Читать книгу: «Памятка убийцы», страница 3

Глава вторая

Год назад Лев решил подготовить жене необычный подарок. Мария давно говорила ему, что для укрепления «семейной лодки» им нужно какое-то общее занятие. Дома у них стояло пианино, Маша играла не только для ролей в театре, но и сама для себя, и Гуров, решив порадовать жену, стал брать уроки игры на музыкальном инструменте. Как оказалось, занятия пошли полковнику на пользу, у него был тонкий музыкальный слух, а даже самое простое разучивание гамм помогало хорошо разгрузить голову после работы. Его преподаватель, сухенькая, похожая на воробья Павла Степановна, фигурантка трех дел о мошенничестве, ни одно из которых не удалось «на нее повесить», была лауреатом множества музыкальных конкурсов и как-то раз сама сказала, что взялась бы научить Гурова играть, потому что у него очень «удачные длинные музыкальные пальцы».

– С такими или в музыканты, или в щипачи. Странную вы себе профессию выбрали, – сказала она тогда, на очередном допросе.

Павлу никто за язык не тянул, а преподавателем она была очень хорошим. Уроки у нее были расписаны на каждый день, но для Гурова тогда она нашла местечко. И если он играл откровенно плохо, был рассеян или никак не мог уложить в голове сложные мелодии, она командовала строгим голосом:

– Лев Иванович! Думайте об убийствах.

Полковник послушно думал об очередном убийстве, которое ему нужно было раскрыть, и работа шла гораздо лучше. И над музыкой, и над убийством.

– Новое интересное дело? – спросила Маша, когда услышала, что муж наигрывает простую мелодию одной рукой. Она подошла и, положив руку на клавиши, сыграла продолжение. У них неплохо получалось играть в четыре руки, а благодаря тому, что в доме была очень хорошая звукоизоляция, соседи не жаловались. А может быть, им нравились музыкальные импровизации.

Гуров не любил приносить работу домой, поэтому просто рассказал о том, что убили балерину. Может быть, Маша слышала ее имя? И как оказалось, Афанасьева была известна в театральном сообществе.

– Как жаль! Она много работала с театрами, ставила пластику и хореографию на сцене, – искренне расстроилась Мария и сыграла грустный проигрыш одной рукой.

– Ты работала с ней? Знала ее лично?

Мария кивнула, встав, чтобы поставить чайник.

– Да, но это было очень давно. Наталья Александровна… очень своеобразный человек… была, – задумчиво добавила Мария. – Талантливая, строгая. Что меня больше всего восхищало в ней – потрясающая память на цифры, и это в ее возрасте! Лева, ты не представляешь – она все наши телефоны запоминала с первого раза.

– А ты знала, что она вела записные книжки? Типа дневников? Каждый день вносила записи. – Гуров вышел за женой на кухню.

– Ты знаешь, Лева, как ни странно, знала, – проговорила Маша медленно, словно сама удивлялась этому факту. – Причем начала она их вести в сорок один год. Наталья Александровна как-то рассказала об этом, когда мы пили кофе в столовой. Однажды вечером она вдруг просто решила, что если записывать каждый день, то хорошее и интересное, что было с ней, начиная с утреннего чая с подругой и заканчивая тем, что вечером она танцевала Жизель, хотя ей говорили, что после сорока эту партию ей никто не даст станцевать… Если записывать все это хорошее, то и жизнь станет более яркой. И это я помню точно: она записывала только положительные моменты. Может быть, конечно, Афанасьева и изменила своим принципам.

– А почему именно в том возрасте? – хмыкнул Гуров. – Не знаешь, что произошло с ней в это время?

– Интересно, а знает ли мир, какой у меня умный муж? – рассмеялась жена полковника. – Афанасьева тогда развелась с мужем.

Маша со свойственным ей психологизмом добавила несколько метких штрихов к образу балерины, и Гуров наконец смог представить, что за человек она была. Интересная, творческая, увлекающаяся, добрая, но строгая, не дававшая спуска ученикам… Но благодаря ее наставничеству и столичная, и мировая сцена пополнилась звездами балета.

– Как из книжки. Тебе не кажется, что она была слишком… книжной? Или кинематографичной. Какой-то ненастоящей. Кофе и чай пила из чашек тонкого фарфора, вела записи, нашла себе компаньонку, – Гуров размышлял вслух, – должно быть что-то еще. Что-то, чего мы не видим. Темная сторона.

– Но может же человек жить и без темной стороны? – чуть даже возмутилась Маша.

– Условная темная сторона есть у каждого, – постарался смягчить свой ответ Гуров, – у нас всех есть что-то, с чем мы живем или пытаемся жить в мире. С чем боремся или, наоборот, поддаемся. Это необязательно что-то плохое.

– Например, азарт или хобби, которое сильно выходит за рамки образа? – догадливо бросила Маша.

– Например, раз в пару недель, когда ее квартирантка уезжала, балерина ходила по дому в старом тренировочном костюме, пила «Жигулевское» и засыпала в ванной под песни шансона, – развеселил жену Гуров.

И на самом деле именно этого и не хватало образу убитой.

Чертовщинки. Но судя по тому, что в квартире убитой обнаружился черный ход с очень хорошо смазанными дверными петлями, то кто знает, какие еще чертовщинки найдутся по ходу дела.

Опыт Гурова показывал, что у таких людей чертовщинок бывает не просто вагон и маленькая тележка, а самосвалами можно грузить. Нужно лишь искать в правильном направлении.

– А ты пробивал ее по нашим базам? – спросил Крячко на следующее утро.

Гуров кивнул:

– Никаких следов. Тихая женщина, можно сказать, жила исключительно работой. Ни конфликтов, ни недоброжелателей – сплошь благодарные ученицы и руководители театра, готовые на нее молиться…

– Лева, хватит дурью маяться, – заглянул в кабинет к сыщикам Орлов. – Займись пока поисками крота, а точнее, крысы, у меня уже кончается терпение. Снова в сеть попали данные, которые мало того, что не должны были туда попасть… Даже мне еще не успели доложить о том, как у нас идет расследование по этим трем делам, а вот они уже висят на новостных порталах. Всех выпорю! Розгами!

Гуров приподнял брови.

– Лев Иванович, ты можешь сколько угодно делать во мне дырку взглядом, но формально, пока мы не докажем, что это не угрозы тебе, а просто вызов и какой-то ненормальный убийца решил с тобой поиграть, я вообще должен тебя отстранить. У тебя есть напарник, он сегодня будет копать… Кстати, Стас, какие у тебя планы и в какую сторону ты будешь копать? – спросил генерал, насмешливо и максимально сурово глядя на Крячко.

– Он сегодня будет нависать над экспертами, чтобы они разобрали все следы, которые мы нашли у черного хода, а потом – копать в сторону медицинских работников, которые посещали нашу многоуважаемую Наталью Александровну, так как укол был сделан крайне профессионально. И еще проверит черный ход и нет ли там камер. Может быть, именно так убийца и утек. Или притек, – отчеканил Гуров, сочувственно глядя в сторону напарника.

– А чем ее укололи, уже известно? – уточнил генерал.

– Там был целый коктейль. Смешали огромную дозу инсулина с успокоительным, что-то вроде морфина. У Афанасьевой был диабет. Согласно данным Дарьи, коктейль был подобран профессионально именно под нее, – отрапортовал Крячко, когда Гуров передал ему заключение Дарьи.

Орлов кивнул, а потом жестом показал Гурову, что тому следует выйти за начальством. В это время как раз пришел стажер Вова, в очередной раз оправдывая свое опоздание тем, что встал в пробку. Стажер жил в десяти минутах ходьбы пешком от Главка.

– Зачем мы его держим, напомните еще раз? – попросил Гуров генерала.

– Потому что это недоразумение изобрело какую-то невероятно полезную программу для наших техников, но в технической службе его уже больше не могут терпеть, а наше начальство очень сильно попросило пока его не выгонять. Что странно, сразу два ведомства.

– Даже боюсь представить, что им от него надо, – обреченно вздохнул Гуров.

Генерал и полковник спустились в кафетерий Главка, где было пока еще тихо и спокойно, и устроились за дальним столиком.

– Вову этого попросили придержать у нас и занять делами, неважно какими, потому что несколько раз его хотели перекупить, а он успел много где поработать, данных в его голове слишком много, чтобы эти данные и его таланты оказались на стороне. Кроме того, работая у нас, он продолжает разрабатывать программы для наших коллег. Вот наверху и попросили его не трогать. На работу приходит, с работы уходит, отмечается. Денег и премий не просит опять же. Берите его с собой на какие-нибудь выезды для отвода глаз. И кстати, займи парнишку муторной работой. Пусть в архиве покопается, найдет там, что еще может быть связано с убитой балериной. Может быть, она где-то свидетелем проходила? Или просто вокруг личности этой Афанасьевой была нездоровая суета? Ну да не мне тебе объяснять, Лева, – досадливо махнул рукой генерал.

– Петр, я не сильно горю желанием пускать стажера в мои дела. А искать надо среди тех дел, что я вел, – проворчал Гуров.

– В памяти ничего не всплывает? – с надеждой спросил Орлов.

Гуров пожал плечами:

– Не могу вспомнить, кто мне таким образом может привет передавать. Все серийники, что были у меня, закрыты далеко и надолго. Сам понимаешь, у нас огромный архив. И дел через мои руки прошло предостаточно.

– Думаешь, Афанасьева – случайная жертва?

– Думаю, что да. Чтобы потыкать палкой меня и посмотреть на реакцию, – предположил Гуров, – поэтому и не хочу, чтобы стажер смотрел мои дела. Сам-то я соображу, откуда ноги растут. – Полковник помолчал, рассматривая мрачную физиономию начальства. И, выдержав паузу, спросил: – Так в чем дело, Петр Николаевич? Не просто же так ты решил позвать меня на кофе? И не к себе в кабинет, где твоя Верочка варит замечательный кофе, а именно сюда?

Орлов усмехнулся.

– Да все в том же. В крысе. Хоть наши спецы и проверили мой кабинет – но ведь откуда-то утечки формируются? И о важном я пока там говорить не хочу. – Генерал досадливо поморщился. – Дело очень плохо пахнет, Левушка. Утечки, про которые я говорю, уже добрались до тех данных, о которых вообще никто не должен знать. Такое ощущение, что у нас тут, в Главке, в самом деле работает банда, но действует она хаотично, без какой-то видимой системы. И поэтому напрашивается вывод, что они отвлекают внимание и точно знают, где лежит золото и куда нужно копать.

– Есть следы взлома? Наших компьютеров? Кабинетов, сейфов? Что-то, от чего мы сможем оттолкнуться? – с надеждой спросил Гуров.

– Нет. Все проверено трижды – и не только Ильей. Я по своим каналам подключил и наших с тобой знакомых из технических служб ФСБ. По протоколу мы обязаны обращаться к ним в случае, если есть угроза утечки личных данных сотрудников. А она есть. Только следов нет.

– Мне нужен список дел, по которым ушла информация, и куда она ушла. Кто этим занимается?

Орлов улыбнулся:

– Возьми все списки у Верочки. И, Лева, учти: работать тебе придется внутри отделов, и делать это максимально тихо. Послушай, разведай. Никто вообще не должен знать всех масштабов происходящего.

– И как ты себе это представляешь? – иронично выгнул бровь Гуров. – Я, прости уж, Петр Николаевич, оперативник-важняк – а ты сам меня так величаешь, буду болтаться по кабинетам, как… не пойми какой продукт в проруби, и уши распускать? И конечно, никто и ни о чем не догадается? – «добил» он генерала.

– Полковник! – приглушенно рявкнул Орлов. – Дослушал бы сначала! Для всех сегодня вечером в прессе пройдет информация о том, что был взломан наш архив. Одна сеть, но взлом уже локализован, данных ушло немного. В связи с этим в разных «желтых» изданиях стала появляться информация о старых делах.

– А подробности всплывали? – поинтересовался Гуров, отдавая дань действительно вкусным жареным пирожкам с повидлом. Очень вредно, но очень вкусно, а женам необязательно знать, что их мужья налегают на такое вредное тесто.

– Всплывут, это мы обеспечим. Знаешь, какой единственный рабочий способ бороться с тем, чтобы в прессе статьи о твоих делах не появлялись или появлялись, но им никто не верил?

– Завалить их дезой?

– Да. Наша пресса два дня работала на опережение. И где-то неделя времени на то, чтобы найти наших кротов, у тебя есть. Список отделов, сотрудники, можешь даже заглянуть в их личные дела, считай, что я дал тебе карт-бланш. Кадры предупредил.

– И все-таки… – пробормотал Гуров. – Как ты предлагаешь мне работать над этим? Официальное расследование – во-первых, не моя ипостась, во-вторых, наш крот быстро это дело просечет.

– Лев Иванович, ты сегодня какой-то несообразительный, – посетовал Орлов. – Ты работаешь над делом своей балерины – это раз. Ходишь по коллегам – к аналитикам загляни, к своим коллегам по уголовным делам, в компьютерный отдел опять же. Расспроси, может, кто-то видел-слышал-сталкивался с аналогичными вычурными делами. Например, где-то попадалось убийство, где жертва тоже принимала участие в этакой театрализованной постановке. Вот тебе и повод. А попутно рассказывай, что архив вскрыли, и слушай, кто что знает, слышал, видел.

– Теперь понял, – встряхнул головой Гуров, дивясь собственной несообразительности, и впрямь обычно ему несвойственной. – Петр, а много отделов пострадало от этих кротов, ну, или крыс, как их ни назови?

– Три. Экономисты, наркотики и убойный. Пока что больше всех пострадал экономический.

Лев вздохнул.

Ну да. Самые горячие факты, порой завязанные на серьезных лицах, государственных деятелях и крупных бизнесменах. Зачем размениваться по мелочам?

Был еще один момент, который существенно осложнял дело.

Раз в год на Главк сваливаются стажеры. Не такие, как Вова, которого даже не хочется называть полным именем именно из-за того, что больше чем на «Вову» он и не тянет. Стажерами становились самые дельные выпускники и студенты – юристы, криминалисты, прочие юные дарования, решившие связать свою дальнейшую жизнь с охраной правопорядка. Главк брал не больше десяти стажеров, до дел, которые можно «испортить», их, понятное дело, не допускали, но работы наваливали изрядно. Поэтому первыми, кого предстояло проверить Гурову, были как раз «птенцы» Главка.

Орлов ушел к себе, а Лев, подумав, остался в кафе. Стажеры приходили к десяти, чтобы у кураторов было время подготовить фронт задач и дальше работать в штатном режиме. Но многие кураторы предлагали своим подопечным начинать работу пораньше и в неформальной обстановке. То есть вводили их в курс дела или в курилке, или в кафе. Вот Гуров и изобразил из себя только что сдавшего дело полковника, который, воспользовавшись законной передышкой перед началом следующего дела, пил свой утренний кофе.

Гуров и Крячко были своего рода знаменитостями в Главке, каждый год побеждая в негласном соревновании по количеству раскрытых преступлений. Как бы громко ни говорили о том, что дела бывают разными, некоторые находились в разработке годами, и к работе над ними подключались в том числе и соседние ведомства, и «скорость хороша только при ловле блох», все равно в любом ведомственном учреждении так или иначе балом правит статистика.

Кивая знакомым, Лев Иванович делал вид, что задумался над выбором угощения к утреннему кофе. Хотя он и был сыт, Гуров решил, что Крячко в кабинете тоже не помещает немного вредной и вкусной пищи, а сам присматривался к стажерам.

Задача перед полковником стояла максимально непростая. Сложности добавляло то, что, пока предположительно, в Главке работала группа, количество участников которой никто не знал. Но у любой группы должен быть центр.

Послушав болтовню «ни о чем» и взяв несколько пирожков Крячко, Гуров решил, что в кафе дольше сидеть просто нет смысла. Он заглянул к Верочке и забрал у нее папки с теми делами, которые уже «протекли», список сотрудников Главка, стажеров и еще несколько тонких папок, которые секретарь генерала подготовила по просьбе Орлова. Там были данные по делам со смежными ведомствами, информация о которых тоже утекла.

Генерал доверял сыщику, а значит, ничего не утаивал и дал максимально полную подборку. Конечно, если узнают, что в Главке работают кроты, по правилам Орлов должен вызвать сотрудников Службы внутренних расследований и дать им зеленый свет на работу. Но обычно эти ребята работали утрированно жестко. Крот мог затаиться или прекратить свою деятельность до поры до времени. Генералу же нужно было тонкое расследование.

– Чтоб тебя, – тихо выругался Гуров, понимая, что ему предстоит, по сути, работа военного особиста. Найти и выдать, возможно, кого-то, с кем полковник работает уже много лет. Причем он не мог исключить из списка потенциальных «кротов» никого, за исключением разве что себя самого, своего напарника Крячко и генерала Орлова с его бессменной секретаршей Верочкой. Все остальные – под подозрением. В том числе и стажеры, которые вполне могли работать «втемную».

В кабинет полковник вернулся уже ближе к обеду. Все это время он провел в походах по кабинетам коллег. Зашел в курилку, побывал в архиве, по какому-то мелкому вопросу сунул нос в отдел экономических преступлений, а потом надолго засел в техническом отделе, куда всегда стекаются не только поисковые запросы и данные, но и люди, которым нужно что-то починить. А значит, народа всегда хватает.

К обеду у Гурова уже гудела голова, но полной картины происходящего пока так и не сложилось. И четких подозрений касательно того или иного работника Главка не появилось.

– Судя по твоему лицу, утренний кофе с генералом не добавил тебе оптимизма, – сказал Крячко, с удовольствием угощаясь пирожком.

– У нас новое дело, да? Генерал дал вам задание? – вклинился в разговор Вова, который тоже был в кабинете напарников и делал вид, что ищет что-то в телефоне.

– Нет, – коротко ответил Гуров, – работаем по старому.

– Лева, а ты был в курсе, что бабушка наша оказалась подпольной миллионершей? – спросил Крячко, выуживая из бумажного пакета второй пирожок.

– Предполагал, – кивнул Гуров, – она продала четырехкомнатную квартиру, купила «трешку», и думаю, что у нее наверняка еще были дорогие украшения. Поклонники дарили.

Крячко кивнул:

– И ничего не украли. Все украшения на месте. Приехал сын, проверил. Даже удивительно.

– Ее убили, просто чтобы убить. Не чтобы ограбить или помучить. Дарья сказала, что Наталья Александровна ушла тихо. И зачем-то оставили послание мне, и какое-то оно… – Гуров потер лоб и смог подобрать слово, – бестолковое. Глупое. Явно просто хотели привлечь внимание. Все больше к этой версии склоняюсь…

Следующие два дня сыщиков были наполнены бессмысленными попытками нащупать хоть какую-то нить. Лев Иванович торчал в архиве Главка безвылазно с раннего утра до позднего вечера. Просмотрел те дела, которые, по его прикидкам, могли быть связаны с балериной. Часть их, к сожалению, была утеряна после пожара и прорыва канализации. Параллельно он проводил расследование по просьбе Орлова. Наблюдая, слушая, расспрашивая. Ничего.

То же самое было и у Крячко. Ничего. Он встретился с лечащим врачом Натальи Александровны, узнал, что ее здоровьем никто не интересовался, что инсулин она колола себе сама и в целом, несмотря на диабет, вела очень активный для своего возраста образ жизни и, можно смело сказать, обладала железным здоровьем.

Следствие медленно, но верно заходило в тупик. Гуров стал часто бывать в курилке в небольшом внутреннем дворике Главка. Небо было уже по-весеннему высоким, отчаянно горланили птицы, Москва радовалась солнечным денькам, но мысли в голове полковника были тяжелыми, ватными, словно вся зимняя сонная тяжесть навалилась на него сейчас и не желала уходить.

– Думаешь насчет своего маньяка? – спросил профайлер Главка, доктор Дягилев. Профайлер был один на все управление и работал на износ, застать его в статике, а не бегущим куда-то, было очень сложно, но именно тут, в курилке, хотя бы пять минут в день он позволял себе просто постоять и помолчать. Льву в таких случаях казалось, что Дягилев перезагружается, как перегревшийся компьютер. Или, может быть, меняет свои внутренние батарейки.

– Это ты ему польстил пока, – отшутился Гуров.

– Будут еще жертвы. Он пока так и не донес до тебя, что он хотел, – сказал Дягилев, чуть подумав. – По делам прошелся?

– Да.

– А по месту искал?

– По месту?

Дягилев кивнул:

– Я успел посмотреть фотографии жертвы, то, как он обставил место убийства, как посадил ее. Проверь дом, улицу. Может быть, дело в этом. Кто знает? В моей практике был один преступник, который убивал только на Пушкинской площади и только бомжей, но всем давал в руки блокнот и карандаш, а в блокноте были его стихи. Кстати, стихи были неплохие.

– Да, я помню это дело. По стихам его и нашли, – кивнул Гуров.

– Да. Если серия, то убийца будет намекать на свою личность. Почти все они хотят не только убивать, но и получить признание. Чтобы их видели, слышали. Им требуется внимание.

Гуров пожал плечами. Психопатов он искренне не любил в том числе и за то, что предсказать их действия было практически невозможно. По крайней мере, на стадии первого убийства. Они все убивали по каким-то своим причинам, но возводили преступление в ранг культа. Кто-то называл себя «мастером», «художником», «поэтом» смерти. А в смерти нет ничего красивого, особенно в насильственной. Поэтому полковник, когда ловил таких убийц, зачастую демонстрировал, что испытывает к человеку даже не отвращение – а всего лишь скуку. Почти всех их выводило из себя, когда Гуров начинал допрос с подобными эмоциями. Когда показывал, что перед ним в допросной находится всего лишь очередной преступник, и далеко не самый интересный.

Дарья нашла Льва именно там, во дворе, когда он общался с Дягилевым на тему того, как еще психопат может проявить себя. Чутье тоже часть статистики. Полковник склонялся к тому, что в полицейском чутье нет ничего сверхъестественного. Просто мозг привык к анализу поступающих данных и делает это уже на автомате. И дает своему хозяину понять, что будет дальше, на основе уже полученной информации и того, что было в прошлом.

Поэтому к своему чутью необходимо прислушиваться. Такой позиции придерживался Лев Гуров.

– Вам никто не может дозвониться! Кажется, у нас еще один труп для вас, – оповестила его Дарья.

– Как ты это поэтично сформулировала, – сказал Гуров, взяв в руки телефон. Тот был поставлен в авиарежим. Лев удивленно присвистнул. Он точно не делал этого. И случайно нажать на соответствующую кнопку не мог. Полковника этот момент заинтересовал, но он решил, что телефон подождет – стоило вернуться в мобильную сеть, как стали поступать сообщения о пропущенных звонках от Крячко и Орлова.

– Уже едем, – сказал он генералу, перезвонив.

– Давай, – коротко скомандовал Орлов.

Следующий труп был найден на скамейке около магазина в самом начале Лебяжьего переулка.

Обычный небольшой продуктовый, куда могли себе позволить ходить люди только с очень большими зарплатами. Около магазина стоял столик, зонтик и скамейка. Стильные, плетенные из чего-то похожего на лозу или даже модного ротанга – в этой сфере Гуров не разбирался, – они служили украшением улицы. Посетители магазина нередко сидели там со стаканчиками охлажденных напитков или обретающего всеобщую популярность бабл-чая. Поэтому то, что мужчина на скамейке мертв, окружающие поняли только к вечеру.

Тело нашел администратор небольшого бутик-отеля, чьи окна как раз выходили на этот магазинчик. Он же и дождался полиции.

Местные служители порядка быстро оцепили место. А когда увидели конверт в руках убитого с именем, позвонили в Главк. В этот раз на конверте были не только имя и фамилия Гурова, но еще и его полное звание, и даже место работы.

– Как мило, – сказал полковник, хмурясь.

Убитый мужчина сидел на скамейке, застигнутый смертью в момент отдыха. При нем был кожаный рюкзак, лежавший рядом. Собственно говоря, на сумку и среагировал администратор отеля, заметив, что человек с рюкзаком уже несколько часов сидит слишком неподвижно.

– Я решил, что это какой-то манекен. Рядом же центр города, у нас останавливаются люди, которые приезжают в Москву и не хотят долго путешествовать на метро, предпочитая жить поближе к Кремлю. Я подумал, что, если взрывчатка… – Администратор явно был очень хорошо вышколен. Держался с чувством собственного достоинства, говорил по делу и только когда его спрашивали, не мешал полицейским, а терпеливо дождался сотрудников Главка, когда его об этом попросили. А самое главное, что бросилось полковнику в глаза, – он не боялся трупа. Не смотрел в сторону убитого с опаской. Не пытался отводить взгляд, но и ненужного любопытства не проявлял.

– Вам раньше доводилось видеть трупы? – спросил Лев Иванович в лоб.

– Я работал в поисковом отряде МЧС в Санкт-Петербурге, – ответил администратор.

– Вот это смена деятельности! – не удержался Гуров.

В ответ мужчина наклонился и постучал себя ниже коленного сустава рукой. Раздался странный звук, словно стучали по пластику.

– У нас был небольшой отряд, и в том числе нам приходилось заниматься разминированием подводных объектов времен Второй мировой. Погорел на фаустпатроне. Думал, что он уже разряжен или не взорвется. Получил прозвище Толик Фаустпатрон.

– Сочувствую, – искренне сказал Лев. Он глубоко уважал спасателей и понимал, что Анатолий пошел работать в администраторы явно не от хорошей жизни.

– Не стоит. Я живу своей лучшей жизнью. Кто-то может прожить только одну жизнь, а у меня это уже третья. Мы с другом купили этот отель и работаем тут сами. Вместе. Жены помогают. Дети.

Дарья подошла и протянула конверт Гурову.

– Прошу прощения, вот, уже можно смотреть. Я его проверила на следы отравляющих веществ и отпечатки. На потожировые следы проверю в лаборатории, – добавила она, одобрительно наблюдая, как Гуров натягивает тонкие перчатки.

– У нас камеры выходят на переулок, я тогда пока подготовлю записи, – понятливо сказал бывший спасатель и пошел к зданию отеля.

Гуров открыл конверт. Как и в прошлый раз, там был всего один лист бумаги, на котором напечатана одна строчка – обращение к полковнику:

«Я не успел подать на патенты для своих изобретений».

– Уже более или менее похоже на диалог, – сказал Гуров сам себе. И шагнул к покойнику. Труп уже осмотрели и теперь готовили к транспортировке.

Хорошо одетый мужчина, средних лет. Одежда неброская, но дорогая, руки ухоженные, это сразу бросалось в глаза. Как и борода, и волосы. Все явно указывало на то, что убитый следил за своей внешностью и, может быть, даже уделял уходу за собой избыточное внимание.

– Он крашеный. Волосы точно, про бороду точно пока не могу сказать, – ответила на мысленный вопрос Гуров Дарья.

– Рюкзак осмотрели?

– Да.

Дарья подала Гурову рюкзак. Внутри лежали какие-то учебные пособия, личные вещи и удостоверение для прохода на территорию МГТУ им. Н. Э. Баумана.

Сысоев Антон Сергеевич. Второй документ, пропуск на территорию завода «МиГ».

– Физик и авиастроитель, нам только этого не хватало, – вздохнул Гуров.

Тело увезли, Крячко остался опрашивать свидетелей, а Гуров прошелся по переулку, пытаясь вспомнить, почему все это ему так знакомо. Это уже порядком раздражающее чувство дежавю, когда все или знакомо, или условно знакомо и никак не можешь понять, что не так. Откуда это странное чувство узнавания? Кроме того, Лев почувствовал странный зуд между лопатками. Верный признак того, что за ним кто-то наблюдает. Не таясь, полковник осмотрелся, прошелся взглядом по окнам домов. Нигде никакого движения, никаких признаков того, что кто-то задернул занавески или в спешке отошел от окна.

– Ладно. Я в отель, за записями, – сказал Гуров Стасу и пошел к небольшому либо старинному, либо стилизованному под старину особняку.

Внутри царила уютная прохлада, играла тихая музыка. Около входа стояла кофеварка и бойлер с горячей водой, чтобы можно было выпить кофе, глядя на улицу через большие окна.

– Вот, я сделал копию записей, и вот еще данные с моего видеорегистратора, машина там припаркована, – кивнул за окно Анатолий. – Я посмотрел, конечно, не точно на магазин смотрит, но вдруг что-то увидите.

Анатолий протянул Гурову две флешки и свою визитку.

– Спасибо, – откликнулся полковник. – У вас тут очень уютно.

– Попробуйте кофе. Жена покупает у какого-то своего знакомого, вкус, несмотря на то что варится в обычной кофеварке, удивительный, – серьезно посоветовал Анатолий.

Гуров с удовольствием угостился ароматным напитком, который сделал ему сам совладелец отеля. Он остался не потому, что хотел попить кофе, а надеясь на профессиональную память спасателя.

– Вы видели раньше убитого?

Антон медленно кивнул:

– Когда уже увидел лицо, то вспомнил, что да. Я видел его несколько раз. У него в доме напротив, кажется, жила дама сердца. По вечерам достаточно часто он выходил из соседнего с магазином подъезда. Порой – с девушкой. Девушки были разные… мне кажется, что он был немного дамским угодником.

– Как тактично.

Гуров кивнул. Вот уже небольшая, но ниточка. Допив кофе, он еще раз поблагодарил Анатолия за оперативность и ушел к своим. Крячко как раз только закончил с опросом свидетелей.

– В магазине камера наружу не работает, только внутрь. Сысоева тут знали, бывал часто. Поэтому особо не удивились тому, что он оккупировал скамейку и так долго там сидел. Говорят, что это вполне в его стиле, сидеть тут или в кафе через дорогу на уличной веранде, читать или писать что-то. А так – как обычно. Никто ничего не видел и не слышал. Никакого шума. Продавец не видела, чтобы к нему кто-то подходил. Дама с собачкой с первого этажа тоже заметила «подозрительного мужчину», но все время, что они гуляли, он сидел один и не двигался, в руках держал какую-то бумажку. Скорее всего, этот конверт, и, видимо, он был уже мертв.

– Ладно, поехали в Главк, – скомандовал Гуров.

В Главке Лев Иванович уже привычным маршрутом первым делом пошел в лабораторию. От входа до крыла, где находится лаборатория экспертов, можно было дойти двумя маршрутами. Максимально быстрым – через подвал. И медленным, через все коридоры, где можно встретить почти всех коллег, поздороваться, обсудить текущие дела и потратить гораздо больше времени, чем если идти через подвал. Гуров всегда ходил через подвал. Но сейчас, вспомнив о поручении генерала, полковник, чертыхнувшись, пошел длинным маршрутом, чтобы собрать как можно больше информации.

– Пока предположительно, ему тоже сделали укол. – Дарья отвела волосы убитого в сторону и показала место укола. – Чем укололи, не скажу – посмотрим, что анализы покажут. И вообще, на данный момент больше ничего не могу сказать. Буду делать вскрытие. Смерть и в этом случае была тихой.

– Понял.

Дарья кивнула в сторону личных вещей, которые были найдены при убитом: телефон, часы, ключи от квартиры с номерком. Странно. Обычно на личных ключах такие номерки не вешают.