Читать книгу: «Пропавший рейс», страница 5

Остается эта соска Алина – сиськи-губы-жопа; думаю даже не понимает, что за документы она как бы подписала. Привезу её сам к нотариусу, оставлю жить в хате, должна спокойно все переписать на кого надо. И как с ней Петя столько времени был? Ну невозможно в режиме лежать-сосать-молчать с одной и той же бабой долго общаться, даже с самой сладкой. В общем, наверное, что-то не понимаю, что-то упускаю, надо как бы внимательно присмотреться и разобраться. Покопаться в деталях. Позвоню-ка я Алику-чечену.

– Алло, Алик, дорогой, как сам, жив-здоров?

– Ас-саляму алейкум, Павел Александрович, все хорошо, работаем, Машаллах.

– Алик, брат, мне твоя помощь нужна. Девочка есть одна, надо её немного как бы прессануть, но без травм и криминала. Надо чтобы она ко мне с проблемами прибежала, а не к ментам. Пусть от тебя боец заедет, я дубликаты ключей от квартиры передам и адресок напишу.

– Павел Александрович, дорогой, все сделаем как просишь, отправлю туда ребят, порешают.

– Пусть послезавтра подъедут, как бы стволами погрозят, отыметь пообещают, если она документы на завод не отдаст, и доверенность не напишет. Начнет орать, что нет у неё никаких документов – посмотрим, кому она звонить бросится за помощью, проверим, кто за ней стоит. Если никому звонить не станет, то легонько в печень пусть сунут, и дадут день на раздумья, и пусть уходят. Еще раз говорю: как бы не уродовать и не насиловать. А с меня, как всегда, за услуги как бы по тарифу.

– Да, брат, сделаем.

Ну вот, все карты как бы на руках, осталось только разыграть партию. В общем, все складывается нормально. Петю, конечно, как бы жалко, но все мы смертны, а развалить общее дело я не дам, и раздать на халяву не позволю. Как там говорил французский монарх Людовик под каким-то порядковым номером? «Королевство – это я». Так вот теперь «Русмет» – это я, и как бы никаких вариантов больше нет.

– Шеф, машина подъехала, пора ехать в аэропорт.

В общем, пора. Новая глава моей жизни как бы начинается сегодня. В общем, поехали. В Москву.

Глава 8. 8 марта. Петр Завадский.

На горизонте, где небо встречается с водой, утренний свет разливает свои краски, превращая открытый океан в живописное полотно. Небо окрашивается в пастельные оттенки розового и персикового, постепенно переходя в яркий золотистый цвет, который отражается на поверхности воды, создавая иллюзию мерцающего золота. От этого света рябит в глазах и хочется надеть темные очки. Океан в этот момент кажется бескрайним и величественным, его спокойная гладь простирается до самого горизонта. Легкий утренний бриз касается поверхности воды, создавая едва заметную рябь и наполняя воздух свежестью и ароматом соли. Волны, словно ленивые гиганты, медленно перекатываются, и видно, как по поверхности бегут белые барашки пены.

Утренний открытый океан – это момент, когда природа демонстрирует свою мощь и красоту, эту силу невозможно ощутить, пока не окажешься в воде, мелкой щепкой кружась в могучем потоке.

Это спокойствие обманчиво. Буквально в течение нескольких минут налетает ветер, и вода, обычно спокойная и манящая, теперь кажется тёмной и неприветливой, её поверхность покрыта высокими пенистыми гребнями. Ветер воет, предупреждая о надвигающейся буре, его порывы беспощадно хлещут по воде, поднимая брызги и создавая хаотичные узоры на поверхности. Океан в этот момент кажется живым существом, полным скрытой силы и непредсказуемости. Вдали виднеются молнии, озаряющие горизонт, и гром раскатывается, добавляя драматизма в эту и без того напряжённую картину.

Мы прошили слой редких облаков, значит падать осталось совсем немного, не больше километра.

Капля воды на стекле иллюминатора, словно кристаллическая жемчужина, замерла в своём стремительном путешествии. Её поверхность играет с утренним светом, преломляя лучи и разлагая радугу на множество оттенков, от нежно-голубого до яркого зелёного. В каждом движении капли затаилась неведомая жизнь, словно она – частичка того, что происходит за стеклом, за горизонтом, где небо встречается с морем. Бескрайнее пространство синей воды с отблесками солнца вызывает ассоциации с приземлением на любой жаркий курорт. Вот сейчас приземлимся в аэропорту, подъедет комфортная машина с кондиционером, скроет от изнуряющей жары в своем чреве, и доставит тебя в комфортабельный отель, к бару и бассейну.

Самолет шел по пологой глиссаде, приближаясь к водной поверхности. Я вцепился в штурвал, медленно натягивая его на себя, чтобы удар об воду был плоским и не разорвал самолет на части. Хотя какие шансы выжить в открытом океане без еды и воды – непонятно, даже в спасательном жилете. Ну несколько суток, а потом – на корм акулам или другим хищным созданиям. Мой опыт дайвера, нырявшего под воду во всех уголках мира, не давал никому длительных шансов. Я наблюдал все виды акул на этой планете, мои покусанные ласты не дадут соврать. И кроме акул – барракуды, мурены, осьминоги, медузы, электрические скаты – с разной степенью вероятности могут быстро или не очень отправить тебя на тот свет. Но самое страшное – это отсутствие пресной воды. В лучшем случае трое суток, и мучительная смерть от жажды под палящим океанским солнцем. Худшие варианты я даже не рассматриваю, до приводнения еще дожить надо. От напряженного вглядывания в поверхность в глазах появились белые пятна. Или это пятна на воде? Слева по борту в воде начали появляться бледно-голубые, неправильной формы круги. Как на Мальдивах, отфиксировала память. Твою мать, это же атоллы, коралловые острова! Значит мы в Индийском океане; вопрос, конечно, где, но шансы на выживание начали расти в геометрической прогрессии. Острова – это шанс на выживание, это шанс на еду и воду. И на то, что нас смогут найти. Теперь главное посадить борт так, чтобы не разбиться об воду. Начал тянуть штурвал в сторону белых кругов на воде: нужно плюхнуть самолет как можно ближе, а там уже можно будет доплыть до отмелей.

Никогда не понимал, как такое количество тонн металла и пластика не падает в воздухе. Мне десятки раз объясняли физику процесса и разницу давления под- и над крылом: когда самолет движется вперед, воздух обтекает крылья, создавая разницу давления между верхней и нижней частью, это давление и удерживает самолет в воздухе. Я как баран на новые ворота смотрел на формулы, и не мог понять, каким образом это работает. И поэтому даже сейчас не понимаю, почему мы не летим камнем на дно. Господи, спаси меня, грешного. Вода надвигается с огромной скоростью, набегая навстречу огромной падающей стальной птице.

Удар о воду. Грохот, скрежет гнущегося металла, крики пассажиров. Меня тряхнуло так, что показалось, что внутренности вышли наружу и пожили какое-то время отдельно от тела. Я выключился на какие-то мгновения. Самолет разрезал воду носовой частью, но не зарылся под воду, а удержался на воде как поплавок. Выживу – пойду пилотировать Боинги; посадка в текущих условиях получилась идеальной. Ёпта, где мои аплодисменты от пассажиров?!.. Эх, это вам не рейс Москва – Анталья.

Теперь все нужно делать очень быстро; борт сконструирован так, что если не развалился на части, то продержится на воде некоторое время, и если мы не пошли на дно сразу, то все могут успеть выбраться из самолета. Катастрофа начала превращаться в приключение. Я отстегнулся и вылез из кресла пилота. Выгляжу, конечно, отлично: руки по локоть измазаны в крови, рубаха и пиджак тоже. Попробовал открыть дверь пилотов и понял, что при ударе о воду ее перекосоебило, и заклинило. Приложил усилия, но дверь не поддалась. Весёлая ситуация: остаться в заблокированной кабине пилотов с двумя трупами в медленно уходящем под воду самолете. Если не выбраться, то следователи, нашедшие борт, сойдут с ума от догадок по поводу того, что тут произошло. Хорошо, что я знаю, как выбраться – буду вылезать через форточку, этот способ я тоже подсмотреть в программах на Дискавери. Как рассказывали специалисты, открывающиеся окна в кабинах пилотов – не для проветривания, а как раз для вот таких вот непредвиденных ситуаций. Надо торопиться, а то такая махина, если начнёт тонуть быстро, утащит за собой не только тех, кто не успел выбраться, а еще и всех, кто не успел отплыть достаточно далеко. Твою ма-а-ать, а я-то не одел спасжилет, и где они тут, интересно, лежат? Огляделся и не смог понять, где они. Придется выгребать без дополнительных средств. Постарался трезвым взглядом окинуть кабину, и понять, что нужно взять с собой, и что не утянет меня на дно. Взгляд зацепился за пистолет, лежащий на полу, в лужи крови. Поднял его, и не вытирая сунул за пояс. Прихватил пару бутылок питьевой воды и, рассовав их по карманам, начал открывать форточку. На удивление защелка поддалась легко, и распахнулась. Теперь нужно решить самую большую проблему: протиснуть свое не так чтобы маленькое тело в это отверстие, и спрыгнуть в воду, так чтобы не разбиться. Как говорили в детстве: если пролезает голова, то все остальное тоже пролезет, но, к сожалению, это касается тела маленького ребенка, и даже моя большая голова шестьдесят второго размера вообще не давала шансов остальному, слегка в моем возрасте погрузневшему телу. Самолет пока держался ровно, не сильно погружаясь под воду и давая шанс большинству пассажиров на выживание. Еще раз зачем-то осмотрев кабину, я высунулся наружу и протиснул в окошко плечи. Посмотрев назад, увидел несколько плотов, в которые с крыла загружались пассажиры. Бортпроводники уже вовсю командовали процессом спасения, аварийные люки выбиты, и стюарды направляют голосом и жестами пассажиров по плотам. Те, кто не успел раньше, торопливо натягивали на себя спасжилеты. Никакой паники; вокруг происходило очень грамотно управляемое действие, и никакой Брюс Уиллис оказался не нужен. Рывком я выдернул себя наружу по пояс, перегнулся и спрыгнул в воду. Воздух обнял меня еще до того, как я коснулся поверхности. Вода неожиданно оказалась очень холодной, как в зимой в проруби. Время словно замерло, и я ощущал каждую каплю, каждую молекулу, которая стремительно набегала на мою кожу. Ледяная вода обожгла своим холодом, по спине пробежал разряд энергии, будто сам океан решил напомнить о своем могуществе. Видимо, мы довольно далеко отлетели от экватора на юг, и на температуре океана уже сказывалась близость Антарктиды. В ту же секунду все мысли спутались, оставляя только чистые ощущения. Сердце билось с удвоенной силой, а дыхание замерло, словно тело отказывалось подчиняться. Мелкие волны окружили меня, искристо сверкало солнце, пронзающее поверхность. Я почувствовал, как холод обжигает каждую клеточку тела, выжимая из меня все тревоги и сомнения. Несмотря на ясное солнце, по ощущениям вода была градусов двенадцать, как летом на Алтае: да, не очень приятно, но я с детства привык к такой температуре, и это не было проблемой. К тому же большой опыт дайвинга тоже закалил организм; конечно, на мне сейчас не было гидрокостюма, но холод был не настолько критичными, чтобы замерзнуть, как герою фильма Титаник. Плюс ко всему адреналин согревал и бурлил в крови, не оставляя места страху; какое-то пьянящее веселье выжившего в безнадежной ситуации. Я погреб в сторону плотов – нет никакого смысла геройствовать; если есть плавсредства, то шансов на выживание гораздо больше, чем без спасжилета одному посреди океана. В несколько мощных гребков подплыл к крылу самолета, и забрался на неустойчивую плоскость. Почти все пассажиры уже погрузились в надутые плотики, и на крыле оставались только члены экипажа в форме авиакомпании. Среди них я узнал Кристину, которая встречала меня при посадке и помогала в кабинет пилотов.

– Sir, get into the raft.

– All right, Chris.

Я нырнул в неустойчивое плавсредство и начал подавать руку остальным оставшимся на крыле. Довольно быстро все загрузились на плот, и я попробовал оттолкнуться ногой от самолета, чтобы отплыть в сторону. Один из бортпроводников, постучал мне по плечу, и протянул разобранное на три части весло.

– Thanx, – я в несколько движений собрал все части воедино и оттолкнулся от фюзеляжа, начав понемногу отгребать от самолета. Минут через пять интенсивной работы мы удалились от металлической птицы на безопасное расстояние. Наконец-то появилось время отдышаться и осмотреться. В лодку уместилось десять человек экипажа: семь девок и трое мужиков, и я одиннадцатым. Мест на плоту при этом было двенадцать, что очень радовало: по крайней мере, запасов воды, которыми должно быть обеспечено плавсредство, будет с небольшим запасом. Вторым несомненным плюсом было то, что на плоту были подготовленные к подобной ситуации люди. Третьим – то, что это были малайцы, очень компактные по комплекции ребята, значит и воды, и еды им нужно сильно меньше, чем мне. По карманам спас-плота было рассовано всякое разное барахло; опять же из программ на Дискавери я знал, что там обязательно есть вода, компас, радиоприемник, фонарь, ракетница, медицинские пакеты и даже рыболовные крючки с леской и блеснами. В принципе, вполне себе рабочая история, чтобы дождаться спасателей или добраться до островов. Суток пять на плоту мы выживем спокойно, а если еще рыбы наловим, то и голодать даже не будем, практически всю рыбу можно есть сырой.

– Господа, меня зовут Петр, вы все друг друга знаете, представляться не надо, я все равно не запомню, не снимайте бейджи: мне так будет проще к вам обращаться. За несколько минут до падения я видел белые отмели атоллов, значит где-то рядом должны быть острова, на которых может быть вода и еда. Мы должны их найти и ждать, пока нас отсюда вытащат. Пока ты, – я указал на взрослого мужчину с бейджиком Ашар, – включи маячок обнаружения: мы должны подать сигнал бедствия. Вы двое, натягивайте тент, иначе нас всех спалит солнцем и нам захочется пить. А пить нам надо очень аккуратно, иначе вода быстро кончится, и мы мучительно сдохнем от жажды. Кристина, найди мне компас, пока я понимаю откуда мы прилетели, но, когда мы отплывем от самолета, не будет никаких ориентиров. Шафира, – разглядел я имя на бейдже, – найди рыболовные снасти: нам нужно начать ловить рыбу, чтобы не быть голодными.

Я привычно забрал управление в свои руки и не увидел ни нотки сопротивления со стороны моей новой команды, все происходило совершенно естественно: ну так понятно – я только что спас целый самолет народу, посадив его на воду, и выглядел всемогущим суперменом, знающим, что делать в любой ситуации. Я осмотрелся: несколько таких же как наш красных плотов дрейфовали рядом, но часть уже начало относить на расстояние, и они стали превращаться в красные точки.

– Крис, сколько всего было плотов?

– Двадцать.

– Вы рассадили всех пассажиров?

– Да, места хватило всем.

Значит, около двухсот пятидесяти человек на двадцати надувных кругах. Пытаться собрать всех за собой нереально, кричать и объяснять каждому – затея, обреченная на провал. Я быстро принял внутреннее решение: «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих», у меня есть свой плот, я должен сделать так, чтобы они выжили, ну может быть докричаться до соседей и объяснить, что мы плывем искать острова, и чтобы они держались рядом. Три плота на расстоянии крика: нужно все-таки попробовать им объяснить, что мы собираемся делать.

– Ашар, попробуй докричаться до соседей, объясни им, что мы видели остров, и плывем туда, и, если они хотят, могут держаться за нами.

Невысокий малазиец, высунулся из проема в тенте, и начал махать руками соседям, параллельно пытаясь передать смысл того, что мы собираемся делать. Ля, тихий и невнятный, люди его не понимают, и хрен кто послушает! Точно говорят: хочешь сделать что-то хорошо – сделай сам.

– Ашар, спасибо, давай я сам.

– Лююююдии, – на своем ужасном ломанном английском заорал я со всей силы, чтобы докричаться до большего количества соседей. – Сейчас самолет утонет, нужно отплывать подальше, и потом искать сушу, я видел острова рядом, мы собираемся плыть туда, берите весла и следуйте за нами.

С пары плотов помахали руками в ответ, но было совершенно непонятно, поняли они меня, и последуют ли за нами.

– Вашу мать, тупые, сдохнете же, – на великом могучем высказался я на их счет.

– Мужик, ты шо, русский? – Услышал я внезапно с соседнего плота.

– АААА, наши! – меня обдало волной радости, от того, что я услышал родную речь: не один!!! Будет сильно проще выживать, все-таки наши это наши. – Мужики вы откуда, русские?

– Москалей немае, – крикнул мужчина с плота. Разглядеть, как он выглядит, на таком расстоянии было практически невозможно – Плыви сюдой, вражина, нас тут аж двое щирых украинцев, – тон совершенно не совпадал с текстом: похоже, угорают, одесситы или харьковчане.

– Мужик, ты с Одессы что ли?

– Таки да, а шо?

– Вас там сколько наших?

– Таки я ж сказал: двое, ты да я да мы с тобой.

– Мужики, вы как? Целые?

– Руки-ноги на месте, башкой трохи постучались.

– Гребите сюда, совет держать будем, – я сам погреб в их сторону, чтобы ускорить момент встречи. Хорошо, что расстояние было метров пятьдесят и это было несложной задачей. Приближаясь, я лучше рассмотрел своего собеседника и его сотоварища.

Обычные хлопцы, коих я видел огромное количество, пока договаривался о покупке завода в Артемовске. Говорливый – высокий, худой, чернявый, лет тридцати от роду, с хитрым прищуром, присущим лёгким веселым людям. Молчун – угрюмый, широкоплечий, приземистый, такой кубик-борец, тоже черноволосый чернобровый с мрачным взглядом исподлобья, примерно того же возраста. Несмотря на его внешний вид, он вообще не внушал опасности, в отличие от говоруна, от которого веяло необъяснимой угрозой. С виду обычные русские парни, только с особым говором, как у героев в сериале Ликвидация, или в одесских анекдотах. И то этот говор больше напускной и придуманный, уж точно для тридцатилетних пацанов. Я несколько раз был в Одессе, никто там так постоянно не разговаривает, даже из старожилов. Иногда можно такую речь услышать, но только для колорита, для гостей.

– Ну что, мужики, живы будем не помрем; я тут недалеко пятна островов видел, главное догрести и дальше легче будет. Снимайте обувь, пихайте под жилетку и поплыли за мной.

– Та ти шо?

– Хорош, а? Нормально по-русски говорите, я бывал в Одессе.

– Ой, да шо вы говорите? – с деланным говором ответил говорун; видимо остановить этот поток суржика было невозможно, то ли от нервов, то ли просто от характера.

– Звать-то вас как, хлопцы? Меня зовут Пётр Алексеевич, – сразу обозначил я и возраст, и положение лидера.

– Таки и я Петро, а этот говорливый – Тарас. Шо там по островам? Я таки не понял.

– Мы когда на воду падали, я видел белые круги на воде, как на Мальдивах, это коралловые рифы, значит там рядом должны быть острова, и скорей всего там может быть вода и, возможно, птицы. Надо туда добраться, и ждать пока нас спасут.

– Добре, Алексеич, принял, держимся за вами.

Ну вот, уже проще, как минимум втроем мы сможем как-то организовать спасение, плюс еще Крис; эта девочка-начальник вроде тоже не теряется в сложных ситуациях. На мозги на стене второго пилота и полутруп первого реагировала спокойно и без истерик, как будто для неё это привычная история. Плюс, похоже, ее коллеги всё-таки воспринимают ее как начальника. Вот уже и команда собралась, способная выполнять задачи.

– Петро, а кто у вас еще на плоту?

– Та хрен пойми: какие-то китайцы, я по-иханному ничо не понимаю, а по-англицки они почти не гутарят.

– Кристина, – обернулся я к ней, – ты умеешь говорить по-китайки? Ну или кто-то из экипажа?

– Да сэр, я знаю путунхуа, общий китайский.

– Объясни соседям, что мы собираемся делать, чтобы они не дергались и не нервничали.

Крис, перегнувшись через борт, начала объяснять всю ситуацию, и то, что мы собираемся делать.

– Они все поняли, и они согласны, это группа китайских народных музыкантов, они летели с фестиваля домой. Нам нужно пересадить на тот плот кого-то, кто знает английский и китайский, будут переводить команды. Это Амина, она говорит на китайском и английском языках, – указала она мне на хрупкую малайку.

– Крис, спроси, кто из них готов перейти на наш плот.

Она проговорила очередной набор звуков, и один из пассажиров, сухой дедок с жиденькой седой бородкой, как у настоятеля храма Шао Линь из боевиков девяностых, поднял руку.

– Это Ван И, он готов перейти в нам на плот.

– Хлопцы, давайте меняться: у меня тут мелкая девчушка-переводчик, давайте нам сюда вон того субтильного, он вроде согласился.

– А нам за это що? Отец родной, давайте приданное, вон у нас какой старичок авторитетный, а вы мне девочку какую-то парите, – гыгыкнул Петро.

– Уважаемый, я сейчас всё это отменю, и поплывете вы вдвоем на все четыре стороны с десятью китайцами, – уже без шуток рассердился я.

– Тю, та вы шо такой нервозный? Шутковать нельзя, шо ли?

– Петро, давай сначала найдем сушу, а потом хоть обшутись.

– Понял-принял, босс! – и расплылся в улыбке.

– Вот так-то. Слышь, Петро, а Тарас немой, что ли? Тарас, ты хоть голос подай, а то непонятно, слышишь ты или нет.

– Так о чем говорить? – басовито ответил второй одессит, – будет причина – побалакаем.

– Хорошо, ребят, сейчас нам нужно держаться вместе; я думаю, можно связать плоты веревкой, чтобы случайно нас не разбросало по океану, – я отвязал плавучий якорь и бросил конец веревки Тарасу, – привязывайся.

Надо сказать, что нам в очередной раз сильно везло: на море стоял штиль, и нас не бросало по волнам. С учетом того, что плоты не имели ни руля, ни киля, сие плавучее средство во время даже легкого волнения становилось неуправляемым, но хотя бы плохо потопляемым предметом. Текущая погода позволила провести все переговоры и манипуляции с объединением плотов легко.

Я оглянулся по сторонам: нашу парочку уже отнесло в сторону от основной части спасшихся, ветер поддувал в натянутый тент, и мы незаметно парусили в сторону от всех остальных, видимо сориентировавшихся не так быстро. Посмотрел на компас: чёрт, нас несет совсем не в ту сторону, надо начинать грести.

– Взяли вёсла, – скомандовал я, – курс норд-норд-ост. И показал рукой, в какую сторону нам нужно плыть.