Читать книгу: «Свинцовый поцелуй», страница 3

Глава 6

Он еще раз оглядел комнату и повернулся к хозяйке:

– Нам бы нужно здесь осмотреть кое-что. Правда, должен вам признаться: необходимого разрешения на эти действия у нас нет. Но если бы вы нам позволили тут осмотреться, вы бы нам очень помогли…

– Я уже сказала, что помогать вам я не собираюсь! – отрезала хозяйка.

– Простите, я не успел вам представиться, – мягко произнес Лев. – Меня зовут Гуров, Лев Иванович Гуров, я полковник полиции. А вас как зовут?

– Значит, вы тот самый Гуров?

– Да, я тот самый. И все же – как вас зовут?

– Наталья Семеновна.

– И вы – мать Павла?

– Да, я его мать.

– Я хочу вам объяснить сложившееся положение, Наталья Семеновна. Сегодня, четыре… нет, уже пять часов назад в Москве произошло убийство. Убит председатель правления банка «Горизонт» Петр Полубояринов. И вот ведь какое совпадение: как раз в то время, когда был убит этот банкир, ваш сын находился неподалеку. Если говорить точнее, он взбирался по стене банка к окну кабинета Полубояринова. Его нахождение на месте преступления – установленный факт, его зафиксировали камеры наружного наблюдения. Вы сами понимаете, что у нас возникли вопросы к вашему сыну. С какой целью он взбирался на стену этого здания? Был ли он в кабинете Полубояринова? Что он там делал? Вопросов, как видите, не очень много, но все они очень важны для раскрытия этого преступления. Так что наш приход в ваш дом – вещь совсем не случайная. Я думаю, самого Павла мои люди не догонят – больно быстро он бегает. Так, может, вы нам поможете найти ответы на эти вопросы? Хотя бы на самый первый – зачем Павел сегодня отправился в этот банк?

Женщина слушала его внимательно. И когда Гуров закончил говорить, на ее лице мелькнуло что-то вроде сомнения. Ей явно что-то было известно, и она колебалась – можно это рассказать полицейским или нельзя? Принесет эта откровенность пользу ее сыну, или повредит ему?

Наталья Семеновна еще ничего не решила, когда в прихожей стукнула дверь, послышались шаги и в комнату вошел Крячко. Ворот его рубашки был расстегнут, красное лицо выражало досаду.

– Убежал, гад! – громко провозгласил он. – Прямо рекорд по бегу поставил, с такой скоростью улепетывал! Все, надо звонить в Главк, объявлять его в розыск. Причем сразу в федеральный розыск, по всей стране. Что, ты звонить будешь или я сам позвоню?

Однако Гуров не спешил с ответом – он все еще смотрел на мать Павла. И увидел, как после слов Крячко губы у нее поджались, всякие сомнения на лице исчезли. Стало ясно: ни на какие вопросы оперативников эта женщина отвечать не будет. Тогда он перевел взгляд на Крячко и сказал:

– И чего ты так спешил возвращаться? Прогулялся бы немного, остыл… Чего ты затвердил: «розыск, розыск»? Не будем мы пока ничего объявлять. Попробуем пойти другим путем. – Затем вновь обратился к Наталье Лободе: – Наталья Семеновна, может, вы хотя бы можете мне сказать имена тех людей, для которых ваш сын работал? Может, они объяснят, для чего он явился в банк?

Однако его доверительный тон уже не действовал на хозяйку квартиры. Она твердо ответила:

– Я же вам сказала: ничего вам рассказывать не буду. Узнавайте где хотите. И вообще, уходите из моего дома! Раз у вас нет документов для обыска, нечего вам тут делать. Уходите!

Крячко начал было горячо возражать женщине, однако Гуров потянул его за рукав и вывел на лестничную площадку. Тут же за их спинами щелкнул дверной замок. Лев махнул рукой оперативникам, которые дожидались на лестничной площадке, и все вместе они спустились вниз. Здесь он наконец высказал другу свою досаду:

– И чего ты ворвался туда с криком? Она готова была рассказать кое-что, а теперь те же самые сведения придется добывать окольными путями. Честное слово, Стас, иногда ты проявляешь усердие не по разуму.

Было заметно, что Крячко обиделся на слова друга.

– Почему же это «не по разуму»? Мы что, не будем больше искать этого Павла Лободу?

– Будем, конечно, – ответил Гуров. – Но пока что у нас нет оснований объявлять его в розыск. Нет никаких доказательств того, что он проник в кабинет Полубояринова и убил хозяина кабинета. Мы даже не уверены, что он сможет дать важные для нас свидетельские показания, не говоря уже о показаниях признательных.

– Ну, и как же ты собираешься его искать, если у нас нет ни места его работы, ни имен его друзей и знакомых?

– Придется обратиться к услугам сотовых операторов. Нужно узнать, у какого оператора находился на обслуживании его телефон, и просмотреть перечень звонков за последние пару месяцев. Так мы узнаем и друзей, и знакомых. И раз уж ты с самого начала занялся личностью Павла Лободы, то ты и продолжай эту линию. Надеюсь, что уже сегодня у тебя будут имена людей, к которым мы можем обратиться.

– А ты куда – в банк?

– Да, нужно продолжить беседы с сотрудниками этого финансового учреждения, – кивнул Лев. – Утром я успел поговорить только с секретарем Сорокиным, да и то на бегу. Сам понимаешь, это не допрос. А кроме Сорокина, там и другие люди есть. Хотя бы заместитель Полубояринова господин Толстов. К ним у меня тоже есть вопросы.

На этом оперативники расстались. Крячко вернулся в Главк, чтобы плотно поработать с сотовым оператором Павла Лободы, а Гуров на оперативной машине поехал в банк. Он никого не стал извещать о своем приезде, а сразу поднялся в приемную Полубояринова.

Секретарь Игорь Сорокин сидел на своем месте и что-то набирал на компьютере. Увидев входившего полковника, он вскочил, словно школьник, застигнутый за распитием отцовского портвейна. Вид у него был растерянный.

– А, это вы! – воскликнул он. – А я тут работаю… Составляю отчет… Приказ Никиты Семеновича…

– Я вас ненадолго отвлеку от этого занятия, – проговорил Лев, садясь напротив секретаря. – Ничего?

– Да, конечно, ничего… То есть это, конечно, гораздо важнее… Ведь следствие…

– Значит, вы теперь стали секретарем нового руководителя банка?

– Да, поскольку Петра Петровича не стало… Должен же я где-то работать…

– Но ведь у Толстова, я полагаю, был собственный секретарь?

– Да, у него Милана Тархова секретарь…

– И второй секретарь ему, наверное, не нужен?

– Скорее всего, нет. Так что мне, скорее всего, придется искать новую работу.

– Выходит, от смерти вашего руководителя вы ничего не приобрели, а, наоборот, проиграли, – заключил Гуров.

– Да, проиграл, – согласился Сорокин. – А… что я, собственно, мог приобрести?

– Ну, мало ли что. Не знаете, Полубояринов не упоминал вас в своем завещании?

– Понятия не имею. Вряд ли. В конце концов, я для него просто служащий. Между нами не было каких-то отношений, кроме деловых. Было бы странно, если бы он стал упоминать меня в своем завещании.

– Странно, странно… А мне вот другое странно, Сорокин. Вы, наверное, заметили, что одно из окон в кабинете Петра Петровича было приоткрыто?

– Окно? Нет, не заметил… Я как-то не обратил внимания…

– Разве? Мы с коллегами так оживленно это обсуждали, стоя возле того самого окна. А вы рядом находились – и не заметили.

– Ну… я был настолько потрясен смертью Петра Петровича… Нет, я не заметил открытого окна.

– Это странно еще и потому, Сорокин, – продолжал Гуров, – что это открытое окно заметил даже ваш посетитель, Александр Колокольцев. Ему нечего было делать в кабинете, но он все же туда вошел – и заметил, что там тянет воздухом из открытого окна. А ведь вы были в кабинете дважды – сначала вошли туда, еще не зная о смерти Полубояринова, а затем второй раз, уже вместе с охраной. Вы всегда такой ненаблюдательный?

– Да, пожалуй, что всегда, – согласился секретарь. – Я часто не замечаю очевидные вещи, которые находятся прямо у меня под носом.

– Вот как? Но, надеюсь, вы заметили людей, которые заглядывали в приемную между двенадцатью и часом?

– Людей? А разве кто-то заглядывал? – удивился Сорокин. Затем взглянул на Гурова, смутился и задумчиво произнес: – Да, и правда, теперь я припоминаю, кто-то хотел видеть Петра Петровича. Но кто же это был? А, вспомнил! Заходил сам Толстов, Никита Семенович! Он всегда к Петру Петровичу запросто заходит. Но тут я имел строгие указания никого не пускать, и я так и сказал Толстову.

– Очень интересно! – одобрил его рассказ Гуров. – Каждый раз узнаешь от вас что-то новое, Сорокин. Вот сейчас вы сообщили мне целых два любопытных факта. Во-первых, что перед самой смертью Полубояринова его хотел видеть его первый заместитель, а во-вторых, что покойный председатель дал вам строгое указание никого не пускать. Не помню, чтобы при первой нашей встрече вы мне это сообщали… И когда же Полубояринов дал вам такое указание?

– Это было… Сейчас вспомню… Да, это было без четверти двенадцать.

– Он специально для этого вызвал вас к себе?

– Нет, он связался по селекторной связи и сказал, что будет занят и чтобы я никого не впускал.

– Интересно, а ваш шеф часто давал такие указания?

– Что никого не будет принимать? Нет, надо сказать, редко…

– Значит, должно было произойти нечто чрезвычайное, чтобы председатель правления ввел такой запрет?

– Я не знаю… Видно, да, что-то произошло… А может, у него был важный разговор по телефону…

– Значит, он вам не объяснил, с чем связан запрет?

– Нет. Просто приказал никого к нему не впускать, и все.

– А если бы в эту минуту Елена Аркадьевна появилась – вы бы ее тоже не впустили?

Сорокин окончательно растерялся. Лицо у него пошло пятнами, руки бесцельно шарили по столу, по лежащим на нем бумагам.

– Елена Аркадьевна? – переспросил он. – А почему она? При чем здесь она?

– Ну как же? Ведь она явилась всего через несколько минут после смерти своего мужа. Ехала мимо здания банка и решила зайти. Или вы скажете, что ее тоже не заметили, как и открытое окно?

– Нет, я, конечно, заметил… – торопливо ответил Сорокин. – Я ведь с ней разговаривал… Да, ведь она просила меня вызвать ей такси! Так о чем вы спрашивали?

– Я хотел узнать, как бы вы поступили, если бы Елена Аркадьевна пришла, когда еще действовал запрет на вход в кабинет, – сказал Гуров.

– Ну, в таком случае я бы позвонил Петру Петровичу… сообщил бы ему…

– Понятно… А кто был второй посетитель?

– Извините?

– Ведь к вашему шефу хотел пройти не только Толстов. Был еще один посетитель. Или это вы тоже не помните?

Секретарь погибшего председателя вновь начал шарить руками по столу, потом вдруг просиял и заявил:

– Вспомнил! Да, конечно! Еще заглядывала начальник кредитного отдела Лидия Андреевна Маслакова. Ну, я ее, естественно, тоже не впустил.

– А зачем она приходила, не знаете?

– Нет, откуда же мне знать!

– А кто открыл окно в кабинете, тоже не знаете?

Вопрос этот Гуров нарочно задал в череде совершенно неважных, второстепенных вопросов – как иногда прячут важный документ среди вороха ненужных бумаг. Ему был интересен даже не сам ответ, а реакция секретаря Сорокина. При повышенной нервозности секретаря можно было ожидать самой странной реакции – например, что он упадет в обморок или вдруг бросится бежать…

Однако Игорь Сорокин удивил Льва. Он совершенно не заметил исключительной важности этого вопроса, его коварного характера и ответил без всякой паузы, нисколько не задумавшись:

– Да сам Петр Петрович, наверное, и открыл. Он, знаете, свежий воздух любил, то и дело окна у себя открывал.

– Действительно, почему бы и нет? – пожал Лев плечами.

Перед его мысленным взором возникла фантастическая картина: как председатель правления банка открывает окно и впускает в кабинет человека в кроссовках – Павла Лободу. Впускает, принимает от гостя некие секретные документы, которые никто не должен видеть, и сам передает необычному посетителю… что? Ну, допустим, толстую пачку долларов. После чего гость удаляется тем же путем, каким прибыл, а хозяин кабинета тщательно вытирает с окна все отпечатки пальцев, достает из ящика браунинг и пускает себе пулю в лоб. С расстояния в два метра…

Глава 7

– Действительно, почему бы и нет? – повторил Гуров. – Скажите, ваш банк в последнее время вел рискованные финансовые операции?

– Что вы имеете в виду? Какие операции?

– Ну, например, не выдавал ли банк кредиты, которые не надеялся вернуть? Ведь есть такая категория заемщиков, их называют недобросовестными. И есть категория кредитов, которые называют невозвратными. Да что я вам объясняю, вы все это должны знать лучше меня. Вот я и спрашиваю: не выдавал ли банк в последние несколько месяцев такие невозвратные кредиты?

Этот вопрос нисколько не смутил бывшего секретаря.

– Я, конечно, не знаю деталей всех операций, – ответил он, – но, по имеющимся у меня сведениям, наш банк всегда проводил исключительно взвешенную кредитную политику.

– А никаких акционерных обществ ваш банк не основывал? Им кредиты не выдавал?

– Знаете, об этом вам лучше спросить Никиту Семеновича, – стушевался Сорокин. – Я ведь все-таки лишь секретарь…

– Хорошо, давайте спросим Никиту Семеновича, – кивнул Лев. – Где находится его кабинет?

– Прямо напротив нашего. Только вы поспешите, а то время, знаете, уже позднее – он может уйти…

Гуров, у которого было совершенно другое представление о позднем времени, посмотрел на часы. Стрелка подбиралась к семи часам вечера. Сам он зачастую возвращался с работы около полуночи, а то и позже.

– Ну, я не прощаюсь, – сказал Лев, поднимаясь. – У меня могут возникнуть новые вопросы.

– Если я к тому времени буду работать на другом месте, у Никиты Семеновича вам дадут координаты, – ответил Сорокин, выключая компьютер и убирая бумаги в сейф.

Лев вышел из кабинета и огляделся. Коридор в обе стороны был пуст. И звуков никаких не было слышно. Создавалось впечатление, что здание уже опустело. «Может, и новый руководитель уже ушел», – подумал он. Однако, когда дернул ручку двери, на которой висела табличка «Толстов Н. С.», дверь неожиданно открылась. В приемной никого не было, дверь кабинета была открыта. Лев проследовал через приемную и заглянул в кабинет. За массивным рабочим столом сидел, откинувшись на спинку кресла и погрузившись в размышления, человек внушительной комплекции, с гривой черных волос. Очевидно, это и был новый руководитель банка Никита Толстов. Он был больше похож на артиста, чем на банкира.

– Добрый вечер, – сказал Лев, входя. – Надеюсь, не помешаю? Я – полковник Гуров.

– Добро пожаловать, – отозвался хозяин кабинета и сделал приглашающий жест, указывая на кресло. – Я так и думал, что вы сегодня придете. Ведь вас, вероятно, интересует положение дел в банке?

– Вы правы, интересует, – кивнул Гуров. – Положение дел, отношения в коллективе, наличие проблем… Аудиторскую проверку я вам пока не собираюсь назначать, надеюсь, что вы сами мне сообщите нужные сведения. Если же увижу, что вы со мной недостаточно откровенны, будет и аудит. Но вряд ли это в ваших интересах…

– Да, репутация нашего учреждения может пострадать, – согласился Толстов. – Так что конкретно вы хотите узнать?

– Конкретно я хочу узнать, как много у вас невозвращенных кредитов. Причем таких кредитов, которые называют «плохими» – то есть где заемщики обанкротились или ударились в бега. Не находится ли банк «Горизонт» в таком положении, когда ему самому угрожает банкротство?

– Хочу вас сразу успокоить в этом отношении – нет, не находится, – ответил Толстов. – Петр Петрович – человек осторожный… хотя теперь правильней говорить «был человеком осторожным». Он не позволял проводить никакие рискованные операции. Нет, наш банк осуществлял только такие транзакции, которые приносили гарантированный, пусть и небольшой доход.

– То есть он был из тех руководителей, которые действуют по пословице «Поспешай медленно»?

– Совершенно верно. Он сам был таким человеком и подчиненных подбирал из людей такого же ряда.

– Вы что же, хотите сказать, что у вашего банка вообще нет никаких проблем? Что-то не верится, – сказал Гуров. – У меня есть некоторый опыт работы с разного рода финансовыми организациями. И этот опыт научил меня не доверять оптимистическим заверениям и гладким отчетам. Всегда есть какая-то проблема, некая трещина…

Новый руководитель банка тяжело вздохнул. Помолчал немного, потом произнес:

– Вы правы. Одна такая трещина у нас действительно имеется. Она связана с Максимом Петровичем.

– А кто это такой – Максим Петрович?

– Это родной брат нашего погибшего председателя, – объяснил Толстов. – Максим Петрович Полубояринов занимается бизнесом, у него есть собственная фирма.

– И какой деятельностью занимается эта фирма? – спросил Гуров. – Что строит, что добывает, что продает?

– Да уж чем он только не занимался! Сначала пытался создать медийный холдинг. «Славянский эфир», не слышали? Там у него имелись и издательство, и радиостанция, и телевещание, и рекламное агентство… В итоге все прогорело. Тогда Максим переключился на аптечное дело. Как раз был бум создания новых аптек, они открывались на каждом углу. Ну, и он решил пристроиться в эту струю. Открыл два десятка аптек в Москве, еще столько же в провинции. Но и это дело у него не пошло, аптеки закрывались одна за другой. Теперь он занимается оптовой торговлей продуктовыми товарами. Возит разного рода полуфабрикаты из Китая и туда кое-что поставляет. Но и здесь дела идут неважно, кажется, и этот бизнес прогорит.

– И деньги на все эти начинания Максим Полубояринов брал у брата?

– Естественно – откуда же еще?

– Брал – и не возвращал?

– Ну, не совсем так… Часть кредитов возвращалась. Но большую часть наш банк был вынужден заносить в графу «безвозвратные потери». Как вы понимаете, другой клиент после первого такого случая уже не мог бы получить в банке ничего. Но Максиму Петр Петрович не мог отказать.

– И о какой сумме идет речь? Как велики потери банка?

– Ну, первые два кредита я не помню… А вот последний, взятый под создание фирмы «Восточный гость», сначала составлял 120 миллионов, а затем туда добавились еще 60 миллионов. И ни один рубль из этих денег пока не вернулся.

– Да, это серьезно… – задумчиво произнес Лев. – А скажите, почему Петр Полубояринов так охотно шел навстречу требованиям своего брата? Что, там такая братская любовь? Или, может быть, у Максима имелись какие-то рычаги воздействия на брата?

– Вот этого я не знаю, – признался Толстов. – Мы все тоже задавали себе тот же самый вопрос. Может быть, вам удастся найти ответ?

– Может быть, может быть… Значит, вы утверждаете, что, исключая случай с братом, Полубояринов вел очень осторожную кредитную политику?

– Совершенно верно.

– Но это означает, что он должен был отказывать в кредитах многим просителям?

– Разумеется, такие случаи бывали, – подтвердил Толстов. – Много таких случаев! Мы вынуждены отказывать в кредитах практически каждый день.

– А разочарованные заемщики могли бы требовать денег у руководителей банка, угрожая убийством? Вы не сталкивались с подобными ситуациями?

– Нет, почему же, сталкивался, – кивнул Толстов. – Но такое случается редко. Ведь о заемщике все известно. Если с руководителем банка или со служащим, с которым имел дело заемщик, что-то случится, подозрение сразу падет на него. И найти его в таком случае не составит труда.

– Но в вашей практике такие случаи бывали?

– Да, бывали. Последний раз… Дайте вспомнить… Последний раз с подобной ситуацией я сталкивался два года назад. Один горячий бизнесмен с Кавказа требовал выдать ему пятнадцать миллионов без всякого обеспечения. Я, естественно, отказал. И тогда он прямо в кабинете стал мне угрожать, устроил безобразную сцену… И потом еще несколько раз звонил…

– И что же вы сделали?

– Разумеется, написал заявление в полицию. И, конечно, обратился в нашу службу безопасности. Мне приставили охрану. А полиция провела с этим наглецом соответствующую работу. И он больше не появлялся.

– Тогда у меня вот какой вопрос, – сказал Гуров. – Полубояринов, случайно, не рассказывал вам о подобных угрозах в его адрес?

– Вы имеете в виду последние недели?

– Да, меня интересуют события, случившиеся за последний месяц. Может быть, за два.

– Тогда… – Толстов на несколько минут задумался, потом решительно покачал головой: – Нет, я не могу припомнить подобной ситуации не только в последние два месяца, но и вообще за весь этот год. Ведь, в конце концов, лично к председателю правления банка редко обращаются с подобными просьбами – для этого существуют служащие рангом пониже.

– И Полубояринов не жаловался на какие-либо угрозы? Не рассказывал о конфликтах, которые у него с кем-то случались?

– Нет, ни о чем таком Петр Петрович не рассказывал, – решительно заявил новый глава банка.

– А о ситуации с братом?

– Он и о брате не говорил, – заверил Толстов. – Понимаете, Петр Петрович был человеком довольно скрытным, не склонным, что называется, выносить сор из избы. О ситуации с Максимом Петровичем и его фирмой «Восточный гость» я узнал не от Петра Петровича, а из совершенно других источников.

– Но ведь, наверное, все же был человек, с которым ваш руководитель делился проблемами, советовался? Не может быть, чтобы такого человека не было! Может, он рассказывал многое своей жене?

– Ну, досконально я, конечно, не знаю, – развел руками Толстов, – но у меня сложилось впечатление, что Елена Аркадьевна не слишком интересовалась делами банка. А Петр Петрович, в свою очередь, не спешил посвящать жену в эти дела. Предпочитал держать ее на некотором отдалении.

– Не доверял ей, что ли?

– Нет, не то чтобы не доверял, а… Скорее он считал, что финансы – это не женское дело. Семья у него была отдельно, а работа – отдельно. Эти две сферы не должны были пересекаться. Кстати, я с ним в этом совершенно согласен. Не стоит смешивать семью и работу. Ничего хорошего из этого не получится…

– Понятно. Значит, Елена Аркадьевна не была посвящена в дела банка, и Петр Петрович с ней не советовался. Но ведь ему нужен был человек, с которым он мог обсудить возникшие проблемы! Такой человек должен быть! С братом ваш руководитель не мог обсуждать финансовые дела, потому что тот был весь в долгах и вообще неудачником. Значит, должен существовать другой человек.

– Ну да, был такой человек, – нехотя признался Толстов. – Да, был человек, с которым Петр Петрович регулярно советовался. И этот человек работает у нас в банке.

– Очень интересно! – встрепенулся Лев. – Не тяните, говорите, кто это!

– Есть у нас такой руководитель кредитного отдела, Лидия Андреевна Маслакова. Вот с ней, насколько я знаю, Петр Петрович часто советовался о делах, связанных с работой.

– Маслакова, Маслакова… – медленно произнес Гуров. – Где-то я сегодня уже слышал эту фамилию… Ах да! Мне ее называл секретарь Полубояринова, Игорь Сорокин. Он говорил, что начальник кредитного отдела около двенадцати хотела попасть в кабинет Полубояринова, но он, Сорокин, ее не пустил.

– Сорокин не пустил Лиду Маслакову к Петру Петровичу? – удивился Толстов. – Это что-то новенькое! Никогда о таком не слышал! Я даже не думал, что такое может быть. А почему он ее не пустил?

– Сорокин сказал, что таково было указание его руководителя – никого не пускать, – объяснил Гуров.

– Такого не может быть, – уверенно заявил Толстов. – Петр Петрович полностью доверял Лиде Маслаковой, глубоко ее уважал, и он никогда не мог дать распоряжение не пускать ее в свой кабинет. Тут Игорь что-то путает.

– Я так понимаю, что мне нужно будет поговорить с этой вашей Лидией Андреевной, а также еще раз побеседовать с Сорокиным. Но все это придется делать, наверное, уже завтра?

– Да, здесь вы уже никого не застанете. Думаю, во всем банке, кроме нас с вами, да еще охраны внизу, никого не осталось. Ведь на дворе уже поздний вечер, десятый час.

– Да, десятый час, – кивнул Лев. – Наша беседа затянулась. Пора ее заканчивать…