Читать книгу: «Журавлиные перья. Пьесы для любительского театра», страница 6

Явление двадцать четвертое

Софья. Что можете сказать?

Чацкий. Сказать вам?

Вот:

Старушки все – народ сердитый.

Не худо, чтоб при них услужник знаменитый

Тут был, как громовой отвод.

Молчалин! Кто другой так миром все уладит?

Там моську во время погладит,

Тут в пору карточку вотрет… В нем Загорецкий не умрет!..

Вы давиче его мне исчисляли свойства, – но многие забыли? – Да?

(Уходит).

Явление двадцать пятое

София (одна). Ах! Этот человек всегда

Причиной мне ужасного расстройства!

Унизить рад, кольнуть… Завистлив, горд и зол!

Загорецкий. Вы в размышленьи?..

Софья. О Чацком…

Загорецкий. Как его нашли по возвращеньи?

Софья. Он не в своем уме!

Загорецкий (изумленно). Ужели с ума сошел?

София (помолчавши). Не то чтобы совсем…

Загорецкий. Однако есть приметы?

София (смотрит на него пристально). Мне кажется…

Загорецкий. Как можно? В эти леты?!

София (в сторону). Как быть? Готов он в это верить!

А! Чацкий! Любите вы всех в шуты рядить.

Угодно ль на себя примерить?! (Уходит).

Загорецкий. С ума сошел!!! (Поспешно уходит).

Явление двадцать шестое

Входят все гости.

Загорецкий (поспешно входит, оглядывая гостей).

Который Чацкий тут? – Известная фамилия…

Вы слышали о нем?

Княгиня. Об ком?

Загорецкий. О Чацком. Он сейчас здесь в комнате был…

Княгиня. Знаю. Я говорила с ним…

Загорецкий. Так я вас поздравляю, он – сумасшедший!

Графиня. Что?

Загорецкий. Да он сошел с ума!

Княгиня. Представьте, я заметила сама!

Явление двадцать седьмое

Все.

Княгиня. С ума сошел! Прошу покорно! Да невзначай! Да так проворно!

Ты, Софья, слышала?

Платон Михайлович. Кто первый разгласил? —

Наталья Дмитриевна. Ах, друг мой! Все.

Платон Михалыч. Хоть все и верят поневоле, а мне сомнительно…

Фамусов. О чем? О Чацком что ли?

Чего сомнительно? Я первый! Я открыл!

Княгиня. Давно дивлюсь я, как никто его не свяжет!

Попробуй о властях, – и нивесть, что наскажет!

Кто низко поклонись, согнись-ка кто кольцом, —

Хоть пред монаршиим лицом, – так назовет он подлецом!

Молчалин. Мне отсоветовал в Москве служить в Архивах…

Графиня дочь. Меня модисткою изволил величать!..

Графиня (показывая на дочь, укоризненно). Ее модисткою изволил величать!

Наталья Дмитриевна. А мужу моему совет дал жить в деревне.

Загорецкий. Безумный по всему.

Княгиня. Я видела из глаз.

Фамусов. По матери пошел. По Анне Алексевне!

Покойница с ума сходила восемь раз!

Наталья Дмитриевна. На свете дивные бывают приключенья.

В его лета с ума сойти… Чай пил не по летам.

Княгиня. Шампанское стаканами тянул.

Наталья Дмитриевна. Бутылками-с! И пребольшими!

Загорецкий (с жаром). Нет бочками, сороковыми!

Фамусов. Ну. Вот, – великая беда, что выпьет лишнее мужчина!

Ученье! Вот – чума! Ученость – вот причина

Что нынче пуще, чем всегда, безумных развелось людей и дел, и мнений…

Княгиня. И впрямь, – с ума сойдешь от этих обучений!

Есть в Петербурге институт – Пе-да-го-ги-ческий, – так кажется, зовут…

У них учился наш родня, – и вышел! Хоть сейчас в аптеку, – в подмастерья…

От женщин бегает, – и даже от меня! Чинов не хочет знать! Он химик, он ботаник! Князь Федор! Мой племянник!

Скалозуб. Я вас обрадую. Всеобщая молва, что есть проект

Насчет лицеев, школ, гимназий.

Там будут лишь учить по нашему: раз, два.

А книги сохранят так: для больших оказий.

Фамусов. Уж коли зло пресечь, забрать все книги бы, да сжечь!

Наталья Дмитриевна. А, все равно: от книг ли, от питья ль, —

А Чацкого мне жаль!..

По-христиански – так он жалости достоин, —

Был острый человек, имел душ сотни три…

Фамусов. Четыре. В моем календаре.

Княгиня. Все врут календари! Нет триста! – уж чужих имений мне не знать!

Фамусов. Четыреста, – прошу понять!

Княгиня. Нет, – триста, триста, триста.

Явление двадцать восьмое

Все и Чацкий.

Наталья Дмитриевна. Вот он!..

Княгиня. Тише! Ну, как с безумных глаз, затеет драться он?

Фамусов. О, Господи! Помилуй грешных нас! (Опасливо).

Княгиня. Любезнейший! Ты не в своей тарелке. С дороги нужен сон. Дай пульс… Ты – нездоров! (Все пятятся от Чацкого).

Чацкий. Да! Мочи нет: мильон терзаний —

Груди от дружеских тисков, ногам – от шарканья,

Ушам от восклицаний, а пуще – голове от всяких пустяков!..

(Подходит к Софье). Душа здесь у меня каким-то горем сжата,

И в многолюдстве я потерян, сам не свой!

Нет! Недоволен я Москвой!

Наталья Дмитриевна. Москва теперь уж виновата!

Фамусов. Подальше от него. На Софью не глядит…

Софья (Чацкому). Скажите, что вас так гневит?

Чацкий. Французик из Бордо, – рассказывал, как снаряжался в путь

В Россию, к варварам, со страхом и слезами…

Приехал, – и нашел, что ласкам нет конца.

Ни звука русского, ни русского лица не встретил…

Будто бы в отечестве, с друзьями…

(Все потихоньку уходят за кулису).

Посмотришь вечерком, – он чувствует себя здесь маленьким царьком —

Такой же толк у дам, такие же наряды…

Воскреснем ли когда от чужевластья мод?

Чтоб умный, бодрый наш народ, хотя по языку, – нас не считал за немцев…

Оглядывается – все танцуют, оставив его одного…

Танец галоп.

Явление двадцать девятое

Гости расходятся, выходят из одних кулис, уходят в другие. Крики Лизы за сценой.

Лиза: Графини Хрюминой карета!.

(Графиня с дочерью выходят).

Дочь. Ну, бал! Ну, Фамусов сумел гостей созвать!

Какие-то уроды с того света… И не с кем говорить, и не с кем танцевать!..

Графиня. Поедем дочь! Не надо горевать… (Уходят).

Крики Лизы за кулисами.

Лиза. Карета Горича!

(Выходит Наталья Дмитриевна с Платоном Михайловичем).

Наталья Дмитриевна. Мой ангел! Жизнь моя! Бесценный, душечка!

Что смотришь так уныло? (Целует мужа в лоб). Признайся, – весело у Фамусовых было!

Платон Михалыч. Наташа-матушка! Дремлю на балах я! До них смертельный неохотник!

Тебе в угодность, как не грустно, – пускаюсь по команде в пляс!

Наталья Дмитриевна. Ты притворяешься, – и очень неискусно, —

Охота смертная прослыть за старика… (Уходит)

Платон Михалыч. Бал вещь хорошая, – неволя-то горька! (Со вздохом). И кто жениться нас неволит!..

(Лиза кричит).

Лиза. В карете барыня! И гневаться изволит!

Платон Михалыч (со вздохом). Иду! Иду! (Уходит).

Княгиня с дочерьми, Загорецкий.

Загорецкий. Княжны, скажите ваше мненье: безумный Чацкий или нет?

Зизи. Какое в этом есть сомненье?

Мими. Про это знает целый свет…

Княгиня (подводит итог). Ах! Вести старые! Кому они новы!

(Все Загорецкому хором).

Княгиня и княжны. Прощайте! (Уходят).

Загорецкий. Куда теперь направить путь? А дело уж идет к рассвету…

Пойду усядусь я в карету, – пускай везет куда-нибудь. (Уходит).

Скалозуб. С ума сошел! Вот это да! Смешон! (Уходит).

Явление тридцатое

Появляется Чацкий, – он изумлен.

Чацкий. Что это? Слышал я моими ли ушами?..

Нелепость обо мне – все в голос повторяют!..

Чье это сочиненье?! Поверили глупцы, – другим передают…

И вот – общественное мненье!..

А Софья? Знает ли? Конечно, – рассказали!..

Но этот обморок… беспамятство… откуда?

Нерв избалованность? Причуда?..

(Голос Софьи).

Софья. Молчалин, вы?

Чацкий. Она! Она сама! Ах! Голова горит, вся кровь моя в волненьи!

Не впрямь ли я сошел с ума?..

К чему обманывать себя мне самого… Звала Молчалина, – вот комната его!..

Быть здесь и не смыкая глазу, —

Хоть до утра. Уж коли горе пить, – так лучше сразу! (Прячется).

Явление тридцать первое

Сцена в красных тонах. Появляется Лиза с фонарем.

Лиза. Ах! Мочи нет, робею. В пустые сени, в ночь… Боишься домовых, боишься и людей живых! Мучительница барышня… Бог с нею, —

И Чацкий – как бельмо в глазу! Вишь, – показался ей он где-то здесь внизу…

(Осматривается)

Лиза. Да! Как же, – по сеням ему бродить охота!

Он – чай давно уж за ворота, – любовь на завтра поберег. Домой, – и

Спать залег!… Однако велено: к сердечному толкнуться…

(Стучится к Молчалину).

Лиза. Послушайте-с! Извольте-ка проснуться!

Вас кличет барышня, вас барышня зовет!

Да поскорей, чтоб не застали!

Явление тридцать второе

Чацкий, – он прячется, Лиза, Молчалин – зевает и потягивается. Тянет за собой простынь. Софья – вдали, крадется.

Лиза. Вы, сударь – камень! Сударь – лед!

Молчалин. Ах! Лизонька! Ты от себя ли?

Лиза. От барышни-с!

Молчалин (ластится к Лизе. Притягивает к себе ее простынью). Кто б отгадал, что в этих щечках, в этих жилках

Любви еще румянец не играл?! Охота быть тебе лишь только на посылках!?

Лиза. А вам – искателям невест, не нежиться и не зевать бы.

Пригож и мил, кто не доест и не доспит до свадьбы!

Молчалин. Какая свадьба? С кем?

Лиза. А с барышней?

Молчалин. Без свадьбы время проволочим…

Лиза. Что вы, сударь! Иль мы себе в мужья другого прочим?

Молчалин. Не знаю…

Я в Софье Павловне не вижу ничего завидного…

Дай Бог ей век прожить богато… Любила Чацкого когда-то, —

Меня разлюбит, как его… (Ластится к Лизе).

Молчалин. Мой ангел! Желал бы в половину к ней то же чувствовать,

Что чувствую к тебе!

Софья. Какие низости!

Чацкий. Подлец!

Лиза. И вам не совестно?

Молчалин. Мне завещал отец. Во-первых, – угождать всем людям без изъятья, —

Хозяину, где доведется жить, начальнику, с кем буду я служить.

Слуге его, который чистит платье… Швейцару, дворнику…

Во избежанье зла, – собаке дворника, чтоб ласкова была…

Лиза. Сказать, сударь, – у вас огромная опека!..

Молчалин. И вот любовника я принимаю вид в угодность дочери такого человека!..

Лиза. Пойдемте же. Довольно толковали!

Молчалин. Пойдем любовь делить плачевной нашей крали…

Дай обниму тебя от сердца полноты! (Лиза не дается).

Зачем она не ты?! (Хочет идти, появляется София).

София (вполголоса). Нейдите далее…

Ужасный человек! Себя я, стен стыжусь…

Молчалин. Ах! Софья Павловна!.. (Падает на колени).

Софья. Ни слова, ради Бога!.. Молчите… Я на все решусь!

(Молчалин бросается на колени, Софья отталкивает его).

Молчалин. Простите!

(Молчалин ползает у ног ее).

Молчалин. Помилуйте…

София. Не подличайте, встаньте!

Упреков, жалоб, слез моих, —

Не смейте ожидать, – не стоите вы их!

Но чтобы в доме здесь заря вас не застала. Чтоб никогда о вас я больше не слыхала!

Молчалин (встает). Как вы прикажете… (Пятится, согнувшись, за кулисы).

Чацкий (бросается между ними). Он здесь… притворщица!

Лиза и София. Ах! Ах!

Чацкий. Вот наконец решение загадки!..

Вот я пожертвован кому!

За двери прячется… боится быть в ответе…

Молчалины блаженствуют на свете!..

София (вся в слезах). Не продолжайте… Я виню себя кругом.

Но кто бы думать мог, чтоб был он так коварен!..

Лиза. Стук! Шум! Ах! Боже мой! Сюда бежит весь дом!

Ваш батюшка, – вот будет благодарен!

Фамусов (За ним толпа слуг со свечами).

Сюда! За мной! Скорей! Скорей! Свечей побольше! Фонарей!..

Ба!.. Знакомые все лица! Дочь!.. Софья Павловна!.. Срамница!

Бесстыдница! Побойся Бога! Как? Чем он тебя прельстил?

Сама его безумным называла! Нет! Глупость на меня и слепота напала!..

Чацкий (Софье). Так этим вымыслом я вам обязан?..

Фамусов. Не быть тебе в Москве! Не жить тебе с людьми!

– Подалее от этих хватов! В деревню! К тетке, в глушь, в Саратов!

Там будешь горе горевать, – за пяльцами сидеть, за святцами зевать!..

А вас, сударь, – прошу я толком, туда не жаловать ни прямо, ни проселком!..

Для вас, как всякому дверь будет заперта…

(К Софии).

А ты меня решилась уморить? Моя судьба еще ли не плачевна. Ах, Боже мой, что станет говорить княгиня Марья Алексевна! (Хватается за голову, опускает ее, раскачивает головой).

Лиза с Софией подходят к Фамусову с двух сторон, накрывают пледом, прислоняются к его плечам.

Чацкий. Слепец… Я в ком искал награду всех трудов!

Спешил!.. Летел… Дрожал… Вот счастье, думал близко…

Пред кем я давече так страстно и так низко

Был расточитель нежных слов!..

А вы? О, Боже мой! Кого себе избрали?

Когда подумаю, кого вы предпочли…

Зачем меня надеждой завлекали?

Зачем мне прямо не сказали, что все прошедшее вы обратили в смех?..

Сказали бы, что вам внезапный мой приезд, мой вид, мои слова, поступки, —

Все противно… Я с вами тотчас бы общение пресек и перед тем, как навсегда расстаться, – не стал бы очень добиваться, кто этот вам

Любезный человек!

(София и Лиза уводят потихоньку Фамусова).

Безумным вы меня прославили всем хором.

Вы правы: из огня тот выйдет невридим, кто с вами день

Пробыть успеет. Подышит воздухом одним

И в нем рассудок уцелеет.

Вон из Москвы! Сюда я больше не ездок! Бегу! Не оглянусь! Пойду искать по свету, где оскорбленному есть чувству уголок!

Карету мне! Карету!

Финал

***

В спектакле «Горе от ума» постановки Театра медицинских работников «Улыбка» в 2016 году принимали участие:

Сценарист, режиссер – Алла Соболенко;

Художник по костюмам, модельер – Наталья Горбунова;

Костюмер, визажист – Светлана Конохович;

Декоратор – Любовь Отзыв;

Хореограф – Елена Алексейцева;

Звукорежиссер – Сергей Соболенко;

Рекламный дизайнер – Анатолий Соболенко.

В ролях:

Чацкий – Михаил Гилев;

Софья – Виктория Александрова;

Фамусов – Алексей Синельник;

Лиза – Людмила Майер;

Полковник Скалозуб – Станислав Юрков;

Молчалин – Леонид Береснев;

Наталья Дмитриевна – Надежда Шайденко;

Платон Михайлович – Игорь Колосов;

Княгиня – Римма Наумова;

Графиня – Любовь Отзыв;

Дочь графини – Галина Зайцева;

Княжна Мими – Екатерина Кудина;

Княжна Зизи – Алина Богданенко;

Загорецкий – Алексей Федоров.

Женитьба

Спектакль «Женитьба», сцена представления женихов. Роли исполняют (слева-направо): Игорь Колосов, Филипп Соболенко, Артур Жуков, Данила Зольников, Инна Селиверстова, Надежда Шайденко и Людмила Майер.

По мотивам пьесы Н. В. Гоголя «Женитьба. Совершенно невероятное событие в двух действиях»

Действие первое

Занавес.

Подколесин один, в халате, в ночном колпаке с трубкой.

Подколесин. Вот как начнешь на досуге один подумывать, так видишь, что наконец-то надо жениться… Эй! Степан! (Степан входит).

Подколесин. Не приходила сваха?

Степан. Никак нет…

Подколесин. А ты у портного был?

Степан. Да был я, был.

Подколесин. Что? Шьет он фрак?

Степан. Шьет.

Подколесин. И много уже нашил?

Степан. Много. Начал уже петли метать.

Подколесин. А не спрашивал ли он, на что нужен барину фрак?

Степан. Нет, не спрашивал.

Подколесин. А может быть он говорил, – не хочет ли барин жениться?

Степан. Нет, он ничего такого не говорил.

Подколесин. А ты видел у него другие фраки? Сукно на них, чай похуже, чем на моем?

Степан. Сукно на других фраках попригляднее, чем на вашем.

Подколесин. А не спрашивал портной, для чего мол барин из такого тонкого сукна шьет себе фрак?

Степан. Не спрашивал.

Подколесин. Он ничего не говорил о том, что не хочет ли дескать барин жениться?

Степан. Нет, об этом он не заговаривал.

Подколесин. Теперь ступай. (Степан уходит).

Подколесин (размышляет). Я того мнения, что черный фрак солиднее. Цветные больше идут секретарям… А надворный советник – тот же полковник. А черный фрак – тот же мундир без эполет!.. Эй, Степан! (Входит Степан).

Подколесин. А ты ваксу купил?

Степан. Купил.

Подколесин. И что хороша вакса?

Степан. Хороша.

Подколесин. А ты пробовал ею чистить сапоги?

Степан (вздыхает). Пробовал.

Подколесин. И что? Блестит?

Стапан. Блестит она хорошо.

Подколесин. А когда он отпускал тебе ваксу, – не спрашивал для чего мол барину нужна такая вакса?

Степан. Нет.

Подколесин. А может он говорил, не затевает ли, дескать, барин жениться?

Степан. Нет ничего не говорил.

Подколесин (разочарованно). Ну хорошо. Ступай к себе. (Степан уходит).

Подколесин (один, размышляет) Кажется, – пустая вещь сапоги, а если они дурно сшиты, да рыжая вакса, – уж в хорошем обществе не будет того уважения. А еще гадко, если мозоли… Эй! Степан! (Степан входит).

Степан. Чего изволите?

Подколесин. Ты говорил сапожнику, чтобы не было мозолей?

Степан. Говорил.

Подколесин. А он. что говорит?

Степан. Говорит – хорошо. (Степан уходит).

Подколесин. А ведь хлопотливая вещь женитьба То да се, да это… Эй! Степан! (Степан входит).

Степан. Сваха пришла.

Подколесин. А… Пришла. Ну… Зови ее сюда. (Степан уходит).

Подколесин. Да… хлопотливая это вещь… трудная вещь – женитьба… (Входит Фекла).

Подколесин.. А… здравствуй, здравствуй, Фекла Ивановна! Ну, что? Как? Садись да и рассказывай. Ну, так как же? Как? Как бишь ее: Меланья?

Фекла. Агафья Тихоновна.

Подколесин. Да, да, Агафья Тихоновна. И верно, какая-нибудь сорокалетняя дева?

Фекла. Уж вот нет, так нет… Как женитесь, так каждый день станете ее нахваливать. А меня благодарить…

Подколесин. Да ты врешь, Фекла Ивановна.

Фекла. А зачем мне врать, отец мой? Пес врет…

Подколесин. А приданое-то, приданное? Расскажи-ка…

Фекла (воодушевляясь). А приданное: каменный дом в Московской части, о двух етажах! Пивной погреб, два деревянных хлигеря, – один хлигерь деревянный, другой – на каменном фундаменте. Каждый приносит рублей по четыреста доходу. Огород есть на Выборгской стороне – третьего года купец нанимал под капусту…

Подколесин. А сама-то она, сама-то, – какова собой?

Фекла. И-и-и! Как рефинат! Уж будете вот по этих пор довольны! (Показывает по горло). Белая, румяная, как кровь с молоком, сладость такая, что и рассказать нельзя! И приятелю и неприятелю скажите: «Ай да Фекла Ивановна! Спасибо!».

Подколесин. А она не штаб-офицерка?

Фекла. Купца третьей гильдии дочь.

Да такая, что и генералу обиды не нанесет. О купце и слышать не хочет. Мне, говорит: «Какой бы ни был муж, хоть и собой то невзрачен, да был бы дворянин.» Да, какой великатес! А к воскресенью, как наденет шелковое платье… Княгиня просто!

Подколесин Я потому тебя спрашивал, что я надворный советник, так мне, понимаешь…

Фекла. Да уж обноковенно, как не понимать?.. Был у нас и надворный советник, да отказали, – не пондравился!..

Подколесин. Ну, а кроме этой, других там нет никаких?

Фекла. Да какую тебе еще? Уж эта, что ни на есть – самая лучшая.

Подколесин. Будто бы самая лучшая?

Фекла. Хоть по всему свету исходи, – такой не найдешь!

Подколесин. Подумаем, подумаем, матушка… Приходи-ка ты послезавтра… Мы с тобой, знаешь, – я полежу, а ты расскажешь…

Фекла. Да помилуй, отец! Вот уж третий месяц хожу я к тебе, а проку-то ни на сколько! Все сидит в халате, да трубку, знай себе, покуривает…

Подколесин. А ты думаешь небось, что женитьба все равно, что «Эй, Степан, подай сапоги?» Нужно ведь порассудить, порассмотреть…

Фекла. Коли смотреть, так и смотри. На то и товар, чтобы смотреть! Вот прикажи-тко подать кафтан, да теперь же и поезжай… поезжай!

Подколесин. Теперь?.. А вон как пасмурно… Выеду, а вдруг хватит дождем.

Фекла. А ты смотри, в голове седой уж волос глядит, будешь долго думать, так и непригодным станешь для супружеского дела… Невидаль какая, что он придворный советник! Мы ей таких женихов приберем, что и не посмотрим на тебя. Да у меня есть на примете такой капитан, что ты ему и под плечо не подойдешь, в ангалантьерстве служит.

Подколесин. Врешь ты все, я посмотрю в зеркало, – где ты выдумала у меня седой волос?.. Эй! Степан! Принеси зеркало! Или нет, постой, я пойду сам. Седой волос! Боже, сохрани! Это хуже, чем оспа. (Уходит).

Вбегает Кочкарев.

Кочкарев. Что Подколесин? (Увидев Феклу). А ты как здесь? Ах, ты!.. Вот зачем ты меня женила?

Фекла. А что плохого? Ты закон исполнил…

Кочкарев. Закон исполнил! Эка невидаль, жена! Что я без нее не мог обойтись?

Фекла. Да ведь ты сам приставал: жени меня, жени…

Кочкарев Ах, ты сводница!.. Ну, а здесь ты зачем? Неужели Подколесин хочет?..

Фекла. А что такого?

Кочкарев. Каков, а? Прошу покорно – сподтишка, и мне ничего об этом…

Входит Подколесин.

Кочкарев. Ты ведь жениться задумал, а от меня своего друга все скрываешь…

Поколесин. Вот вздор. Я совсем и не думал жениться.

Кочкарев. Так ведь улика налицо (указывает на Феклу). Ведь это известно, что за птица. Да здесь и нет ничего такого. Дело христианское, необходимое для отечества. Изволь. Изволь. Я беру на себя все дела (к Фекле). Говори скорей. Дворянка, чиновница или в купечестве и как зовут?

Фекла. Агафья Тихоновна.

Кочкарев. Агафья Тихоновна Брандахлыстова?

Фекла. Нет. Купердягина.

Кочкарев. В Шестилавочной что-ли живет?

Фекла. Уж вот нет – в Мыльном переулке.

Кочкарев. Вот тут-то я не знаю.

Фекла. А как поворотишь в проулок, будет деревянный дом, – там живет швея. Ты к швее-то не заходи, а сейчас за нею будет второй дом, каменный. Вот этот дом и есть ее, в котором то есть она живет, – Агафья Тихоновна, невеста.

Кочкарев. Хорошо, хорошо. Теперь я это все обделаю, а ты ступай. В тебе больше нет нужды (пытается выпроводить Феклу).

Фекла (возмущенно). Как так. Неужто ты сам хочешь свадьбу заправить?

Кочкарев. Сам, сам, а ты уж не мешайся.

Фекла. Ах! Бесстыдник какой! Да ведь это не мужское дело. Отступись. батюшка, право отступись! (В сторону). У людей хлеб отнимать… Кабы знала ничего бы тебе не сказывала. (Уходит с досадой).

Кочкарев (Подколесину). Ну брат, этого дела нельзя откладывать. Едем!..

Подколесин. Так ведь я еще ничего… Я так только подумал…

Кочкарев. Пустяки, пустяки… Только не конфузься… Я тебя женю так, что и не услышишь. Мы сей же час едем к невесте и увидишь как все устроится.

Подколесин. Что? Сейчас и ехать?

Кочкарев. А зачем дело стало? Вот рассмотри сам. Вот ты неженатый. В комнате порядка нет и сам ты лежишь целый день, как байбак, на боку.

Подколесин (размышляет). Это правда, – порядка у меня нет, я знаю сам, что нет.

Кочкарев. Ну а как будет у тебя жена, тут тебе и диван, и собачонка, и чижик какой-нибудь в клетке, рукоделье… И вообрази. Ты сидишь на диване, а рядом бабеночка, хорошенькая такая и ручкой тебя…

Подколесин. А как подумаешь какие бывают ручки (мечтательно). Право, брат ведь просто, как молоко.

Кочкарев. Будто у них только что ручки… У них, брат. Просто чего только нет!

Подколесин. А ведь сказать тебе правду, – я люблю, если возле меня сядет хорошенькая.

Кочкарев. Вот видишь. Сам все понял. Теперь только нужно распорядиться. Ты уж не заботься ни о чем. Свадебный обед и все прочее, – это уж я. Шампанское… мадера… А что касается до обеда – у меня, брат, есть на примете придворный официант; так накормит, что просто и не встанешь.

Подколесин. Помилуй, ты так горячо берешься, как будто-бы и в самом деле уж и свадьба.

Кочкарев. А почему ж нет? Зачем же откладывать? Ведь ты согласен?

Подколесин. Я?.. Ну нет… Я еще не совсем согласен…

Кочкарев. Вот тебе на! Да ведь ты сейчас объявил, что хочешь жениться.

Подколесин. Я говорил только, что не худо бы… А только странно…

Кочкарев. Что ж странно?

Подколесин. Как же не странно. Был неженатый, – а теперь вдруг женатый!..

Кочкарев. Вот ты сейчас для чего живешь? Не знаешь. И значения никакого не имеешь. А тут вообрази – около тебя ребятишки, – ведь не то, что двое или трое, а, может быть, целых шестеро и все на тебя, как две капли воды… И какой-нибудь постреленок, протянувши ручонки, будет теребить тебя за бакенбарды. Ну, есть что-нибудь лучше этого, скажи?

Подколесин. Да ведь они только шалуны большие, будут все портить, разбросают бумаги…

Кочкарев. Пусть шалят, да ведь все на тебя похожи, – вот в чем штука!.. Ну так, едем?

Подколесин. Пожалуй, поедем.

Кочкарев. Эй! Степан! Давай скорей своему барину одеваться. Подколесин (одеваясь). Я думаю, однако-ж, что нужно бы в белом жилете.

Кочкарев. Пустяки, все равно. Брат, поскорее, как ты копаешься!

Подколесин. Сейчас, сейчас (надевает фрак и садится). Послушай, Илья Фомич. Знаешь ли что? Поезжай-ка ты сам.

Кочкарев. Ну, вот еще. Мне ехать! Да кто из нас женится, ты или я? (Он возмущен).

Подколесин. Право. что-то не хочется: пусть лучше завтра.

Кочкарев. Я ведь стараюсь о твоей пользе, ведь изо рта выманят кус. Едем!

Подколесин. Ну, полно. Я еду.

Кочкарев. Еду! Конечно, что другое делать, как не ехать?! Степан, дай ему шляпу и шинель. (Оба уходят).

Хореографическая заставка.