Читать книгу: «Печать Бафомета», страница 3

– Егорушка, ты чего? – женщина посмотрела на молодого хозяина с тревогой. – Ты, милок, не прихворнул? Прошёл час и десять минут. Я вон, гляди, успела кулебяку испечь.

Ошарашенный Егор плюхнулся на стул и уставился на свежеиспечённый пирог на столе.

– Я совершенно не помню, как пролетел этот час. Словно мгновение промелькнуло.

– Егорушка, солнышко, – Елена Сергеевна ободряюще похлопала его по руке. – Это, вероятно, как его?.. Вспомнила. Это стресс. И переезд. Ты, наверное, погрузился в свои мысли, задумался. Вот время и прошло незаметно.

– Наверное.

– Хотя с тобой и в детстве иногда случались странные вещи.

– Да?

– А ты не помнишь?

– Нет.

Егор вообще плохо помнил своё детство. Правда, не всё забылось. Некоторые моменты, к сожалению, он помнил очень хорошо. А вот, например, свою маму почти не помнил. Когда старшие брат и сестра запирали его в каком-нибудь тёмном месте, маленькому мальчику всегда казалось: будь мама жива, она бы обязательно заступилась за него. И тогда у Егора не было бы разбитых коленей после «случайного» падения с детской горки, не был бы сломан нос от «случайного» удара качелями. Мама бы обязательно защитила от Наташки и Матвея. Егора всегда поражал отец, который, словно чем-то одурманенный, не видел истинных причин травм своего младшего сына.

– Я не помню ничего подобного, – Егор решил разобраться с этой забытой стороной своего детства. – Я помню, как Наташка с Матвеем смеялись и постоянно издевались надо мной. Не понимаю, как отец этого не видел.

– Не суди его строго, Егорушка. Отец вас любил одинаково. Покойный Дмитрий Егорович, царство ему небесное, надеялся, что ты с ними подружишься. – Елене Сергеевне была свойственна манера видеть в людях только хорошее, вот и сейчас она старалась оправдать поведение своего предыдущего работодателя. Тем более, женщина проработала у него почти двадцать лет.

– А ты хорошо знала мою маму? – Егор вдруг осознал, что у него слишком мало воспоминаний о матери.

– Нет, не очень, – словно извиняясь, ответила женщина. – Я пришла работать сюды как раз перед тем, как вы поехали на моря. Первый и последний раз всей семьёй.

– А потом?

– А потом умер твой дед. Кстати, отец тебя назвал в честь своего отца Егора. Вы и сорвались тогда с морей. Прилетели как ошалелые тогда, чтобы проводить в последний путь деда. Помнится, как на поминальном обеде твоей матери стало плохо, и её забрала скорая.

– Я этого ничего не помню, – ошарашенно прошептал Егор.

– Да как же ты можешь это помнить? Тебе было лет пять тогда. Да и на похороны тебя не взяли. Ты был со мной дома.

– Ты знаешь, Елена Сергеевна, иногда какие-то обрывки в памяти всплывают. Например, что мамы долго не было дома. – Воспоминания внезапно вспыхнули в голове, словно их кто-то освободил из заключения. – Папа тогда вернулся домой очень поздно.

– Да. Ирину Викторовну оставили в больнице. Она впала в кому, – домоправительница словно открывала занавеску, скрывавшую прошлое Егора. – Неужели ты не помнишь, как вы с отцом ездили к ней в больницу?

Егор отрицательно помотал головой.

– Она была такой молодой, а тут кровоизлияние в мозг. Врачи боролись за её жизнь три месяца. Потом Ирина Викторовна просто перестала дышать.

– Я даже не помню, как её хоронили, – скупые мужские слёзы прокладывали мокрые дорожки по щекам Егора. Его душа омывалась этими слезами, словно пустыня питалась влагой после дождя. Вроде вода насытила жаркий песок, но через мгновенье ты понимаешь, что жара и сухость никуда не ушли. Так и боль у Егора никуда не исчезла. Иногда ему казалось, что он – потрёпанная и разорванная тряпичная кукла. Которая, как ты её ни сшивай, никогда уже не будет целой. И счастливой.

Мысли мгновенно перенесли его на похороны Алёнки. В тот день шёл мерзкий холодный дождь, делавший и без того ужасный день ещё более омерзительным. Желающих проститься с молодой девушкой, протянувшей руку неудачнику, было немного.

Егор стоял рядом с сестрой Алёнки, которая прилетела на похороны из Челябинска. Больше родных у его невесты не было. Сестра постояла у могилы, сказала дежурные слова и попрощалась, сославшись на скорый вылет обратно. А Егор ещё долго стоял у края, наблюдая за тем, как смысл его жизни накрывается рыхлой землёй. Красавицу Алёнку закапывали, и каждый стук земли о крышку гроба отдавался спазмами в горле и в животе. Его невеста и его нерождённая дочь остались на кладбище. И его душа – с ними.

Егор потом часто сидел в пустой съёмной квартире, где Алёнка приютила его, незнакомого парня. Сидел и беззвучно спрашивал у мира, Бога, Вселенной: почему всё так? Почему именно его ангел с золотистыми волосами покинул мир? Кому помешала девушка с улыбкой, способной сделать любой день солнечным? Кому помешала его нерождённая дочь? Кто решил, что именно они должны были остаться на дождливом кладбище? Егор не мог жить дальше без своей Алёнки. Ведь без неё жизнь не имела смысла.

А потом вернулся страх. Хуже всего было по ночам. Днём Егор отвлекался на какой-нибудь работе, выполняя монотонные действия. А вечером, лёжа в пустой холодной кровати, парень закрывал глаза и улетал в розовую страну своих воспоминаний. Туда, где Алёнка была рядом с ним. Туда, где она готовила по утрам вкусный ароматный чай и пышные оладьи. Туда, где они гуляли, взявшись за руки, по заснеженным улицам. Туда, где у них было счастье.

С каждым днём Егору всё тяжелее становилось возвращаться в квартиру, где витал аромат её духов. Где в ванной стояли её шампуни и бальзамы для волос. Но на улице жить было нельзя, и Егор приходил в пустую квартиру, наполняя её своими воспоминаниями. Засыпая, он молил Вселенную, чтобы во сне они с Алёнкой оказались рядом. Но вместо его ангела приходили демоны. Они окружали его, смеясь зловонными клыкастыми ртами, и напоминали, что без Алёнки он сойдёт с ума.

– Чудны дела твои, Господи. Странно, Егорушка, всё это, – голос Елены Сергеевны выдернул Егора из омута тяжёлых воспоминаний. – Тебе почти двадцать шесть лет, а ты практически ничего не помнишь о своей матери.

Женщина высказала вслух вопрос, витавший в воздухе, опередив Егора на пару мгновений.

– Согласен. Но и я не могу найти объяснение этому, – парень выглядел ошарашенным. – Скажу даже больше. Мне раньше отчего-то даже в голову не приходила сама мысль о том, что я плохо помню детский период своей жизни. Я только помню, что мама однажды не пришла домой, а через некоторое время после возвращения с моря отец стал злым и грубым.

– Ну, это как раз тогда, когда похоронили Ирину Викторовну. Дмитрий Егорович шибко любил её. А она – его. Её смерть очень подкосила хозяина. Он стал всё больше и больше отдаваться своей адвокатской конторе да бизнесу. – Елена Сергеевна взглянула на часы. – Батюшки! Сколько уже времени! Интересно, а куда подевалась Мария? Заболтались мы с тобой, Егорушка, заболтались. А дела-то ждать не будут. Кстати, чуть не запамятовала. Твой покойный батюшка перед смертью распорядился в банке. На ближайшие полгода ты можешь не беспокоиться за дом. Деньги у меня на карте. Дмитрий Егорович позаботился о материальной стороне вопроса: продукты, коммунальные платежи, зарплата прислуге – всё под моим контролем. Тебе я буду докладывать каждый месяц, куда и на что потрачены денюжки. Всё до копеечки, ты не волнуйся. А сейчас, прости, дела-дела.

Домоправительница ушла, оставив после себя больше вопросов, чем ответов. А Егор ещё долго сидел с чашкой холодного кофе и думал о том, как мало он, оказывается, знает о матери. Например, никогда не видел её родителей, даже не знает её девичью фамилию.

«А зачем тебе это? – внезапно прозвучал в голове парня вопрос. – Что тебе это даст?»

– Я буду знать свои корни, – вслух ответил неизвестному голосу Егор.

«А зачем? Ты и так всё знаешь. Просто забыл, – голос в голове не умолкал. – Тебе надо найти Дневник, и ты всё вспомнишь».

Хлоп! Ветер закрыл форточку, и Егор вздрогнул, словно только что проснулся.

– Странно всё это, – сказал он сам себе. – Я опять стал разговаривать со своим внутренним голосом. Надо вновь начинать терапию.

И тут Егор осознал, что Елена Сергеевна так и не рассказала ему, что происходило с ним в детстве, ловко уведя разговор в другую сторону.

5

Сидеть на кухне больше не имело смысла, и Егор вернулся к своему ноутбуку. Он по привычке ввёл пароль, но система не запустилась. Возник синей «экран смерти» с белым шрифтом знакомым кеглем. Только, вместо обычного на латинице «Error», на привычном для сообщения об ошибке, светилась мигающая надпись на кириллице «Дневник». «Дневник-дневник-дневник». От увиденного мурашки пронеслись вдоль позвоночника и кончики пальцев прострелило током. Лицевые мышцы дёрнулись. Сколько ни перезагружал Егор систему, надпись не исчезала. К надписи добавился противный непрекращающийся писк, как будто батарея ноутбука пришла в негодность и её нужно срочно заменить. Липкое чувство страха из детства зародилось где-то внизу живота и начало пульсировать. Егор с силой хлопнул крышкой ноутбука и выдернул шнур питания.

Ему надо было успокоиться и взять себя в руки. Лучшим решением было принять горячий душ, после чего выпить какое-нибудь успокоительное и лечь поспать. Егор стоял под струями горячей воды и напевал какую-то незатейливую песенку. Обернув полотенце вокруг бёдер, Егор встал перед зеркалом, когда прямо на его глазах на запотевшей поверхности зеркала, роняя водяные капли, медленно буква за буквой появилась надпись: «Дневник». Как будто кто-то невидимый, стоя у него за спиной, выводил пальцем буквы. От ужаса у Егора на затылке в самом низу поднялись волосы, пальцы задрожали, дыхание с хрипом вырвалось наружу. Ноги подогнулись, и Егор опустился на колени.

Психика не справлялась, парень пытался найти логичное объяснение происходящему. Встряхнув головой, Егор мысленно убеждал себя, что надпись уже была на зеркале, когда он вышел из душа.

Проигнорировав послания, оставленные неизвестными, Егор решил разобраться, кто так глупо шутит. Но, обойдя весь дом, никого не нашёл. Открыл дверь и вышел на задний двор. Садовник на аллее обрезал розы.

– Добрый день, – Егор спустился с крыльца и подошёл к пожилому мужчине с секатором в руках. – Меня зовут Егор Ворожейкин.

– А, вы наш новый хозяин, – мужчина добродушно улыбнулся и, сняв перчатку, протянул мозолистую руку для рукопожатия. – А я Сергей Трофимович.