Взгляд на миллион

Глава 17

– Мартин, возможно, тебе трудно решиться, но всё же скажи, когда ты собираешься лететь в Лондон? – спросила Сьюзен, поправляя чёлку и открывая при этом невероятно выразительный взгляд.

– Меньше всего на свете я хотел бы уезжать именно сейчас, – ответил он, с восхищением и каким-то благоговением глядя в её глаза.

Сегодня она была в белом, элегантном приталенном платье, которое облегало и подчёркивало её изумительную фигуру, и в лёгком голубом плаще, на лацкане которого был пришпилен небольшой цветок, похожий на изящную миниатюрную белую лилию. Зеленовато-серые глаза, казалось, звали куда-то в горы и даже выше, под облака, откуда видна вся земля, как на ладони, и ты не торопишься возвращаться, потому что просто не понимаешь… зачем.

– На днях мой отец приезжает в Париж. У него тут какието дела, связанные с виноградником. Мы могли бы встретиться в этом кафе все вместе, – с надеждой в голосе произнесла Сьюзен.

– Да, это было бы замечательно, – согласился Мартин. На самом деле он не горел большим желанием встречаться с её отцом. Мартин хотел эти несколько дней провести со Сьюзен.

Часы, висевшие над камином, тихим щёлканьем послушных стрелок давали понять, что до начала рабочего дня остались считанные мгновенья, а Сьюзен и Мартин так ни о чём и не договорились. Через минуту они вышли из кафе и, остановившись на перекрёстке, долго не решались проститься. Мартин сдержанно приобнял Сьюзен и поцеловал в щеку. Не проронив ни слова, она перешла через дорогу, достала ключи, открыла дверь и, не оглядываясь, вошла в книжный магазин. В этот раз даже звона колокольчика не было слышно…

«Подожди, Сьюзен», – как будто где-то внутри себя тихо произнёс Мартин. Не обращая внимания на светофор и приближающиеся машины, он перебежал на противоположную сторону улицы и вошёл в магазин вслед за Сьюзен. Она стояла около прилавка, опустив голову, словно не верила, что вдруг осталась совершенно одна.

– Я не могу так, – встав у неё за спиной и нежно обняв за плечи, сказал Мартин.

Сьюзен повернулась, и они поцеловались.

– Ты ведь можешь попросить, чтобы тебе дали два дня выходных? – спросил он.

Она едва сдерживала слёзы. Магазин был уже открыт, и в любой момент могли зайти покупатели. Именно в эту минуту вошла Нэнси и, увидев, что Сьюзен до сих пор не приступила к своим обязанностям, решительной походкой направилась к кассе. Мартину пришлось разыграть «серьёзную деловую брюнетку», представившись художником, который хотел бы в знак признательности подарить этому чудесному магазину одну из своих картин. Нэнси расплылась в своей самой неискренней улыбке, сказав при этом, что была бы рада как можно скорее увидеть подарок.

Мартин умел производить впечатление, особенно на женщин средних лет. Этому он научился, делая бесконечные наброски и рисуя портреты элегантно одетых и романтически настроенных дам в кафе и на набережной канала Сен-Мартен. Сьюзен постепенно пришла в себя, и Мартин, пообещав хозяйке магазина Lys Blanc сегодня вернуться с картиной, направился к выходу. Отпросившись у Нэнси на пару минут, Сьюзен вышла вслед за ним и прикрыла за собой дверь. На улице Мартин обнял её и пообещал, что вернётся очень скоро и попробует уговорить строгую хозяйку магазина, чтобы та дала Сьюзен выходной хотя бы на завтра. У него была одна-единственная картина, которую уже сегодня он мог представить в качестве подарка…

Мартин дошёл до пристани и торопливо поднялся на платформу речного трамвайчика, который как раз в эту минуту дал сигнал о своём отправлении…

…Возле «Старого замка» стояло несколько респектабельных авто. Складывалось впечатление, что там проходила самая настоящая выставка. «Как это необычно, – подумал Мартин. – Галерея работает днём, как простой выставочный павильон». Парадный вход был открыт, и в этот момент Мартин сам себе казался полноправным участником будущего аукциона, где он или дорого продаст, или купит за баснословные деньги какой-нибудь выдающийся шедевр. Он вошёл в зал и застал Джонни за беседой со сгорбленным пожилым мужчиной, который время от времени постукивал тростью о пол.

– Ну что же, был рад вас вновь увидеть, – сказал Джонни, кланяясь и поспешно заканчивая разговор, после чего переключился на Мартина: – Мартин? Ты что, всё ещё в Париже?

Джонни подходил к юноше и одновременно провожал взглядом сгорбленного пожилого мужчину.

– Что случилось? Ты не летишь в Лондон? – Джонни продолжал вполголоса торопливо задавать вопросы, при этом оглядываясь, словно боялся, что его кто-нибудь мог услышать ещё, кроме Мартина.

– У меня к тебе есть небольшое дело. Помнишь, я оставлял тебе картину? – Отвечая Джонни, в этот момент Мартин заметил, как тот напрягся и изменился в лице. – Ну, та, на которой мост, лодки и всё такое?

Джонни выдохнул и спросил:

– Да, конечно, а что, у тебя появился на неё покупатель?

– Можно сказать и так, – слегка улыбнувшись и вспомнив в этот момент неожиданный разговор с Нэнси, ответил Мартин. – Ты можешь мне её сейчас отдать?

– Само собой. Пойдём, – сказал Джонни.

Они прошли в большой зал картинной галереи. Посетителей было много, и это казалось непривычным, учитывая то, что раньше Джонни открывал галерею исключительно для аукционов и только в вечернее время.

– Ты сменил амплуа? – спросил Мартин, оглядываясь по сторонам.

Джонни находился в некотором напряжении, и шутливые слова воспринял с нескрываемым недовольством.

– Я тебе потом всё объясню, – резко ответил он.

В этот момент его отвлекли, и Джонни попросил своего помощника Себастьяна проводить Мартина в хранилище и выдать картину.

Мартин вспомнил, как ещё совсем недавно принёс сюда на хранение портрет Марго.

«Удивительно, но я до сих пор помню тот день, когда рисовал её. Она всё время целовала меня, смеялась и не давала сосредоточиться». В следующую секунду Мартину до безумия захотелось увидеть её портрет.

– Послушайте, Себастьян, – сказал он. – Здесь где-то должен быть портрет женщины в синем платье. У неё такие красивые, глубокие карие глаза и…

– Действительно, был такой портрет. Но он продан, – прервал его на полуслове Себастьян.

– Как – продан? – не понял Мартин. – Вы что-то путаете. Женщина в синем платье… Эту картину не должны были продавать.

– Я ничего не путаю. Этот портрет был продан прямо перед аукционом, – сказал Себастьян и, отыскав наконец то, о чём попросил его Джонни, недовольно покосился на Мартина.

– Подождите, я сейчас. – Мартин хотел было вернуться в зал, чтобы найти своего приятеля Джонни, но тот и сам уже направлялся к нему, словно вспомнил что-то очень важное и хотел обсудить это с ним.

– Джонни, ты что, продал портрет Марго? – с нетерпением и отчаяньем в голосе громко спросил Мартин.

– Тише ты, – снова недовольно ответил тот, закрывая дверь за выходящим из хранилища Себастьяном. – Не называй, пожалуйста, её имени. Ведь убийцу Марго так и не нашли.

– Подожди, я не понимаю, как это связано? Ты продал портрет Марго. Кому?

– Не знаю. Я этого человека видел первый раз в жизни.

– Тогда почему он купил именно портрет Марго? – недоумевал Мартин.

Джонни хотел было достать сигарету, чтобы закурить, но вместо этого быстро переложил пачку в другой в карман. Он не находил себе места, говорил шёпотом и всё время оглядывался.

– Мартин, я и сам хотел тебе рассказать… – Джонни медлил, – перед аукционом мы всегда показываем потенциальным покупателям некоторые работы. В тот день он и в самом деле был в галерее в первый раз и посмотрел много картин. Я и не собирался выставлять портрет Марго на аукцион, но когда этот странный незнакомец случайно увидел картину, то сразу сказал, что покупает её без торгов. Послушай, я назвал ему заведомо высокую цену в надежде, что он откажется.

Джонни лукавил. Он задумал продать портрет в тот самый день, когда увидел его у Мартина в комнате, а этот таинственный покупатель был как нельзя кстати.

– Ты только представь, Мартин, я запросил десять тысяч франков, и он сказал «да». Ну не мог же я ему отказать!

У Мартина снова бешено застучало в висках, как в тот самый момент, когда он стал свидетелем смерти Марго.

– Зачем ты продал портрет? Ведь я же просил тебя, Джонни! – воскликнул он и схватился за голову.

– Мартин, ты наивный, как ребёнок. Скажи спасибо, что я продал его до того, как ко мне пришёл следователь Рене Гранден. Он сейчас встречается со всеми, с кем ранее общалась Марго. Не исключено, что он и к тебе придёт. Я думаю, что Роджер знал, что вы встречались с Марго, и вполне мог рассказать об этом следователю.

Джонни был совершенно прав в том, что Роджер мог бы уже давно дать показания против Мартина. Он был ревнив и злопамятен, а смерть Марго могла бы стать прекрасной возможностью отомстить любовнику своей жены и самому постараться уйти от наказания. От этой мысли Мартину становилось не по себе.

– Послушай, друг, картина продана, и тебе причитается пятьдесят процентов. Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, но это всего лишь портрет. А портреты, как и любые другие вещи и картины, продаются и покупаются. Кстати, ты просил вернуть тебе твой пейзаж. Слышишь?

Джонни достал картину, и, завернув в несколько слоёв упаковочной бумаги, положил на стол.

Мартин не верил своим ушам. Портрет Марго был продан за десять тысяч франков абсолютно без торгов. Он не понимал, что творилось в его голове.

С одной стороны, Мартин безумствовал оттого, что больше никогда не увидит портрет Марго, и хотел просто убить за это Джонни, с другой, он почувствовал, что уловил какой-то секрет, благодаря которому его работы стали продаваться, и не просто за какие-нибудь сто-двести франков, а за очень приличные деньги!

– Ладно, Мартин! – Джонни словно вернул юношу из забытья. – Вот, возьми.

Он достал из сейфа и передал Мартину деньги, которые причитались ему за продажу картины.

– Я понимаю, как тебе тяжело, – сказал он. – Но, пойми, это жизнь. Думаю, Марго сейчас тоже была бы рада, узнав, что твои картины продаются, и ты растёшь как художник. Мне кажется, она всегда искренне желала тебе этого. Помнится, ты просил меня продать твой пейзаж, но у меня купили портрет Марго, и сейчас у тебя есть деньги для того, чтобы ехать в Лондон… Поэтому не теряй время.

Джонни, как все продавцы, умел говорить красивые речи. Мартина бросало то в жар, то в холод. Ему очень хотелось узнать, кто же приобрёл портрет Марго, да ещё и за такую неслыханную цену. В этот момент ему показалось, что Джонни как-то странно на него смотрит, словно чего-то не договаривает. Он вспомнил, как принёс портрет Марго в галерею Джонни и как тот обрадовался, а уже через день Мартин столкнулся в галерее с Роджером.

«А что, если тогда в кабачке я всё-таки проговорился Джонни про убийство Марго, а тот в свою очередь рассказал об этом Роджеру? Тогда Роджер либо сам убьёт меня, чтобы убрать свидетеля, либо подкупит следователя и сделает из меня убийцу. Боже, что же мне делать?» – думал Мартин.

– Ты обещал узнать, где похоронили Марго, – проговорил юноша, ощущая себя в какой-то прострации и не понимая, что ему делать в следующую минуту. Джонни рассказал ему, как найти могилу Марго, и они расстались. На улице Мартин какое-то время стоял, жадно глотая свежий воздух. У него всё кружилось перед глазами: картины, Марго, Роджер, испуганный Джонни. Он очнулся от визга тормозов и ругани водителя, долетавшей из машины. Погрузившись в глубокие размышления, Мартин незаметно для себя вышел на проезжую часть и чуть не угодил под колёса автомобиля.

«Нет, я не могу поверить, что Джонни смог пойти на такое. И всё же… Конечно, я не должен был приносить в галерею портрет Марго, но что же было делать?» – Мартин злился сам на себя и на Джонни из-за того, что портрет был продан у него за спиной. Но зато сейчас у него на руках была сумма, которой вполне хватило бы и на поездку, и на первое время жизни в Лондоне, тем более что деньги, которые он привёз от Софи, таяли на глазах.

«Наверное, Джонни прав, и самым верным решением будет прямо сейчас, не откладывая, уехать в Лондон», – думал Мартин. Ему казалось, будто сама Марго незримо помогает ему…

Глава 18

Мартин решил заехать к себе на квартиру, чтобы немного передохнуть и подумать, что ему делать дальше. На улице моросило. Он поднял воротник пиджака и, плотнее прижав к себе картину, перепрыгивая через лужи, в скором времени добрался до ближайшей остановки. Несмотря на толчею в автобусе, Мартин не мог избавиться от грустной, безнадёжной пустоты, которая постепенно заполняла его душу и сердце, словно он вдруг оказался один в огромном городе, и единственным человеком, который мог всё изменить, была Сьюзен. Дождь усиливался, автобус покачивался на поворотах, и в эти моменты с крыши по окнам потоком текла вода.

Выходя на остановке, Мартин заметил знакомый силуэт женщины, которая шла по противоположной стороне улицы. За ней едва успевала маленькая девочка лет пяти. Обе несли какие-то тюки с вещами: женщина – два больших в руке и один за спиной, девочка – небольшой малиновый узелок с торчащими заячьими ушами. Мартин узнал их – это были Стефани и Кэтрин. В пригороде жила мать Стефани, и, по всей вероятности, они с малышкой решили уехать из Парижа. Каким бы прекрасным и замечательным ни был этот город, но жить здесь и растить дочь в одиночку, имея столь немногочисленные доходы, как у Стефани, было бы крайне затруднительно.

Мартин поднялся на свой этаж… Рядом с бывшей комнатой Стефани и Кэтрин висела табличка с надписью: «Сдаётся». Он приоткрыл дверь и заглянул внутрь. В комнате было пусто. Старая, покосившаяся мебель навевала грусть и тоску. На полу валялся мелкий мусор и обрывки верёвки, которой, судя по всему, Стефани перевязывала тюки с вещами.

«Конечно, она поступила правильно, – думал Мартин. – С матерью ей будет намного легче, и ребёнок, опять же, всегда под присмотром». Около окна, между шкафом и полками для посуды, висели портреты Стефани и Кэтрин. Мартин сам когда-то посоветовал повесить их именно сюда, потому что здесь идеально рассеивался свет, и портреты смотрелись очень естественно. Он улыбнулся, вспомнив, как рисовал мать и дочь. «Стефа», как её называли все соседи, ужасно стеснялась при позировании и всё время опускала глаза в пол. Мартину стоило немалых усилий уговорить её смотреть прямо ему в глаза. У неё были кудрявые, огненно-рыжие волосы и очень печальный взгляд. Мартину казалось, что Стефани вообще в тот момент не верила, что он умеет рисовать. Она говорила:

– Мартин, даже если ничего не получится, вы всегда можете прийти и сесть вместе с нами за стол.

Стефани очень хорошо готовила, и Мартину нравилось, когда её маленькая дочь забегала в его комнату и громко спрашивала:

– Дядя Марти, а ты хочешь есть?

Когда же он работал над портретом Кэтрин, девочка вертелась так, что приходилось изображать её практически по памяти…

Стефани приехала в Париж задолго до Мартина, мечтая научиться шить и открыть своё ателье, но мечты её разбились, как хрупкая новогодняя игрушка, которая выскользнула из рук в самый неподходящий момент. Поначалу она действительно поступила учиться и уже начала работать, но подруга познакомила её с каким-то бравым военным, который, увидев, что перед ним наивная, провинциальная девушка, не преминул этим воспользоваться. А как только этот «герой» узнал, что Стефани беременна, он её бросил.

…Мартин снял портреты и унёс их в свою комнату. Там они уже были никому не нужны.

Одиноко сидя на кровати и глядя в приоткрытую дверь, он сам себе казался каким-то потерянным странником, который никак не может найти дорогу домой…

«Да, Роджер, обладает достаточной властью и положением в обществе и сделает всё возможное, чтобы отвести от себя подозрение в убийстве несчастной Марго, – думал Мартин, – и, что ещё ужаснее, легко сможет убедить следователя, что в этом замешан кто-нибудь из её любовников». Всё это усиливало его напряжение ещё и потому, что он знал абсолютно точно, что Марго не встречалась больше ни с кем, кроме него.

Спустя сорок минут, уже подходя к магазину, где работала Сьюзен, Мартин продолжал думать о том, что сказал ему Джонни. Он вдруг очень чётко осознал, что в любой момент к нему действительно могут прийти и начать задавать вопросы относительно их связи с Марго. Без вины виноватый, в эту минуту он чувствовал себя преступником, которому просто необходимо бежать.

Он зашёл в книжный магазин Lys Blanc в надежде увидеть Сьюзен и Нэнси и вручить подарок. За кассой стояла напарница Сьюзен, Диана, и, что-то старательно объясняя, обслуживала покупателя. Мартин представлял себе, что Сьюзен поднялась ненадолго в свою комнату и через некоторое время спустится. Прошло уже минут десять, в магазин заходили новые покупатели, а она всё не спускалась. В конце концов, Мартин решил сам подойти к Диане, чтобы узнать, где может находиться Сьюзен, но в этот момент путь ему преградила Нэнси, которая, увидев Мартина, снова широко заулыбалась.

– Ну, вот и вы. А я уж подумала, что вы надо мной подшутили…

Мартин поначалу растерялся, но потом вспомнил про картину, которую пообещал Нэнси в качестве подарка.

– Ах, да, – ответил он. – Вот, смотрите.

Мартин снял упаковку и показал пейзаж. Видимо, картина пришлась по вкусу, и Нэнси, улыбаясь ещё шире, стала изо всех сил благодарить симпатичного, голубоглазого юношу…

– Хорошо, хорошо, – сказал тот. – Я хотел узнать: а где девушка, которая работала сегодня утром?

– Сьюзен? – спросила хозяйка магазина, и её томная улыбка тут же сменилась на недовольную гримасу.

– Да, Сьюзен. – В этот момент Диана проводила покупателя и подошла к беседующим Мартину и Нэнси.

– Она у себя наверху, – сказала девушка. – К ней приехал отец.

Мартин почувствовал, что они чего-то недоговаривают.

– Что-то случилось? – спросил он.

– А вы хорошо знакомы со Сьюзен? – в свою очередь спросила Диана.

– Да, мы встречаемся, – ответил Мартин.

– Тогда вам лучше самому подняться и всё узнать. – При этом она как-то странно посмотрела на Нэнси и опустила голову.

Мартин торопливо поднялся на второй этаж и постучался в комнату Сьюзен. Она открыла дверь и медленно прислонилась к его плечу.

– Что случилось? – взволнованно спросил он.

– Мама умерла, – ответила Сьюзен и взглянула на него глазами, полными слёз.

Мартин не знал, что сказать. Он очень заботливо обнял Сьюзен, закрыл дверь, и они прошли в комнату. Около стола, обхватив голову руками и покачиваясь из стороны в сторону, словно маятник от часов, сидел Жак. В следующую секунду он замер и, посмотрев на Мартина, тихо произнёс:

– Такое горе, такое горе…

Вероятно, он продолжал бы повторять эту фразу снова и снова. Но в этот момент Сьюзен подошла к отцу и, присев рядом, взяла его руки в свои. Мартин впервые видел, как плачет взрослый и сильный мужчина. Слёз не было. Он плакал где-то глубоко внутри себя, но эту боль Мартин почувствовал как свою и невольно прослезился.

– Как это произошло? – спросил он у Сьюзен.

– Сегодня утром. Сердце…

Мартин сразу вспомнил эту милую, изящную женщину, которой он так восхищался на винограднике, годовщину свадьбы и споры о пирогах.

– Что вы дальше будете делать? – спросил он.

– Сэм должен приехать с минуты на минуту, и мы все вместе поедем на виноградник, – ответила Сьюзен.

– Я поеду с тобой, – сказал Мартин.

– А как же твоё обучение в Лондоне?

– Думаю, я гораздо нужнее тебе сейчас здесь.

Сьюзен с благодарностью посмотрела на Мартина и, тяжело вздохнув, со слезами в голосе произнесла:

– Я увольняюсь из магазина и переезжаю к отцу. Он без меня не справится.

– Да, конечно. Всё правильно, – сказал Мартин.

Жак сидел за столом и непонимающе смотрел в пустоту. Сьюзен периодически вставала, отходила к окну, потом возвращалась к отцу и пыталась о чём-то с ним говорить, но он только кивал головой и что-то бубнил себе под нос.

За сравнительно короткое время некогда статный и уверенный в себе мужчина превратился в раздавленного и потерянного старика.

Сьюзен понимала, что только от неё сейчас зависит, как скоро отец придёт в себя и поймёт, что надо собрать всю свою волю в кулак и продолжать жить дальше. Она надеялась, что, когда они вернутся на виноградник, отец со свойственной ему принципиальностью снова возьмётся за дело, и они смогут пережить это нелёгкое время.

Вскоре послышался протяжный автомобильный гудок, и Сьюзен выглянула в окно. Это был Сэм. Мартину на мгновение показалось, что сейчас он, как в детстве, встанет на подножку машины, и они поедут вдоль виноградника, потом будут долго катить по извилистой, пыльной дороге меж оврагов и длинных лесных массивов, пока не свернут на ферму к Сэму…

Все вещи были собраны, и можно было спускаться к машине.

– Отец, надо идти, – сказала Сьюзен и осторожно тронула его за плечо.

Мартин помог Жаку встать, и они, пройдя по длинному, тёмному коридору в сторону лестничного пролёта, который всё ещё был завален всяким ремонтным хламом и мусором, стали медленно спускаться вниз. Сьюзен в последний раз оглядела комнату, затем сняла со стены календарь, на обратной стороне которого Мартин написал её портрет, и снова глубоко вздохнула. Всеми силами пытаясь остановить подступающий к горлу ком и не разреветься по-настоящему, она вышла вслед за Мартином и Жаком, и, заперев дверь, спустилась по лестнице в магазин. Нэнси взяла у неё ключи и отдала последние причитающиеся ей деньги.

– Сью, смотри, какой красивый пейзаж нам подарил твой знакомый, – сказала Диана и виновато опустила голову.

Сьюзен прикоснулась к картине и попыталась улыбнуться, вспоминая утренний разговор с Мартином… Сейчас ей казалось, что здесь она оставляет нечто большее, чем просто хорошую и интересную работу. Она любила этот магазин, свою комнату и вид из окна и не верила в то, что мамы больше нет. Как будто жизнь самой Сьюзен оборвалась в один момент. Всё перестало иметь смысл, словно кто-то вдруг выключил свет, и ты навсегда остался один в кромешной темноте… Сьюзен с грустью взглянула на длинные стеллажи, на которых были выставлены только что распакованные книжные новинки, и в последний раз обнялась с Дианой и Нэнси.