Читать книгу: «Цветок Кванта», страница 2

Это не казалось совпадением. Древние египтяне, разделённые тысячелетиями, использовали одну и ту же акустическую систему. Но зачем? Что означала эта нота Ля, которая, казалось, пронизывала всю архитектуру Древнего Египта?

Роберт вспомнил слова Бена Пича, которые Пол Хорн включил в буклет к своему альбому: «Каждая комната имеет свою основную вибрацию, и, если мы можем найти её и идентифицироваться с ней, мы становимся настроенными на это конкретное пространство».

– Настроенными… – повторил Роберт. – Они не просто строили гробницы, они создавали резонаторы, настроенные на определённые частоты!

Снаружи ветер шевелил песок у входа. Роберт встал, отряхнул колени, направил фонарь вглубь коридора. «Если это нота Ля, что дальше? Как она связана с гробницей Хатшепсут?» – мысли закрутились в вихрь догадок.

Закрыв гробницу, он поднялся наружу. Гора Эль-Курна возвышалась чёрной громадой. Ветер свистнул в расщелинах скал, и… звук был отчётлив – тонкий, высокий. Роберту показалось, что сама пустыня поёт ноту Ля.

В горле на мгновение пересохло, сердце било – как барабан на празднике Сокара. Вдали мерцали огни Луксора, но сегодня – редкая удача – городское освещение погасло, обнажив звёздный полог. Сириус, свет которого начал путь к Земле ещё при Рамзесе II, холодно сверкал над горизонтом.

Лунный луч упал на тропу, превратив осколки известняка в серебристые рёбра, будто останки космического зверя. Слева зияла TT100 – усыпальница Рехмира, визиря Тутмоса III. На её стенах всё ещё виднелись фрески: связанные нубийцы, склонённые перед фараоном. Обогнув её и повернув налево, буквально через 100 метров, справа чернел вход в гробницу TT55, где вечный пир Рамосе прервала песчаная буря XIV века до н. э. Но Роберт шагал вперёд, к двойной загадке Сененмута.

– Две гробницы – как система звезды Мира в созвездии Кита, – пробормотал он. – Красный гигант и белый карлик. Видимая пульсация и скрытая орбита. Так-так-так. Большая TT71 и скрытая от всех TT353 с потолком звёздного неба. Разгадка была рядом.

TT71 встретила его сводчатым потолком, напоминающим очертания созвездия Волопаса. Древние называли это созвездие “Пахарь” из-за его характерной формы. Фонарик выхватил из тьмы голову сфинкса. Каменные зрачки, испещрённые трещинами, смотрели в точку над левым плечом Роберта.

– Ты близко, – выдохнул он, нащупывая ногой край потайной шахты.

Тень метнулась справа. Луч света скользнул по обломку стелы, где когда-то было высечено: «Сененмут говорит: ищите меня между небом и землёй, где Орион обнимает Саху». На краю тропы замер ребёнок – точнее, его силуэт, будто вырезанный из чёрного папируса. Бледные пальцы впились в камень, но от фигуры не падала тень.

– Ка? – Роберт шагнул вперёд, и земля ушла из-под ног.

Падение длилось вечность. В последний момент он успел заметить: Антарес погас закрытый диском. Сознание поплыло спиралями, как на полотне Ван Гога, где синие вихри смешивали иероглифы с уравнениями квантовой физики, превращая сознание в глубокую пещеру.

^{Древний Египет. 1458 г. до н. э.}

Пещера дышала тишиной, нарушаемой лишь шёпотом ветра, пробивавшегося сквозь трещины гранита. Сененмут замер перед плитой – её прожилки пульсировали голубоватым светом, будто в камне билась жила из звёздной пыли. Накладки на его пальцах, украшенные священными скарабеями, вибрировали в такт незримой мелодии. Каждое движение руки рождало в воздухе светящиеся иероглифы, сплетающиеся в узор, недоступный смертным. Энергия струилась между металлом и камнем, соткав мост из света между миром людей и сферой богов.

Скрип двери разрезал тишину. В проёме возник силуэт в потёртом льняном плаще, лицо скрывала глиняная маска с ликом Амона. Незнакомка сбросила покрывало – и Сененмут узнал её сразу, даже сквозь простолюдиный наряд. Хатшепсут. Не царица в золотых украшениях, а женщина с глазами, горящими холодным огнём Сириуса. Её волосы, заплетённые в грубые косички, пахли полынью, а на запястьях позвякивали браслеты из кедровых бусин – насмешка над дворцовым великолепием.

– Ты рискуешь не меньше меня, госпожа, – прошептал Сененмут, не отрываясь от работы. Лучи от накладок выткали в воздухе звёздную карту, где семь точек синхронно пульсировали.

– Знание стоит любой цены, – она провела пальцем по краю плиты, и камень ответил глухим гулом. – Что скрываешь?

Его ладонь скользнула над символами. Свет сгустился, превратившись в огненный цветок, чьи лепестки обжигали даже взгляд.

– Цветок бога! – тихим голосом произнесла царица.

– Да! Здесь – воля Небесной Реки. Когда семь странников сойдутся в пасти Нехена, их голоса пробудят силу, что избрала нас хранителями. – Палец коснулся символа Юпитера, и пещера наполнилась рокотом, будто гром застыл в камне. – Тот, кто услышит песнь сфер и выстоит в огне сомнений, решит судьбу всех: крылья для душ… или оковы.

Хатшепсут потянулась к Сатурну, но свет погас, оставив строку иероглифов:

«Ищи голос, вторивший мелодии Камня в семи святилищах Хат-херу. Лишь под знаком Алой Планеты, когда Ра обнимет её диском, явится избранник… ведомый дитятей-проводником».

Царица вцепилась в амулет у груди – глаз Гора впился в ладонь кровавым рубцом.

– Этот ребёнок… – голос дрогнул, выдавив слова сквозь ком в горле. – Его душа… Она будет…

– Той, что ты носишь здесь, – Сененмут прижал руку к её груди, чуть левее сердца. – Она вернётся под ликом ребенка. Узнаешь не по чертам – по песне, что зазвучит в тебе, как отзвук нашего первого шага под звёздами.

– А если силу возьмёт тот, чьё сердце чёрно от алчности? – её взгляд метнулся к входу, где тени зашевелились, словно прислушиваясь.

Сененмут сжал кулак. Накладки вспыхнули кровавым заревом, и пещера на миг погрузилась в гнетущую тишину – тяжёлую, как воздух перед ударом молнии.

– Цветок застынет в руках насилия. Только сердце, чистое, как воды Нун, откроет врата истинного знания. Остальные… – Взмах руки – и груда глиняных табличек в углу рассыпалась в прах, унося с собой сотни ложных пророчеств.

Хатшепсут сорвала с шеи уаджет – тот самый, что он подарил ей в день коронации. Положила золотой глаз Гора поверх мерцающих письмен.

– Когда боги спросят о величайшем даре моего правления, – губы дрогнули в почти неуловимой улыбке, – я назову не войны, не троны… а ночи, когда мы читали звёзды, как ворованные свитки.

Её пальцы коснулись его руки. Покрытие накладок вспыхнуло в ответ тёплым светом, будто в них застыли солнечные лучи.

– Если судьба разлучит нас… – шёпот слился с гулом камня, – я найду тебя. Даже в теле последней рабыни. Даже если меня унесёт на край мира холодным ветром…

Глава 3

^{Осталось 39 дней | Москва | 20.01.2025}

Холодный ветер гулял по остановке. Спортивная шапка и массивные наушники защищали Вадима от промозглой погоды, а в голове звучала музыка, отсекающая городской шум. За спиной покачивался гитарный кофр, рядом болтался потёртый рюкзак со сломанной молнией.

Подошедший автобус был почти пуст. Вадим забрался внутрь, устроился у окна, аккуратно пристроив гитару между коленей. Сквозь стекло проплывал серый город, а в наушниках продолжала пульсировать музыка, создавая свой особый мир.

На светофоре рядом с автобусом остановился легковой автомобиль. На заднем сидении прильнула к стеклу девочка лет двенадцати с глубоким, знакомым взглядом, которая с любопытством разглядывала Вадима. Их взгляды встретились, и девчонка вдруг поднесла руку к уху, словно намекая: «Слушай!» Машина тронулась, обгоняя автобус, а девочка продолжала смотреть на него, не опуская руку, пока автомобиль не скрылся за другими машинами.

"Очень знакомое лицо", – подумал Вадим, перебирая в памяти детей своих знакомых. В голове крутились лица подростков, но он не мог вспомнить, где видел этот детский глубокий взгляд. И вдруг сквозь привычную музыку в наушниках пробилась странная гитарная нота. За ней – вторая, третья, складываясь в неведомую мелодию, которая начала звучать по кругу. Звук был далёким, но кристально чистым. Растерянный Вадим постучал по наушникам, но мелодия не исчезла. Сняв их, он обнаружил, что музыка в плеере замолчала, салон наполнился привычным автобусным гулом, но та загадочная мелодия продолжала звучать где-то в глубине сознания.

Резкий голос контролера вырвал его из задумчивости. Вадим машинально достал проездной, получил одобрительный кивок и вдруг вспомнил, где видел этот детский взгляд. Это были глаза той девочки Миры, которая подарила ему камень с цветком Сесен в храме великой царицы Хатшепсут 21 год назад.

"Этого не может быть", – очень громко произнес Вадим, как будто его что-то озарило. Рядом стоящий контролер нервно покосился на него. Музыка в голове продолжала настойчиво играть, но теперь она была немного отодвинута на задний план. Тем временем автобус подъехал к нужной остановке, и Вадим быстро выскочил из него.

Обшарпанное крыльцо старого дома, где располагалась репетиционная база, напоминало обветшалый нос старого корабля. Облупившаяся краска на дверях и стёртые ступени хранили истории тысяч людей, прошедших через этот порог. Справа раскинулась утоптанная площадка с редкими островками высохшей травы. Несколько голубей важно прохаживались по ней, словно актёры перед началом спектакля.

Вадим сбросил рюкзак с плеч, дрожащими пальцами со второй попытки расстегнул сломанную молнию и достал помятый пакет с остатками хлеба. Ломтик крошился в его руках, осыпаясь на землю. Голуби бросились к угощению, сталкиваясь и перепархивая друг через друга.

Он не мог оторвать взгляд от этой суеты. Дробный стук клювов о землю вдруг слился в его голове с той самой мелодией, что преследовала его после автобуса. Он тихо замычал, пытаясь напеть звучащий мотив. Весь мир вокруг превращался в аранжировку – шум улицы, биение сердца, стук голубиных клювов – всё сплеталось в единую композицию.

С внезапной решимостью он схватил рюкзак и рванул к двери. Петли скрипнули, словно предупреждая о чём-то. Коридор обдал затхлостью и мраком, но Вадим, не сбавляя шага, двинулся вперёд. Мелодия внутри его звучала всё громче и увереннее.

Тусклая лампочка над дверью репетиционной базы замерцала. Вадим распахнул дверь, и запах электричества, кофейной гущи и старого дерева ударил в ноздри, пробуждая воспоминания.

Илья и Олег встретили его настороженными взглядами, но Вадим, не тратя времени на объяснения, молча приветственно кивнул и занялся своим инструментом. Пальцы, дрожа от нетерпения, расстегнули кофр. Первые ноты, вырвавшиеся из-под струн, были нежными и цепляющими, словно первые лучи рассвета.

– Как скажешь, – усмехнулся Олег и сел за барабаны.

Ритм подхватил их, как волна. Илья, заразившись энергией момента, схватил бас. Они нырнули в музыку с головой. Квадраты гармонии перетекали друг в друга, создавая новую реальность, где не было ничего, кроме их троих и этого момента.

Когда последний аккорд растаял в воздухе, тишина обрушилась на них. Они стояли, тяжело дыша.

– Вад, что это было? – Илья первым нарушил молчание, его глаза горели восторгом.

– Сам не знаю, – выдохнул Вадим, проводя рукой по волосам. – Оно просто… пришло.

– Это бомба, чувак! – Олег вскочил из-за барабанов.

– Мы обязаны это сыграть завтра!

Вадим кивнул, чувствуя прилив энергии.

– Ты с ума сошел? – Илья нахмурился, но в голосе слышалось сомнение. – Она же сырая…

– Помнишь, как мы "Спицы" на "Волге" впихнули в сет? – Вадим ухмыльнулся. – Тогда же прокатило! И сейчас прокатит.

Илья на мгновение прикрыл глаза, вспоминая. Уголки его губ дрогнули. – "Спицы"…

Затем он расплылся в улыбку: – Черт с вами, авантюристы! Давайте рискнем. – Отлично! – Вадим хлопнул в ладоши. – Я накидаю текст и структуру, вы подхватите. Сейчас прогоним сет и по домам – завтра нас ждёт огонь!

Он снова взял аккорд, и струны отозвались, словно предвкушая грядущий триумф. Олег отстучал ритм, и они снова погрузились в музыку, но теперь каждая нота звенела обещанием чего-то нового, что вот-вот ворвётся в их жизнь и перевернёт всё с ног на голову.

^{Осталось 36 дней | Москва | 23.01.2025}

Вечер медленно окутывал город, окрашивая окна большого двухэтажного особняка Василия Крупного мягким золотистым светом. В просторной гостиной, где высокие потолки ловили мерцание массивной люстры, а гирлянда над микрофонной стойкой ровно мерцала, гости плавно перетекали из одной небольшой компании в другую. В центре внимания – роскошный фуршетный стол с белоснежной скатертью, усыпанный изысканными угощениями, источающими аппетитный аромат свежей выпечки, фруктов и деликатесов. Рядом стройно выстроились бутылки дорогого вина, а лёгкий шлейф изящных коктейлей вплетался в аромат духов собравшихся. С небольшого подиума лилась тихая музыка диджея, создавая ненавязчивый фон для оживленных разговоров и смеха.

В этот момент все взгляды обратились к хозяину вечера. Василий Крупный, пятидесятилетний мужчина с аккуратно уложенными волосами и строгим, но тёплым видом, подошёл к микрофону. Одетый в тёмный костюм с бордовым галстуком, он поднял бокал, и его голос, уверенный и спокойный, разнёсся по залу:

– Дорогие друзья, прошу вашего внимания! – сказал он, и разговоры стихли.

– Мне искренне приятно видеть вас здесь, на семейном празднике в честь дня рождения моей замечательной и любимой Вероники, – добавил он, улыбнувшись в сторону женщины в ярком красном платье в пол, чьи глаза блестели от радости и благодарности.

– Многие из вас знают её не только как талантливого продюсера, но и как человека, который умеет видеть красоту там, где другие её не замечают.

Аплодисменты, свист и радостные выкрики «С днём рождения!» заполнили зал, а Вероника, элегантная женщина сорока пяти лет с густыми каштановыми волосами, собранными в утончённую причёску, послала мужу воздушный поцелуй. Её губы коснулись кончиков пальцев, словно играя с моментом.

Пока гости обменивались тостами и приветствиями, в одном из уголков возле небольшой тумбы собралась компания из четырёх человек. Они стояли, образуя живой полукруг, где царила непринуждённая атмосфера.

В центре стоял Ян Алов – полный мужчина сорока пяти лет, чья внушительная фигура словно заявляла о желании доминировать не только физически, но и эмоционально, заполняя пространство вокруг себя. Его проницательный, настороженно-холодный взгляд скользил по собеседникам с едва заметной ноткой превосходства, будто он уже разгадал их слабости и тайны. Кудрявые волосы с серебристой проседью, лёгкая небритость и небрежно расстёгнутая чёрная рубашка придавали ему вид творческого бунтаря, где артистичность маскировалась под нарочитую небрежность. На пальцах поблёскивали массивные перстни – эффектный антураж, не несущий глубокого смысла, а лишь подчёркивающий его сценический образ. Улыбка, дежурная и отточенная репетициями, казалась мастерским инструментом: губы складывались в полуулыбку, рассчитанную на расположение, но глаза оставались холодными, выдавая, что это не искренность, а всего лишь приём для покорения аудитории.

Рядом с ним стояла Юлия Ялина, слегка отодвинувшись к стене. Её стройная фигура и длинные русые волосы создавали образ женщины, готовой к авантюрам. Коктейльное платье цвета морской волны подчёркивало её утончённость, а задумчивость во взгляде оттеняла её естественную непосредственность. Две молодые дамы стояли чуть в стороне, их тихие смешки добавляли компании лёгкую интригу и светское очарование.

– Ну повезло же Ваське с Вероникой, – произнёс Ян с лёгкой усмешкой, бросив скользкий взгляд в сторону хозяина дома, окружённого гостями. – Если бы не её наследство, наш Вася до сих пор пел бы под гитарку в деревенских ДК для доярок и колхозников. А так… в люди выбился.

Смех, разнёсшийся по кругу, был дежурным, но в голосе Яна чувствовалась скрытая гордость. Юлия, не сводя глаз с Вероники, прищурилась и тихо добавила:

– А мне она нравится. В ней есть то, чего, по правде говоря, не хватает даже некоторым мужчинам.

Смеющиеся лица вокруг постепенно сменились одобрительными взглядами. Ян, качнув головой, продолжил разговор, когда Светлана – стройная блондинка с озорными глазами – сделала шаг вперёд.

– Ян, расскажи нам про свой тур по России, – попросила она. – Говорят, ты всё сам организуешь. Должно быть, тяжело одному?

Ян оживился, его голос зазвучал с театральной легкостью.

– Представляете, Светик, один! – Ян театрально вздохнул. – Сам себе артист, директор, продюсер, музыкант… а иногда и грузчик по необходимости.

Светлана хихикнула.

– Но люди в Калуге, Ярославле, Архангельске – настоящие, – продолжил Ян. – Они встречают, кормят, поют, словно одна большая семья. Их душевность – вот что по-настоящему ценно!

На этот комментарий отреагировала Ирина – женщина с короткой стрижкой и внимательным взглядом.

– А в Америке? – спросила она. – Слышала, ты и там гастролировал.

Лицо Яна потемнело, и он буркнул:

– Было дело, но кому нужна эта Америка? Всё там прогнило. Остались только деньги: тут заплати, там заплати, налоги, чаевые… дерут с нашего брата в три шкуры…

Разговор прервался, когда в дверях гостиной появился мужчина в повседневной одежде, явно отличавшийся от нарядной публики. В руках он держал огромный букет ярко-красных роз, источающих свежесть и лёгкий аромат, который вскоре смешался с общим флером праздника. Это был Вадим Смолин. Он спокойно прошёл через зал, его уверенная походка и доброжелательная улыбка привлекли внимание. Сначала он направился к Василию, тепло поздоровался и, не задерживаясь, протянул цветы Веронике, которая с искренним удивлением и радостью приняла их:

– Ох, Вадим! Спасибо! Какие прекрасные розы! – воскликнула она, принимая букет с лёгким трепетом.

Светлана, заметив Вадима, тихо прошептала:

– Это же Вадим Смолин? Первый раз вижу его вживую!

Не теряя ни минуты, Вадим оглядел зал, его взгляд скользнул по лицам и остановился на Яне. Он мягко махнул рукой, и Ян с едва заметной усмешкой ответил тем же:

– Да, это Вадик, – сказал Ян, голос его был одновременно дружелюбным и немного насмешливым. – Сколько мы с ним вместе концертов отыграли… Хотите, познакомлю вас?

Девушки кивнули, хотя Юлия смотрела на приближающегося Вадима особым, почти изучающим взглядом, в котором мелькало что-то большее, чем просто интерес к знакомству. Ян это сразу заметил. Подойдя ближе к группе, Вадим протянул руку Яну:

– Рад тебя видеть, Ян.

Ян крепко пожал руку, его голос звучал тепло, но с оттенком скрытой гордости:

– И я тебя, дружище! Как поживаешь?

– Нормально. Приехал поздравить Веронику и поддержать Василия, – ответил Вадим, слегка улыбнувшись.

Светлана первой протянула руку:

– Светлана! Очень приятно! – её глаза сверкали от восторга, и Вадим вежливо пожал её ладонь, произнеся:

– Вадим Смолин.

Ян, обводя взглядом оставшихся собеседниц, продолжил:

– Это Ирина, а это Юля. Со Светой ты уже знаком.

Вадим по очереди пожал руки девушкам, но, задержавшись взглядом на Юлии, спросил с лёгкой улыбкой:

– Мы с вами раньше не встречались?

Юлия на миг замялась, а потом тихо сказала:

– Встречались… Я бываю на ваших концертах, когда есть возможность. У меня даже есть любимый плейлист из ваших песен.

Её голос был чуть смущён, но в нём звучала искренность. Лёгкая улыбка появилась на губах Вадима:

– Приятно это слышать. Если так, приглашаю вас завтра на концерт в клуб «Zona». Ян, тебя тоже жду! – с улыбкой посмотрев в сторону Яна.

Ян кивнул, добавив:

– Конечно, будем. Ты же знаешь, как я отношусь к твоей музыке.

– Света, Ира, а вы тоже приходите, – предложил Вадим, делая заметку на своём телефоне, – запишу вас в список гостей.

Ирина лишь развела руками:

– Завтра не смогу, дела…

– А я обязательно буду! – воскликнула Светлана, сияя от восторга.

Юлия лишь тихо улыбнулась, коротко кивнув, её взгляд всё ещё задерживался на Вадиме, и в нём читалась неуловимая загадка будущих перемен.

Глава 4

^{Осталось 34 дня | Москва | 25.01.2025}

Клуб «Zona» был переполнен. Громкий гул голосов и ритм барабанов заполняли помещение, вибрация пробиралась сквозь стены и пол, заставляя всё дрожать. Воздух стал густым – словно сам клуб дышал в унисон с толпой. Свет прожекторов, пронзая дымку, высвечивал лица людей и их застывшие в ожидании взгляды. На сцене стоял Вадим Смолин – его гитара притягивала внимание, а глубокий хрипловатый голос держал зал в напряжении силой одной лишь воли.

Люди выкрикивали его имя, хлопали, топали, требовали продолжения. Энергия накапливалась и была готова вот-вот прорваться. В центре танцпола выделялась Юля – её движения были быстрыми и порывистыми, словно она пыталась стряхнуть с себя невидимые оковы. Ян же молча сидел за столиком у стены, лениво водя пальцем по краю бокала. Его взгляд блуждал по залу, ни на чём не задерживаясь.

Когда песня закончилась, Юля, задыхаясь и сияя, подбежала к Яну.

– Яник! Ну пошли танцевать! – Она потянула его за руку, её улыбка была заразительной.

– Я не танцую, Юля, – спокойно ответил он, мягко освобождая руку. – Хочешь – иди. Я останусь здесь.

Юля недовольно надула губы, но через секунду рассмеялась и, пожав плечами, вернулась на танцпол. Ян проводил её взглядом, а его пальцы начали тихо постукивать по столу – то ли от скуки, то ли в такт музыке.

На сцене Вадим опустил взгляд на зал, поднёс микрофон к губам и дождался, пока шум немного утихнет.

– Друзья, спасибо, что вы сегодня с нами! – произнёс он с лёгкой улыбкой. Голос звучал уверенно, но в интонации слышался намёк на что-то большее. Зал мгновенно зашумел в ответ, кто-то закричал:

– Сыграйте что-нибудь новое!

Вадим кивнул, словно соглашаясь, и повернулся к Олегу за барабанами. Тот ждущим взглядом ловил команду и, получив её, начал отбивать хай-хэт, выводя мягкий, непривычный ритм, который постепенно становился громче и чётче.

– Это новая песня, – произнёс Вадим, слегка наклонившись к микрофону. Голос звучал тише, почти интимно. – Она родилась из одного странного сна.

Зал сразу притих – словно все одновременно почувствовали, что сейчас произойдёт что-то важное. – В этом сне был цветок, – слова повисли в воздухе, резонируя с каждым слушателем. – Странный… невероятный цветок.

Вадим сделал паузу, давая словам осесть в сознании зала.

– Он приходит ко мне и дарит то, чего, кажется, нам всем не хватает.

Мелодия постепенно нарастала, наполняя пространство напряжением – словно сама музыка начинала рассказывать историю. Толпа стала двигаться медленнее, многие просто остановились, боясь пропустить что-то важное.

Ян, сидевший у стены, перестал стучать пальцами. Взгляд изменился – теперь в нём читались сосредоточенность и даже настороженность. Юля, обычно неутомимая, вдруг замедлила движения – её руки плавно скользили в такт музыке, словно она погрузилась в транс.

Мелодия усиливалась, обвивая каждого в зале невидимой нитью. На сцене Вадим закрыл глаза, полностью отдаваясь звучанию.

И тут что-то изменилось.

Сначала едва заметно: звук гитары словно начал плавиться, превращаясь во что-то незнакомое. Музыка ускорилась, ритм стал резче, свет прожекторов замигал, ослепляя зрителей. Кто-то из толпы обернулся, ища источник странных изменений.

Темп продолжал нарастать. Музыка звучала всё громче, шум заполнил зал, становясь невыносимым. Свет бил в лица, оставляя перед глазами цветные пятна. Кто-то закрыл уши, кто-то замер на месте, кто-то закричал. Голос Вадима, обычно управлявший звуком, теперь казался частью неукротимого водоворота.

И вдруг – тишина.

Каждый звук, каждое движение исчезли в мгновение, словно кто-то выключил всё сразу. В этой полной тишине зал замер. Вадим стоял на сцене, крепко сжимая гитару. Он медленно открыл глаза и посмотрел в зал. Первые аплодисменты раздались неуверенно, но вскоре их подхватили остальные. Зал взорвался овациями, как только люди осознали, что произошло. Они кричали, хлопали, кто-то даже свистел.

Вадим не улыбнулся – он просто кивнул, поблагодарив зрителей. Ян смотрел на него, его взгляд был тяжелым, но задумчивым. Юля, стоя на танцполе, прижала руки к груди, её глаза блестели от переполняющих эмоций.

Это была не просто песня. Что-то в этой мелодии изменило их всех.

После концерта зал начал пустеть. Музыканты на сцене сворачивали провода, упаковывали инструменты. Вадим, с гитарой за спиной, спустился со сцены. К нему подошел мужчина лет сорока в очках, с аккуратной бородкой и строгим взглядом. В руке он держал старенький кожаный портфель.

– Вадим, позвольте выразить искреннюю благодарность за потрясающий концерт. Могу я украсть у вас несколько минут для разговора? – голос мужчины звучал уверенно, с нотками академической размеренности.

Вадим, не скрывая удивления, окинул взглядом незнакомца и кивнул.

– Конечно, почему бы и нет.

– Юрий Сергеевич Громов, – представился мужчина, протягивая руку. – Нейробиолог и старший научный сотрудник института физики и квантовой механики.

– Вадим Смолин. Музыкант, – с легкой иронией ответил Вадим, пожимая протянутую руку. – Без регалий и научных степеней.

Юрий Сергеевич улыбнулся, и морщинки вокруг глаз сложились в паутинку.

– Я давний поклонник вашего творчества. И, знаете, меня чрезвычайно заинтриговали ваши слова про цветок.

Вадим нахмурился, складка между бровей обозначилась отчетливее.

– Цветок? Вы о чем?

– Да, тот самый, что является к вам во сне. Может, обсудим это в более комфортной обстановке? – Юрий Сергеевич кивнул на свободный столик недалеко от бара.

Они сели за столик рядом с тем, где сидели Ян и Юля.

Ян что-то листал в смартфоне, а Юля, прижав телефон к уху, то и дело кивала собеседнику на другом конце линии.

Юрий Сергеевич осторожно, словно ступая по тонкому льду, начал разговор:

– Вадим, скажите, какие ассоциации у вас вызывает словосочетание «квантовая механика»?

Вадим откинулся на спинку стула и развел руками.

– Что-то из области физики… Эйнштейн, кот Шрёдингера – и жив, и мертв одновременно, парадоксы и все такое. Но я же музыкант, понимаете? Мой мир – это ноты, аккорды, ритмы, эмоции в звуке…

– Именно! – Юрий Сергеевич оживился, глаза за стеклами очков загорелись. – Ноты! Каждый звук, каждая нота – это колебания волны определенной частоты. Ля первой октавы – 440 герц, до малой – 130,8 герц. Чистейшая физика! – он энергично постучал пальцем по столу. – А когда ты берешь аккорд, создаешь гармонию, ты фактически выстраиваешь уравнение из взаимодействующих синусоид. Представь себе волны на воде – когда бросаешь два камня, их круги пересекаются, создавая неповторимый узор. Точно так же взаимодействуют звуковые волны в твоей музыке!

Вадим невольно подался вперед, заинтересованный внезапной страстностью ученого.

– Да, это интересная и красивая аналогия…

– Это не просто аналогия, – Юрий Сергеевич понизил голос. – Если добавить к этому активность твоего мозга – этого удивительного инструмента, в котором нейронных соединений больше, чем звезд в галактике… Знаешь ли ты, что мозг взрослого человека содержит порядка 86 миллиардов нейронов? И каждый может формировать до 10 тысяч связей с другими. Это колоссальное число – 10 в 15-й степени возможных соединений! Больше, чем элементарных частиц во всей наблюдаемой Вселенной.

Юрий Сергеевич сделал паузу, словно давая Вадиму возможность переварить информацию, и продолжил уже спокойнее:

– Квантовая механика изучает взаимодействие частиц на уровне, недоступном обычному восприятию. Представь себе пылинки в солнечном луче – они крошечные, но ты их видишь. А теперь представь частицы в миллиарды раз меньше – это и есть квантовый мир. И в этом мире действуют совершенно удивительные законы. Если взять две квантовые частицы и связать их – знаешь, как два шарика на невидимой нити – то они начинают "общаться" мгновенно, независимо от расстояния. Эйнштейн называл это "жутким дальнодействием". Как будто у тебя и твоего друга есть по монетке, и когда ты подбрасываешь свою и выпадает орел, у друга мгновенно выпадает решка – даже если он находится на другом краю Вселенной.

Вадим слушал с нарастающим интересом, постепенно втягиваясь в разговор.

– И как это связано с моими снами? С этим… цветком?

Юрий Сергеевич подался вперед, глаза его блестели от возбуждения.

– Именно здесь начинается самое интересное! У меня есть теория, что некоторые люди – особенно с развитым творческим началом – способны воспринимать сигналы высшего биополя. Это как космическая радиостанция, вещающая на частоте, которую большинство людей просто не улавливают. А твой мозг, твоя нейронная сеть настроена на эту частоту. Ты получаешь информацию на квантовом уровне – через запутанные частицы, а мозг трансформирует ее в образы, звуки, мелодии.

Ян, сидевший спиной к их столику, едва заметно повернул голову, напрягая слух. Его плечи чуть напряглись, выдавая внимание к разговору. Юля продолжала что-то увлеченно обсуждать по телефону, не замечая происходящего.

Вадим задумчиво провел пальцами по краю стола, взгляд его затуманился.

– Вы хотите сказать, что я какой-то… избранный? Медиум? Что-то в этом духе?

– Не совсем, – Юрий Сергеевич откинулся на спинку стула и принял более расслабленную позу. – Это скорее как врожденный абсолютный слух – редкий дар, но вполне объяснимый с научной точки зрения. Согласно теории, с которой я частично согласен, все живое включено в это квантовое биополе – как рыбы в океане. Но большинство людей "плавают" в нем, не осознавая его существования. А некоторые, как ты, способны не просто ощущать это биополе, но и взаимодействовать с ним на сознательном уровне. Видеть его проявления, как тот цветок в твоих снах.

Вадим молчал, погрузившись в размышления. В его голове калейдоскопом кружились образы: таинственный камень с изображением Сесен, величественный храм Хатшепсут, девочка Мира с глазами, хранящими древнюю мудрость. Стоит ли делиться этим с человеком, которого он видит впервые? Юрий Сергеевич вызывал странное чувство – одновременно доверия и настороженности.

После долгой паузы Вадим все же заговорил:

– Да, этот цветок… он приходит ко мне во сне все чаще и чаще. Иногда после пробуждения остается странное ощущение, будто он что-то пытался мне передать. Но я даже зарисовать его не могу – руки не слушаются, хотя обычно я неплохо рисую.

Глаза Юрия Сергеевича загорелись, как у охотника, увидевшего долгожданную добычу.

– Опиши его! Как он выглядит? Какие ощущения вызывает? Как ты взаимодействуешь с ним в этих снах?

Вадим прикрыл глаза, пытаясь вызвать в памяти образ.

– Это… сложно объяснить. Все как в тумане. Цветок словно соткан из света, но при этом материален. Я не вижу себя рядом с ним – скорее наблюдаю со стороны. Он и прекрасен, и чужд одновременно. От него исходит особый звук – низкий, вибрирующий гул. Если перевести на язык музыки – примерно 400 герц, нижняя середина звукового спектра.