Читать книгу: «Сказки для Белого волка», страница 4

Дарья Ковалёва

Золотой ворон

Эта зима выдалась на редкость холодной. Вторую неделю Устояли сорокоградусные морозы и дул сильный ветер, так что прогулку на лыжах пришлось отложить на неопределённый срок. Еня подошла к окошку и подула на замёрзшее стекло горячим дыханием, потом стёрла рукавом остатки изморози. На улице всё также была метель. Она кружила в диком вальсе маленькие снежинки, укрывая землю пуховой периной. Дороги замело. Не скоро по зимнику поедут первые машины, поэтому не стоило ждать какого-то разнообразия в эту неделю. Еня закутала руки в тёплую шаль, чуть наклонила голову, прикрыв глаза.

– Тут вообще интернет не ловит, что ли? – спросил Миша.

Это был приезжий мальчик, который, кажется, ехал в Тобольск. Но волею судьбы, машина его родителей сломалась в пути, поэтому они остановились здесь, чтобы дождаться, пока им подвезут подходящие детали. Ждать придётся ещё долго.

– Ловит, но очень плохо, – Еня ответила немного лениво. Не то что бы в этом месте совсем не работал интернет, но… Им не так часто пользовались из-за ужасного качества.

– Чем тогда тут вообще заниматься? – его рот изогнулся в некрасивой гримасе, Еня нахмурилась.

– Можно кататься на лыжах, на коньках, играть в настольные игры…

– Скучно. Здесь вообще есть хоть что-то интересное?

– Да, – она ловко спрыгнула с подоконника, потом, подумав немного, достала из ящика стеклянный стакан, – вот.

– У вас настолько всё плохо, что ты решила удивить меня обычной посудой?

– Он необычный. В этот стакан на самом деле помещаются все три мира: верхний, нижний и средний.

– Как в квантовой физике? – он поднял бровь.

– Возможно, – она поманила его рукой, предлагая подойти поближе. – Смотри… – она направила донышко стакана на свет, прокрутив его в руках, из-за чего едва уловимые лучи отразились в стекле. – Видишь, как огоньки прыгают? – получив утвердительный кивок, девочка улыбнулась, – это прекрасная сестрица Сорни-эквы собирает утренний свет в свой огромный мешок!

– А кто такая эта твоя Сорни-эква? – спросил с интересом мальчик.

– Это – Золотая баба. Я всё тебе расскажу, только не торопи меня.

Так вот, история эта случилась в те незапамятные времена, когда землю со дна океана достала священная Лули. Не было в мире тогда порядка, только беспросветная ночь и вечная стужа сопровождали смертных. Много народа погибло. Кто-то от холода, кто-то от зверей лютых. И не было спасенья от тьмы, что постепенно окутывала сердца людей, делая их всё злее и злее. Много крови пролилось тогда, обагрив алтари богов. Но только немы были боги к людским молитвам и слезам.

– Неужели всё было так плохо? – удивлённо спросил Миша, чуть дёрнув её за край шали, Еня тяжело выдохнула:

– Не перебивай. Да, всё было очень плохо, поэтому люди позволили своим сердцам покрыться ледяной коркой, каждый думал только о себе.

– Пока не появился дурак, который начал думать о других? – мальчик закатил глаза, – Довольно популярный штамп.

– Нет. Микув – охотничий сын – тоже был человеком, жадным до власти и славы. И в путь до конца света он отправился, чтобы найти золото богини Сорни-эквы.

– У света вообще-то нет конца.

– Это сейчас нет, а тогда был, – Еня показала ему язык. – Не хочешь слушать – не заставляю, – она уже поднялась, чтобы уйти.

– Стой! – он взял её за руку. – Нет, я слушаю, вот, отправился он, дальше что?

Долго шёл по лесам непроходимым Микув, ветки рвали плоть его, ветра царапали щёки, чудовища, учуяв добычу, по следу его плутали. Да только не суждено было ему в тайге непролазной сгинуть. Упёрт был юноша и упрям… Вот, как ты, – добавила Еня. – Нашёл он святилище Золотой бабы и золото её отыскал. Обрадовался Микув, начал богатством мешки набивать, да золото её себе присваивать. Радовался сын охотничий, да недолгой его радость была. Поднялся неожиданно свист пронзительный, душу сковывающий, застыл на месте Микув, и уйти пытается, да не может, золото к земле тянет, сдвинуться не даёт.

– Все вы, люди, одинаковые, злые и холодные! – взвыл идол, – Все только своей наживы хотят! Зачем явился ты сюда, Микув, сын охотника? Дары мои по нраву тебе пришлись?

– Отпусти меня, всё до копеечки отдам, только бы живым отсюда уйти!..

– Глупый смертный, самонадеянный! Но, так тому и быти, отпущу я тебя, да не просто так, а с золотом, но за это, обернёшься ты вороном и тридцать лет и три года будешь по миру летать, да поручения моей сестрицы исполнять!

– Тридцать лет и три года? – Миша уточнил, присвистывая. – Это же он состарится, пока все поручения её выполнять будет. Да и вороны вряд-ли тридцать лет живут!

– Это же миф, там время не так, как у нас, идёт.

Обернулся Микув вороном златокрылым и стал выполнять поручения сестрицы Сорни-эквы. Летал ворон меж тремя мирами. Долго летал. Провожал он души заблудшие. Много видел златокрылый ворон и счастья, и горя. Боли хлебнул и своей, и чужой… Как-то летел ворон златокрылый, да подстрелил его охотник, упал ворон в топь болотную и барахтался, выплыть не мог. Золото крыльев на дно тянуло. Сгинул бы так в пучине, но вытащил его мальчик один. Домой принёс его, да выходил, сам впроголодь жил, а друга своего пернатого кормил. Месяц прожил у него ворон, а как крыло зажило, улетел к себе, да за дружбу и службу перо ему на столе оставил своё золотое, а на месте пера того выросло у него обычное, чёрное… Вернулся он к сестрице и дальше наказы её исполнять начал. Случилось ему как-то в семью попасть, за душою младенца пришёл ворон. Умирал ребёнок от голода и холода. Не было у матери его денег ни на воду, ни на еду. Плакала мать, слезами уливалась над ребёнком своим, богам молилась, но глухи они были к мольбам её. Послушал её ворон и задумался: а как там его матушка? Плачет ли она по нему, также слезами уливаясь, жива ли вообще?.. Жалко стало ворону женщину, выдернул он перо золотое и ей оставил. Не захотел он судьбу маленькую забирать.

Так шли годы, темнело оперенье Микува, пока к концу службы не осталось у него только одно золотое пёрышко.

– Ты служил мне верой и правдой, Микув, сын охотника. Можешь идти теперь с богатством своим куда глаза глядят. Да только не осталось у тебя богатства этого, – молвила золотая баба.

– Матушка, Сорни-эква, – взмолился ворон. – Помилуй, некуда мне идти ныне, никуда не хочется, опостылел мне свет белый, нет счастья в людских забавах мне больше. Дай мне ещё богатства, буду я служить сестрице твоей, да людям помогать!

– Не дам я тебе злата. Ступай откуда пришёл, пока жив, – изрекла богиня.

Расстроился тогда ворон и взмыл в небо, да взлетел так высоко и быстро, что душа из него и выпрыгнула, и воспарила к звёздным далям, осветив землю и согрев её теплом своим, а оперенье ворона рассыпалось по миру, став утренним светом.

– С тех пор крик вороны и приносит нам весну, – закончила Еня.

– И что? Ворон совсем-совсем умер? – расстроенно спросил Миша.

– Не знаю, но, говорят, что с тех самых пор собирает по миру сестрица Сорни-эквы утренний свет, да пытается друга своего вернуть, к солнцу взывая.

– И это совсем всё?

Еня устало закатила глаза.

– Нет. Дедушка говорил, что обращается Микув человеком, когда своим серпом меняет сестрица Золотой бабы солнце на луну, чтоб баланс соблюдался. Но нет у него больше земного тела и обречён он вечно быть дневным светилом, пока кто-то не захочет пост его принять, – она вздыхает. – Вот так одно доброе дело может изменить мир вокруг тебя, – закончила девочка, поставила стакан на стол, снова посмотрела в окно и сказала, – ладно, метель кончилась. Пойдём на лыжах кататься.

Елизавета Богданова

Девочка, что искала тепло

– Вот, прошу, возьмите, – сказала бабушка, передавая шаману несколько птичьих шкурок, – испросите у духов благополучия в предстоящем году. Если не для нас, так для деток.

– Всё будет хорошо, а пока берегите себя. Сейчас наслаждайтесь празднеством, – гордо сказал мужчина, принимая подношение. Затем он наклонился к стоящей рядом маленькой девочке, прижавшейся к бабушкиному ровдужному комбинезону.

– Духи должны понимать, что здесь им рады, – тихо проговорил шаман с улыбкой на лице. Он снова выпрямился во весь рост и указал рукой на других детей, которые пели и танцевали, не обращая внимания на холод. Попрощавшись с ним, бабушка повела девочку в этот круг, а та лишь задавала вопросы:

– Ба, а кто это был?

– Шаман наш местный, Нягэ. Ты его, наверное, уже и не помнишь, он тебе, когда ты поменьше была, люльку сделал, – произнесла бабушка, и сразу пресекая все остальные вопросы внучки отправила её к остальным ребятам, а сама же пошла помогать женщинам.

Девочка присела на расстеленную по замерзшей земле шкуру, подальше от остальных детей. Уставившись прямо на особый чум, где шаман будет просить духов о благополучии.

С того момента, как он зашёл туда, прошло уже много часов, и люди начали расходиться. Девочке тоже пора было идти домой. Увы, в родном чуме для Нягэ было порой даже холодней, чем на улице, родители редко баловали ее своим вниманием, у них всегда было много работы.

В чум вбежала уставшая на вид женщина, которая еще не закончила все свои бытовые дела. Нягэ сразу же узнала в ней свою мать и загорелась желанием рассказать ей о сегодняшнем дне:

– Мам, а я такое видела!

– Давай потом, ты уже не маленький ребёнок, можешь и подождать, – даже не взглянув на родную дочь, она быстро собрала лежащие на полу плошки и ушла.

– У неё много дел, ещё будет много времени рассказать ей об этом, – придвинув к себе внучку сказала бабушка. Она всегда понимала, когда Нягэ становилось грустно, и пыталась сгладить эти моменты.

Прошло несколько месяцев. Некогда ранее замерзшая земля, теперь была покрыта не снегом, а зеленой травой. А маленькая девочка сидела на том самом холме, где стоял особый чум. Она играла с простыми на вид куклами, сделанными одной из старших соседских девочек. Одной из таких была кукла с вороньим клювом вместо головы. Для девочки она всегда была похожа на птицу, что умела летать. Нягэ поднялась и начала кружиться, подняв руку вместе с куклой вверх. Так она дошла до водопада, возвышавшегося прямо над холмом. Она присела спиной к нему и продолжила мечтать о том, как она сама летает над этой землей, а родители хвалят и хлопают ей. Все её мечты развеивали голоса, которые раздавались эхом по всей округе.

– Бедное дитя, совсем одна, – шептали они, то ли с сочувствием, то ли с издёвкой, – мы сможем тебе помочь.

Она разозлилась, все вокруг только и делают, что жалеют её, родители заняты, так у всех. Именно это она хотела сказать им, но, обернувшись, поняла, что, кроме заглушающего все посторонние звуки водопада, никого нет. Испугавшись, она убежала оттуда, бросив любимую куклу. А что её нет, Нягэ поняла только дома. Не хотела она снова туда идти. Но просить занятых родителей или больную бабушку ей не хотелось.

Она вернулась туда, и было ей и страшно, и грустно от того, что с ней никто не пошёл.

Нягэ присела, как и в тот раз. Голоса становились всё громче, но теперь они её не беспокоили. Они звучали только для неё. Они успокаивали её, обещая, что помогут ей и родители будут слушать ее и всегда будут рядом. Единственное, что от неё требовалось – рассказать о печальном событии, которое скоро произойдёт на этой земле. Её не нужно было уговаривать.

Вечером того же дня она рассказала родителям всё, что узнала от своих «друзей»: о том, что из-за нехватки пищи

и диких животных олени начнут массово погибать. Мать сказала ей не выдумывать, а отец, как оленевод, лишь нахмурил брови. Одна только бабушка подозвала её попозже и спросила, откуда она это знает.

Нягэ красочно рассказывала, как духи водопада хотели ей помочь и что всё будет хорошо.

– Не уж-то Баруси…, – проговорив это, бабушка побелела от страха и строго наказала внучке больше не слушать их и не ходить туда.

Девочка послушалась и все дни проводила дома, помогая матери в быту.

В один из таких дней её отец, запыхаясь, забежал в чум. Хорошая жена сразу же подала ему чашку воды, попутно расспрашивая. Взглянув на раскладывающую всякую утварь дочь, он рассказал, что из-за внезапного нашествия диких животных погибли сотни оленей. Слова духов оказались правдой. Весь тот вечер вся семья провела вместе и лишь бабушка выглядела обеспокоенной.

Девочка встала на рассвете и, казалось, собиралась куда-то уйти. Её бодрость прервал хриплый голос бабушки:

– Ты куда это? – прокашлявшись, она посмотрела на внучку переживающими глазами. – Помнишь же, что обещала не ходить на тот водопад?

– Не переживай, бабушка, я просто обещала подруге сходить с ней собрать цветы, она одна боится, – сказала Нягэ, и посмотрев на бабушку немного иначе, ушла. Это была её первая ложь, но она считала, что это во благо. Вчера она была так счастлива: отец хвалил её перед гостями, называя посланником небес, а мать напевала старую песенку, которую Нягэ так любила. Духи водопада рассказывали ей всё больше, но ей всего этого было мало. Теперь она приходила туда с свитками и записывала всё в них.

Там было всё о том, кто заболеет, и кто что скрывает. В один из таких дней духи нашептали ей о смерти её бабушки. Ей было так грустно и печально, что слезы её будто наполняли воды водопада ещё больше. Так, придя домой впервые за долгое время, она поняла, что опоздала. Проводив столь любимую бабушку в последний путь по всем традициям нганасанов, она хотела прекратить это всё, как и желала её бабушка. Но к ней подошла одна тетушка, уставшая на вид, и немного замявшись, хриплым голосом спросила, что будет с её больным мужем. Услышав это, Нягэ мгновенно поглотил гнев и обида на неё, на них всех. И не скрывая это, она навела на неё пальцем, и сказала, что тот и двух дней не проживет. Это было её второе предсказание о смерти, и, похоже, не последнее.

С тех пор её пророчества всегда сбывались, но приносили лишь беды и раздор. Но часто причиной была вовсе не судьба. Всякий раз, когда она предсказывала чью-то смерть, о том человеке прекращали надлежащим образом заботиться все его близкие, думая, что предсказанная смерть неизбежна.

Люди все шли и шли к Нягэ, желая узнать свое будущее, и она, ахая и вздыхая, рассказывала им о грядущих бедах.

Так, одно из предсказаний о смерти получил один старик. Узнав о предсказании, родственники сначала продолжали лечить его, надеясь, что это поможет. Однако со временем они стали потихоньку терять веру в его выздоровление. Все кроме одного – его внука Таси. Таси очень хотел помочь дедушке, он продолжал заваривать ему лечебные травы и следить за тем, чтобы дедушка их вовремя принимал. Таси не верил Нягэ и в один из дней он пошел к тому водопаду, где порой целыми днями сидела предсказательница.

Он шёл, слыша разгневанные крики почти из каждого чума. В них были слёзы от предначертанных Нягэ потерь и обиды людей друг на друга из-за мыслей и дел, раскрытых им предсказательницей. Всё это поглощало его родную землю очень быстро. Так он и оказался рядом с тем водопадом. Он шагал к нему, желая положить конец этому кошмару и вернуть людям надежду. У его подножия Таси встретил Нягэ, уже другую, без кукол и без бесполезных мечтаний. Набравшись смелости, он прокричал ей:

– Эй, ты! Прекрати это, своими предсказаниями ты лишь разрушаешь жизни и ведешь людей к отчаянию, – молвил он, его слова раздавались эхом, а затем поглощались водопадом.

Девочка даже не шелохнулась, её не интересовали его мысли. Она делает всё правильно, они это заслужили – говорили ей духи. Таси повторял свои слова снова и снова. В конце концов Нягэ открыла свои чёрные глаза. Его слова она воспринимала лишь как упрек и нахмурив брови, она лишь сказала:

– Такова судьба, и я не в силах её изменить. Уходи, – словно прошипев, проговорила девочка.

А затем, как ни в чем не бывало, снова начала что-то записывать в расстеленных на земле свитках, уже основательно потрепанных.

Мальчик приблизился, пытаясь вырвать у неё из рук перо, чтобы она прекратила писать и послушала его, но это перо, как будто приросло к руке Нягэ. Завязалась борьба, они приблизились к самому краю водопада. Одно неверное движение и Нягэ, вскрикнув, соскользнула вниз в темную, бурлящую воду. Вода вспенилась, и на мгновение воздух наполнился холодом и тишиной, Таси чувствуя, что совершил ужасное, спустился вниз и бросился тоже в воду, пытаясь найти Нягэ, его ноги коснулись дна, оказалось, что водопад был совсем неглубоким, девочки нигде не было. Испугавшись самого себя и произошедшего, Таси убежал оттуда.

На следующее утро он мигом вскочил с медвежьей шкуры, что служила ему постелью. Были слышны звуки, в воздухе витал запах только приготовленной пищи. Его дедушка был всё ещё здесь. Хоть не полностью, но уже выздоравливающий, окрепший, он готовил вкусные лепешки. Тем же днём от соседских сплетниц он услышал, что Нягэ пропала, и вместе с ней исчезли и её предсказания. А помогая приехавшему из соседнего поселения отцу переносить шкуры, тот спросил:

– Ого! А давно это у нас здесь завелись такие птицы? – сказав это, он указал рукой в небо, по которому, рассекая облака, летела никому не известная птица. Её оперение переливалось цветом чистой воды.

А после по необъяснимым причинам тот водопад весь высох.

Повзрослевший Таси, проходя мимо, наткнулся на что-то твёрдое и случайно наступил на это. Оно треснуло под его ногой. Положив собранные травы на землю, он достал из-под них куклу со сломанной головой, вместо которой оказался расколотый птичий клюв. А комбинезон, сделанный из старого куска ткани, был изорван. Таси так и оставил её там, на том же месте.

Творческое задание-иллюстрация к третьей волне конкурса «СказЮгра 2025»

Творческое задание-иллюстрация к финальной волне конкурса «СказЮгра 2025»

Их поселение начало расцветать, люди, не зная будущего, не зная плохих помыслов и не ведая о дурных поступках друг друга, начали снова заботиться друг о друге и жить настоящим.