Читать книгу: «Марго – маленькая королева», страница 3

Такой вкусной каши (ячневая липкая субстанция, сваренная на воде), я ещё никогда не ела. Хотела сперва отказаться, но пустой желудок обиженно заурчал и правая рука сама взяла ложку, а левая кусочек хлеба. Пыталась есть медленно, но где там. Ложка застучала по тарелке со скоростью пулемёта. Запив кашу чуть сладковатой жидкостью, огляделась по сторонам, и не обнаружив больше ничего съестного (соседки по столу доедали свои пайки), стала ждать продолжения. Но после завтрака ничего интересного не случилось, меня просто сводили к психологу (где объяснили политику партии), а потом вернули обратно в камеру. Основные события начались вечером, после отбоя, когда и состоялось близкое знакомство с коллективом, так называемая прописка…"

Глава 7. Блуждающие в лесу.

Покинув "место имения", скачем по лесным дорогам и тропам, сторонясь населённых пунктов и путая след. Ну как путая, лично у меня создалось такое впечатление, что мой "Сусанин" слегка заблудился, и мы нарезаем круги и петли по небольшому лесу, то и дело оказываясь на его опушке. Так что скачем, это громко сказано, всё больше шагом едем или идём, ну и пэдди иногда выезжает "во чисто поле", чтобы осмотреться. Я уже начала искать мох на деревьях, но поняв, что движемся мы всё-таки в одном направлении петляя как заяц, не стала это брать в голову. К седлу я начала привыкать, хоть это и звучит странновато, ведь к седлу лошадей приручают, и скачу я, а не на мне. А ещё пришлось пересесть на гнедого жеребца, я теперь типа офицер, и на обозной кляче мне скакать не по чину. На рысях ехали только первую версту, примерно, потом тоже было не до разговоров, поэтому нахлынули воспоминания.

"Поначалу, в камере ко мне никто не лез, спросили как зовут, есть ли погоняло, за что взяли, и отвалили. Зато вечером на мою шконку прилетело несколько грязных трусов и носков.

– Ну, чего смотришь? Иди постирай. У нас все, кто на новенького, стирают. – Сказала самая старшая из местной тусовки, подстриженная налысо кобыла.

– Тебе надо, ты и стирай. – Чувствуя, что начались неприятности, ответила ей.

– Вы посмотрите, какая цаца, стирать она не хочет, – подходит из своего угла пацанистого вида чувиха, тоже с короткой стрижкой, лет примерно пятнадцати. – Ты чё, овца, не поняла или глухая? А может ты тупая, и до тебя плохо доходит? Так мы тебя быстро подлечим.

– Ты у нас больно острая, – поднимаюсь я со своего шконоря, – особенно на язык. Видать любишь им в вонючие дыры залазить. – С пацанами я во дворах наобщалась, да и в разборках не раз участвовала, особенно в последнее время. Переходный возраст плюс большой город, да и райончик достался неблагополучный.

– А эта соплячка бОрзая, Мань. Что делать с ней будем? – советуется со старшей задира.

– Так полечи, раз обещала или сама постирай, – ехидно усмехается коблуха.

Откуда выхватила заточку эта тварь я так и не поняла, поэтому действую на инстинктах как меня и учили, отец и другие офицеры-инструкторы, друзья папы. Так что заточка отлетает в один угол, а её владелица в другой, громко вереща и хватаясь за вывихнутую руку. Отскакиваю к дверям камеры, не для того, чтобы постучать, а чтобы спину прикрыть, так как на меня попёрла уже коблуха, а за ней и остальные подорвались со своих мест…

В тот раз мне повезло, с коблухой я справилась, хоть и досталось мне сильно. А в конце концов меня бы запинали, но дубаки, услышав шум и крики из камеры, вовремя вмешались, а может наоборот, ждали, когда меня хорошенько отбуткают. Так что я снова отправилась в изолятор, правда, через санчасть…"

А вот и приехали. Леон останавливается и спрыгивает на землю. Слезаю с этого бочонка и враскорячку, взяв коня под уздцы, подхожу ближе.

– Что случилось? – спрашиваю я у ирландца, который что-то высматривал впереди, в просвете между деревьями.

– Большая дорога там проходит, а потом река и мост через неё. – Отвечает он.

– Объехать никак?

– Нет, река, болота. – Крутит головой Лёва.

– Переплыть. – Предлагаю я варианты.

– А смысл? Дальше лес кончается, деревни вдоль дороги, не по полям же скакать. – Приводит свои резоны Леон.

– Можно и по полям.

– Подозрительно. Да и эти места я плохо знаю. А ещё болота кругом. Попадёшь в трясину, утонешь. Так что лучше ночью по дороге, тем более ночи сейчас стоят лунные.

Понятно. Значит Шервудский лес кончился, а Робин Гуда и его вольных стрелков мы так и не нашли. Хотя двое уже есть. Только долго мы по такому лесу не пробегаем, не тайга, и не белорусские пущи. Хотя про Робина надо-бы расспросить, вдруг его соратники и последователи где-нибудь укрываются и местных шерифов терроризируют, паровозы под откос пускают.

– А ты про Хорошего Робина ничего не слыхал? Про друзей его – Биг Джона и монаха Стука? – Интересуюсь я у напарника на всякий пожарный.

– Нет. Не слыхал. А кто это? – в свою очередь спрашивает Лёва.

– Да знакомых ищу. Давненько с ними не виделись, – мажусь я. – А Шервудский лес далеко отсюда?

– Я даже не слыхал про такой. Но я ведь не из этих мест родом. – Оправдывается Леон.

– Ладно. Тогда привал. До вечера отдыхаем, затем снова в путь. Займись лошадьми, а я сварю что-нибудь. Где там у нас запасы харчей? Доставай всё. С утра не жрамши, а сейчас обед давно. Солнце в зените. – Снова беру командование нашим партизанским отрядом на себя.

– Нельзя костёр, дорога рядом, учуять могут, дым увидеть. – Предостерегает меня Лёва от необдуманных действий.

– Ну ты и тундра. Умею я костры без дыма разводить. А от дороги отъедем. Поскакали к воде.

Взгромоздилась на своего "Россинанта" и через четверть часа, мы устроились на привал возле небольшого болотца. Пока Лёва возился с лошадьми, я наломала сухих веток, выкопала ямку, срубила пару шарашек и перекладину, попыталась развести костёр. Не тут-то было. Спичек я не нашла, зажигалки тоже. Пришлось ждать напарника. Заодно посчитала наличность, все эти фартинги, пенсы, шиллинги, флорины и кроны. Получилось прилично, но откуда мне знать местные цены, придётся положиться на ирландца, этот пэдди, думаю, будет торговаться покруче любого еврея. А вот и он. Подошёл, оценил мои старания, вытащил из мешочка какую-то хрень (походу огниво), разжёг костерок. Пока вода в медном котелке закипает, сидим рядом, разговариваем.

– Слышь, Леон, – а чего мы всё время на юг скакали? Нам же на запад, к морю надо. Или на юге оно ближе?

– На запад и поедем. Лес закончился. – Отвечает на мои вопросы соратник по борьбе с апартеидом. Правда он об этом ещё не знает. Но ничего. Зато сюрприз будет.

– И куда конкретно? В какой город или порт? – Хочу узнать я дальнейшие планы Леона и скорректировать их, когда придумаю свои.

– В Плимут желательно, или Фальмут. Потом на корабль и в Корк. Деньги теперь есть, даже на фрахт хватит. И в Корке нам будет где укрыться. – Так и рвётся в свои Сокольники ирландец.

– И что мы в этом твоём Корке делать будем?

– Семья у меня там. Друзья. Мне потому и пришлось дезертировать. Узнал, что они голодают, помочь хотел. Отпуск не дали. В кутузку посадили за препирательство с офицером, сидел, трибунала ждал, – разоткровенничался Леон.

– Ты женат?

– Нет. Родители там живут. Братья, сёстры. Кстати, и Скарлетт там тоже неподалёку! – вспоминает ирландец нашу общую знакомую.

– Понятно. Тогда едем. Кстати. Меня как своим родичам представишь?

– Так и представлю – Морриган.

– Я другое имела ввиду. Как объяснишь своим, – кто я? Из какого отряда?

– А вот как ты мне сейчас расскажешь, так и я всем говорить буду. – Фига се, он задачки задаёт? Знать бы ещё как правильно соврать, да так, чтобы самой поверить. Отмазки уже не прокатят, придётся правдивую историю сочинять. Ладно, попробую. Но потом пусть на себя пеняет. Обделается, я не виновата.

– Приплыла я сюда из Российской империи. Страна такая большая на востоке от вас. Там по улицам медведи и волки ходят, а морозы стоят такие, что птицы прямо на лету замерзают. Но это зимой, летом жить можно, зверьё обратно в леса уходит. Ты знаешь, какие у нас леса? Тебе лучше не знать, какие у нас Леса. Мы даже за грибами и ягодами без ружей не ходим. Росла я в богатой семье, и гувернёр был, из ваших, из ирландцев, манерам меня обучал, танцам и английскому языку. Потом мой папа погиб за веру, царя и отечество, а мама через год скончалась от чахотки. Опекунство надо мной взял дядя и потихоньку прибрал к рукам всё, что осталось мне от родителей. Имение, землю, имущество. И пока я была несовершеннолетней, он меня опекал и терпел в моём же доме, а накануне моего дня ангела подослал убийцу. Я бы с тобой сейчас не разговаривала, если бы не мой учитель, он услышал звуки борьбы в моей спальне, и поспешил на помощь. Громила отвлёкся на него, а я немного очухалась и стукнула его канделябром по затылку, он развернулся ко мне, а потом упал и затих. Я сбегала за дядей, а он осмотрел тело, и сказал, что мы его убили, дал денег и посоветовал укрыться, пока он всё не уладит.

Уладил. Повернул всё так, что это я как свирепая кошка набросилась на нового истопника, который пришёл печь истопить, а потом подоспел мой учитель, и мы уже вдвоём стали зачем-то избивать мужика. А ещё он напирал на то, что я сумасшедшая, и такие выходки со мной часто случались. Так что мы с учителем вынуждены были сперва скитаться на родине, после чего бежать из страны. Почти все деньги и драгоценности, которые удалось забрать с собой, потратили на дорогу, приплыли в Портсмут, сняли номер в гостинице…

– А в лесу ты как оказалась, отсюда до Портсмута полтораста миль? – Перебивает меня Леон.

– Ну, значит не в Портсмут, не перебивай, слушай. А какой тут порт рядом?

– Эксмут, до него день пути.

– Нехай будет Эксмут. Слушай дальше и запоминай, тебе эту историю потом рассказывать, если спросят.

– Учитель мой договорился с одним "таксистом", и нас обещали в Плимут по берегу подвезти, а оттуда уже пароходом в Ирландию, денег очень мало осталось, в обрез почти, а так дешевле выходило, хотя и дольше. Вот по дороге через лес на нас и напали какие-то разбойники. Моего компаньона и извозчика убили. А я убежала и заблудилась ночью в лесу. А потом ты меня нашёл.

– Понятно?

– Понятно. А теперь расскажи, как было на самом деле. – Не сдаётся этот настырный пэдди.

– А на самом деле я сюда на метле прилетела. – Тут же представила я, как лечу на метле.

– Как?..

– Жопой кряк! Я же Морриган, на чём хочу, на том и летаю.

– Откуда?

– Оттуда. Из Нормандии, прямо через Ла-Манш.

– Я же серьёзно спрашиваю, – поняв, что я прикалываюсь, дуется Леон.

– И я серьёзно. Это уже не твоего ума дело! – Добавляю я металла в голосе и испепеляю его взглядом. – Что-то ты много говорить стал, смотри, может и язык отсохнуть. Так что меньше знаешь, крепче спишь. А многие знания, многие печали.

– Усёк?

– Я понял госпожа.

– Вот то-то. Сейчас быстро обедаем и отбой. Два часа я сплю, потом ты, потом снова я, а там посмотрим. – Принимаю я командирское решение. – И смотри мне, чтобы не так, как в прошлый раз. Держи часы. – Протягиваю я ему луковку карманных часов, доставшихся в наследство от офицера.

Глава 8. Дорога в Плимут.

Быстро перекусив, заворачиваюсь в одеяло и заваливаюсь спать под дерево, ну а Лео остаётся в карауле. Бессонницей не страдаю, привыкла экономить время, которого всегда не хватает, особенно когда в универе училась, приходилось и на лекциях спать, так что засыпаю буквально через пару минут. На этот раз спала я нормально, почти без сновидений или они не запомнились. Казалось полчаса всего и отдохнула, а уже будят.

– Просыпайтесь, госпожа, стемнеет скоро, ехать надо. – Канючит над моим ухом ирландец.

– Как темнеет? – очухиваюсь я. – Ты же меня должен был в четыре часа дня разбудить.

– Не посмел. Ты так крепко спала, улыбалась во сне. Сопела.

– Сам проспал небось? – ворчу я.

– Никак нет. Только одним глазком дремал, коней слушал. Я чутко сплю. Привык в армии. – Намекает на свою службу Лео.

– Всё нормально, капрал Махоуни? – Вспоминаю я обязанности командира.

– Так точно, сэр! – рявкает Лео, приняв строевую стойку.

– Потише, оглушил совсем. Доложить о готовности к движению! – продолжаю командовать я, раз сам напросился.

– Можем хоть сейчас выдвигаться, сэр… Мэм, – поправился он.

– Говори лучше сэр, пока я в форме офицера, мэмкать будешь, когда в женское переоденусь. – Не забываю я и о конспирации.

– Есть, сэр! – отмахивает воинское приветствие мой капрал.

– Тогда выдвигаемся… Хотя нет. Пять минут на покурить и оправиться.

Сходила в кустики, поиграла в ладушки с комарами, после чего прицепила офицерскую саблю, проверила и осмотрела свою винтовку, а также пистолет офицера. Вроде заряжен. По крайней мере, даже если не выстрелит, можно будет кого-нибудь по башке ошарашить, штука увесистая и простая. Затем Лёва придержал стремя, а я взгромоздилась на коня, отдав команду.

– Вперёд. – И мы поскакали. По лесу шагом, а когда выбрались на большую дорогу – неспешной рысью. Особо не торопились, ночь всё-таки, фар нет, дорога незнакомая, можно не в ту степь ускакать. Снова вспомнилась прошлая жизнь.

"С распределителя меня направили в детдом, где меня и нашёл дядя Миша. Прилетев из Магадана, он сразу занялся моими поисками и поставил на уши всех: ментов, прокуратуру, опеку, даже с местными "ворами в законе" связался. К той твари, которая меня из квартиры выкинула и обвинила в краже, приходили добрые люди, поговорили, и она на следующий же день забрала заявление, сказав, что потеря нашлась и больше претензий она не имеет. Потом даже деньги отдала, когда мы с дядей Мишей за вещами приезжали. Видимо совесть заела, а может и заходящее солнце на кулаке дяди Миши кое-о-чём напомнило. В детдоме я парилась полтора года (бабушка долго болела, дед был не родной, а дяде Мише меня не отдали). Была самым "примерным" ребёнком, грубила воспитателям, хулиганила на уроках, дралась со старшими девочками, да и мальчиками, часто сбегала, особенно летом. Иногда сама возвращалась, а в основном менты находили и привозили.

Так что по подвалам, чердакам и вокзалам я послонялась, ну и попутешествовала, особенно на электричках, как на самом доступном виде транспорта, да и автостопом тоже. Всё мечтала до Солнечного Магадана добраться. Не получилось. Зато географию изучила не по учебникам, а по карте железных дорог. Лес полюбила, летом (там и прокормиться и переночевать можно, и никто не найдёт). С разными людьми перезнакомилась, хорошими и не очень. Как меня не изнасиловали и не убили, даже не знаю, но видимо бог отвёл, хоть я в него и перестала верить. Сочинять научилась, а уж какая актриса во мне пропадала… Сам Станиславский, и он бы мне денег дал "на домики для бедных поросят", после того, как я бы ему свою историю рассказала. Ментов, правда, не удавалось обдуривать, но это только тех, которые меня знали и ловили не в первый раз. А вот для руководства детдома я была как Неуловимый Джо, и чем дольше бегала, тем больше у них голова не болела. Проблемы начинались, когда меня возвращали в приют, не у меня, у директора.

– Опять ты, Сомова? И когда же ты наконец утонешь? – Обычно приветствовал он меня в своём кабинете, когда меня доставляли в детдом под конвоем.

– Когда Рак на горе свистнет. – Дерзила я.

– Пшла вон отсюда!!! – Выпучив глаза и брызгая слюной, кричал на меня директор с подпольной кличкой – Рак, (гляделки у него сильно уж выдавались из орбит, как будто он неделю не срал, а сейчас вот пытался дефекацироваться и не мог).

– Гудбай, Биг босс. – Приседала я в книксене и выбегала из кабинета, всякий раз успевая захлопнуть дверь, в которую обязательно что-нибудь прилетало.

В общем, когда бабушка немного окрепла, и начала собирать документы на опекунство, детдомовское начальство перекрестилось руками и ногами, и выдало самые лучшие характеристики, чтобы только от меня избавиться. Проблем с такой лягушкой-путешественницей у них было выше крыши. Так я и оказалась в Кургане, сначала обрадовалась и вела себя очень примерно, но потом связалась с весёлой компанией, и понеслась душа в рай. Да и страсть к путешествиям сохранилась, мысли про суровый магаданский край меня долго не отпускали…"

Вот и сейчас путешествую, почти что автостопом. Что не говори, а адреналинчик тогда играл, особенно когда в разные ситуации попадала, так что приключений на свою задницу в прошлой жизни я наловила. А тут ещё Леон сказал, что мы в окрестностях Дартмура, так что когда вспомнила кое-что, то чуть не описалась со страха. Болота-то ладно, лошади в трясину вряд ли полезут, да и дорога проложена по возвышенностям, но я вспомнила про Гримпенскую трясину, и как её описал сэр Артур Конан Дойл. Ну и про собаку Баскервилей соответственно. Не на пустом же месте сэр Артур это придумал. Да пусть даже не собака, волк какой-нибудь, напугает коняшек, они и понесут, а могут с испуга и в болото сигануть, в самую трясину. В общем, когда мы перешли на шаг, я догнала ирландца и спросила его про это. А чего? Я что ли одна бояться должна? Пускай вместе со мной боится, или наоборот, успокоит.

– Слышь, Леон, а волки в этих местах водятся, или собаки там большие? Ты не слыхал часом?

– Нет, не слыхал. – Насторожился он.

– А про Гримпенскую трясину? Говорят, там много людей утопло и скота тоже? – продолжаю пугать я напарника.

– Не знаю такой. – Начинает оглядываться по сторонам Лёва.

– И где поместье Баскервилей находится, тоже не знаешь? У них ещё Бэрримор управляющим. Бородатый такой. Овсянку он страсть как любит. Его мясом не корми, дай только овса пожевать.

– Я же говорю, в этих местах не был ещё. И ни про каких Баскервилей не слышал.

– Тогда не бери в голову, раз не знаешь. Волков точно тут нет? Лошадей не напугают? А то понесут аллюром три креста, шандорахнешься, костей не соберёшь. Или в трясину вместе с лошадью угодишь.

– А ты откуда про это знаешь, госпожа?

– Забыл? Я же Морриган. Мне по должности знать положено. – Нет, а как ещё этого ирландского цыгана в тонусе держать? Пускай боится и не расслабляется. Да и чем больше непоняток я вокруг себя накручу, тем больше Леон про меня слухов распустит. Ну вот, сделала доброе дело. Напугала человека. Зато сама меньше бояться стала.

– Упсс!!! – А вот и не стала. Какой-то ворон с громким карканьем слетел с дерева, и сел на здоровенный валун у дороги неподалёку от нас. Вот тут я не просто ссыкнула, пересралась со страху, хорошо, что отстала, поэтому напарник ничего не заметил. Ну и остановила своего скакуна, отдышалась, успокоилась. Лео тоже от неожиданности впал в ступор вместе с кобылой, на которой он ехал, и вьючными лошадьми, которые плелись в поводу. Спрыгиваю с седла, и передав повод ирландцу, сказав при этом, чтобы сидел спокойно, иду к глупой птице. Двигаюсь не торопясь, чтобы не спугнуть.

Когда подошла ближе, остановилась, и стала разговаривать с вороном на русском языке, опять же не громко и не меняя интонации. Птиц спокойно сидел на валуне, и с любопытством смотрел на меня. Или не с любопытством. Откуда мне знать, что у него в голове. Поговорив так пару минут, незаметно для Лёвы машу рукой, и повышаю голос.

– А ну брысь отсюда! Потом прилетишь. – Громко командую я.

Птица с обиженным карканьем улетает вдоль дороги, а я зову напарника.

– Кто это был? – подходит он ко мне, ведя лошадей в поводу.

– Один мой знакомый прилетал. – Не моргнув глазом, отвечаю я.

– Понял. А чего он хотел?

– Не он хотел, я вызвала, послала дорогу впереди разведать. Так что едем дальше. В случае чего, вернётся, предупредит. А если всё нормально, по своим делам улетит. – Подстраховываюсь я. Ну где мне ещё такого птаха раздобыть.

Глава 9. В порту.

По дороге почти нигде не останавливались, так что со сранья прибыли в Плимут. На постоялом дворе возле тракта селиться не стали, всё было забито местными, поехали в центр города, пытаясь найти отель посолидней. Мне нужен был отдельный номер с ванной и остальными удобствами, желательно не во дворе. Ну и денщика своего тоже надо было куда-то пристроить. Только вот проезжая по узким улицам с вонючими сточными канавами, от этой мысли я стала отвыкать. Хотя особой грязи и не наблюдалось, центральные улицы были вымощены булыжником, но воняло от канав очень не смурфно. Со временем конечно принюхалась, только вот первое впечатление сложилось. А потом мои предположения подтвердились.

Единственный свободный номер в отеле мне сдали только потому, что там жило привидение, как потом выяснилось. Вот туда никто и не селился. Не Кентервильское а Плимутское. Но мне было пофиг, в привидения я не верила, хотелось принять ванну, выпить чашечку кофе и развалиться на мягкой двуспальной кровати с белыми простынями. И я не задумываясь выложила сумму, которую хитрый хозяин отеля запросил за номер, хотя можно было поторговаться и рачительный Леон намекнул мне на это, когда все вещи занесли в номер. Да уж. Действительность превзошла все ожидания. Правда в обратную сторону. В номере не было не телевизора, ни компьютера, ни вайфая. В комнате стояла только массивная двуспальная кровать судя по всему из дуба, и это всё, о чём я мечтала. Прошлась по удобствам. Помещение для умывания, где находился приколоченный к стене медный рукомойник, а под ним таз. Рядом ведро с водой и ковшом. В углу ещё одно ведро с крышкой, типа параши в тюрьме, а в комнате под кроватью ночной горшок. Пятизвёздочный отель, туды его в качель. Вот и приняла ванну. Ну, надеюсь хоть с кофе не обломают. Кидаю ирландцу шиллинг, и посылаю за кофе. Ловко поймав монету, пэдди уходит, а я разваливаюсь на кровати прямо поверх покрывала и размышляю о насучном.

Итак. Что нам надо сделать в первую очередь? Это избавиться от улик. То есть продать лошадей. На эти деньги купить пароход и уплыть куда-нибудь далеко и надолго, или воздушный шар, если на пароход денег не хватит. Второе. Надо определиться, в чём мне ходить. Мундирчик явно не на меня пошит. Коротковат и широковат, сидит как на корове седло. Ушить-то можно, а вот рукава удлинить вряд ли. Одеваться по местной женской моде? Так сейчас вроде принято на заказ или самим всё шить. Есть ли готовые платья, хэзэ. Хотя смотреть надо, причём самой, на мужика в этом деле положиться нельзя, хоть и хочется. Ладно. Потом что-нибудь придумаю. В крайнем случае плащ шляпу и сапоги надену, так и буду ходить летом в жару. Хотя можно снизу термобельё поддеть, в нём как раз не жарко будет. Кстати о белье. Трусишки тоже надо прикупить или что тут девочки носят, панталоны. Тем более могут женские проблемы начаться, а ни прокладок не тампонов нет. Тоже проблема. Местные как обходятся, интересно. Вата нужна хотя бы, марля или полотно чистое, антисептик какой-нибудь. А ещё йод, зелёнка, перекись. Вода тут какая? Как умываться, пить, зубы чистить? Понос прохватит или дизентерия, "вот же холера ясна", как моя бабушка говорила, весело будет. Но это ладно, а если что похуже? Та же холера. От неё никакого лекарства тут сейчас нет.

Точно. Холера. Лето, и мы в Плимуте. Ещё бы год уточнить. Писец. Приплыли. Валить надо из этого города, и чем скорее, тем лучше. Ну где этот турецко-подданный? Пить хочу, но что-то из ведра не тянет. Наконец-то пришёл, что-то приволок, на стол поставил поднос с чашками и фарфоровым чайником, довольный. В общем с кофе я тоже обломалась, попили чайку, настоящего, индийского или цейлонского. В результате узнала последние новости, потом, выпроводив пэдди из номера, помылась из тазика и переоделась. Через полчаса была готова, закрыла номер, свистнула ирландца, "пасущегося" во дворе, и мы отправились по местным "бутикам" и лавкам. Товар выбирала я, а торговался с продавцами уже напарник. Обратно возвращались на местном аналоге такси, так как рук у Леона уже не хватало. Расплатившись с кэбмэном и прикупив у местного Гавроша несколько свежих газет, не забыв оставить ему целый пенс чаевых, вваливаемся в номер. Отправив напарника за водой и большим корытом, утоляю свой сенсорный голод. Ну, наконец-то, 19 июня 1849 года, вот от этого и буду плясать. Почитав прессу, распаковываю покупки. Да уж, такими темпами скоро придётся ещё и чемодан прикупить, а лучше два. Один под вещи, а второй для оружия.

Когда Лёва с помощниками приволок мне корыто и натаскал воды, с удовольствием сполоснулась. Помыла голову, причём с мылом, жаль, но со своей косой придётся распрощаться, хэдона и шёлдерса тут ещё нет, от перхоти избавляться нечем. Кстати, и не только от перхоти. В моей густой рыжей гриве запросто могут и насекомые завестись, – как потом от них избавляться? Шампунь "Тузик" я в местных лавках не увидела, дихлофос тоже, разве что керосином. Напарника кстати тоже надо постичь, а лучше побрить, налысо. Вот этим после обеда и займёмся. Ну и ещё кое-чем, надо же свои очумелые ручки к чему-нибудь приложить.

Хорошенько помывшись в этом корыте, и вспомнив, как отмокала у себя дома в ванной, вытерлась и, замотав голову полотенцем, простирнула своё бельё и повесила сушить, тут же в туалетной комнате. Затем пошла одеваться, теперь уже по местной моде. Из женского белья я надела только шёлковые панталончики, а далее мужскую сорочку и штаны или лосины. Села к столу, в последний раз заплела косу, и отстригла её портняжными ножницами. Позвала Леона, заставила его вымыть голову с мылом, и пока он мылся, переодевался (цивильную одёжку я ему тоже прикупила) и выносил воду, оделась уже окончательно, и мы отправились в местную цирюльню. Ну а по дороге я объяснила напарнику, почему ему нужно подстричься под товарища Котовского, ну и побриться заодно.

Когда пришли в цирюльню, первым в кресло я усадила Леона. Надо же посмотреть, как тут местные брадобреи работают, ну и пускай на кошках потренируются или на Львах. А я почитаю пока, зря что ли новую газету у Гаврика прикупила, сказал, что самая свежая, ну и пенс свой заработал. Вроде ничего Лёва получился, красивый. Стал на Костю Райкина походить, точнее на его персонажа из фильма "Свой среди чужих, чужой среди своих.", музыка там ещё классная, меня аж до дрожи пробирает. Ну да ладно, лучше вшей не будет, а волосы когда-нибудь отрастут, а мне главное сейчас не заржать над оттопыренными ушами напарника. Показала ему большой палец, вроде не обиделся, но кепарик надел, голова что ли с непривычки мёрзнет. Зато увидела как мастер работает, поэтому прошу только подравнять. Думала получится "под каре". Получилось "под канадку", ну да ладно, так я ещё больше стала на мальчика походить, а волосы отрастут потом. Кинув брадобрею шиллинг, выходим. Лео довольный, я его лысину попросила одеколоном побрызгать из пузырька с грушей, сама отказалась, хэзэ чего они туда наливают.

По дороге назад обсудили дальнейшие планы, и Лёва отправился продавать всех лошадей вместе с сёдлами своим землякам, ну или менять, это его проблемы. А на вырученные деньги он должен был раздобыть пролётку и пару упряжных лошадей. Для самообороны я дала ему пепербокс, сказал, что обращаться умеет, ну а у меня в номере целый арсенал, отобьюсь если что. Тем более буду рукоделием заниматься или очумельством, потому что рукодельница из меня ещё та. В общем, белошвейки из меня не получилось, я только испортила одни панталоны, пытаясь перешить их в трусы, поэтому достаю порох, пули, спички и ещё кое-какие ингредиенты, и начинаю химичить. Или рукоблудить. Вторая половина детства была очень занимательной, да и химию я всегда любила, а вот биология и биологичка в школе меня сильно бесили, потому и на биохим не пошла поступать. Поступила на исторический факультет, вот теперь и буду историю изучать. Так сказать изнутри. Или творить. Или влипать. А влипать в истории я большая любительница (шило в заднице очень сильно кололось). Но это уж как получится…

"В нехорошую историю я влипла уже летом. Пока училась в школе, вела себя примерно, почти, занималась спортом и музыкой. А когда получила паспорт, посчитала себя взрослой и самостоятельной, да ещё и лето началось. Дед с бабушкой с мая пропадали на даче, а я в квартире хозяйничала. Иногда приезжала к ним, помогала. Раз в неделю они меня обязательно проведывали, бабушка готовила на неделю вперёд и оставляла денег на хлеб и всякий пожарный случай, ну и дед тоже подкидывал на карманные расходы и мороженое. Всё бы хорошо было, но ко мне дружочек приехал. Сбежал из детдома и припылил автостопом. У нас с ним в детдоме что-то типа любви было, братской. Проходу он мне там не давал, защищал, помогал во всём, кроме учёбы. Вот я и поплыла от этого участия, прониклась и сначала подружилась с ним, а потом какие-то чувства нахлынули, как к брату, но не совсем. Сидели за одной партой, ходили везде вместе, иногда целовались. Я даже уезжать из этого дурдома не хотела, без него, но не стала расстраивать бабушку, да и мальчик меня чуть ли не силой заставил уехать, сказал, что навестит. И навестил.

В конце июня приехал. У меня и жил тайно, а когда должны были приехать мои родственники с дачи, перебирался в подвал заброшенного дома неподалёку. Было у нас с пацанами там местечко оборудовано, собирались там посидеть иногда, покурить, в картишки перекинуться. Вот только шила в мешке не утаишь, соседи заподозрили неладное и позвонили бабушке, узнать, – что за новый кавалер у Ритки завёлся? Узнали. Дед с бабкой приехали на последней электричке и застукали нас, спящих в одной кровати. И хоть ничего и не было, мы просто спали, обнявшись и в нижнем белье, но скандал был. Игоря выгнали, а меня на утро потащили к гинекологу, а когда выяснилось, что всё в порядке, просто посадили под домашний арест. Вот только из-под ареста я сбежала в следующую же ночь. Выпрыгнула с балкона второго этажа и в чём была, добралась до подвала. С одеждой мне пацаны помогли, с едой тоже проблем почти не было. А на следующий день мы их отблагодарили. Ночью вскрыли небольшой магазинчик, набрали там сигарет, вина, пива, чипсов и каких-то вкусняшек, а потом был пир на весь мир. Ну и вечером нас повязали чуть тёпленьких и доставили в местный околоток. Тех, у кого были родители, допросили, и затем предки развезли их по домам, я же сказала, что детдомовская, а Игорь вообще в полный отказ ушёл. Но нас сдали с потрохами, поэтому он взял всё на себя, а я уже проходила свидетелем. Вот после того случая, дед сильно разозлился и занялся моим воспитанием. Сначала поговорил, а когда понял, что разговоры на меня не действуют, выпорол как сидорову козу, а через неделю взял за руку и привёл в военно-патриотический клуб. Меня никогда так не наказывали, больно и унизительно, так что поначалу я сильно злилась, но и на подвиги меня не тянуло, попка болела долго и напоминала про мою пьянку. А когда до меня дошло, что я своими выходками чуть-чуть не свела бабушку в могилу, почему дед и разозлился, то начала исправляться.