Читать книгу: «Кредо инквизитора II», страница 2

– Деньги, Панк, – громко и отчётливо произнёс он.

– Что? – Я повернулся. Баха стоял в пяти метрах от меня, если принять меня за транспортир, то градусов на сто пятьдесят от нуля, то есть, грубо говоря, спереди-слева. Метрах в двух передо мной стоял Ник и, повернув голову набок, пальцем ковырял ушную раковину, словил контузию. Метрах в десяти в просвете между ними были блюющий Шурик и над ним возвышающийся цербер водитель. От слов Бахи запахло жаренным, поэтому я в несколько брошенных взглядов оценил ситуацию.

– Гони лаве! – Крикнул, стиснув зубы со злостью Баха, и левую руку положил на автомат.

– Ты за идиота меня держишь? Нет у меня денег! – Громко и доходчиво заявил я на повышенных тонах. У меня ведь и правда их не было, а ложиться здесь костями, не входило в мои планы.

«Денег… денег… у меня… держишь… у меня… деньги… держи… деньги… у меня…» эхом разбившись и изменившись, мои слова ударили в голову Нику.

– Деньги? – Как зомбированный какой-то сказал он. Его зрачки расширились, рот приоткрылся, и дёрнулись плечи. Опаньки, не ждали, как говорится. Опасность. Теперь ситуация, как партнёрша в танце, выскользнула из моих рук. Ник смотрел на меня, я на него, но стараясь не выпускать из поля зрения и остальных участников бала. Ник дёрнулся… Мгновение, минута и он изрешетит меня. Я свои открытые ладони направил сначала к земле, а затем к груди. В их понимании я показываю «спокойно, спокойно…», это на подсознательном уровне так воспринимается сей жест. Я не сводил глаз с Ника, теперь он представлял для меня большую опасность, как мне показалось, он был ближе всех. Ножи наготове, только дёрнись и ты не успеешь воспользоваться автоматом. Метательные ножи на моём поясе единственное, что мне сейчас может помочь.

– Тихо…, тихо, – убаюкивающе произнёс я. Затишье перед началом, никто не двигается, даже Шурик перестал блевать. И в самый неподходящий момент у меня жутко зачесалась спина, прям под лопаткой, туда, видно, первую пулю и схвачу. Сейчас уже сто процентов понятно одно: добром точно уже не разойдёмся.

Плечи Ника еле заметно дёрнулись – это всё… Я бы хотел просто закрыть глаза и не заметить этого, но я слишком хорошо знаю, что будет дальше. Дальше его локти согнутся, зафиксировав в руках автомат, и указательный палец правой руки надавит на спусковой крючок, и, поверьте мне, дожидаться этого не стоит. По его первому микродвижению в плечевом поясе, я чуть согнул ноги в коленях, большим и указательным пальцами правой и левой руки выхватил из пояса два ножа и лёгким, эффектным, невероятно быстрым движением направил металл вперёд, прямо в Ника. После этого резко, не дожидаясь, как мои смертельные рыбки достигнут цели, всем телом нырнул влево в камыши, траву и грязь. Потом быстрыми кувырками, не останавливаясь ни на секунду, из стороны в сторону начал удлинять дистанцию между мной и моими коллегами. Слегка удалившись, стал добавлять к кувыркам лёгкие перебежки.

Стрельба по мне не заставила себя долго ждать, но сейчас мне на руку сыграло их нынешнее хреноватое состояние, поэтому пока они сообразили, я сделал задел примерно в шестьдесят метров. По сравнению с пятью – это совсем не дурно. Успех, но останавливаться, знаете, как-то совсем не хочется. Мне наград не надо, особенно сейчас, и чести, и похвал тоже, я просто за минуту жизнь так полюбил, что согласен был бить все мировые рекорды. Углубившись в заросли, я позволил-таки себе сделать микро паузу, но у меня была уважительная причина: адреналинчик отпустил слегка, и резкая боль пронзила мою левую часть тела, надо было осмотреться. Ужасная, жгучая, размашистая, надрывистая боль в плече – даже мышцы не расслабить, их будто зажало напряжение. Зацепило всё-таки, зараза. Кровь обильно сочилась, но жалеть себя было некогда – мои «друзья» хоть медленно, но приближались. Их шатало, от этого очереди били сначала опасно, а затем сильно высоко, как бы самолёт не зацепили.

Попытка мыследействием остановить потерю жизненной энергии и кровь не увенчалась успехом, только до слёз сильно разболелась голова. Следующей мыслью было поджарить своих преследователей, кинуть огненную дорожку и жить себе дальше с простреленным плечом, но, увы, эта мысль была совсем глупа. Попытка оформить замысел – и словно мне кувалдой одновременно ударили по голове и по обеим ногам спереди, я болезненно шлёпнулся на землю, чуть не поломав себе рёбра, стиснул зубы и зажмурился от того, насколько мою голову рвало изнутри большим огненным шаром. Казалось, сейчас кожа порвется, и череп разлетится в стороны. Господи, словно три дятла долбят мне по голове изнутри, по вискам и в затылок. Через боль я начал карабкаться из тьмы моего измученного сознания. Трава, грязь, поле – вернулся, хорошо. Сжимая руки, загребая грязь и ледяную воду, я поднялся и, стараясь не издавать звуков, как учил Вепрь, направился дальше вглубь спасительных зарослей.

Стрельба прекращалась только для перезарядки оружия. Неожиданно за мной метрах в тридцати сзади-справа рванула граната. Меня кинуло вперёд, но я не упал. Долбануло по ушам так, что хотелось упасть и схватить себя за голову, издавая громкий, жалобный крик. Мои глаза хотели сбегать на лоб поприветствовать друг друга, а рот так и желал порваться по острым кончикам губ. Что делать? Меня тут просто разнесут и живого места не оставят. Куда бежать?

Метрах в сорока впереди было озеро. Я всё-таки к нему пришёл. Скоро, если им повезёт, ты получишь и моё тело, проклятая водица. На берегу был кусок какой-то разрушенной плиты, высота достаточна, чтобы скрыться, а дальше что? А полоса высокой травы и зарослей кончилась. Мои преследователи дезориентированы и ненадолго потеряли меня, но найдут. Мне всё равно край. Они слишком близко, до леса не успеть, я в поле. Сейчас я – слишком удобная и вкусная мишень.

На полусогнутых выйдя из зарослей, с явным отвращением к этому гиблому водоёму, направился к побережью. Подойдя в плотную к плите, я кувырком прокатился по ней и упал за неё. Правда, как раз на простреленное плечо приземлился, чувства непередаваемые. Сжав зубы и зажмурив глаза, не смог-таки сдержать себя и издал еле слышимый звук, похожий на мычание. Потом умостился поудобнее, лёг на спину, вплотную подлез к бетонной спасительнице и вжался в землю. Я слушал журчание воды, лёгкий шёпот усиливавшегося ветра, оглушительную, умопомрачительную стрельбу и крики преследователей. Солнце выходило на суд людской. Пять утра. Я в ловушке. Мне конец…

***

За год в отступничестве я успел забыть, что такое боль. Боль не душевная, а реальная, жгучая, огненная, сильная, острая боль. Боль от того, что в тебя входит раскалённый кусочек металла, либо огромная холодная сталь режет тебя из-за того, что ты потерял концентрацию во время фехтования. Любая боль…. Последний год я отдыхал от всего и, как вы успели заметить, потерял концентрацию, внимание и холодный расчёт. Главная моя проблема в том, что после длительных тренировок я, наверно, перестал считаться с риском и обстоятельствами, я перестал обращать внимание на опасные вещи. Я слишком стал самоуверен…

Простреленное плечо вылило на мой разум ведро ледяной воды. Рану рвало внутри, плечо постоянно болело, гудело мерзким огнём, хотелось дуть на рану или, что более вероятно, приложить к ней кусок льда. Сейчас же я боялся даже вздохнуть лишний раз. Хотелось курить, пить и вообще не лежать овощем в подобной ситуации, как говорил один киногерой из советского кинематографа «Надо что-то делать…, надо что-то делать…».

Стрельба неожиданно резко стихла. Почему? Что произошло? Мой слух напрягся. Я пытался по шорохам, шагам, разговорам, по каким-либо звукам оценить свои шансы в сложившейся ситуации и хотя бы понять, где мои преследователи. А вы что думали? Что я сдамся и буду покорно ждать смерти? Как бы не так, выхода нет только… Сами знаете, откуда! У меня не получалось вычленить из общего шума нужные мне звуки, поэтому всё оставалось в подвешенном состоянии…

Набравшись смелости, вдохнув воздуха столько, что казалось его просто через край, я выглянул из своего укрытия. Результат меня не огорчил, но и не сильно порадовал: метрах в пятидесяти чуть справа стоял водитель, по грудь его скрывала трава и заросли, поэтому мне видно было только его плечи, шею и голову. Стоял он по отношению ко мне левым боком и общался с человеком, стоящим прямо перед ним. Собеседника я не видел. Кивал, что-то говорил, делал много ненужных движений, а потом поднял руки вверх. Я замер – какой-то довольно большой предмет был у него. Можно было подумать, что он автомат взял за дуло и держал его наоборот. Но зачем? Хотя, сейчас это не важно.

Вернув голову за плиту, я зажмурил глаза и откинулся назад. Естественно, упал в грязь, но сейчас было плевать. Сейчас мучал один вопрос: что делать дальше? Я непроизвольно открыл глаза и увидел силуэт метрах в десяти перед собой. Из-за пелены на глазах я не понял, кто это, и вздрогнул. Моё тело атаковали мурашки, и резкий холод парализовал его на несколько секунд. Быстро протерев глаза, я узнал фигуру и тяжело выдохнул. Это была Даша. Снова ты – мой тёмный спутник на протяжении последнего года моей жизни. Любишь ты эффектно появиться, что случаем можно штаны намочить. Она была, как всегда, великолепна, говорят, что кому-то смерть идёт к лицу, ничего не хочу сказать, но она вся сияла. Возможно, это всего лишь мой воспалённый мозг и фантазия рисуют её такой, какой я её запомнил для себя. Она была в белом платье, жмурилась на солнце и снова улыбалась мне. Потом наклонила голову набок и протянула в мою сторону руки. Перевернула кисти и жестом звала меня к себе. Да, Даша, если всё будет плохо, сегодня я, наконец, станцую с тобой под лучами уходящего солнца наш последний танец на земле. Я улыбнулся, она засмеялась и начала поворачиваться ко мне спиной, не сводя с меня глаз. Я наблюдал, не отрываясь, ловил каждое её движение, каждый её глоток воздуха, каждую улыбку и взгляд. Она остановилась, положила руки себе на шею, но вдруг улыбка начала исчезать с её лица, глаза расширились, рот приоткрылся, она хотела что-то крикнуть, как справа от меня за плиту схватилась мужская окровавленная рука. Я резко изменил объект моего наблюдения: видно было только пальцы, выходившие с моей стороны из-за линии плиты. Напрягся, втянул живот и тихо вытащил из ножен свой меч, задержал дыхание и ждал. Даша, зря ты отвлекла моё внимание. Я смотрел на руку, больше пока мне ничего не было видно. Словно назад вернулся в детство, и мы просто с друзьями играем в прятки, подождите, сейчас мама загонит меня домой, жаль, не отец… Его я не знал… Никогда не видел. Время остановилось, моё сердце зарывается уже не в пятки, оно уже метра на два в земле. Ну, давайте же, покончим с этой тишиной.

Неожиданный резкий удар. На меня упала рука, кисть, пальцы, кровь. Мать вашу, что за…? Я быстро откатился в сторону от плиты и увидел, как наш водитель, двухметровый детина с топором, дерётся с визжащим Бахой. Топор… Откуда? Когда мы уходили от машины, топора не было, или я стал совсем невнимательным. Макс, как можно было не заметить топор? К моему счастью, дерущиеся не обращали на меня внимания. Баха скакал вокруг водителя и держался за повреждённую, хотя какую повреждённую – отрубленную к чёртовой бабушке руку. А на кого? На меня упала его рука. Кошмар. Враждующие не говорили, они рычали друг на друга, точно зверьки, воюющие за территорию. С ума сошли что ли, что происходит? Баха сделал резкий выпад в сторону водителя и вытянул вперёд шею и голову. Мужчина с топором чётко среагировал, ударил подошвой ноги с боку в колено опорной ноги Бахи, после этого Баха припал на повреждённую ногу, а водитель ни секунды не раздумывая сверху вниз топором отсёк голову своему врагу. Голова Бахи покатилась в мою сторону, но остановилась, достигнув плиты. Водитель же бешено бил в безжизненное лежащее обезглавленное тело, издавая дикие, животные возгласы. Я был сверх шокирован поведением своих бывших партнёров. Полез с совершенно отбитыми больными ублюдками чёрт пойми куда. Браво, Макс!

Держа меч в боевой готовности, я медленно начал подходить к обезумевшему водителю, который всё ещё издевался над трупом некогда своего предводителя. Господи, этот безумец, бивший топором в тело, был похож на мясника: он сам здоровый, да ещё и весь в крови, и ладно был бы только в крови, на нём были куски мяса Бахи, но он всё бил по телу, которое разлеталось под сильными, мощными, жестокими ударами топора. Подойдя сзади к этому животному, я вонзил ему в спину свой скрамасакс, пробив эту тушу насквозь. Бугай начал хрипеть, кряхтеть, слышно было, как его горло моментом набралось крови, потом он спустился на колени и упал. Я вытащил из него меч и убрал в ножны. Сзади я услышал громкий крик, который меня вздёрнул, и мгновенно выдернул меч обратно. Обернулся – на меня стремительно бежал, рыча, крича, в общем, хрен разберёшь, Шурик. Не хотелось мне убивать этого лошка. Убрав меч, я решил постараться сохранить ему жизнь, тем более он был безоружен, поэтому выполнить задуманное у меня был шанс без риска для здоровья.

***

Я следил за поведением приближающегося Шурика. Агрессия, ярость, он грозно рычал, а из его рта яро била слюна. Что это он так разозлился на меня? Из-за своих коллег-бандитов, которые сами над ним издевались? У меня безумно ломило голову и о чём-то думать сейчас не входило в мои планы. От мыслей и раздумий виски разрывало ещё сильнее. Я смотрел на него и метился, слегка подаваясь то влево, то вправо, когда же нападающий приблизился слишком близко, я резким кувырком ушёл влево от него. Оказавшись на ногах и пятой точке, бросил взгляд назад. Шурик продвигался вперёд, не заметив моего исчезновения, лишь через несколько секунд он остановился, и начал искать меня перед собой. Кинулся вправо, потом влево, только через минуту он-таки додумался повернуться и обнаружить меня сзади. Я не двигаясь сидел на земле, положив на неё правую ногу и наблюдал цирк одного актёра. Ну, что за дурак? Ведёт себя, как лишённая всякого разума, раздразненная запахом крови тупая хищная скотина. Что-то здесь совсем не так. Я чувствовал себя как психиатр, изучая пациента, ну, честное слово. О, чудо, неужели до него дошло, что я ушёл из-под его бешенных копыт уже как минуты три назад. Пыхтит, смотрит, рычит – как нам не нравится, что нас оставили в дураках. Ты – не Шурик, я это чувствую. Тогда, что же ты? Вроде как, ситуация должна меня напрягать, а я сижу, не шалю, зеваю. О, побежал…

Грозно втаптывая невидимого своего врага в землю, круша и ломая всё на своём пути, этот аут снова летел на меня. Я встал, отряхнул пятую точку от земли, посмотрел на него, тяжело вздохнул и ждал. Идиот. Когда Шурик оказался в метре от меня, я без всякого труда, спокойно контролируя ситуацию, сделал выпад влево, убрал корпус на левую ногу, сделав её опорной, а правой, как косой сбрил его по коленям. Его тушка, встретившись с преградой на пути, в виде моей ноги, стремительно полетела лицом вниз. Плюхнулся он, не дай бог каждому, лежал мордой в грязь, фыркал что-то, кряхтел. Я спокойно повернул озлобленного Шурика на спину и прямым ударом влепил ему в нос, отправив в недолгий нокаут. Ну, минут тридцать он не будет мне мешать. Далее снял с остатков Бахи и водителя ремни, и наглухо связал ноги и руки этому злодею.

С ним разберусь позже. Сейчас главное, что я остался жив в этом жестоком, кровавом балагане, а, значит, надо это дело перекурить. Упав на землю рядом со связанным пленником, я достал из левого кармана куртки пачку и закурил. Ужасно раскалывалась голова, и сил не хватало даже на нормальную затяжку – моментом пробивало в голову настолько сильно, что в пору было визжать. От этой невыносимой боли я зажмурил глаза и откинул голову, направив ломившие глазницы вверх к спокойному небу.

***

В лицо подул прохладный ветерок, и я улыбнулся, дышать стало легче и неожиданно отпустило голову, боль исчезла. Лёгкость, словно минуту назад ничего и не ломило. Открыв глаза, я дёрнулся от неожиданности, вскочил на ноги и выхватил из ножен меч. Передо мной стоял инквизитор. Я осматривал его, как диковину: старые, рванные, потёртые джинсы, кирзовые сапоги, чёрный свитер и длинный кожаный плащ, длинные тёмные волосы, убранные в хвост, и бандана, трёхдневная щетина, зелёные глаза, острые уши, слева ножны и очень недурной меч – серебряный двуручник, чья мощь настолько велика, что с удара могла перерубить любую тварь пополам. Сейчас с такими не ходят, в моде мечи, с которыми можно управляться одной рукой, да и в кирзовых сапогах почти никто не рассекает сегодня. По всему было понятно, что передо мной стоит боец прошлого десятилетия, а, может, и прошлого столетия.

– Почему ты не убил его, ведь он желал твоей смерти? – Грубым голосом спросил незнакомец. Я его и не слышал, всё ещё разглядывая и думая, как он появился совершенно беззвучно и вообще, как я его не учуял и до сих пор не чувствую, но вижу. – Почему ты не убил того, кто желал твоей смерти? – Повторил пришелец.

– Я не желал его смерти и мне показалось, что он не по своей воле хочет моей, – спокойно ответил я.

– Ты – добряк. Это может сыграть с тобой злую шутку. Однако, ты прав.

– В чём? Кто ты? – Удивлённо поинтересовался я.

– Не он хотел твоей смерти…, – я встрял в его ответ, встав в готовности к бою.

– Не он, а ты?! Ты хотел моей смерти? – Руки крепко сжали верный меч.

– Ты – добряк и глупец, – покачал головой незнакомец.

– Тогда кто ты? Что здесь происходит? Чего тебе нужно? – Я давил на своего собеседника.

Инквизитор засмеялся, присел на корточки и посмотрел на меня.

– Я здесь живу.

– В каком смысле «живу»? В поле что ли? – «Как здесь вообще можно жить? Творится чертовщина какая-то».

– Не торопись с выводами. Водку будешь? – Улыбнулся он.

Ну а почему бы и нет, я после такой весёлой прогулки сейчас грамм сто бы принял на душу населения.

– Давай.

– Пошли со мной, – сказал незнакомец.

– Куда? – Дёрнула в моей голове неприятная мысль.

– Да недалеко, пальцем покажу, где земельку убрать надо.

– Не понял? – «Какаю к чёрту земельку? Что опять творится?», думал я. Всё это мне не нравилось.

– Такую земельку. Пошли.

«Я сказал это вслух? Вроде, только подумал».

– Да подумал ты, подумал, пошли, говорю.

– Как ты читаешь меня? Кто ты? – Я был в растерянности. Что это за старый прохиндей?

– Я же сказал, не торопись, а под рюмочку и разговор можно будет вести. Не переживай, если б я хотел тебя грохнуть, то давно бы это сделал.

И то верно. Ладно, на свой страх и риск я последовал за инквизитором. Прошли мы, правда, не так далеко, метров на сто всего. Инквизитор показал пальцем на бугорок и сказал, чтоб там я аккуратно убирал землю. Я встал на колени и ножом тихонько, неглубоко начал протыкать дёрн, потом руками откидывал в сторону. Очень быстро мой нож встретил препятствие.

– Да, в сумку попал, доставай её, – убедительно сказал мужчина.

Убрав ещё землю, я заметил человеческую кость и остановился.

– Тут скелет. Кто это? – Настороженно напрягшись, спросил я.

– Это…, – усмехнулся инквизитор. – Это я.

Я молча встал, подошёл к незнакомцу и медленно рукой провёл по его телу в области живота. Проходящей через его тело руке было тепло, немного кололо в пальцах, чувствовалось присутствие электроэнергии.

– Ты – привидение…, вот почему я тебя не почуял, – это было не очень радостное известие для меня, но что делать, не злиться же на то, что ты не можешь изменить.

– Ты прав. Доставай уже водку, следопыт хренов, – крикнуло на меня привидение.

Никогда не думал, что привидения могут выходить на контакт с людьми, сколько раз мне говорили, не путай их с призраками. Привидение – это информация, записавшаяся на пространстве других измерений, но с помощью какой-либо энергии способная частично проявляться в нашем измерении. Это когда-то жившие люди, с которыми связанны сильные события, повлиявшие на ход истории, на жизни других людей. Такие сильные вещи оставляют след в памяти последующих поколений, а также отпечатываются на сетчатке пространства другого измерения. Правда то, что это именно человек, будет сказано и верно, и не точно. Если событие было сверх массовым, то, вполне вероятно, что оно может целиком отпечататься на одном из одиннадцати измерений и время от времени проявляться в нашем. Если ключевой фигурой являлся человек и отразился только он один, то его привидение, как чаще всего бывает, является нейтральным, он ведь просто отразился, и часть его души застряла между мирами. Бывает, конечно, что он не выдерживает, и начинает буянить, но это не со зла или желания навредить живущим. В очень же редких случаях при искажении информации их агрессия является специально направленной на людей. Привидения-одиночки также не всегда привязаны к месту своего отражения, они могут кочевать. Отраженные же события не могут перемещаться.

Призраки – это уже нечисть, что пришла в наш мир через открытые порталы именно с целью насолить людям. Проблема их в том, что далеко не всем призракам удаётся шататься и гадить в бестелесном виде, большинству обязательно необходимо принять оболочку, и уже потом начинать шалить. Чаще всего они вселяются в то, что первое им попадается на глаза, очень эти твари любят собаками прикидываться, а потом уже из своей приобретённой оболочки они приручают свой вид. Например, если призрак вселился в собаку, то он может приручить разум другой собаки и заставлять её находиться рядом, так они формируют вокруг себя стаи и начинают свои грязные дела. Распознать призрака в собаках тяжелее всего, этот вид животного порой сам по себе формируется в группировки, а проверять всех долго и запарно. Ну да ладно, это всё, как в учебнике. Сейчас передо мной стояло живое привидение. Да, понимаю, что привидение называть «живым» – это уже шизофрения, но делайте поблажку на то, что я немного в другом мире живу и видел столько всего, что хоть стой, хоть падай.

Короче, это первое привидение, которое вышло со мной на контакт. Я молча откапал рюкзак и медленно начал проверять карманы.

– Да высыпи ты уже всё на землю, что пригодится, бери себе, только водку достань скорее! Честное слово, нежно ты с ней, как по мягкому выбритому месту ладошкой, – мужчина злился моему аккуратному и бережному обращению с чужими вещами. Я взял за дно и высыпал содержимое сумки на землю. Среди хлама была бутылка водки «Купец …» – дальше этикетка была порвана, и было не разобрать. Я открыл горлышко и вопросительно посмотрел на привидение.

– Глупыш, стакан возьми, – спокойно по-отцовски со вздохом сказал инквизитор. Я немного убрал хлам рукой и нашёл хороший такой металлический стакан.

– Сколько лить? – Спросил я.

– Лей по серёдку, дальше видно будет, – мужчина начал потирать руки и присаживаться рядом, от него хорошо веяло теплом. Я всегда думал, что от всего загробного должно нести холодом, а тут тепло.

– Я – не загробный, я – воздушный! – Засмеялось привидение, а мне до сих пор было не по себе, да теперь ещё и пью с умершим, докатился совсем.

Я налил полстакана водки и поставил на землю, сам же взял бутылку в руку и посмотрел на незнакомца. Как он пить-то будет, он же…, ну, это…, мёртвый, вроде как.

– Да ты за меня не волнуйся, я живее всех живых. Я дышать её буду, – снова засмеялся он.

– За что пить будем? – Спросил я. Привидение только наклонилось понюхать водки, как я задал свой вопрос.

– Вот чудак-человек, а за что пьют в начале? За знакомство.

– Так кто ты? Ты мне так и не поведал, – спокойно ответил я на его подкол в мой адрес.

– Пилигрим меня зовут по-нашему, а по батюшке величать Григорий Райдал.

– Меня Панком кличут инквизиторы, раньше Максом Фадеевым звали.

– В смысле, раньше звали? Запомни, друг – никогда не отрекайся от своего прошлого! Тебя и сейчас зовут Фадеевым Максимом и точка. То, что ты – инквизитор не означает, что ты перестал быть человеком. Тогда вздрогнули, за знакомство.

Всё, уже пью с привидениями, кому скажу, не поверят. Злобно пошла, что за водка палёная, совсем тяжко идёт и заесть не чем.

– Там же, в сумке мясцо должно было быть, но, чувствую я, конец ему настал когда-то, – засмеялся инквизитор. – Так что прости, закусить нечем, а водка да, требует закуски.

– Ты привязан к этому месту? Что ты здесь делаешь? – Поинтересовался я.

– Умер я здесь, как ты понял, но нет, к месту не привязан. Людей я пытаюсь здесь спасать, из-за меня ведь эта территория стало страшным местом на земле, – вздохнул горько мой собеседник и, наклонившись, втянул в себя водочки.

– И как, вставляет? – Улыбнулся я.

– А то, – засмеялся он в ответ. – Умрешь когда-нибудь, попробуешь.

– Что ты сделал с этим местом?

– Я с ним ничего не сделал, я сюда кое-что принёс. И вещь эта совсем не простая. Злая эта вещь. Видел, что стало с людьми? Помнишь, как тебе плохо было? Это всё действие этого проклятого камня, будь он неладен и дважды сгори он в огне. Сколько людей свёл он в это озеро, сколько смертей я увидел за эти годы. Вот какой сейчас год?

– Семнадцатый.

– А я умер в шестом. Стало быть, одиннадцать лет уже здесь. Боже, сколько мне ещё быть хранителем этой насквозь пропитанной кровью земли?

– Давай ещё тяпнем, да рассказывай, что за магия в этих местах водится, может, избавиться от неё можно? – Предложил я.

– Да не избавиться от неё. А так: пусть лучше здесь она будет, чем в городе каком или населённом пункте. Давай за тебя выпьем. Тот, кто отправил тебя сюда, явно не желал тебе добра – отсюда живым только один человек уходи, и то только потому, что мне хватает сил сопротивляться силе камня, как сейчас, например.

Я одобрительно кивнул в ответ. Ведь действительно, эта зона самой смерти. Вот же удивятся, что я вернулся. Мы выпили по второй, ну, я выпил, а мой коллега вдохнул, и я стал внимательно его слушать.

– История моя берёт своё начало в 1575 году в Королевстве Венгрия, там 8 мая в замке Вранова состоялась свадьба Ференцема Надашдема с красавицей Елизаветой Батори. Имена тебе о чём-нибудь говорят?

– Нет, если честно.

– Ну да ладно. Чуть позже Ференц в качестве свадебного подарка дарует жене один волшебно красивый красный огромный рубин, а чуть позже и Чахтицкий замок. Замок в данном случае нас не сильно интересует, а вот этот яркий, переливающийся рубин охватит всю дальнейшую жизнь кровавой графини. Красный свет сам по себе разжигает в нас страсть, взывает в людях к животным первобытным инстинктам, это цвет хаоса и крови, которую мы реками проливаем.

– Во всём виноват камень? – Удивился я.

– Не просто камень. Это чудовищной силы камень, имеющий магические свойства и, если тебе будет угодно, свой характер и свои требования. Красные драгоценные камни, у них особая сила, они даруют своему владельцу контроль над разрушением, над огнём, над людьми. Эти камни способны спасти своему владельцу жизнь, способны помочь ему преодолеть любые преграды, они насыщают огромной энергией его тело и разум. Красные камни – это дар и проклятие своему владельцу.

– Надо выпить, слишком много информации.

– Я за, надо горло…, ой, то есть нюх пробить, – засмеялось привидение.

– Третью, за тебя мой несчастный, случайный знакомый, – сказал я и опрокинул бутылку, посылая себе в глотку несколько глотков горькой.

– Ух. Слушай дальше. Так вот, в дальнейшем Елизавету Батори будут обвинять в серийных убийствах, в том, что она принимала кровавые ванны, зверски издевалась над своими жертвами, похищала людей и тому подобное. Но никто не скажет о камне, никому даже в голову не придёт, что во многом виновен именно этот камешек. Батори принимала ванны, наполненные доверху кровью, да, чтобы быть молодой, но она окунала в эту ванну сначала тот самый камень. Это ему требовалась кровь. Он хотел много, как ненасытный хищник, как убийца, но в тот период он сам не творил злодеяния, ведь ему служила его хозяйка, а он в ответ верно служил ей. Елизавете Батори приписывают шесть детей, рождённых от Ференца, и часто умалчивают о седьмом. Мальчик, что по многим источникам умер в младенчестве, и никто не подумает, что его, возможно, убила собственная мать, чтобы в крови безгрешного дитя омыть своего красного хранителя. Более того, совсем немногие вспоминают о самом первом ребёнке, которого по всем источникам не было, о девочке, что родилась ещё до подаренного Ференцом Чахтицкого замка. Отцовство приписывают слуге из замка Шарвар, в котором Батори и Надашдем жили после свадьбы. Слуге пришлось не легко, камень первые годы не получал своей крови и сумел оказать влияние даже на супруга своей хозяйки. Слугу кастрировали и окровавленного бросили своре собак, а ребенка после рождения убили у Батори на глазах. Для неё это был ужас – её первое дитя, но камень сумел успокоиться, упоив свою жажду двумя жизнями. Через пять лет он приручит Батори и заставит радовать себя. Первыми станут девочки, дочери местных крестьян. Позже камень захочет более благородной крови и в ход пойдут дочери мелкого дворянства. Ференц Надашдем умер в 1604 году и для графини исчезли все преграды – начались похищения. Камень получал всё, что хотел, его яркая полоса жизни продолжалась почти пятнадцать лет, но зимой 1610 года Батори застаёт на месте преступления и арестовывает Дьёрдь Турзо. Он и его люди нашли у кровавой графини одну девушку мёртвой и ещё одну на пороге смерти. Давай ещё выпьем?

– Давай. Четвёртую за что? – Спросил я.

– За защитников людского рода от всякого проявления нечисти! Пусть руки их, что держат мечи, будут крепки, а мысли их будут правильными и чистыми! – Он сказал это, словно не тост, а клятву.

Мы снова выпили. С каждым разом пробивает всё сильнее и сильнее, а осталось на глоток.

– Ладно, на чём это я остановился. А, ну вот. Арестовали Елизавету Батори и закрыли под домашний арест. Турзо был умным мужиком и понимал, что если графиню казнят, то всё её добро отойдёт короне, а это было не в его планах. Скрывается тот факт, что он встретился с заключённой и разговаривал о чём-то с ней в течение четверти часа. Потом уже известный факт, что король Матьяш приговорил Батори к смертной казни и требовал, чтобы Турзо исполнил её, но Дьёрдю неизвестно как удалось уговорить короля передумать. Как ты думаешь, что стало взяткой?

– Неужели камень? – Удивился я.

– В точку. Он даже здесь сумел отплатить своей хозяйке за прекрасное беззаботное время с ней, он подарил ей ещё четыре года жизни, но какой? Её направили в замок Чейте, поместили в одиночную комнату и намертво заложили окна и двери, оставив маленькое отверстие для подачи пищи и поступления кислорода. Так она прожила до 1614 года. Слуг её казнили, причём очень жестоко – камень был у короля Матьяша и снова получил свою дозу крови.