Куклы зазеркалья

Все, надо вызывать такси и по-человечески добираться домой…

Сзади послышался веселый лай. Не веря себе, обернулась. Ко мне мчался Дрейк, еле успевая переставлять лапы. На морде написано великое счастье, язык на бок, хвост торчком. Положив лапы мне на грудь, он жарко дышал в лицо и пытался вылизывать его, хотя от этого я уворачивалась. Посмотрела по сторонам, Егора не было видно. Качнулась под весом пса и упала на колени, обняла за шею крепко, крепко и неожиданно для себя зарыдала. Навзрыд. С подвываниями. Не знаю, сколько мы так сидели, но из горла уже стали выходить не рыдания, а всхрипы. Дрейк тихонечко поскуливал вместе со мной и переминался с лапы на лапу. Наверное, ему было неудобно, сдавила я его, как клещами.

– Ой. Извини, маленький…

И, чуть отодвинувшись, увидела мужские кроссовки. Так странно, даже не заметила, как он подошел. Внимательные, серые глаза смотрели на нас без всякого выражения. Можно все перенести: злость, гнев, обиду, крик. Но это равнодушие, оно просто убивало. Руки опустились.

– Ты бы не находилась так долго на холоде. Организм еще не до конца восстановился, заболеть очень легко. Дрейк, пошли!

И больше ничего, повернулся и пошел. Пес посмотрел на него печально и не двинулся с места, только еле слышно тявкнул. Егор приостановился и, лишь слегка повернув голову, сказал уже более твердо и с нажимом:

– Дрейк, пошли!

Мой пушистый друг чуть дернулся, повинуясь инстинкту, но остался на месте и заскулил. Повернув морду ко мне, лизнул в щеку.

– Черт возьми, тебя!

Печатая шаг, вернулся, схватил мою сумку и даже не взглянув, проговорил:

– Пошли, подвезу тебя до дома.

– Спасибо.

Голос не слушался, и простое слово я проскрипела, как старая, не смазанная дверь. Мы плелись за ним гуськом, будто нашкодившие подростки. Не знаю, о чем думал Дрейк, а мой ум лихорадочно искал слова, как убедить, как объяснить. Но от волнения ничего не получалось толкового, только какая-то сентиментальная чушь. А на героиню любовного романа я не походила совсем.

В машине быстро протянула руки обогревателю. Мельком посмотрев на меня, Егор нахмурился.

– Куда тебя отвезти?

– К тетке. Я пока там живу.

– Хорошо.

Он, как и всегда, аккуратно и уверено вел машину. Начинать разговор сейчас? Нет, нельзя провоцировать аварию, подожду.

Доехали мы быстро. Пес тыкался мне мордой в плечо, как будто побуждая к действию. «Ну, скажи, скажи же что-нибудь».

Мотор заглох, и я открыла глаза.

– Я занесу твою сумку в квартиру.

– Спасибо.

Похоже, меня сегодня заело на одном слове. Проклиная все на свете, вышла наружу и хлопнула дверцей.

В лифте воцарилась гнетущая тишина. Наконец, створки разъехались, и мы остановились у железной двери. Поиски ключей затянулись.

– Как твое плечо?

Я взглянула на него. Удивительно, что с его стороны был брошен это спасательный круг – начало беседы.

– Нормально. Думаю, как и должно быть в такой ситуации.

– Хм.

– Егор, я хотела объяснить, почему так поступила…

– Что сделано, то сделано. Смысл сейчас об этом говорить? Надо было обсудить все вместе тогда.

– Понимаю. Но я даже с психологом и лучшей подругой об этом не говорила.

– Я понял. Но я не психолог и не подруга.

– Черт. Он бы все равно не оставил выбора и заставил, только кончилось все не только моими увечьями. Если бы дело касалось только меня, я бы поделилась…

– Да какая разница?! – он завелся с полуоборота и сразу же заорал, видимо слишком долго находился в стадии кипения. За секунду абсолютно спокойное лицо исказила гримаса гнева. – Какая разница?! Я тебя спрашиваю?! Он был больной человек и мог говорить, что угодно. А ты ему потакала.

– Дрейка ранили по его указанию.

– Да. Я знаю. Ничего, можно было выпутаться, найти выход. Просто бы поделилась со мной, – Егор схватил меня за плечи и потряс немного, но увидев сморщенное от боли лицо, отпустил. – Убил бы тебя, честное слово. Знаешь, я больше боялся, что ты останешься с ним. Что ты уехала не из-за угроз и шантажа, а потому что на самом деле любишь его.

– Это не любовь. Я не знаю что. Андрей знал, что умрет все равно. И захотел, чтобы я его проводила. Он хотел, чтобы это сделала я, а не болезнь.

– Бред. Ты сама хоть понимаешь, что это был бред сумасшедшего.

– Ты прав – бред. Но он добился своего. Ничего не изменить. Вопрос только в том, что мы будем делать дальше. Я ни о чем не жалею, кроме того, что нам пришлось расстаться. Но теперь я не буду жить, все время, оглядываясь и боясь собственной тени и каждого шороха. Я избавилась от того, что меня тяготило.

– Надеюсь, при следователе ты так не выражалась?

– Если бы я так выражалась при следователе, то сейчас была бы не здесь. Все же, что ты думаешь?

Наша возня около входной двери привлекла внимание соседей. Дверь приоткрылась, и из нее высунулся любопытный нос.

– Ой, Лерочка! Здравствуй!

– Добрый день, Нина Ивановна.

– Тебя выписали? Все хорошо?

– Да. Спасибо.

– Хорошо теперь дома быстрее пойдешь на поправку.

– Ага, – ее разглагольствования меня не очень интересовали. Заскрежетал замок, и на площадке появилась домработница тетки. «О, Черт! Что все повыскакивали? Подъездная вечеринка?». Завитая в мелкую кудряшку голова кивнула соседке.

– Здорово!

– Здорово!

– О, Лера! А ты чего в квартиру не проходишь? Застыла, небось, вся… – и тут из-за двери выдвинулся Егор. – А, понятненько. Чайник тогда поставлю. Может, зайдете, в гостиной спокойно поговорите?

Меня аккуратно подхватили под ручку.

– Нет, спасибо. Было очень приятно познакомиться с вами обеими. Мы поехали. До свидания.

– Тоже очень приятно. До свидания… Лерочка, что мне Елене Викторовне передать?

– Э-э-э… Я сама ей позвоню, вечером. Пока.

– Давай. С Богом.

И не веря своему счастью, погарцевала обратно в машину. За стеклом заливался радостным лаем Дрейк. Мордаха его была довольной, будто он заранее знал, чем все закончится, и только ждал, когда мы непонятливые до всего дойдем. Для него в этой жизни все просто. И в этом он абсолютно прав – все просто.

« Не хочу другой судьбы

Где есть не я, где есть не ты

Благодарю сейчас и здесь

За все, что нет

И все, что есть»²⁶.