Читать книгу: «Аркейн. Яркие огни Зауна», страница 15

Орианна недовольно воскликнула и остановилась, неуклюже пошатнувшись. Хекстековые разряды с треском разошлись по ее механическому телу, почти не причинив вреда, но сильно осложнив координацию.

Джинкс попятилась и выстрелила еще раз: результат тот же.

– Хватит! – попросила Орианна, начиная злиться.

Джинкс выстрелила в третий раз, просто потому что ей уже стало интересно пронаблюдать, как заряды распределяться по искуственному телу.

Орианна не собиралась терпеть дальше. Она пошла на незнакомку, чтобы отобрать у нее пушку, но Джинкс резко перевернула оружие новой стороной, спустила его к бедру и нажала на ручку. Дула пулемета выдвинулись вперед. Все за секунду.

– Не подходи! – велела она, не сводя с киборга ошалевшего взгляда. – Эти пули тебя точно разнесут!

Орианна, уже выбравшаяся в коридор, послушно остановилась. Какое-то время они просто смотрели друг на друга, а поджигатели – на них.

Джинкс разглядывала пластины с изящными узорами на туловище Орианны, механизмы с шестеренками между верхней и нижней частями тела, конечности, каждую из которых можно было бы продать ювелиру, настолько они были красивы. Голова с золотистой шапкой волос и гибкими пластинами на лице урывками двигалась на длинной шее, пока Орианна в свою очередь рассматривала Джинкс. Стеклянными светящиеся глаза с подвижными веками выражали любопытство.

– Что ты такое вообще? – спросила Джинкс на выдохе, не убирая руки с рычага пулемета.

– Я Орианна, – сказала та с достоинством. Искаженное от избытка эмоций лицо незнакомки показалось ей ужасно некрасивым – вот ее собственное всегда выглядит красиво.

– Орианна? – изумленно переспросила Джинкс, выпрямляясь. – Дочка дока? Так вот что они с тобой сделали?

– Ты знаешь папу?

– Ага… знаю, – выдавила Джинкс из искривленного рта. Она все еще с трудом верила в то, что видит перед собой, а слышать, как кто-то называет Синджеда папой, ей было просто дико. Подумав еще, она тряхнула головой и сказала с усмешкой: – Знаешь, твой папа и надо мной неплохо так поработал. Мы с тобой в каком-то смысле почти сестры.

– Ты моя сестра? – спросила Орианна. Она-то думала, что у нее есть только отец, который ее почти не навещает. – Ты пришла познакомиться со мной? Или… забрать отсюда? – она с сомнением опустила взгляд на пулемет.

Граб и Стайк, стоявшие поодаль, переглянулись.

– Джинкс, она что-то сказала про Камиллу, – напомнил один из них.

– Что там с Камиллой, Орианна? – спросила Джинкс, решив, что они продолжат знакомство попозже.

– Может, ты сумеешь помочь ей? Ей нехорошо.

Стальная тень не входила в их планы на эту ночь: Камилла слишком опасна и, если она здесь, без жертв не обойдется. Но то, что с ней что-то случилось, давало некоторую надежду, что удастся ее обезвредить.

– Почему вы были заперты? – спросила Джинкс, пока Орианна вела ее и поджигателей по секретной лаборатории. Глядя вокруг, девушка поняла, что они начали тащить не то барахло – то, которое лежало здесь, было в разы лучше!

– Я не должна уходить отсюда, – сказала киборг с сожалением. – У Камиллы есть ключ, но она его прячет после того, как я однажды сбежала.

Они подошли к «комнате» Камиллы. Когда механическая девушка хотела открыть последнюю дверь, Джинкс остановила ее, перехватив руку, и сперва заглянула внутрь через маленькое квадратное окно: она хотела увидеть, что именно там происходит с Камиллой.

Ничего удивительного, что на Орианну продукт Гласк не подействовал, но насколько яд мог затронуть ум Камиллы и как повлиять на него, Джинкс не знала.

За стеклом она увидела жуткую комнату. То ли мастерская, то ли операционная. Посередине кушетка с ремнями, две стены занимают столы и шкафы с протезами и инструментами для их установки. Сверла, дрели и другие приспособления для ремонта. Но один из углов выглядел почти как спальня: там стоял комод, кровать с подушкой и худым матрасом, прикроватный столик со стопкой книг и букетом цветов, даже торшер. На стенах над кроватью висели снимки в рамках и картины.

Камилла лежала, обняв подушку и поджав ноги к груди. Она не могла спать под одеялом, ее протезы изрезали бы его, поэтому на ночь она надевала мягкую теплую пижаму и сейчас тоже спала в нее.

– Ну и жуть, – тихо проговорила Джинкс, увидев стальную тень в клетчатой пижаме с короткими штанами и с волосами, заплетенными в свободную косу.

– Мы с ней разговаривали, а потом она перестала отвечать, встала, легла на кровать и выключилась, – сказала Орианна. – Я пыталась ее разбудить, но она не просыпается.

Рената говорила, что сон после ее зелья будет мертвецкий, после него никто ничего и не вспомнит о воздействии. Джинкс решила, что дело скорее всего в этом.

Она могла бы уйти, оставив Камиллу тут и заперев дверь, но чутье подсказывало, что агент проснется намного раньше, чем они с поджигателями смогут уйти из университета. А если Камилла проснется и заподозрит неладное, запертая дверь ее не остановит, не такая уж та и крепкая для ее лезвий.

– Паршиво, что твой дом здесь, Камилла, – вздохнула Джинкс.

Всем, кто попал под воздействие психотропной отравы Ренаты, она велела идти домой, а Камилле одной из всех идти было некуда, она просто осталась в этой комнате и легла на кровать, закутавшись в свою дурацкую пижаму. Джинкс стало ее даже жалко: у Ферросов же огромный особняк и большая семья, в конце концов.

– Орианна, Стайк ужасно хочет в уборную, ты его не отведешь? – предложила Джинкс.

– Но я не!…

Та незаметно наступила ему на ногу и надавила посильнее. В конце концов он сообразил и все-таки увел мягкосердечного киборга подальше от комнаты Камиллы.

– И что мы будем делать? – спросил Граб, когда они остались вдвоем. – Я с ней драться не буду, она нас на ремни изрежет!

Вместо ответа Джинкс потянула ремень, устраивая пушку на плече, и нажала на рычаг. Она почувствовала щекой, как нагревается «голова» Носорога, и когда легкая вибрация переросла в тряску, Джинкс пинком открыла дверь и выстрелила в спящую. Камилла не успела проснуться, разряд подбросил ее на кровати и мгновенно лишил сознания. Светящиеся детали на ее теле замерцали и погасли, как тогда на складе.

– Быстрее, надо ее связать!

Не теряя времени, Граб побежал к кровати и подвез ее к столу посреди комнаты. Он сумел перекатить Феррос на стол, а потом они с Джинкс вместе стянули ее руки и грудь ремнями.

Сперва Джинкс надеялась, что найдется какой-нибудь рычаг, который выключит Камиллу, но ее ждало разочарование: агент Феррос оказалась куда ближе к человеку, чем к машине.

– Да ты живая, оказывается! – пробормотала Джинкс, увидев свежезаживленные ожоги на торсе, где искала рычаг или кнопку. Она поняла, что это ожоги после той ее мартышки на складе. – Я-то думала ты машина…

Ноги Камиллы тоже, как оказалось, нельзя было просто отсоединить. Оставались лезвия. Множество незнакомых креплений, потайных винтов и рычажков, которые удерживали острейшие ножи на протезах, сживленных с телом, так просто не сдавались. Джинкс пришлось разбираться на ходу и искать в ящиках подходящие инструменты, поэтому несмотря на всю скорость, к моменту, когда Камилла очнулась, снять удалось только одно, а второе еще держалось.

Для Камиллы было не в новинку просыпаться от того, что кто-то пытается разобрать ее на части. Она чувствовала себя ужасно и шумно выдохнула: судя по ощущениям, опять был сбой в хекстековом сердце. Бывало, что после такого жгло соединения и протезы переставали реагировать на приказы мозга, так что приходилось их заменять. Частые сбои были одной из причин, почему ей приходилось жить здесь и спать в мастерской – чтобы в любой момент люди Талиса могли все исправить.

– Долго я спала в этот раз? – спросила она, уверенная, что над ней работает Джейс.

Джинкс пробрал холодный пот, она усерднее заработала отверткой.

Камилла почувствовала, как в ее тело отдаются резкие и неаккуратные движения, и насторожилась. Она открыла глаза и попробовала подняться, оттолкнувшись от стола руками, но не смогла, потому что оказалась привязана. В этот момент Джинкс справилась с лезвием, сняла его и отбросила куда подальше, испуганно выдохнув: еще бы секунда и осталась бы без головы!

– Ты! – в ярости крикнула Камилла.

Обнаружив возле себя психопатку с отверткой в руках, она забилась, пытаясь высвободиться, но ремни удерживали ее туловище на столе. Свободными оказались только ноги, которые Джинкс сделала в половину короче, и одной из них Камилла все же смогла размахнуться и с разворота ударить ее.

Удар вышел что надо: психопатка отлетела к стене и, ударившись, сползла к полу.

– Успокойся! Я здесь не из-за тебя, Камилла!… – сдавленно крикнула она, смаргивая с глаз набежавшие слезы. Туловище от крика пронзила острая боль. Не сломала ли ей Феррос ребра?

Стальную тень эти слова не успокоили, она забилась с такой силой, что ремни едва выдерживали

– Граб, не стой столбом! Держи ее!

Поджигатель сделал было шаг, но струсил и передумал: женщина, только что лежавшая без сознания, теперь рвалась на свободу с силой, какой в теле обычного человека просто не могло быть.

Джинкс хотелось лечь на пол и согнуться пополам от боли, но она встала, опираясь на стену, и попробовала пройти к Камилле сама со стороны головы. В этот момент в комнату вбежали Стайк и Орианна.

– Подержите ее! – крикнула Джинкс, и Стайк послушно подбежал к Камилле, навалившись всем весом на ее плечи. Она попробовала достать его ногами, извернувшись, но он сумел уклониться.

Подобравшись к изголовью, откуда Феррос не могла до них дотянуться, Джинкс вытащила один из оставшихся флаконов на нагрудном ремне и прижала стороной для инъекций к белой шее Камиллы. Ей помогла только ее скорость, потому что иначе попасть не получилось бы.

Лицо Камиллы, отчасти замененное гладкими и гибкими пластинами, искажала ярость, она скалилась и до последнего пыталась вырваться, но постепенно слабела. Когда тело почти парализовало, а сознание затуманилось, она еще видела над собой лицо психопатки с мерцающими глазами, и почувствовала ее руку у себя на лбу.

– Тщщ… – прошептала Джинкс, погладив серебристые волосы. То, как ярость Камиллы постепенно сменилась беспомощностью и ужасом, ей понравилось, и она улыбнулась. – Мы о тебе позаботимся, – шепнула она, наклонившись к самому уху Камиллы, и глаза Феррос широко раскрылись от страха. Она дернулась в последний раз, пытаясь вырваться из охватившего ее дурмана, но он оказался сильнее. Снадобья Гласк всегда сильнее.

Когда Камилла отключилась и играть стало не перед кем, Джинкс застонала и положила голову ей на плечо: туловище ныло просто невыносимо, острая боль отдавалась в легкие, становилось тяжело дышать. Она стащила с лица маску. Надышится остатками дряни Ренаты, ну и что, вдруг станет полегче?

– Кто-нибудь, поищите лед! Она мне все потроха отбила… черт, я сейчас отключусь…

Граб и Стайк помогли Джинкс лечь на кровать Камиллы, Стайк отправился за Стивом, который понимал в медицине.

Орианна, не понимающая, что происходит, ходила по комнате и тихо причитала.

– Да в порядке она, – сказала ей Джинкс, стараясь не напрягать живот. – Поспит и проснется. Просто разнервничалась. Такая у нее профессия, знаешь…

Потом вернулся Стайк вместе со Стивом. Осмотрев и ощупав Джинкс, тот подтвердил, что сломаны ребра. Граб нашел где-то холодные металлические цилиндры и Джинкс приложила их к туловищу.

Поджигатели искали по шкафам, из чего бы сделать повязку, но, увидев, что внутри, о повязке быстро забыли и просто загребали себе в карманы и сумки инструменты покруче.

– Похоже, пора начинать слушать Экко и надевать что-то поплотнее, – ворчала Джинкс, лежа на кровати Камиллы и наблюдая за ними. – Но, с другой стороны, эти бронежилеты такие уродливые… когда ты в броне, ты словно согласен на то, что до тебя сумеют добраться! Ты словно сообщаешь всем о своей слабости.

– Ну да, кончено, – хмыкнул Стайк. Он присел неподалеку и рылся в комоде Камиллы. – Неуловимая Джинкс… Ты знала, что Экко запрещал нам бить тебя в полную силу на вылазках? А другие скорее выстрелили бы в самих себя, чем отвечали бы потом перед Силко. Вот и весь секрет твоей «неуязвимости». Заканчивала бы ты выпендриваться, мелкая.

– Ты вообще помнишь, чем мы сегодня будем заниматься? Я должна быть неуязвимой!… – воскликнула она, но тут же поморщившись от стрельнувшей в легком боли. Дальше заговорила уже тише, стараясь дышать не так глубоко. – Спасибо тебе за поддержку, Стайк, теперь вера в себя меня просто переполняет!

– Всегда пожалуйста! – он игриво боднул ее в щеку кулаком в тяжелой перчатке.

Камиллу перенесли наверх, чтобы следить за ней и Джейсом вместе. Наручники для нее сделали из того, что было в лаборатории, цепи взяли там же. Пара новых просверленных дырок в стене и болты покрепче – и Камилла оказалась прикована напротив Талиса.

Джейс впился глазами в обмякшее тело своей подопечной, но вскоре увидел, что она все-таки дышит, и облегченно выдохнул.

– Знаешь что, Шрам? – сказала Джинкс, когда вастайии подошел к креслу Джейса, где она устроилась, стараясь держаться прямо. – А отправь Кирамман еще и протез Камиллы. Какую-нибудь броскую деталь.

Поразмыслив, вастайи решил, что это хорошая идея. Пусть Ферросы тоже встрепенутся.

Орианна увязалась за поджигателями, как прибившийся щенок. Она не понимала, что вообще происходит, и не могла решить, что должна делать: все говорили ей, что с Джейсом и Камиллой все будет в порядке, что это такой розыгрыш для властей. Переубедить ее в этом Джейс не мог из-за маски-кляпа.

Поджигателям Орианна понравилась, Стайк забрал ее в свою компанию, и они разговорились, пока он с остальными выносил коробки с добром из лаборатории на огромный балкон Джейса: вот-вот должен был подойти их грузоперевозчик.

Джейс сидел, прикованный цепями к стене, и с ненавистью смотрел, как ворье обносит его лабораторию. Он сам много раз добывал через Экко редкие детали, кристаллы и ингредиенты: иногда воспользоваться услугами знакомого контрабандиста намного проще, чем заполнять заявки и ждать одобрения по полгода. Джейс и Экко работали вместе все эти годы, Джинкс и Шрам знали об этом, но не видели ничего такого в том, чтобы Талис поделился с ними оборудованием, купленным на деньги Пилтовера, которые, по их мнению, по большей части принадлежали Зауну. А Экко, который уважал Джейса и никогда не стал бы грабить его, тут не было, чтобы их остановить.

Камилла очнулась и вздрогнула, цепи зазвенели, когда она села, пытаясь понять, что случилось. Мимо нее прошел поджигатель с коробкой, другие громилы в масках стояли на балконе и что-то обсуждали. Напротив себя она увидела скованного Джейса в маске. Немного за ними в его кресле сидела Джинкс, она держала свою пушку на подлокотнике, как животное, и постукивала ногтями по ее голове в виде носорога. Наблюдала за поджигателями и за пленниками.

Отметив наливающуюся багряным огромную гематому на ее туловище и то, в какой неестественно прямой позе старается сидеть девчонка, Камиллы испытала некоторое удовлетворение.

– Во всем виновата Кирамман, – напомнила Джинкс Джейсу, проводившему взглядом очередной ящик, который поджигатели пронесли мимо. – Если бы не ее выкрутасы, ничего бы этого не было.

Камилла сопоставила эти слова с тем, что ей было известно, и уловила суть происходящего: Джинкс взяла в заложники Талиса, чтобы обменять его у Кирамман на своего дружка. Феррос ей просто подвернулась под руку.

Рената не говорила прямо, что Джинкс работает на нее, но Камилла была в этом почти уверена. Знает ли Джинкс о связи Камиллы с Ренатой? Вряд ли бы Гласк раскрыла такие детали своей ручной обезьянке. Тогда Камилла не понимала, почему Джинкс ее не убила. Разве что если происходящее – план Ренаты, а Джинкс только исполняет, и у нее приказ не трогать Камиллу. «Упрямство Кирамман не доведет до добра» – так, кажется, Гласк тогда сказала?

Но вытащить мальчишку, пусть он даже знает что-то важное, закрыть дело со складом – это слишком незначительные причины для того, чтобы брать Талиса в заложники и захватывать университет. Тут было что-то куда серьезнее. «Что за игру ты затеяла, Рената?» – мысленно спросила Камилла.

– Что, Камилла, гадаешь, почему ты еще жива? – спросила Джинкс, наблюдавшая за тем, каким сосредоточенным стало лицо стальной тени. Если Джейс только и ждал шанса, чтобы сорваться с цепей и напасть, то эта наоборот притихла, что было куда опаснее. – У нас тут мирная акция протеста, никаких жертв, да ребята? – посмотрела на поджигателей, которые стояли кто где. – Просто сидите с Талисом спокойно и все закончится хорошо, а кто будет меньше ерзать, получит особый приз!…

Она увлеклась собственной речью и заговорила громче и веселее, но тут же сморщилась и примолкла, схватившись за живот. Камилла улыбнулась под маской.

Наконец, к балкону подошел большой белый дирижабль. Не яркий шар, как было в представлении Джинкс, но тоже неплохой вариант. Поджигатели угнали его на эту ночь специально для их дела.

Зацепившись якорями за мраморные колонны ограды, они бросили на перила мосты и стали грузить ящики на судно. Джейс видел, как позже на балкон прилетели другие из банды, те, что на скайбордах. Вся их одежда была залита разноцветной краской, они оставляли свежие следы на отполированных плитах, на паркете, на мебели – на всем, чего касались.

Джейс попробовал прислушаться, о чем они говорят с вастайи в маске, но из-за шума двигателя дирижабля не сумел расслышать ни слова.

– Может, мы их все-таки развяжем? – спросила Орианна у Джинкс, не выдержав.

Орианна с грустью смотрела на мужчину, прикованного к стене. Джейс запирал ее в лаборатории и проводил над ней эксперименты, которые ей не нравились и на которые она никак не могла повлиять, но все-таки он о ней заботился, учил ее. Камилла была ее единственным другом… до сегодняшнего дня, по крайней мере. Теперь у нее была целая толпа шумных и веселых друзей.

– Обязательно развяжем, – пообещала Джинкс, кое-как сползая спиной на сидение кресла и устраивая ноги на подлокотнике. Она зевнула и натянула акулий капюшон пониже на лицо: до рассвета оставалось еще несколько часов, можно было успеть поспать. – Когда Кирамман выпустит мою семью, тогда и развяжем.

Героиня из Зауна

Джинкс в первой серии первого сезона Аркейн говорила, что хочет полетать на дирижабле. Есть теория, что она улетела на одном таком в конце второго сезона.

Использованные фразы из игры:

Орианна о своих деталях "Они всегда распадаются, а как их собрать, ума не приложу".

Камилла: "Мои ограничения станут причиной твоей гибели".

Над Пилтовером занимался день. Люди просыпались, их захватывала утренняя рутина, кто-то готовил завтрак семье и детям, кто-то в спешке собирался на работу или учебы, обыкновенные дела выводили жителей наружу. Улицы наполнялись народом и довольно быстро каждый, кто оказывался снаружи, понимал, что этот день будет не таким, как другие, – чем бы он ни закончился, говорить об этом будут еще очень долго.

Встав утром в своем кабинете, Кейтлин умылась, заварила себе крепкий чай и прошла на балкон. Она глубоко вдохнула, наслаждаясь утренней свежестью, а потом отпила из белоснежной чашки. Взгляд скользил по привычным узорам архитектуры: величественный вид родного города наполнял Кейт силами. Каждое утром она старалась постоять здесь немного наедине с собой, а потом готова была встречать любые вызовы нового дня.

Ее взгляд остановился на здании Пилтоверского университета и глаза сами собой стали шире: оно все было в цветных пятнах краски, диких рисунках и надписях. С такого расстояния все разглядеть не удавалось, но одно изображение было огромным: оба верхних этажа заняло изображение чудовищной пушки. Под ней ярко-розовая надпись, слова друг под другом: «Освободи мою семью, Кейтлин Кирамман!». Фамилия и имя синие и начерчены самыми большими буквами, чтобы можно было разглядеть даже с воды. Между надписью и оружием тянулась стрелка по направлению дула.

Сглотнув, Кейт перевела взгляд туда, куда смотрело дуло нарисованного оружия, и увидела, что на возвышающихся над городом Вратах Солнца, обеспечивающим жизнь и процветание Пилтовера, нарисована огромная уродливая красно-белая мишень.

Суть условия становилась ясна каждому, кто замечал эти два рисунка, – а не заметить их было невозможно, два здания виднелись из любого уголка города. Не все понимали, кто угрожает Вратам Солнца и зачем, но зато этим утром каждому в Пилтовере стало ясно, что Кейтлин Кирамман похитила и удерживает чью-то семью.

Прошло всего два или три часа с рассвета, люди стали толпиться на площадях и улицах, разглядывая рисунки и гадая, что все это значит. Мимо них проезжали экипажи с миротворцами, и никто не сомневался в том, куда эти экипажи направляются. Мучиться любопытством зевакам оставалось недолго: на этот день у Джинкс для них было запланировано особое шоу.

За ночь поджигатели развесили на самых больших площадях говорящие кусачки, которые парни на досках смогли соединить между собой и провести главный провод на балкон в кабинет Талиса.

Напевая, Джинкс заложила в Носорога ракету, похожую на ту, которую она когда-то отправила в здание Совета, только на этой была нарисована обезьяна со спиралями в глазах, как на шляпе у Иши. Затем Джинкс выкатила на балкон кресло Талиса и устроила ракетницу на подставке возле себя, направив точно в мишень на Вратах Солнца. Джейс пытался потянуться на цепях и рассмотреть, что там происходит, но с их с Камиллой мест город они почти не видел.

Устроившись с комфортом, отличным видом и приятной компанией, Джинкс поднесла ко рту медный микрофон последней модели, провод от которого уходил вниз балкона, и неспешно заговорила.

– Доброе утро, Пилтовер! – произнесла она, запуская харизму на полные обороты. – С вами Джинкс с последними новостями из Пилтоверского университета…

Несколько десятков устройств зазвучало разом, ее голос с небольшими помехами эхом отдавался от вымощенных улиц и домов Пилтовера. Люди, идущие по делам, замирали на месте, не понимая, что происходит, а те, кто собрались на площадях, притихли, не желая пропустить ни слова.

Джинкс все им объяснила. В подробностях. А для тех, кто пропустил первый раз, она повторила свою историю спустя пару часов, правда тогда миротворцы уже отыскали и сняли большую часть говорилок, но эффект был достигнут: весь город знал, что Кирамман схватила и незаконно удерживает в плену людей из Зауна. Это если коротко.

В развернутом варианте Джинкс наплела толпе, что осознала старые ошибки, отошла от дел и вот уже три года живет ради семьи и честно зарабатывает на жизнь, но Кейтлин Кирамман, которая как всем известно, ненавидит ее, поймала дорогих ей людей и удерживает их в плену, пытаясь добраться до Джинкс и отомстить за старые обиды.

«В Пилтовере ценят богатство, а в Зауне для нас нет ничего важнее семьи. Вы забираете наши ресурсы, забираете наш труд, но, если вы считаете, что можете безнаказанно забирать с улиц наших людей, мы в снова покажем вам, что это не так! Для старших домов Пилтовера нет понятия правосудия, сегодня они нападают на беззащитных работяг в Зауне, завтра они возьмутся за простых граждан уже в Пилтовере!…»

Джинкс объявила, что не хочет больше человеческих жертв и захватила пустое здание университета только для того, чтобы власти Пилтовера ее наконец услышали и прекратили произвол, учиняемый влиятельными семьями.

Любой политик понимал, что это катастрофа, которая будет влиять на город еще не один год. Джинкс несла чушь, никак не связанную с реальностью, но ее голос заставлял людей на улицах прислушиваться. Никто из простых граждан ведь не задумывался, где заканчивается правда, где начинается ложь, а о каких деталях преступница могла и вовсе просто не сказать. Они видели, что Джинкс не требовала денег или власти, требовала только свободы невиновного заключенного, причем делала это ярко и с вызовом – большего толпе и надо было, чтобы мгновенно вознести ее на пьедестал. Потом в газетах напишут про заложников (даже не все в это поверят), мелькнет статейка об исчезнувшем без вести работнике университета по имени Вон Гу (мало ли, куда он мог деться?), но это для людей уже будет неважно. Первое впечатление все равно останется самым ярким.

Может, Джинкс не верили полностью и без оглядки, но ее слова западали людям глубоко в головы и пускали корни, которые будут давать побеги спустя дни, недели и даже годы.

К полудню миротворцы уже попытались вытравить Джинкс из университета, но он оказался обложен взрывчаткой. Террористка и ее помощники, – скорее всего она действовала не одна, – видели из окон все попытки миротворцев приблизиться к дверям. Каждый раз, когда Джинкс через громкоговорители велела вооруженным миротворцам отступить и они не слушались ее, в пыль разлеталась одна из башен, представляющих историческую и архитектурную ценность. Университет потерял четыре башни, после чего командование под давлением собравшихся на площади жителей велело миротворцам прекратить попытки штурма.

Никто не понимал, как Джинкс удалось занять пустое здание и вывести оттуда людей – никто из работников университета не помнил ничего необычного, все они говорили, что просто устали и отправились домой после рабочего дня. Причем даже те, кто должен был оставаться и работать в ночь. Их показания будут пытаться расследовать еще ни один месяц.

То, что сделала Джинкс, против воли вызывало уважение даже у Кейтлин, – это был серьезный, сложный и подчеркнуто милосердный поступок. Однако Кейт решила, что это милосердие, которое Джинкс почему-то решила проявить, выйдет ей боком, как и то, что она решила защитить Вай и Экко и не афишировать их связь с собой, назвав их просто «семьей». Кейт, в отличие от людей с плакатами на площади, целостность исторического здания и хексврат волновала не так сильно, как то, что такие как Джинкс разгуливают на свободе.

Кейтлин не собиралась выполнять условия и выпускать поджигателя, – кроме нее ведь никто не знал, что это за «семья», которую нужно освободить. Вместо этого Кирамман отдала особое распоряжение своей личной армии о подготовке нового штурма, с воздуха.

В полдень Кейтлин вызвали на внеочередное собрание советников. Она сказала, что сегодня ей есть чем заняться, помимо бесполезных собраний, но секретарь сообщила, что в этот раз у Кейт нет права отказываться. Что-то случилось, но что именно, ей сообщат на заседании.

В этот раз совет собрали в зале без балконов и окон, это была одна из маленьких комнат для совещаний обслуживающего персонала, – собираться в главном зале, когда Джинкс заявила о своем присутствии в городе, это верное самоубийство. Когда Кейт вошла, ее встретили настороженные взгляды соратников.

Она поздоровалась со всеми, заняла свое место и тогда Шула, чье лицо всегда наполовину скрывала металлическая маска, положила в центр стола вскрытую посылку.

Это была деревянная коробка с яркими издевательскими рисунками. Когда Шула сняла крышку, все увидели, что внутри лежит значок советника Талиса и детали лезвий Камиллы, а еще письмо в цветных пятнах с вырезанными буквами (они были из того самого журнала по макияжу, которым вдохновлялась Иша):

«Я разнесу ваши хексврата, уничтожу чертежи и пристрелю Талиса, так что новые вам никто не построит. Камилла Феррос тоже у меня. Пусть Кирамман освободит мою семью и снимет с них все обвинения. Она в курсе, о ком речь. Доставьте их в университет, тогда я уйду и отпущу заложников»

Когда Шула прочла письмо вслух, все взгляды обратились на Кейтлин, которая впилась взглядом в буквы так, будто готова была разорвать бумагу на клочки.

Это письмо было как плевок Кейт в лицо: «Смотри, я могу творить, что хочу с твоим городом и даже с твоим именем, и ты ничего мне не сделаешь!». Джинкс взяла заложников и поставила благополучие города под угрозу, но вывернула все так, что Кейтлин, которая не смотря на свой достаток все делала для Пилтовера и людей, в глазах граждан теперь одержимая местью богачка, которая чинит козни, пользуясь властью своей фамилии, а сама Джинкс едва ли не оскорбленная героиня.

Если бы у Кейтлин была Скелетница с Супер-Мега-Ракетой Смерти, сейчас она выстрелила бы в верхний этаж здания университета, не задумываясь.

– Штурм необходимо отменить, – произнесла Шула, взглянув на Кейтлин. – Если у нее заложники, мы не можем так рисковать.

– Может, объясните нам, из-за кого все это представление, Кирамман? – спросил Сейло.

– Все мы знаем, как горячо вы ратуете за порядок в городе, Кейтлин, – проговорил Ириус Болбок, прочистив свой голосовой механизм. – Но я считаю, что ваше личное расследование вышло за рамки дел Кирамманов. Теперь это дело города и решения будет принимать город. Отзовите своих солдат от университета! Немедленно.

Кейтлин медленно выдохнула, собирая все свое самообладание.

– Если мы пойдем у нее на поводу и начнем выполнять ее условия, как скоро она повторит свой налет и выступит уже с другими требованиями? – спросила она, оглядев собравшихся. – Это уже не первый раз, и дальше будет только хуже. Ее необходимо поймать!…

После ее заявления в кабинете воцарился хаос.

***

Джинкс казалось, ее послание было сформулировано очень ясно, а требования были довольно простыми и несложными. Но в Пилтовере, видимо, не понимали никаких посланий, ни простых, ни сложных, если они шли от заунцев.

– Вот же ж черт, – сказала Джинкс, когда увидела в бинокль, как к университету летят дирижабли, наверняка полные вооруженных миротворцев. – Джейс, Камилла, у меня для вас плохие новости!

Поджигатели вывели пленников на балкон и приковали к полу, теперь Камилла и Джейс сидели на коленях со стянутыми за спиной руками. Только сейчас Талис увидел мишень на хексвратах и понял, что происходит. Камилла тоже ее увидела и если до сих пор она думала, что все происходящее контролирует Ретана, то теперь она поняла, что Гласк понятия не имеет о том, что тут творится.

Если бы Рената, грезящая хексвратами, знала об этой части плана Джинкс, она бы лично упрятала девчонку в изолятор прямо к ее дружку, лишь бы та не посмела тронуть святыню. Но это нововведение пришло Джинкс в голову уже после встречи с Гласк. Когда Рената вернется и узнает, то будет в ярости, но Джинкс уже знала, что ей скажет: «Зато даже самая дотошная ищейка в жизни не подумает, что это ты мне помогла! Здорово, а?».

Джинкс встала за заложниками и вытянула обе руки с пушками так, что дула уперлись в затылки. Люди на миротворческих дирижаблях могли отлично рассмотреть эту красочную сцену через свои бинокли.

– Если дирижабли приблизятся еще хоть на сто метров, мне придется сделать то, чего я делать не хочу, – произнесла Джинкс в микрофон, который поднес к ее рту Шрам.