницами и другими мерами удовольствий. Женщины, выстроившись в ряд, печально прятали свои лица под покрывалами и тенью стены его покоев. Этим пора уходить. Их лоно вскоре будет вынашивать наследников покровителя драконов, который желает восполнить ряды своей армии. Но не простолюдинами, а особами царских кровей и потомственными воинами. Все они будут его сыновьями и разделят с ним учесть последнего боя с заклятым врагом. Все они, до последнего будут служить своему покровителю и обладателю оружия богов, что досталось в неравной схватке и бремя сего тяжкого груза падёт на плечи его сыновей, как знак судьбы начертанной для них, ещё до рождения. Матери же станут женами, имеющими дом и уют в крепости замка, охраняя их снаружи огнём и приковывая из середины цепями, дабы не сбежали они и не навредили детям своим. Падая на одеяло в объятья тьмы, они становятся покорными служанками и обольстительницами своего единственного мужа и отца множества зачатых детей. И не дожидаясь, когда свечи погаснут и истлеют, женщины идут снова прочь, как только им прикажет воитель. Хон Фэй, поднимая подол своего платья, дышит грудями, что так и выскакивая из корсета, прыгают на повелителя дракона и тот жадно ловя её руки, затащит к себе на дно. Многих ли ещё настигнет такая участь? Из выживших в городе, одни молодые девы, которых словно нарочно отбирали по очереди до этого самого дня, приберегая для ненасытного господина. После нескольких часов пребывания в его тисках, Хон удаляется прочь, уступая другим занять её место. Она лишь одна из многих, одна из тысячи, одна из бесконечного потока звёзд, что мерцая на небе, образуют созвездия и влекут опытного астронома, исследовать новые миры. На них он вечно глядит и гадая, наносит на карту, выбирая свои собственные пути и тропы. И как звезды не пророчат ему гибель, он неустанно следует за ними, но по своему бредёт и тонет в ночи непроглядной мглы.

***

Было темно. Хон Фэй едва разглядела угольки в печи, которые остались тлеть и трепетное пламя кузни, почти исчезло в горне, на самом дне замка. Прячась в ущелье и пугая всех своим бряканьем днём, наковальня мирно почивала от дел, но не так чтобы сомкнуть глаз и растаять во сне. А так, что бы Хон искусилась и словно блудница ищущая для себя пропитания, готова была бросится на любое подвернувшееся ей ложе. Вот и она, глядя на наковальню своими крохотными чёрными глазками, узрела то золото, которое может получить за свои старания. Но страх подойти ближе, а то и вовсе оказаться замеченной, пугал её шалудливое личико, кривя гримасой, будто незастывший глиняный кувшин, измятый своим мастером. Горшечник, что лепил её в лоне матери, не одарил внешней привлекательностью, зато постарался привить чувство постоянного желания всунуть свой нос в чужие дела. Вот и сейчас, бойкая девица спустилась таки в подземелье так тихо, как только мыши умеют. Тот звук, что доносится каждое утро из кузни, манил её долго и искушая ступить на запретную зону, противясь воле воителя, узнать что же он прячет тут от посторонних глаз. Бегло пошарив взором и углядев тлеющие угли, она приникла к стене и принюхиваясь, глотала те самые огарки от ковки. Ничего необычного тут быть не могло, ведь воитель лишь точит свои ножи да оружие, доставшееся ему в бою. Но Хон Фэй не так наивна, как остальные пустоголовые его жены. Тем лишь хватает хлеба да воды, утолить голод и холод сырого замка. Но она – совершенно другая. Её глазки углядели на покровителе драконов то, чего никто прежде не замечал, страшась и голову поднять, да взглянуть на лицо господина. Он любит этот топор, больше чем женщин. Он носится с ним ночью и днём, обнимая его рукоять словно деву и танцуя с ним танец смерти, рубит им головы своих врагов. Он точит его каждое утро, спускаясь на уровни глубины моря, в самую древнюю кузню на этих землях и молота стук разносится по замку, будто тысячи голосов его убитых жертв. Хон Фэй понимает, что возьми она этот топор, мигом станет королевой и замок с драконами покорится владычице славного орудия. Тогда этот угасающий мир обретёт надежду на спасение и мгла, расступившись, пропустит её вперёд по дороге к солнцу. Она тихо присела на корточки и заслышав шаги господина, заткнула себе рот рукой. Рассвет лишь цеплялся за острия смотровых башен, когда покровитель драконов шёл в кузню, точить свой топор.

Хон Фэй не дышала столько, сколько могла до тех самых пор, пока меха кузни не заработали. Их скрип дал возможность забраться под ступени и прячась во мгле, следить за каждым его шагом. Вот он разжигает угли и пламя снова танцует на юбке его доспехов, заставляя их светится, будто яркая звезда. Искры летят во все стороны и пещера уже не темнит, как прежде скрывая стены и тая в них лазутчиков. Но Хон Фэй не дурна и зная все тонкости маскировки, укрывшись тонким одеялом, лежит будто тюфяк в куче разбросанного вокруг тряпья. А воитель продолжает точить пятку искусного оружия, топя его целиком то в огне, то в воде. Порядком уставший, он ложится на груду мягких одеял и не замечая своей наложницы, предаётся только ему ведомым мыслям. Усталость берет своё и он, засыпая на мгновенье, не слышит шороха подкравшегося к наковальне вора. Лишь отдалённое шлёпанье ног разбудит его, но уже будет поздно – воровка скроется из кузни, быстрее чем господин поймёт, что у него украли. А Хон Фэй, размахивая топором, бежит прочь из замка. Её не волнуют наложницы и их нерождённые дети. Сама, еле волокя собственное брюхо, она устремилась прочь, вознамерившись покинуть чертоги Кубалу Витари, как можно скорее. Топор не хочет давать ей той силы, которой обладал прежде Айвас, а затем его лютый враг. Возможно потому, что она не истинная его обладательница и вцепившись в рукоять, она едва увернувшись от дракона, успевает достигнуть городской стены и спрятаться в её проёме. Голова вдруг потяжелела, а живот скрутило, словно в мясорубке. Хон Фэй отчётливо чует, как внутри неё ребёнок тянется ручкой к топору, но не имя возможности его взять, винит свою мать, за то что ещё слишком мал и даже не успел родится на свет:

– Помоги мне выбраться и уйти. И тогда я обещаю, что оружие будет твоим. Сохрани сейчас мою жизнь и сможешь отомстить своему отцу, за то что он не желал делить с тобой власть.

Молитва матери была услышана и в тот же миг, когда драконья морда разинула пасть, дабы швырнуть поток огня и настигнуть воровку, Хон Фэй вдруг ощутила ту силу Вечного Топора, которая позволила ей совладать с оружием и подчинить его волю себе. Женщина бросилась прямо на горящую пасть и ухватила язык своего врага, да отрубила его. Дракон с визгом отпрянул в сторону, но она успела прыгнуть ему на хвост и бегом забравшись по спине, цепляясь за колючую шкуру, вонзить лезвие прямо между глаз этой твари. И пока первый корчился от мук страданий и боли, другой дракон, желая послужить своему покровителю, беспощадно жёг спину своего побратима, плюясь искрами из пасти. Хон Фэй вцепилась и тому в зубы, выбив их одним ударом и всадив лезвие по самую глотку, отрубила голову вражьему питомцу. Первый дракон, мучаясь в агониях, попятился назад, но злосчастная судьба настигла его врасплох и вскоре морда его, отрубленная словно куриный гребешок, будет валятся на пыльной дороге у ног покровителя.

Разделавшись с обоими чудищами, Хон Фэй поспешила покинуть замок, оставляя его позади и больше не испытывая судьбу, кинулась по крутому склону вниз. И цепляясь за деревья, она бежала так далеко, как только могла, минуя болота, заметающие за ней следы…

Взобравшись на самую высокую смотровую башню, что только была в замке Кубалу Витари, воитель предстал перед своим народом, обращаясь к нему так, словно они все ещё его пленные, не смотря на фатальное поражение и потерю двух драконов. Ничего, новых найдёт. А замок этот будет стоять до тех пор, пока его наследники будут восседать на престоле. Тех скоро родится немало и армию пополнят лучшие воины для защиты стен города. И все же, лучше обзавестись любовью горожан, прежде чем начнётся бунт:

– С сегодняшнего дня, среди всех красавиц и девственниц, я выберу себе единственную жену и она родит мне наследника. Того единственного, что осядет на престоле со мной и разделит бразды правления. Выбирать я буду долго и тщательно, попутно пополняя ряды армии, совокупляясь со всеми подряд. Таковы реалии нового мира, в котором нам с вами придётся жить. Смиряйтесь или будете убиты!

Но свадьба состоится не скоро, ведь сердце воителя зачерствело до такой степени, что он не готов принять ни одну женщину, а виной всему послужило предательство Хон Фэй. Десять лет пройдёт, прежде чем воитель выполнит своё обещание перед народом и объявит своим наследником мальчонку, который даже ещё не родился. Каждое утро, просыпаясь в тревоге и глядя далеко за пределы Кубалу Витари, он со скорбью в душе вспоминает, как оставил родные края и ушёл на чужбину, позабыв свою Сакуру в Тихом Океане. До него теперь не дойти, не доехать и не долететь, ведь драконов с тех пор не видать в этих краях. Уж совсем перевелись.

Глава 6. Спасение Хон Фэй

Землистый ствол приютил бедолагу, плечи которой едва прикрывала накидка, так же украденная, как и то, что она тщательно обмотала сукном и пряча его даже от павшей листвы, намеревалась сохранить в тайне. Это покровитель драконов беспечно размахивал топором, а она не на столько глупа, ведь в её чреве бьётся ещё одно сердце, желающее ему отомстить. Но бредя изо дня в день по заросшему мхом ковру, теряя остатки веры в правильность своего выбора, Хон Фэй неосторожно присев на колени, обнажила часть рукояти. Топор, словно желая от неё ускользнуть, блеснул золотистой окантовкой, на которой мерцало теснение и выгравированный рисунок силуэта дракона. Переливаясь даже в темноте сумрачного леса, что встретил путницу поднятыми ветвями к небу и не решался её укрыть от врагов или мнимых проходимцев, он был ей бесполезен. Обезвоженная и голодная она лежала, держась за часть рукоятки, словно ухватившись за последнюю надежду, ждала когда топор даст ей силы пойти дальше. Но напрасные молитвы и пустые ожидания, лишь утомили её и дитя во чреве. За густыми ветвями вековых дубов, не поймешь: то ли день, то ли утро упало на землю скудными лучами, отмораживая землю и колыхая её ветром. Девушка припала лицом ко влажному мху, чтобы хоть как-то утолить мучившую её жажду и уснула в краденом покрывале, прикрывая собою топор. Пока она спала, ручонкой дитя прислонилась к матери, пытаясь разбудить её и заставить идти дальше. Но сон был уж слишком правдоподобен и усталая Хон Фэй, не скоро поднимется на ноги…

Голова дико болела и казалось, что ей уж ничего не поможет кроме врача. К нему девушка записалась ещё вчера и семейный терапевт, мягко коснувшись её плеча, разбудил прикорнувшую пациентку. Радостно приглашая в кабинет и подставив ей скромный стульчик, а сам усевшись в мягкое кресло, он замельтешил выписными рецептами витаминов и сообщил:

– Вы – беременна! Отсюда и головные боли. Это только начало, моя дорогая! 22-я неделя уже!

Хон Фэй в ужасе отпрянула назад и едва не шлёпнувшись на пол, еле удержалась на стульчике, что кажись вот-вот сломается на глазах. Собрав бумажонки в охапку и выйдя за дверь, она медленно двигалась к лифту. Неожиданный поворот событий, сбил её с толку на столько, что она даже не подумала о том, чтобы записаться на аборт. А может её настолько огорошила новость, что она и не слышала, предлагал ли ей доктор такую процедуру. В любом случае, её задача была разобраться с головной болью и отправится в офис. Но заместо этого, Хон Фэй обзавелась ещё одной задачей – что же делать? Ну, наверное выбрать аборт. Только прежде следует наведаться к начальству. Все остальные заботы о своём здоровье, будут решатся по мере наличия свободного времени, ведь в первую очередь – интересы карьерного роста. Удачное обстоятельство, позволившее ей, молодой китаянке выжить в Шанхае и даже обзавестись квартирой, не стоит расценивать, как абсолютную победу. Первая часть контракта – выполнена, но ей ещё предстоит проявить себя на столько, на сколько она может это выдержать и неважно сколько беременностей будет сорвано, на пути к цели. Еле держась на ногах, она добрела до аптеки и выйдя оттуда с охапкой покупок, нырнула рукой и выудив какую-то баночку, стала разглядывать надписи. Назначение сего препарата, значилось как мультивитаминный комплекс: отличное решение всех накопившихся проблем. Уж если она и сделает аборт, то прежде напичкает дитя полезными веществами. С десяток капсул, тут же отправились в рот и Хон, с лёгкостью проглатывая их без воды, одним махом убила двух зайцев: плохое настроение и усталость. Дреной ветер, так и пытался выхватить у неё витамины и сказать: эй девчонка, разве мать не учила тебя беречь здоровье? Но ей было на себя плевать до такой степени, что она бы выпила ещё витаминок, если бы на улицы не было так холодно. Укрываясь на станции от сумасшедшей погоды, которая разгулялась этой осенью, девушка дожидаясь поезда, сопела простывшим носом и ненавидела доктора, который считал, что простуда – закаляет характер.

Поездка длилась не долго и мелкими шажками, она уже подбиралась к лифту, гадая что на сей раз выдумает руководство и куда её отправит. Неужели снова на Синдзюку. Нет, Хон не из тех кто брезгует и все же, частые беременности ей не к чему, только если долг службы обязывает. Сминая название аптеки на пакете и пряча свои улики, она резво идёт по коридору, что уводит её все дальше от здравых решений и спокойной жизни. Чего ведь не сделаешь, ради хороших денег – и обманешь, и предашь, и продашь. Дверь скрипнула и вот Хон Фэй ожидает ещё одно путешествие в страну самураев. Там не легко приходится и местные смотрят на тебя с пренебрежением, но это не мешает ей делать свою работу так, как никто другой:

– Как самочувствие Хон? Что сказал врач?

– Обычная простуда, не более. Не вирус.

Лучше соврать и затем в тайне решить все накопившиеся проблемы, чем отстрачивать возможность послужить компании и получить своё жалование. Белый конвертик, в котором уместились и билеты, и ориентировка, тяжёл как никогда от количества купюр самых больших номиналов – на посторонние расходы. Пряча его в сумочке Прада, девушка оставляет руководство, дальше просиживать штаны в ожидании от неё новостей и отчётов. Что на этот раз? Все те же японские туалеты, да ладно! Но ей то без разницы, какого менеджера охмурять, ведь работа – есть работа. Теперь уже не пряча пакетик с аптеки и машинально вылавливая очередную баночку, она проглатывает пилюли, словно какие-то конфетки, не отдавая себе отчёта в том что делает. Все её мысли сейчас заняты тем, чтобы как можно быстрее собраться и вылететь ночным рейсом. С абортом разберёмся потом, хотя все допустимые сроки китаянка проклюкала. В её чреве практически живой человек! Но увы – жизнь жестока, да и работа у неё слишком серьёзная, чтобы иметь детей. Рука машет проезжающему мимо такси и водитель, галантно открыв перед ней дверь салона, уже везёт по улочкам. Чем скорее добраться до дома, тем лучше!

Аэропорт как назло переполнен до отказа, но всегда путешествуя бизнес классом, Хон Фэй быстро пройдя контроль, ожидает когда её позовут на рейс. Толпы народу, плачь детей и лай питомцев сводят сума уставшую китаянку, которая отчаянно пытаясь не заснуть, глушит энергетические напитки, запивая ими пилюли. Она делает это машинально, по одной простой причине – стресс. Ведь быть той, кем ей снова предстоит явится на Синдзюку, это не просто маска повседневной жизни. Это опасная игра, из которой порой можно не выйти живым, если вдруг не повезёт с собеседником. Глупых японцев не много: лишь единственный Котецу Мизутани оказался наивным пьянчугой и слил собственноручно, секретные разработки компании. Так везёт не всегда и не всем. Уж кто, а Хон знает не понаслышке, как порой попадая в передрягу, приходится выпутываться из непредвиденных ситуаций: арест, депортация и даже побои. Порой ей приходилось уклонятся от пуль и бежать от расправы. Так что нежеланный ребёнок в её утробе – это пару пустяков. Еле ковыляя на своё посадочное место, девушка тут же валится на кресло сидения бизнес класса и не дожидаясь взлёта, проваливается в сон. Проснётся она уже в аэропорту Нарита, когда вежливая стюардесса попросит её покинуть салон, в связи с посадкой Боинга. Ноги сами несут китаянку по знакомым коридорам и минуя контроль, она уже ловит свой чемодан на багажной ленте. Но не успев и двух метров ступить в сторону выхода, падает ниц теряя сознание и разбивая голову, уже и не помнит, как очутилась в больнице. Доктора ютятся у койки, подавая ей кислород через маску и последнее, что видит Хон Фэй, перед тем как окончательно вырубится, это рядом стоящая койка, на которой после операции находится в коме не кто иной, как Котецу Мизутани.

Девушка чувствовала, что чьи-то пальцы мацают её за живот. Ещё не придя в себя, но крепко сжав ладонью топор, она пыталась его спрятать от любознательного прохожего, стараясь разглядеть его лицо. Кажись голова совсем лысая. Глаза, будто кристаллы топазов, мерцают во мгле. Нет, она уже давно не в том лесу, это точно. Кто-то приволок её сюда, неизвестно с какой целью. Но кажись этот человек, не собирается держать её в плену:

– Вот, на. Выпей.

Хриплый голос повелительным тоном, склонил её голову и вливая дивный отвар, что пах полынью и одновременно розами, тут же подложил ей под голову подушку. Хон Фэй, не выпуская из руки топора, второй схватилась за чашу и сама сделав несколько глотков, начала приходить в себя. С глаз будто спала пелена и теперь отчётливо видя перед собой старца, что склонился у её постели и пытаясь спасти ей жизнь, бог знает сколько времени провёл с ней рядом. Хилые стены его жилища, напоминали ей те лачуги, что уничтожили северные драконы, а шум за окном явно свидетельствовал, что из лесу её притащил этот древний дед в густо заселённый город. Женщина оглядела старика ещё раз: морщинистый лоб, суровые длинные брови, глаза словно искристый ручей и борода до самого пола. Седая, словно ему уж двести лет отроду и ходит он по земле не по своей воле, а благодаря тёмной магии здешних гадалок. И как он только дотащил её сюда, если сам древний, словно лесной дуб? Хон Фэй с подозрением и интересом глядела на него, немо вцепившись в рукоять и будучи готовой в любую секунду вскочить с места, она терпеливо следила за тем, как руки её спасителя снова толкут травы в ступе и заливая их кипятком, превращают в целебный отвар. Старик отвернулся и отойдя к печке, взял ещё один чайник с горячей водой, приволок его на стол. Делая худо-бедно чай и поглядывая на девушку, он будто ждал когда та сама разинет рот и расскажет откуда держала путь и что её привело в лесную чащу. Но Хон терпеливо выжидая и прислонившись к лежанке, снова глядела в потолок. Силы понемногу возвращались в её тело и  ребёнок в утробе, вдруг зашевелил ногами, колотя её изнутри. Дед продолжал ей подносить чашу с отваром до тех пор, пока она сама не начала вставать на ноги и топча несмело шагами к двери, прислонила ухо к замочной скважине, затем глаз. Серая мощённая дорога, по которой катились колеса прогнившей повозки, запряжённой коровами, везли солдат. Значит город надёжно защищён от его лютых врагов и здешние люди не позволят сковать их кандалами и бросить в подземелье. Лишь она это подумала, как силы вновь покинули её тело, заставляя валится с ног прямо лицом на замёрзший пол.

Казалось луна желала пробраться внутрь, но лишь хилые ставни, мешая ей влезть через окно, закрывали жилище от её чарующей магии, уступая место огню. Тот потрескивая в печи и отдавая теплом, душил бедную женщину, что обливаясь потом стиснула кулаки и боролась с лихорадкой. Болезнь одолевала её и руки тряслись, а ноги и того колотились о стены, словно те пытаясь её удержать, схватили несчастную и связали засунув ей кляп. Ни слова не могла вымолвить Хон Фэй, как не старалась. И старец молчаливо приглядывая за своей подопечной, котору нашёл он в диком лесу, когда ходил за травами, варил из них жижу да скармливал её девушке. Она жадно цепляясь зубами за блюдце, колотила челюстью и цокая коленями, лишь умоляюще глядела деду в глаза. Она хотела сказать ему, что топор у неё не отнять, ведь оружие ей не принадлежит более. И никогда не принадлежало. Оно всецело – собственность её ребёнка, который ещё не родился, но тянется ручками к пятке и желая ухватится за острие, безмолвно томится в её утробе, ожидая часа своего рождения. Старик присев прямо у изголовья больной, склонил свои брови и широко распахнув глаза, заговаривал роженицу, что в муках вынашивая дитя, позабыла о собственной жизни, беспечно её выбросив в лесу:

– Время ещё не настало. Ребёнку надлежит быть в лоне матери, до следующего полнолуния. Ибо прежде я должен поведать тебе, кто укрыл вас от зла и вытащил из пасти колдовского леса. Я – Айвас Завоеватель: повелитель миров и первородный сын бога по имени…

Хон Фэй погрузилась во тьму раньше, чем успела услышать шёпот старика. И как её дитя не извивалось и не было её ногами, пытаясь разбудить, она лишь глядела в потолок операционной и слыша отдалённые крики врачей, дышала в свою кислородную маску. Неужели она умирает? Не может быть. Но больше девушка не шевелилась и не ощущая разрядов, которыми огорошил её дефибриллятор, снова проваливалась в своё подсознание, возвращаясь обратно в убогую комнатушку старика. Наступил рассвет, но его сизые блики не доставая до оконной рамы, так и оставили избу на попечение огня. Дед по обыкновению грел чайник и что-то насвистывая, совершенно не замечал пришедшую в себя Хон Фэй. Это дало ей преимущество, незаметно сунуть руку за спину и нащупав рукоять топора, снова  опустится на лежанку. Видимо все это время он был рядом с ней и пряча его, она чувствовала как скрипит занемевший позвоночник. Дед вдруг оглянулся и ступая неслышно, будто мышь подкрался к её кровати, но она то видела его неопрятную бороду и глядела в оба. Вот он Айвас – враг её мужа, что отчаянно искал возможности отомстить ему и снести башку заклятому завоевателю. Но если тогда, Хон Фэй слушала наставления воителя, то сейчас ей было на него абсолютно плевать. Её сын – вот кто достоин быть обладателем священного топора и держа его рукоять, страшить врагов и подданных. Айвас, будто читая её мысли и пророчески вскинув руки, окропил деву водой и заговорчески молвил: