Читать книгу: «Архангельск. Городские прогулки», страница 2

Набережная Северной Двины

Еще сравнительно недавно эта набережная имела имя. Она звалась Набережной имени Владимира Ильича Ленина. Теперь ее переименовали. Просто в набережную Северной Двины.

Эта набережная – пожалуй, главная архангельская улица. Не удивительно, ведь Двина – главная достопримечательность и главное достояние города. Один из основных в судьбе Архангельска указов так и назывался «Указ на Двину». А направлен он был Двинскому воеводе князю А. П. Прозоровскому. Написан он был в 1700 году. Автор же, как не трудно догадаться – Петр Первый: «В будущем у Архангельского города и на Холмогорах иметь во всем великое береженье и осторожность. По городам велеть днем и ночью быть стрельцам с ружьем на караулах непрестанно. Про всякие немецкие вести проведывать всевозможными средствами накрепко. А что каких вестей проведают, о том писать в Новгородский приказ к великому государю с нарочным гонцом, смотря на важности вестей.

По крепостям, по воротам и по башням наряды выставлять, пушкарей, затинщиков и стрельцов расписать и место им указать. Города привести в порядок, а которые места у города ветхи и без починки им пробыть никак нельзя, те худые места осмотреть и сметить, во что починка тех худых мест станет, и о том к великому государю писать и сметную роспись прислать в Новгородский приказ.

На крепостях катки и каменье, и колье дубовое, заостря, велеть изготовить и всякие ратные припасы для осадного времени чтоб всегда были готовы».

И так далее, так далее, так далее.

Борис же Шергин так описывал особенности архангельской географии: «Родную мою страну обходит с полуночи великое Студеное море. В море долги и широки пути, и высоко под звездами ходит и не может стоять. Упадут на него ветры, как руки на струны, убелится море волнами, что снег… Глубина океана – страшна, немерна, и будет столь светла, ажно и рыбы ходящие видно.

Полуночная наша страна широка и дивна. С востока привержена морю Печора, с запада земли Кемь и Лопь, там реки рождают золотой жемчуг.

Ветер стонет, а вам – не печаль.

Вихри ревут, а вам – не забота. И не страх вам туманов белые саваны… Спокойно вам, дети постановных матерых берегов; беспечально вы ходите плотными дорогами».

Писал об этом и Илья Бражнин: «Полуторакилометровый в ширину у Архангельска и безмерный в длину первозданный пласт ее может быть то хмуро-свинцовым, то улыбчиво-серебряным, то угрюмо-черным, то розово-солнечным. Река, как она вспоминается мне, то бывала заставлена сплошь рыболовецкими шхунами то прикрыта тягуче медлительными вереницами плотов, то просторно пустынна и ясно спокойна. Но, разъярясь, Северная Двина становилась страшна и беспощадна.

Я видел, как в осенний сентябрьский шторм она почтя начисто уничтожила Архангельский яхтклуб, часть судов разметав, часть разбив в щепы.

Я помню, как однажды в шторм на Северной Двине во время неудачного маневра парусом меня метнуло вместе со шлюпкой под высокую свайную пристань и, сломав мачту, затопило мое суденышко.

Я сам был свидетелем, как в лодке, в которой мы прошли на веслах двадцать с лишним километров, к концу пути, когда разразилась внезапная буря, товарищ мой, сидевший на руле, не мог удержать рвавшегося из рук румпеля, а один из пассажиров заболел морской болезнью… Большая вода Северной Двины опасна чертовски, но и чертовски хороша. Серьезная река – Северная Двина. Неповторимая река.

Вода здесь, в Архангельске гораздо больше, чем просто вода.

* * *

Первая достопримечательность находится еще до начала набережной Северной Двины. Это так называемая «Майская горка» – старое место народных гуляний архангелогородцев. В первую очередь – первомайских гуляний. От того и название.

В 1847 году историк М. Истомин сообщал: «Приближаясь к предместьям города, увидишь небольшой холм. Знай, что это любимое место загородного гулянья при встрече лета… Жители Архангельска любили повеселиться здесь 1 мая… С этого холма открывается привлекательный вид: с одной стороны раскинулась широкая равнина реки, на ней вдали мелькают белые паруса… С другой раскинулось бесконечное болото, поросшее мхом и опушенное мелким кустарником… По зеленому лугу, ровному и гладкому, ходили взад и вперед нарядные толпы гуляющих… А между ними группы людей беззаботно сидели на траве подле скатертей, уставленных всевозможными лакомствами. А в середине пыхтит и шипит самовар необходимая принадлежность всякого загородного гулянья. Смех, говор и веселые крики пирующих, сливаясь в один неясный гул, далеко разносятся по окрестностям».

Начать же прогулку по, собственно, набережной, лучше всего с памятника Михаилу Ломоносову. Это – старейший монумент Архангельска, он был открыт в 1832 году. Правда, первоначально статуя располагалась совсем в другом месте – на нынешней площади Ленина. Здесь же, перед зданием Технического университета, она появилась лишь в 1930-е.

Изваял ее знаменитый скульптор Мартос, автор московского памятника Минину и Пожарскому. Сам он писал: «Для составления моего монумента подала мысль, почитаемая лучшим творением Ломоносова ода одиннадцатая: «Вечернее размышление о божием величестве, при случае великого северного сияния»… Положение фигуры выражает изумление, которым поражен он, взирая на великое северное сияние. В восторге духа своего поэт желает вocпеть величие божие и принимает лиру, подносимую гением поэзии. Вот минута, изображенная для статуи Ломоносова, минута вдохновения, произведшая бессмертные стихи:

 
…Песчинка, как в морских волнах,
Как мала искра в вечном льде,
Как в сильном вихре тонкий прах,
В свирепом, как перо, огне,
Так я в сей бездне углублен
Теряюсь, мысльми утомлен».
 

Вдохновлялся той «минутой» и сам Мартос.

Открытие было торжественным, масштаба российского. «Санкт-Петербургские ведомости» сообщали: «Собравшиеся организованно прошествовали к памятнику от кафедрального собора. Там в присутствии большого числа горожан, представителей всех сословий, произносились речи, учащиеся читали свои стихи, играл оркестр Архангельского порта, были исполнены положенная на музыку ода М. В. Ломоносова „Хвала всевышнему владыке“ и специально сочиненный кант. Вечером пьедестал памятника и ступеньки под оным были иллюминированы».

Первоначально памятник поставили на Ломоносовском лугу, (название, впрочем, возникло одновременно с открытием статуи). Но довольно быстро стало ясно: поставили не там, где следовало. «Архангельские губернские ведомости сообщали, что памятник «расположен весьма неудобно, на низкой, болотистой площади, в стороне от главной линии городского сообщения. Для проходящих и проезжающих по Троицкому проспекту памятник теряется вдали, и подойти к нему ближе нельзя ни зимою, ни в большую часть лета. Зимою площадь занесена снегом, в начале и конце короткого лета она непроходима, как болото».

Памятник в результате был перенесен, о чем ни разу и не пожалели. Больше того – памятник прижился, сделался местом всякого рода торжественных актов. В том числе связанных с именем самого великого российского ученого. В частности, в 1911 году во время празднования 200-летия со дня рождения Ломоносова, именно здесь проходило главное светское действо (главное духовное, конечно же, в соборе, кафедральном). На нем присутствовали депутации от городских училищ, приходских училищ, первой и второй женской гимназии, епархиального училища, мужской гимназии, реального училища, духовной семинарии, духовного училища, учительской семинарии, технического училища и мореходного училища, а также вольно-пожарной дружины. Не говоря уж об отцах Архангельска и представителей различных ведомств.

Действо было расписано старательно и скрупулезно: «На Ломоносовской площади участники шествия располагаются так:

Войска растягиваются по середине Троицкого проспекта от угла здания мужской гимназии до угла здания женской гимназии.

Вольно-пожарная дружина по середине Полицейской улицы против здания Думы.

Учащиеся при входе на Ломоносовскую площадь заходят со стороны здания Губернских Присутственных мест и становятся кругом ограды памятника, но не заходя на Троицкий просп.; против памятника на Троицком просп. помещаются представители ведомств и гласные Думы, свободные места на площади занимаются гражданами.

Во время распределения участников на площади военный оркестр играет Преображенский марш.

Затем особая депутация в лице губернатора И. В. Сосновского, Городского Головы Я. И. Лейцингера и Председателя Ломоносовской комиссии А. Г. Суровцева возложит на памятник М. В. Ломоносова венок и в это время оркестр Пожарного О-ва будет играть «Коль Славен».

По окончании церемонии возложения венка, гласный Думы С. С. Александров прочтет стихотворение, посвященное памяти Ломоносова.

Этим актом кончается чествование у памятника.

В 4 часа открывается читальня имени М. В. Ломоносова в II части города в д. Александрова, в 5 часов такая же читальня в I части по Кеврольской ул., в д. Разумовского.

В 7 часов вечера в зале Городской Думы будет открыто торжественное собрание.

Вход по билетам».

Распорядок собрания также был регламентирован:

I отделение.

1. Памяти великого земляка. Речь А. Г. Суровцева.

2. Кантата в честь Ломоносова. Слова К. А. Иванова, муз. П. А. Самойловича. Исп. хор и оркестр под управлением автора.

3. Приветствия ученых обществ.

4. Утреннее размышление. Стих. М. В. Ломоносова.

5. Вечернее размышление. Стих. М. В. Ломоносова.

6. Литературная деятельность М. В. Ломоносова. Речь В. И. Мазюкевича.

Антракт 15 минут.

II отделение.

1. Кантата на слова оды Ломоносова: «О ты, что в горести напрасно на Бога ропщешь человек». Муз. Н. Г. Карташева.

Исп. хор любителей и оркестр муз. О-ва, под управлением автора, при участии солистов Р. Я. Рублевой, Н. П. Сампсонова, Д. М. Тарасова, Н. П. Покидина.

2. Ломоносов как естествовед. Речь Ф. В. Архипова.

3. «Сон и хандра Ломоносова». Стих. Полонского. Прочт. С. С. Александров.

4. Стих. Майкова. Прочт. А. Н. Николаевская.

5. Национальный гимн.

И звучали в зале Думы, среди архангельского бомонда, среди офицерства в кокардах, среди чиновников, среди бородатых купцов и надушенных дам малопонятные строки:

 
Уже прекрасное светило
Простерло блеск свой по земли
И божия дела открыло:
Мой дух, с веселием внемли;
Чудяся ясным толь лучам,
Представь, каков зиждитель сам!
 

Что думала вся эта публика, слушая Ломоносова? Бог весть.

* * *

Несколько далее – Новый архиерейский дом (№23). Правда, несмотря на моложавое название, этот архитектурный памятник возник еще до статуи Михайлы Ломоносова – в 1819 году.

Еще далее (дом №34) – здание Духовной консистории, построенной примерно в то же время. Это серьезное учреждение было призвано решать насущные церковные дела. Вот, например, один из документов, которые рассматривались тамошними важными чиновниками: «По указу Его Императорского Величества Святейший правительствующий Синод слушали два предложения господина синодального обер-прокурора, действительного статского советника и кавалера Степана Дмитриевича Нечаева, из коих первым (4-го минувшего майя) по донесению секретаря Орловской консистории, доводя до сведения святейшего Синода, что в день Святыя Пасхи орловской епархии в церкви села Пониковца убит упавшею с иконостаса резною иконою крестьянин помещичий, предлагал, не благоугодно ли будет Святейшему Синоду сей случай сделать известным по епархиям с тем, чтобы принято было надлежащее попечение об отвращении таковых случаев. А вторым (5-го майя) объявили Святейшему Синоду к надлежащему распоряжению, что по всеподданнейшем им господина обер-прокурором докладе об оном произшествии государю императору, Его Императорское Величество соизволил изъявить высочайшую волю избегать в украшении иконостасов резных изображений над оными, так как оне, кроме опасности, которая иногда может произойти от ветхости их, бывают обыкновенно изваяны весьма худо, без соблюдения надлежащей правильности и приличия. По справке приказали: Как об означенном нещастном случае, так и о последовавшей по поводу того высочайшей воле, для должного по оной исполнения, всем подведомственным Святейшему Синоду местам и лицам дать знать печатными указами с тем, чтобы согласно предложению господина синодального обер-прокурора, ныне же принято было надлежащее попечение об отвращении таковых случаев. И для того с резолюции его преосвященства приказали: с прописанием указа Святейшего Синода послать таковые ж указы во все духовные правления, во все монастыри, в экономическое его преосвященства правление и благочинным: самоядских церквей и архангельской округи с таковым предписанием, чтобы на состоящия резныя иконы было обращено особенное внимание, – не можно ли уничтожить оныя, или не нужно ли укрепить? Августа 28 дня 1835-го года».

* * *

Рядом – очередной архитектурный памятник, бывший дом купца Якова Белявского. Яков Андреевич сызмальства был приставлен к делу, а будучи еще совсем молодым человеком добился кредита у такой знаменитой компании, как «Ротшильд и сын». «Попутно я по поручению отца и Архангельских торговцев продавал в Англию, Голландию и Францию пек, скипидар, звериное сало, тюленьи кожи и замшу».

Дело Белявских постепенно ширилось. «Мой отец был малограмотным. Один делом руководить не мог. И тогда, в 1885 году, мы основали фирму „Торговый дом Андрей и Яков Белявские“. С этого времени мы с отцом торговали смолой, пеком, скипидаром, тюленьим жиром и кожами, льном, куделей, овсом, льняными семенами, рогожей и куриными яйцами. У нас была своя паровая мукомольная мельница. На внутреннем рынке мы широко торговали мукой и хлебом».

Дальнейшая судьба предпринимателя была печальной и, увы, типичной. Но зато со счастливым концом. На него в «чрезвычайку» поступил донос: «Яков Белявский был одним из главных организаторов добровольного ополчения. Он заставил записаться в него своего кучера, работников, дворника… Затем, почуяв беду, ушел из национального ополчения… И этому белому гаду дали должность во Внешторге».

Почему-то его выпустили под подписку о невыезде. Но видимо, Яков Андреевич не очень дорожил своей «должностью во Внешторге» и спустя несколько месяцев благополучно перебрался в Лондон (благо в портовом городе с этим было гораздо проще).

Правда, в официальную историю Архангельска дом бравого купца вошел тем, что здесь жил в советское время жил писатель Аркадий Гайдар. Он на протяжении четырнадцати месяцев работал тут, в краевой газете под названием «Волна». Один из сослуживцев знаменитого писателя, А. Симаков вспоминал об авторе «Тимура и его команды»: «Однажды в дверях просторной комнаты отдела информации… появился довольно-таки плотный, выше среднего роста человек в полувоенном костюме, в модных в то время крагах. Привлекали внимание не столько его фигура, сколько лицо. Круглое, что называется, русское лицо с добродушной полуулыбкой, с добрым прищуром открыто смотрящих глаз.

– Гайдар, – так коротко гость познакомился с нами. И тут же заговорил, как работается, давно ли каждый из нас в газете, как нравится это дело… Он стал для нас, молодых газетчиков, и другом, и учителем».

Писатель был непредсказуем. Коллега Гайдара Рувим Фраерман, автор знаменитой повести «Дикая собака Динго или повесть о первой любви» о нем вспоминал: «Гайдар на минуту выходит из дому, чтобы купить к мясу соленых огурцов, и возвращается… через три недели. Но зато он приносит домой совершенно блестящий очерк о весеннем сплаве леса.

Оказывается, на базаре он встретил артель плотовщиков, увлекся их рассказами и пошел вместе с ними на пристань. Они должны били сесть на пароход и отправиться вверх по реке на сплавные работы. Неожиданно Гайдар просит их принять его к себе в артель. Они соглашаются, и Гайдар уезжает с ними на пароходе.

Как простой лесоруб и сплавщик… работает Гайдар на плотах, багром собирает бревна, варит пищу на берегу, участвует в артельных делах. По вечерам его, как и всех, едят комары, по ночам мучит холод. Но зато предмет своего очерка он знает лучше, чем кто-либо другой.

Очерк печатается в газете и пользуется необыкновенным успехом»

В то время Гайдар был мастит. Позволял себе многое. В частности, как-то раз после очередной такой командировки он вписал в финансовый отчет несколько, мягко говоря, сомнительных пунктов: «Проиграно сплавщикам в карты», «Выпито со сплавщиками водки».

Когда его (что было неизбежно) вызвали на ковер к главному редактору, Гайдар спокойно произнес:

– Это производственные расходы. Чтобы написать стоящий очерк, мне пришлось зачислиться в бригаду. Чтобы не быть белой вороной, пришлось играть в карты. Играю я плохо, и потому, естественно, проигрывал. Вопрос компенсации считаю принципиальным!

Деньги Гайдару были выданы.

* * *

А перед всеми этими достойнейшими достопримечательностями – площадь Профсоюзов, на которой некогда предполагалось первый в городе каменный театр. Его построили по инициативе здешнего наместника, графа Ивана Ливена, а назывался тот театр, по моде той эпохи – «Оперный дом». Ливен обратился с соответствующей просьбой к губернатору Тутолмину: «Учащиеся, происходя большей частью от граждан бедных и никакой связи с просвещенным обществом не имеют… не изыскивая особенных в отвращении сего недостатка в просвещении юношества остается только… согласиться со мнением всего просвещенного света, что в уврачевании сего природного в юношестве недостатка необходимое и так сказать средство есть театр… Посещая театр для своего увеселения, они увидят изображение великих мужей, жертвующих собою государю и отечеству, предпочитающих правду с честностью всем пользам и преимуществам».

Тутолмин вынес свой вердикт: «На пользу обучающихся в народных школах юношества учредить в сем городе небольшой театр… Для построения театра назначить площадь, находящуюся на так называемом втором пожарище».