Читать книгу: «Отражение тени», страница 2

– Поехали, моя девочка, ко мне в семью! – прошипел он и начал снимать путы.

Когда мучитель достал кляп из ее рта, Мария смогла прохрипеть: «Воды!»

На ее голову из ведра обрушилась ледяная вода. Маша успела сделать несколько глотков, прежде чем снова потеряла сознание.

В следующий раз она очнулась от тряски. Дрожало не тело, а все вокруг, как будто ее везут на транспорте. Она не могла ничего видеть, ее тело было замотано в ковер, но это даже радовало. Хотя бы тепло.

Сколько ехала машина, Мария не знала. Несколько раз девушка теряла сознание и, как много времени прошло, не представляла. Света она не видела и ориентироваться по солнцу не могла. Зато внутри ковра Маша согрелась, это было неописуемое наслаждение. Будь ее воля, она бы ехала и ехала. Боль в руках и ногах, жажда, голод – все стало вторичным. Главное, что тепло.

Судя по последним километрам, автомобиль ехал по лесной дороге. Чтобы проехать, водитель сильно газовал, но машину все равно мотало и стороны в сторону. У Марии кружилась голова: от голода, от жажды, от качки. Такого сильного головокружения она не испытывала, даже когда напилась в баре с подругами, и ее стошнило, а потом еще тошнило три дня.

Стоило машине остановиться, как Марию в ковре подняли и куда-то понесли. Похититель долго шел по ступенькам. Их было много. А потом он бросил ковер вниз. Маша ударилась несильно, ковер смягчил падение, так что в этот раз она удержалась в сознании и смогла различить эхо голосов. Мучитель и женщина. Они беседовали.

Когда разговор закончился и тяжелые шаги удалились очень далеко наверх, Мария поняла, что она где-то глубоко в аду.

Кто-то начал толкать ковер, раскатывая его, доставая ее изнутри.

Когда ковер раскрутился, женщина отлетела к каменной стене и ударилась головой. Сознание снова ускользнуло.

Открывая глаза, Мария первый раз за долгое время увидела свет, тусклый, желтый, но это был свет, а значит, глаза еще способны видеть. Она попыталась подняться, но ни руки, ни ноги этого сделать не могли. Маша слышала шаги и видела тени.

– Кто здесь? – спросила она.

Сначала раздался смех, страшный детский смех! Только потом ласковый девичий голос с нотками истерики ответил: – Шестнадцатая! Здравствуй, сестра! Приятно познакомиться!

***

Мы выехали в Пермский край, где было совершено предпоследнее похищение. Дорога предстояла длинная, и я не смогла удержаться, – открыла прихваченную бутылку.

– Знаешь, Галактика, мне кажется, ты пьешь совсем не для работы, – сказал Семенов.

– Твое какое дело? – грубо оборвала его я.

– Я вообще-то ухаживаю за тобой, – решил не реагировать на мой выпад капитан.

– Первое свидание всегда может оказаться последним, – намекнула, чтобы проваливал, если намерен меня учить.

– Хорошо, главное будь в форме, – сказал он, продолжая вести машину и не отводя взгляда от лобового стекла.

Я набрала номер нашего коллеги из полиции: – Андрей Владимирович, можно попросить вас отметить на карте все похищения, вплоть до шестнадцатого, и отправить нам с капитаном Семеновым?

– Без проблем, Гала Каримовна, думаю максимум через полчаса все будет у вас, нанесем метки на электронные карты и вышлем.

– Еще одна просьба, у вас же есть в штате программисты? Мне нужен результат всех схождений и пересечений точек похищения, особенно важна точка схождения лучей, где каждое направление будет под одним и тем же градусом! – попросила я.

Если рука так ноет, значит, я на правильном пути.

– Гала Каримовна, карту быстро вышлем, а вот с лучами придется подождать чуть-чуть. Вы что, знак Бафомета ищете? – спросил полицейский.

– Когда что-то найду, сообщу. Пришлите, то, что мне нужно, – ответила я и отключилась.

Воспроизводя имена похищенных в голове в хронологическом порядке: Любовь, Инна, Наталья, Анна, Галина, Юлия, Марина, Александра, Карина, Елена, Йоланта, Светлана, Мария, Елена, Римма, – я начинала что-то понимать.

– В полиции профессионалы еще не перевились? – спросила я у своего коллеги, сидящего за рулем.

– Вы, Гала Каримовна, у себя в Москве всех профессионалов извели, а у нас они как были, так и остались! – обидевшись, ответил мне мой офицер.

– Бу-Бу-Бу! – передразнила его я и еще хлебнула из бутылки.

Машина остановилась.

Я сидела закрыв глаза. Память позволяла мне запомнить каждую строчку каждой странички всех шестнадцати дел. Мозг работал в фоновом режиме, собирая пазл. Он был заполнен на десятую часть. Нужно только достаточное количество информации, и ответ найдется.

– Семенов, ты знаешь имя, начинающееся на «Ть»? – спросила я своего офицера.

– Нет, только фамилию. Это фамилия последней пропавшей – «Ть». Первый раз услышал за всю жизнь, – ответил он.

– Вот именно из-за фамилии Мария и попала в список! – вскрикнула я.

– Что ты нашла? Рассказывай, не томи, – попросил Семенов с искренним любопытством в глазах, которые я видела через зеркало заднего вида.

Картина в моей голове сложилась уже на четверть.

– Берем все первые буквы имен жертв и получается: «ЛИНА ГЮМАК ЕЙ СМЕР», – и тут появляется Мария Ть, которая волшебным образом превращает это непонятное «смер» в «смерть», – произнесла я.

– Мне кажется, это надуманно, – произнес мой офицер Следственного комитета.

– Я уверенна, «Лина Гюмак», это имя девушки, которая нанесла психологическую травму похитителю, а значит, она знает его. Подавай ее в розыск, а когда Петров скинет мне лучи, я покажу тебе, где она живет! – от волнения я повысила голос.

– Тише, Галактика Каримовна, ваша излишняя эмоциональность мешает мне сочинять основание для розыска, – произнес, задумавшись, Семенов.

– Витя, она нужна, как свидетель, ее не надо арестовывать! – взорвалась я и достала бутылку абсента, рука орала от боли, а значит, я была уже совсем рядом.

Семенов завел машину, и мы поехали вперед. Через пару километров появился дорожный знак обозначающий, что мы въезжаем в населенный пункт «Кукуштан», машина свернула по указателю. Рядом с дорогой находился придорожный комплекс под названием «Стойный двор», и мы заехали к ним на парковку.

Пока Семенов звонил, я вышла из машины на улицу и закурила. Парковка уместилась на обочине дороги, проходящей через поле; было пасмурно и морозно, но безветренно. Вдали виднелись темно-зеленые лесополосы, отделявшие поля друг от друга. Свежий воздух наполнял легкие и оттеснял небольшое опьянение в моей голове. Внезапно мне очень сильно захотелось есть, весь мой завтрак сегодня состоял из чашки крепкого кофе.

Докурив сигарету, я открыла дверь и самостоятельно залезла в автомобиль.

– Пригласи даму на обед, пожалуйста, – попросила я.

Снаружи заведение напоминало заброшенный скотный двор… А вот внутри оказалось очень достойным, даже присутствовали меню и официантка.

Не открывая меню, я обратилась к подошедшей к нам официантке: – Предложите московской барышне что-нибудь вкусное и традиционное, пожалуйста.

– Попробуйте крем-суп из сныти, «Хлебные уши» и «Посикунчики», – посоветовала она.

Ее ответ, а в особенности «Посикунчики», развеселил меня.

– Вы молодец, умеете встречать гостей! Несите! – хихикая, похвалила ее я, соглашаясь с выбором.

– Мне тоже самое! – заказал Семенов.

Обед оказался превосходным, я даже готова признать, что мне понравился суп из сорняков. Конечно, «Хлебные уши» оказались пельменями, а «Посикунчики» маленькими мясными пирожками, но все было приготовлено очень вкусно.

Стоило Семенову расплатиться за наш съеденный обед, как ему на электронную почту пришли аж десять личных дел женщин с именем и фамилией Лина Гюмак, проживающих в Уральском федеральном округе.

Он перебросил их мне на почту. Вот только без карт от Петрова, в них мало толку. Я просматривала данные без особого интереса.

Вскоре пришла первая карта от полиции. Мне хватило одного взгляда, чтобы понять, что точки на карте образовывают окружность, пусть и неровную, но окружность. Она охватывала Челябинскую, Курганскую, Тюменскую области, а еще залезала краями в Пермскую область и Башкирию.

– Не такой уж и умный наш похититель: очередную жертву он искал в соседних областях, подальше от дома и предыдущих похищений. Уверена, он проживает где-то в середине круга, в центральной части Свердловской области, рядом со своей обидчицей, которой готовит ужасную месть. Нужно возвращаться! – сделала вывод я.

– Почему он просто не убьет ее? – спросил Семенов.

– Тебе не понять почему, ты же не псих, – ответила я и засмеялась.

– Тогда почему поняла ты? – решил он подколоть меня.

– Я ПСИХолог! – ответила я, продолжая смеяться.

Семенов завел свою большую машину. Усевшись поудобней на заднем сидении, я погрузилась в мыслительный процесс, пока мы ехали в обратную сторону.

По дороге я набрала номер оперуполномоченного Петрова, мне не хватало лучей на карте.

– Андрей Владимирович, очень нужны лучи на карте, – произнесла я, когда он взял трубку.

– Гала Каримовна, если бы я мог их сделать сам, они бы уже были у вас. Программисты тут консилиум собрали, какую-то программу пишут, обещали через час закончить, – ответил Петров.

– Спасибо, жду с нетерпением! – поблагодарила полицейского за старание я.

Он и без моего звонка, наверняка, материл программистов, подгоняя. Но и позвонить лишним не будет, пусть понервничает. Я даже заулыбалась, совершив маленькую гадость.

Мы возвращались в Екатеринбург, где находилась квартира Семенова. После сытного обеда и небольшой дозы алкоголя для улучшения пищеварения, я заснула.

Темный подвал, где было душно из-за раскаленных труб отопления, пахло сыростью и канализацией. Свет от тусклой лампы, висевшей далеко за поворотом коридора, пробирался в комнату. Когда кто-нибудь шел по коридору, отбрасывал огромную черную тень, которая забирала остатки света себе, погружая комнату во мрак. Вот и сейчас стало темно, послышались тяжелые шаги, они приближались. Я закричала, понимая, что он сейчас опять начнет издеваться надо мной и пытать.

– Гала, проснись! Проснись, пожалуйста! – Семенов хлестал меня по щекам, стараясь разбудить.

Очевидно, другие способы ему не помогли. Еще бы, несуществующая рука болела так сильно, что боль эта захватила и голову.

– Перестань! У меня синяки останутся! – крикнула я, убирая его руки.

Моя одежда под шубой промокла от пота, а тело трясло мелкой дрожью.

– Ты так кричала, что я подумал, мои барабанные перепонки не выдержат и лопнут. Что с тобой? Ты бледная, и все лицо в испарине! С тобой все хорошо, ты не больна? – он и сам был бледен и, кажется, его тоже колотило.

– Извини, авария приснилась. Я с тобой расслабилась и перестала держать себя в руках, больше такого не повторится! – извинилась я, умудрившись при этом обвинить в своих бедах Семенова.

Достав упаковку сильных транквилизаторов из сумочки, я выпила сразу три пузатых капсулы. То, что хранилось у меня в сумочке, считалось наркотическим веществом и прописывалось только очень буйным пациентам, которые впадали в состояние аффекта или истерику. Я имела медицинскую степень и являлась действующим врачом, так что выписывала их сама себе, чем нарушала, как этические нормы, так и законодательство, но в оправдание себе могу сказать, что выписала себе всего два рецепта. И пила таблетки только в случаях крайней необходимости, когда случались приступы.

Мы ехали молча, мне показалось, что Семенов даже дышал через раз, боясь потревожить меня, сидящую сзади. Я попросила остановить машину и пересадить меня вперед. Он любезно открыл двери и помог пересесть. Такая перемена мест его только обрадовала.

– Мне кажется, на передних сидениях даже удобней, – попытался начать разговор капитан.

– Тебе кажется, – огрызнулась я, отказавшись пристегиваться ремнем безопасности.

– Странная ты, Гала, побывала в аварии, а ремнем пренебрегаешь, – произнес он, ожидая либо очередную грубость в свой адрес, либо молчание.

– Я в аварию попала совсем не из-за ремня, но терпеть не могу путы, – ответила я.

Семенов не успокаивался и всячески старался поддержать разговор: – Когда ты закричала, я действительно, чуть не выпрыгнул из машины, у тебя мощный и красивый голос. Ты никогда не занималась пением?

Вместо ответа я убавила радио и запела песню из оперы Бородина «Князь Игорь»: «Улетай на крыльях ветра».

Когда закончила, заметила, что у Семенова потекли слезы по щекам. Я тихонько поцеловала его в щеку, ощутив соленый привкус на губах.

– Галактика, не зря твой отец именно на этом имени настоял, ты многогранна и прекрасна во всех своих гранях, как бриллиант! – сделал мне комплимент офицер Следственного комитета.

– Не знаю, принять твой комплимент или обидеться, что ты меня холодной бездушной стекляшкой обозвал! – сказала я и засмеялась.

Семенов тоже развеселился и захохотал.

– Гала, ты мне очень нравишься… – начал говорить капитан, но догадавшись, что он собирается сказать дальше, я приложила пальцы левой руки к его губам, останавливая речь.

– Ты не знаешь меня, и я не та, которая нужна такому хорошему парню, – сказала я и, откинувшись на спинку кресла, выпила прямо из бутылки глоток абсента.

Уже темнело, наконец, мне на почту упал установочный файл для телефона, после чего сразу позвонил Петров.

– Гала Каримовна, это программа, ее нужно установить на телефон, и она наложит на карты все точки похищений и всякое другое, в меню вы можете делать и лучи, и перекрестия, и круги, и все, что пожелаете. Извините, что так долго! – произнес в трубку Андрей Владимирович.

– Я сейчас посмотрю и обязательно перезвоню! – бросив трубку, я установила программу на телефон, через минуту она связалась со спутниками и заработала.

Я выбрала в меню единственную карту с отметками и нажала кнопку «лучи» в верхнем меню. На экране тоненькие черные стрелочки поползли друг к другу. Каждый луч обладал своим угломером, который показывал равное количество градусов. В центре, где сходились стрелки, появился кружок похожий на колесо со спицами, потом спицы пропали, а оставшийся круг приблизился. Внутри оказалась карта Ленинского района Нижнего Тагила.

– Семенов, Лины Гюмак Нижнем Тагиле нет, а должна быть… – пробормотала я.

– Нет, но есть рядом, в селе Покровском, – ответил он.

Точно, одна точка в общую картину не вписывается. Нажав на город, где была похищена Мария Ть, я открыла маленькое меню, которое предлагало разные действия, в том числе и удаление, на которое я и нажала. Точка с карты пропала, и я снова вернулась к лучам, опять побежали стрелки, и теперь круг сошелся в другом месте – селе Покровском.

– Семенов, сегодня свидания не будет, едем в Покровское! – скомандовала я.

Набрав номер Петрова, я, рассыпаясь в благодарностях за чудо-программу и чудо-команду, которую он собрал, попросила его организовать скрытое наблюдение за Линой Гюмак в селе Покровском Горноуральского округа. Заодно и поохраняют девушку.

Через тридцать минут он сообщил, что два экипажа в гражданской одежде уже следят за ней и, что она находится дома.

***

– Здра-ст-уй-е – выдавила из себя Мария, лежа на животе лицом вниз на той части ковра, с которой ее начали заворачивать в квартире.

– Это так приятно, что ты говоришь; мои сестры всегда молчат! – улыбаясь сквозь слезы какая-то девушка пыталась говорить с Марией.

По голосу казалось, что она совсем юная.

– Я уже давно здесь, отсюда нельзя выходить. Мы с сестрами иногда даже обед себе готовим, когда дядька бросает нам продукты, – продолжала рассказывать девушка.

Маша почувствовала, что ее начали протирать мокрой тряпкой. В комнате стоял какой-то странный запах, от которого выделялась слюна во рту, как отчего-то кислого.

– Ты же, наверно, пить хочешь? Он же никогда о нас не заботится, – произнесла ее новая подруга и, толкая своими худенькими ручками, повернула Марию набок.

Засунув горлышко от пластиковой бутылки Маше в рот, она по чуть-чуть поила ее. Пленнице показалось, что девочка играет с ней, как с куклой, будто повторяя то, что когда-то делала с ней мать.

Наконец-то, Мария утолила жажду, и горло начало отходить. Она закашлялась, а от спазмов заболело все тело. Женщину стошнило, и она упала лицом на то, что смогло вылиться из ее желудка.

– Сестренка, ты опять вся испачкалась! – уже с возмущением сказала девочка и начала вытирать Марии лицо мокрой тряпкой.

Прикосновения влажной прохладной ткани к лицу привели женщину в чувства.

– Где мы? – не открывая глаз и не поднимая головы, спросила Мария.

– В нашем с сестрами доме, – спокойно ответила девочка, укрывая свою сокамерницу какими-то тряпками.

– А где твои сестры? – спросила Маша.

Ей стало чуть лучше. Умирать уже не хотелось.

– Все пятнадцать здесь. Они не очень общительные и почти не двигаются, но иногда рассказывают мне сказки, каждая по очереди, – поделилась девочка.

Открывать глаза расхотелось окончательно. Марии было жутко и страшно. Она боялась того, что сможет увидеть, когда откроет глаза.

– А имя у тебя есть, «Сестра»? – спросила Маша.

– Раньше меня звали Любовь Анатольевна Гюмак, а сейчас я «Сестра», – засмеялась она.

Девочка смогла отмыть ее залипшие глаза, и Мария все-таки открыла их.

– Ты неплохо выглядишь для этого места, Любовь Анатольевна, – сделала комплимент своей сокамернице Маша.

На темном земляном полу перед ней сидела седая девочка с волосами до плеч, обмотанная грязными тряпками. Она была худая, как скелет: это либо анорексия, либо голод. Девушки явно находились под землей. Земляные стены кое-где частично осыпались на пол. Мария посмотрела по сторонам и не смогла сдержать крика. Продолжая визжать, она забилась в угол и начала рыдать и дрожать.

На четырех стенах под потолком висели пятнадцать девушек, на трех стенах по четыре. На последней стене не хватало одной. Они были абсолютно голые и висели на металлических крюках, по два были воткнуты им в спину под лопатки; острые концы крюков торчали у них из груди. Вдоль всего тела каждой из девушек, от пояса до горла, был сделан глубокий разрез, зашитый леской. Их головы были наклонены вниз. Их распахнутые глаза невидяще смотрели на комнату. На лбу у каждой красовалась вырезанная буква.

Нервная система Марии не выдержала, и она в очередной раз провалилась в забытье.

Сверху стали раздаваться скрипы открывающегося ржавого металлического люка. Услышав это, Любовь села рядом с Машей, взяла ее за руку и заплакала.

***

Семенов вел машину на большой скорости семь часов подряд. Нас выручали синяя мигалка: ее пришлось достать из бардачка и переставить на крышу, и установленный под капот специальный звуковой сигнал, способный распугать скопившиеся в пробках автомобили.

Поспать у меня тоже не получилось, я каждый раз вздрагивала от этой дискотеки, особенно, когда мужчина нажимал на сигнал, а это было очень часто и очень громко, даже внутри салона автомобиля.

Могу поблагодарить своего героя, машину он водил уверенно и профессионально, иногда мы проскакивали в таких местах, где с каждой стороны оставалось по миллиметру до проезжающих автомобилей, и все это было на большой скорости.

Когда мы пролетели между двумя встречными фурами, он даже не извинился за аварийную ситуацию, но мне не было страшно, на меня действовали транквилизаторы и постоянно подливаемый в желудок абсент.

Только когда начало светать, я уснула, откинув спинку переднего кресла назад.

Проснулась не от того, что мы едем, а наоборот, потому что остановились; еще лежа я достала сигарету и закурила, только потом, нащупав кнопку электроподъемника спинки кресла, поднялась.

Мы стояли на заправочной станции возле бензоколонки и заливали топливо в бак большой машины Виктора. Моего офицера не было видно и я, опустив спинку кресла обратно, продолжила курить.

– Будешь кофе и сосиски в тесте? – раздался голос Семенова.

– Ого, завтрак в постель! – съехидничала я и забрала у него свой кофе и бумажный пакет с выпечкой, выбросив сигарету в окно.

Мы отъехали от станции и остановились на обочине дороги, чтобы позавтракать. Я не помню, когда ела сосиски в тесте с бензоколонки, но это действительно было очень вкусно, так, что половину порции я еще откусила у Семенова. А он в отместку, достал пакет с чебуреками, которые я не ем из-за большого количества горелого масла.

– Сколько нам осталось? – спросила я.

Семенов, жуя чебурек, в ответ показал рукой вперед, где стоял дорожный знак с надписью: «ПОКРОВСКОЕ».

Часы показывали пять часов утра, мы еще сможем переговорить с оперативниками, прежде чем зайти к Лине Гюмак, решила я.

– Доедай свою вредную и вкусную пищу и поехали! – скомандовала я Семенову.

– Ничего, что я сутки не спал и проехал тысячу километров за семь часов, нарушая все правила?! – возмутился он.

– Твой день не нормирован и тебе за это платят большую премию, а специальные сигналы дают тебе право нарушать правила дорожного движения! Что ты жалуешься, офицер? – ответила ему я.

Мне показалось, что, когда он пошел за руль, тихо выругался и назвал меня сукой.

– А мне кто дверь откроет? – крикнула я.

Семенов хлопнул своей дверью так, что машина качнулась от удара.

– Пожалуйста! – сказал он, когда я забралась на переднее сидение.

– Спасибо, дорогой! – крикнула я ему, пока он обходил машину буквально искрясь от злости.

Мы молча доехали до нужного адреса и остановились у машины с работающим двигателем, в которой сидели двое мужчин. В пять утра это могли быть только оперативники.

Семенов показал в окно свое удостоверение и, сев к ним на заднее сидение, мы выслушали доклад о наблюдении.

Лина пришла с работы, сопровождавшая ее опергруппа передала смену второй. Вечером к объекту наблюдения пришла подруга, они немного выпили, посидели, после чего Лина проводила ее до дома и вернулась. Часов в одиннадцать легла спать, и после этого свет в квартире не зажигался и в подъезд никто не входил.

Когда я спросила, видели ли они кого-нибудь подозрительного, оперативники усмехнулись и сказали, что никто, кого бы они не знали, здесь не появлялся. Кроме нас.

В пять тридцать мы с Семеновым постучались к Лине Гюмак. Для спящей она очень быстро открыла дверь. Женщина предстала перед нами в махровом халате. Лина действительно напоминала фигурой, ростом, чертами лица, даже прической всех пропавших девушек, только была старше.

– Лина Гюмак? – спросил Семенов.

В ответ она согласно кивнула.

– Следственный комитет, капитан Семенов, нам нужно вас допросить! – произнес капитан и протянул свое удостоверение так, чтобы она смогла прочитать.

Лина, изучив удостоверение, посмотрела на меня.

– Я его жена и не отпускаю мужа одного к красивым женщинам, – спокойно сказала я, смотря ей прямо в глаза.

– Ну да, я понимаю, проходите, – сонно пробормотала она.

Мы зашли в коридор, и Семенов попытался испепелить меня взглядом за мою выходку. Лина пригласила нас на кухню, посадила за стол и поставила чайник.

– Меня в чем-то подозревают? – заняв стул напротив, спросила она.

Ей было около сорока лет, но выглядела она на все пятьдесят. Было видно, что ее что-то терзает и терзает сильно. Худая. Седая. Измученная.

– Извините, но нам нужно узнать кое-что из вашего прошлого, – сказал Семенов.

У Лины полились слезы из глаз.

– Вы про мою доченьку? Она давно потерялась в лесу. Ее так и не нашли. Вы что-то обнаружили?

– Как звали вашу дочь? – строго спросила я.

– Люба, Любочка моя, – сказав это, она разрыдалась, прижав руки к лицу.

Я налила воды в стакан и дала ей попить, потом открыла кухонный подвесной шкаф, где абсолютно все хранят лекарства, увидев там настой Валерьяны, я накапала ей приличную дозу в рюмку, взятую со стола, и дала выпить.

Мы олухи! Почему я не прочитала личные дела, которые мне выслали внимательно? Я корила и обзывала себя всеми ругательствами, которые приходили в голову.

– Извините, но, когда Люба пропала? – опять задала вопрос я.

Лина посмотрела на меня и сказала: – Вы точно не его жена, в ваших глазах, огонь, охота, азарт. Вы гонитесь за добычей, как львица на охоте.

– Лина, когда пропала Люба?! – крикнула я, чем напугала и Лину, и Семенова.

– Десять лет назад. Вчера вспоминали с подругой, – она вновь разрыдалась.

Семенов не выдержал и, схватив меня за плечи, вытолкал в другую комнату.

– Может ты и гений, но какого хрена ты творишь?! – сквозь зубы прошипел он, крепко держа меня за плечи.

– Молодой человек, во-первых, мне больно от ваших объятий, а, во-вторых, я делаю за вас вашу работу! – закричала на него я.

Семенов отпустил руки, но не отошел.

– Что ты поняла? По глазам вижу, что многое! – уже Семенов кричал на меня.

– Мы конченные дебилы, раз не вчитываемся в документы! Люба и была первой похищенной, идиот! – тихо ответила я.

После разборки мы вернулись к Лине, которая спросила все ли у нас нормально.

Мы заварили растворимый кофе, и я осторожно спросила: – Лина, а был ли человек в вашей жизни, которого вы оскорбляли, унижали, или может быть случайно, обидели?

Ее лицо сразу напряглось и подернулось румянцем. Она заявила, что не припомнит такого, что старалась дружить со всеми и не конфликтовать. Было очевидно, что Лина лжет.

Семенов на ее ложь купился. Он сейчас видит убитую горем мать, потерявшую ребенка. И не видит того, что вижу в людях я. По его лицу было заметно, что он расстроен тем, что версия с Линой оказалась ложной. Наивный.

Я спросила позволения покурить, и Лина любезно разрешила мне это сделать. Я выкурила одну сигарету и сразу зажгла другую. В сумочке в пластиковом контейнере лежали сигареты с опиумом для гипноза, и у меня даже было разрешение на их использование в медицинской практике. Сейчас именно их я и использовала. Семенов заснул, а Лина входила в транс от моего монотонного рассказа о своем детстве. Мой голос воздействовал на подсознание женщины. Я специально понизила тембр. Низкие частоты воздействуют на мозг сильнее. Схватив полотенце со стола, я накинула его на лицо Лины и закричала: – Лина, тебе десять лет, кого ты ненавидишь?!

– Опять этот урод идет к нам! Его мальчишки к себе не берут, он все к нам лезет, давайте в него камни кидать! – пропищала Лина странным голосом, похожим на детский.

Семенов проснулся и опьяневшими глазами смотрел на меня и Лину с полотенцем на лице.

– Лина, как зовут этого мальчишку? – спросила я ее.

– Его не зовут, он просто урод! – ответила она.

Я снова закричала: – Лина, тебе двенадцать лет, кого ты ненавидишь?

– Этот ублюдок, опять зашел в наш двор, он противный как говно со своим мерзким лицом! – опять изменившимся голосом говорила Лина.

– Лина, как зовут этого мальчика? – спросила ее я.

– Ублюдок из пятого «Г» – ответила она.

У меня уже болели связки от крика, но я продолжала: – Лина, тебе четырнадцать лет, кого ты ненавидишь?

– Эта мразь из «Г» класса начала клеиться к моей знакомой! Я разбила ей лицо и сказала, что с этим евреем Абслером, она не будет встречаться никогда, – рассказывала она, каждый раз меняя голос.

Я продолжала кричать: – Лина, тебе двадцать один год, ты ненавидишь Абслера?

– Я готова сжечь этого Моисея Абслера! Как он выжил?! Мы же должны были убить его, когда избивали всей компанией. Я же видела, что он сдох, – со злостью ответила она.

– Лина, тебе тридцать лет, ты ненавидишь Моисея Абслера? – крикнула я и поперхнулась от боли в связках.

– Я сожалею, что была такой стервой и всю жизнь травила человека. Мне стыдно, очень стыдно! За это я буду гореть в аду! Почему меня раньше не водили в церковь?! – теперь Лина кричала своим голосом.

– Лина, что ты знаешь о Моисее Абслере? – задала я последний вопрос, так как время на заведенном таймере подходило к концу.

Превышение этого времени может сломать сознание человека, находящегося в гипнотическом сне.

– После того, как мы его избили до полусмерти, родители увезли его отсюда и, по слухам, сменили фамилию, дальше я не интересовалась его судьбой, но если бы он появился, я бы перед ним извинилась. Я должна. Я знаю, что то, что я сотворила, Бог не прощает. Я молюсь каждый день за свою дочь и Моисея, – заплакала она даже под полотенцем.

– Твое раскаяние, возможно, вернет тебе дочь! – сказала я и, закурив обычную сигарету, сдернула полотенце, бросив его под стол.

Семенов ошалевшими глазами смотрел на меня, как на ведьму. Приложив протез к губам, я показала ему, чтобы молчал.

– Я так спать хочу и голова болит, вы меня извините, мне скоро на работу, – сказала Лина.

– Да не беспокойтесь вы, мой муж выпишет вам повестку. На работе скажете, что вы были заняты, помогая следствию, и весь день можете сегодня отдыхать, – я посмотрела на Семенова.

Он достал повестки и заполнил одну из них, указав, что Лина находилась у следователя с семи утра до семи вечера.

Мы вышли на улицу, я закурила и пошла к машине Семенова, где лежал мой абсент. Несуществующая рука горела огнем, и мне срочно нужен был алкоголь, терпеть было практически невозможно.

Семенов догнал меня после того, как выписал повестку и сделал отметки о пребывании.

– Мало того, что ты сука, так ты еще и ведьма! – произнес он, глядя на меня пьющую из горла абсент большими глотками.

– У бриллианта очень много идеальных граней, – ответила я, и встала перед передней дверью его машины, показывая рукой, что хочу сесть.

Он в бешенстве прыгнул на свое сиденье и, выжав газ до упора, отъехал назад на десять метров. Я продолжала стоять, как и стояла, только теперь к нему спиной. Машина, прокручивая всеми четырьмя колесами и рыча на полном ходу, подлетела на тоже место, где была раньше и встала, как вкопанная. Семенов вышел, спокойно открыл дверцу и, подав руку, также спокойно сел обратно за руль.

– Да, я не могу без тебя! Видеть, что ты отдаляешься, было для меня мукой, – признался он.

– Для меня тоже мука сидеть на переднем сидении, но я, же делаю это ради тебя, – ответила я, и опять закурила, приоткрыв окно.

Я попросила Петрова не снимать охрану с Лины еще пару дней. У нас было имя предполагаемого похитителя, теперь все дело стояло за полицией и Следственным комитетом. Они искали все, что может быть связано с Моисеем Абслером.

Семенов вез меня к себе домой, и уже к концу дня мы вернулись в его скромную студию.

Он, скинув обувь, упал на свой диван, даже не сняв пальто.

– Я в душ, а потом ты ведешь меня в ресторан на второе свидание! – объявила я, снимая верхнюю одежду.

– Ты издеваешься? я вторые сутки не сплю! – возмущенно ответил он.

– Это была работа, а я тебе говорю про личную жизнь. Можешь перенести свидание на потом, я пойму на этот раз. Закажу себе еды из ресторана. Но ты же ждешь пятое свидание? Или уже не ждешь? – спокойно аргументировала я свою выходку.

– А у нас не может быть второго свидания, просто с едой из ресторана, обязательно туда идти? – спросил Семенов.

– Виктор, девушку нужно иногда выводить в свет! – обозначила я и в одном нижнем белье ушла в ванну.