Читать книгу: «Виринея, ты вернулась?», страница 6

Глава 20

Глеб в двадцатый раз обошел дом, но ничего принципиально нового для себя не выяснил. Жена выгребла из домашнего сейфа почти всю наличность, забрала паспорта и исчезла вместе с дочерью в неизвестном направлении. Вера, у которой не было ни родных, ни близких, ни даже подруг, сбежала в никуда, провалилась сквозь землю. Впрочем, чему было удивляться? Она наверняка знала, что муж проиграет ее в карты, и решила подстраховаться, наплевав на него, Глеба, и его жизнь. Но почему она разрешила ему так глупо попасться в ловушку и проиграть? Он, конечно, всегда подозревал, что Вере он глубоко безразличен, но ведь речь шла не только о нем, но и о ней. Значит, была еще какая-то причина, которую она поставила выше собственных интересов и даже собственной жизни. И такая причина была всего одна – Оля.

Глеб остановился. Ну конечно! Как же он сразу не понял? Вера же специально отправила его на этот идиотский сеанс игры с Воландом! В других обстоятельствах она бы сама разрулила ситуацию, обвела бы вокруг пальца даже Лобанова-Ростовского, но вчера ей нужно было время, чтобы увезти дочь подальше. А все почему? Да потому что Оля видит! Она действительно видит будущее. И видит его дальше и лучше самой Веры. Вот поэтому она и увезла дочь. Вот только куда? Сорвала девчонку из школы посреди учебного года…

«Школа» – мысль Глеба тут же зацепилась за это слово. Вера очень трепетно относилась к учебе дочери, мечтала отправить ту учиться в один из лучших университетов мира. Намекала даже на Штаты или Англию и настойчиво требовала от Глеба откладывать средства на дорогое удовольствие. Она бы не утащила девчонку просто так, не позаботившись об учебе. В школе-то он все и выяснит. Ты умна, Вера, но и он, Глеб, тоже не дурак.

Как был, в спортивном костюме, Глеб быстрым шагом подошел к двери, ведущей в гараж, и распахнул ее. Гараж был пуст. Он недоуменно посмотрел по сторонам, но от этой нехитрой манипуляции «Мустанг» не вернулся в родную обитель. И вот тут-то Глеб и осознал всю горечь потери. Его «мальчика» угнали! Но кто? Вера же не умеет водить, она не могла. Значит, на «Мустанге» уехал кто-то другой. Похититель? Веру похитили вместе с Олей? На короткое мгновение Глеб впал в панику. Борис? Так ведь он и так получил Веру в свое пользование. Или решил не дожидаться момента официальной «передачи», действуя на опережение? Но зачем ему Оля? Глеб потряс головой – бред какой-то. Борис не стал бы красть из дома Веру и Олю, еще и вместе с наличкой и документами. Не его уровень. Все-таки Вера сбежала сама. Конечно, пропажа «Мустанга» не укладывалась в эту версию, но как бы ни было больно и прискорбно, сейчас следовало думать не о «мальчике». Еще пара часов, и Борис явится к нему за причитающимся, и что он ему скажет? «Извините, но Вера сбежала»? Тот наверняка решит, что он предупредил жену и дочь и те просто исчезли из города. Тогда Лобанов-Ростовский снимет с него шкуру, как и обещал, и аккуратно разместит ее за одной из своих дверей. Будет демонстрировать гостям как военный трофей.

И все-таки, все-таки… Поиски стоило начинать немедленно. Он когда-то слышал от ментов, что большинство пропавших находятся в течение первых двадцати четырех часов. Кроме школы, никаких других идей у него не было. Поэтому начнет с нее. Глеб на секунду задумался о том, чтобы вернуться в дом и переодеться, но потом решил наплевать. Мало ли отцов в спортивных костюмах ходит. Да и идти-то всего ничего. Сделает вид, что просто бегал.

Глеб вышел на улицу и направился к старому зданию школы. Солнце поднималось все выше, улицы наводняли спешащие по делам прохожие. Обычно Глебу, в отличие от Веры, люди не мешали. Наоборот, со времен юности он обожал столпотворения – этот рай непуганых дураков, в котором простофили сами предлагали облегчить их карманы и кошельки. Но сегодня ему казалось, что каждый прохожий, попадающийся на пути, отнимает у него драгоценный глоток воздуха.

Глеб ускорил шаг. Уже на подступах к школе он понял: что-то произошло. Первая мысль была об Оле. Глеб заволновался: малахольную девчонку он любил и вовсе не желал ей зла, что бы там себе ни вообразила Вера. Пристроить дочь в семейный бизнес и обеспечить бесперебойный источник доходов – чем плохо-то? Он же не собирался эксплуатировать ее, как раба на галерах. Сама Вера так жила и не жаловалась. Возможно, это банальная зависть к более талантливой дочери? Впрочем, Глебу некогда было предаваться рефлексии: он ускорил шаг и последние несколько метров до школы преодолел бегом. Вход в школьный двор был огорожен желтой линией. Во дворе в пенистых лужах, радугой отзеркаливающих солнечный свет, разворачивалась багряная пожарная машина. Глеб почувствовал, как кроссовки промокли. Пожары Глеб тоже когда-то любил, особенно моменты, когда наряд уже сворачивал шланги. Потерпевшие напуганы и растеряны, а в оставленных без присмотра квартирах всегда можно было раздобыть что-то интересное. Но сейчас один вид алой машины вызвал у него животный ужас.

На крыльце стояли несколько человек: заплаканная женщина и трое мужчин канцелярского вида. Рядом с нерешительным видом топтался мужик в форме – очевидно, командир пожарного наряда. Глеб направился к ним, на ходу отметив, что в холле школы разбито стекло. Что же здесь произошло? Поджог?

– Здравствуйте, я ищу директора, – уверенно начал Глеб.

– Это я, – всхлипнула женщина. На вид лет сорок. Явно из тех, кто знает каждого ученика поименно.

– Я отец Оли Подольской, – начал Глеб, и тут директор горько разрыдалась. Глебу стало не по себе. Он рванул ворот футболки, чтобы избавиться от спазма и сделать глубокий вдох, но ничего не получилось.

– Мы… мы… – Директор не смогла договорить.

– Мужчина, подождите, нам надо закончить, – привычно-хамским тоном обрубил Глеба один из стоящих на крыльце чиновников.

– Нет, это вы подождите, – мягкий вкрадчивый голос за спиной. Волосы на затылке и руках Глеба моментально встали дыбом.

– Что-то случилось с Олечкой? – Борис Лобанов-Ростовский участливо протянул рыдающему директору бумажные платочки.

– Я… я не знаю… – Женщина высморкалась и с надеждой уставилась на Бориса, словно в нем одном почувствовала опору и здравомыслие. – Мы нашли ее рюкзак с мобильным телефоном в классе, а в подсобке, где начался пожар, лежала книга, которую она читала. Обгоревшая.

– А сама Оля? – помертвевшими губами прошептал Глеб.

– Пропала, – развела руками директор. – Вчера убежала с последнего урока, но никто не видел, как она уходила из школы.

Глеб резко развернулся и чуть не налетел на Бориса.

– Что здесь происходит, Глеб Николаевич? – спокойно поинтересовался тот.

– Я знаю не больше вашего, Борис Вольдемарович, – огрызнулся Глеб. – Когда я вернулся, Веры и Оли не было дома, моя машина исчезла, из сейфа пропали документы и наличность. Я решил зайти в школу, узнать что-нибудь, а здесь пожар. Остальное вы слышали.

– Машина? – Борис выловил ключевое слово в потоке оправданий. – Ваша машина исчезла? Ее угнали?

– Не знаю, возможно, ее забрала Вера.

– Но ваша жена не умеет водить, – покачал головой Борис.

– Откуда вы знаете? – поразился Глеб.

– Неважно. Я надеюсь, что не вы все это устроили, Глеб Николаевич? – пытливо вглядываясь в должника, уточнил Борис.

– Вы слишком хорошо обо мне думаете, – снова огрызнулся Глеб. – Я сам ничего не понимаю.

– Уверены?

– Абсолютно.

– А как же ваша способность видеть будущее? Ну что вам стоит напрячься и увидеть, где будут жена с дочерью через пару часов? – не выдержал Борис.

Глеб закусил губу, посмотрел на Бориса и проигнорировал вопрос. Борис решил не вдаваться в детали мошенничества. Гораздо больше его занимало другое:

– Вы же меня не обманываете, Глеб Николаевич? Мне бы этого очень не хотелось.

– Я похож на идиота? – поинтересовался Глеб.

– Нет, поэтому я и спрашиваю. Знаете, до последнего верю в людскую честность, – вздохнул Борис. – Я попробую отыскать вашу жену по своим каналам и надеюсь, что во время этих поисков вы не будете предпринимать никаких лишний телодвижений. Мы друг друга поняли?

Глеб кивнул и, морщась от противной влажности в обуви, направился к выходу со школьного двора. Нахмурившись, Борис смотрел ему вслед. В том, что Подольский не врал, он был уверен. Вера была слишком умна, чтобы позволить этому олуху проиграть ее в карты. Во всем произошедшем виноват он сам, Борис. Нужно было быть предусмотрительнее: пока Глеб бездарно спускал свою жизнь в унитаз, его парни должны были приглядывать за Верой. А он упустил это из виду.

Однако сокрушаться по упущенным возможностям было не в его правилах. Что сделано, то сделано. Его служба безопасности разыщет Веру в течение двадцати четырех часов, и больше таких ошибок он не допустит. А Подольский? Подольский тоже заплатит. Ведь финансовые долги никто не отменял.

Глава 21

Веру разбудил стук в дверь. Она подскочила на кровати и попыталась сообразить, где она. Через мгновение произошедшее вчера нахлынуло и накрыло с головой. Спасение дочери, побег от мужа-изменщика, возвращение туда, куда надеялась больше не вернуться. Солнце настойчиво светило в окна, не спасали даже шторы с подсолнухами. Стук повторился. Вера тряхнула головой и быстро оглядела комнату: убого и обветшало, все еще хуже, чем выглядело ночью. Впрочем, родной дом никогда не казался ей роскошным особняком, несмотря на то, что возможности сравнивать у нее особо не было: в другие дома ее не приглашали.

И снова стук. Вера бросила взгляд на часы – восемь утра. Тетя Маня что-то заметила? Наверняка. Впрочем, больше некому. Она спала в одном белье. Быстро схватила джинсы и блузку, скользнула в них одним движением и направилась к двери, собирая волосы в импровизированный узел. Оля еще спала, из ее комнаты не доносилось ни звука. Судя по отсутствию Бурана, пес храпел рядом с ней. Защитник, называется. Вера вышла в сени, потерла лицо, распахнула дверь и невольно улыбнулась. Соседку она любила – за мудрость и чувство юмора. И за доброту.

На крыльце стояли парень и девушка. Ему около тридцати – косая сажень в плечах, борода лопатой. Для довершения образа норвежского лесоруба не хватало только острого топора на плече. Впрочем, норвежцы в большинстве своем белокуры, а парень притягивал взгляд смоляными глазами и бронзово-смуглой кожей. Похож на одну из статуй Стоунхенджа: грубо вылепленный, монументальный, величественный. Огромные руки с толстыми пальцами. На его фоне спутница выглядела мотыльком на гранитном надгробии. Словно статуэтка севрской фарфоровой мануфактуры – смесь «королевского синего» глаз, «розового Помпадур» губ и «желтых нарциссов» волос. Словно по чудовищному недоразумению или жестокой шутке совершенное тело деформировал огромный живот, казавшийся ненастоящим. В руках девушка держала плетеную корзинку, в которой Вера разглядела две банки домашнего варенья и банку соленых огурцов.

– Здравствуйте, – пробасил парень, – я Петя, а это моя жена Настя, мы ваши соседи.

– Вот возьмите, пожалуйста, свое, домашнее. – Настя протянула ошалевшей Вере корзинку. Та не двинулась с места.

– Здравствуйте, – кивнула она, не приглашая войти. Они совсем не вовремя, к тому же она вовсе не собиралась обрастать дружественными связями. Она вообще в дружбу не верила.

В светелке скрипнула кровать – Оля проснулась. Надо было выпереть этих любителей дружбы по-американски как можно скорее и приготовить дочери новую порцию отвара, пока она снова не впала в панику.

– Возьмите, это от всего сердца, и добро пожаловать, – настойчиво пробасил Петр.

– Мама? – услышала Вера тихий голос дочери.

– Спасибо, я не ем сладкое. И соленое тоже, – объявила Вера соседям и захлопнула дверь перед их носом. Невежливо, но сейчас у нее нет другого выхода.

Вера быстро вернулась в гостиную и увидела дочь. Заспанную, с растрепанными рыжими волосами и мертвецки-бледным лицом, на котором яркой россыпью полыхали веснушки. Тонкие руки с синими, явственно проступившими венами обхватили трепетное горло: Оля задыхалась. Вера подхватила дочь под руку, подтащила к окну, откинула тяжелые шторы, с трудом открыла растрескавшуюся створку и усадила Олю на широкий подоконник.

– Дыши, глубоко дыши, я сейчас отвар приготовлю.

У Оли не было сил ответить – она просто кивнула и полулегла на подоконник. Утренняя прохлада пронзала. Оля покрылась гусиной кожей, но то, что она замерзнет, было даже к лучшему: немного отвлечется от страха перед замкнутым пространством. Вера метнулась в кухню, снова поставила на огонь эмалированную кружку с водой. Пока та закипала, вернулась в комнату. Самым главным сейчас было переключить Олино внимание.

– Оль, я дам тебе отвар – сразу станет легче. Полежишь, а потом поможешь мне привести дом в порядок? – Дочь молча кивнула.

– Ты голодна? – Оля замотала головой, но Вера уже успела обругать себя, что не заехала по дороге в супермаркет и не купила еды. О чем она только думала? Явиться сейчас в сельпо означало оповестить село о своем возвращении, а она к этому пока не готова. Вся надежда на тетю Маню: у нее наверняка найдутся яйца, молоко, домашний хлеб и немного картошки. А потом она придумает, что им делать.

Вода закипела. Вера бросила в кружку необходимые травы, заварила отвар и поставила на подоконник. Пока он остывал, Вера открыла кран на кухне и умылась холодной водой. В голове немного прояснилось. Она пригладила мокрыми руками пшеничные волосы. Посмотрела в старое зеркало, висящее над белой раковиной. По бокам оно уже почернело, напыление алюминия дало трещины. Зеркало отражало повзрослевшее лицо семнадцатилетней девочки. Да, можно сказать, что она почти и не изменилась, вот только глаза выдавали возраст: видели слишком многое, чего предпочли бы не видеть никогда. Вера вновь отогнала ненужные мысли. Дом постепенно заполнял свежий воздух. Помимо двери маленькую кухню от зала отгораживала еще и тонкая тканевая занавеска, щедро усыпанная цветами. Вера подошла и принюхалась: в отличие от постельного белья занавеска пропахла пылью. Одним движением Вера сорвала ее и бросила на пол – пойдет в стирку. Хотя лучше бы ей отправиться в мусорник, но вещами практичная Вера раскидываться не любила: мало ли как жизнь повернется.

В крохотное помещение хлынул поток ничем не сдерживаемого свежего воздуха из комнаты. Генеральная уборка – вот чем она займется сегодня. Чистота в доме – чистота в мыслях. Но вначале дочь. Вера дала Оле выпить остывший отвар и посидела рядом, удостоверяясь, что паника отступила.

– Я схожу к соседке, раздобуду еды, потом позавтракаем и займемся уборкой, – озвучила она свои планы дочери. Та кивнула. – Побудешь сама?

– Да, побуду. Я пойду умоюсь, где мои вещи?

О вещах Вера забыла. Она кинулась в сени и втащила в гостиную чемодан и сумки Оли.

– Можешь их пока разложить. Будешь жить в той комнате, где ночевала.

– Хорошо, – безразлично кивнула Оля. – А где ванная?

Вера вдруг рассмеялась:

– Это дом с секретом.

– Это как? – не поняла Оля.

– Просто. Изба очень старая. Когда здесь жила бабушка, она мылась в бане на улице, а здесь было всего две комнаты. Но потом родилась моя мама, потом я, и… В общем, надо было расширяться. И бабушка вначале построила ванную, а если пройти через нее, то попадешь в еще две жилые комнаты.

Оля впервые с момента приезда выглядела заинтересованной.

– А где дверь?

– Пойдем, покажу. – Вера взяла дочь за руку и повела в кухню.

Оля оглядела крошечное помещение: старая плита, растерявшая за долгую жизнь часть покрытия, круглый столик на двоих, покрытый старомодной, почти полностью выцветшей клеенкой. Два навесных шкафчика – над плитой и над столиком. Облезлый подоконник – на распахнутом окне горшок с давно засохшим растением. В углу ржавая мойка, под ней мусорное ведро. Машинально Вера схватила горшок с растением и выбросила содержимое в мусорник. Перехватила удивленный взгляд Оли.

– Нельзя держать в доме умершие растения, – пояснила она дочери. – Посадим новые.

Справа от входа на кухню – старая дверь, выкрашенная зеленой краской. Вера толкнула ее – она отворилась без скрипа. В ванной было темно. Она решила испытать удачу с выключателем – на этот раз повезло: свет вспыхнул сразу же. Тусклая лампочка под потолком осветила ванную. Вера с трудом сдержала вздох: как же она пыталась убежать от этой темно-бордовой, въевшейся намертво в земляной пол, плитки, от старой эмалированной ванны, от почерневшей от времени пластиковой занавески. Еще одно уничтоженное временем зеркало и стены, покрытые все той же опостылевшей зеленой краской – подарком одного из благодарных клиентов.

У ее семьи никогда ничего не было для себя: дар запрещал наживаться. А еще он запрещал заниматься другой работой, кроме помощи людям. Поэтому выживали как умели: когда соседи подсобят, когда кто в подарок принесет что-нибудь. Как эту зеленую краску, например.

Оля, с любопытством рассматривающая интерьер, заметила еще одну дверь слева:

– А там что?

– Там маленький коридор, который ведет в еще две жилые комнаты.

– Я могу посмотреть?

– Конечно, но сначала помойся.

Вера до упора вывернула краны в ванной – снова хлынула ржавая вода.

– Пусть стечет, потом прими душ. В ванну не садись: ее надо почистить. Твоя щетка, гели и шампуни в твоей сумке.

Оля кивнула.

– Я скоро вернусь: наведаюсь к соседке, – предупредила Вера и вышла из ванной. Свистнула Бурану: – Охранять.

Вера вышла во двор. Солнце поднималось все выше. Двор снова напомнил зачарованный лес, в котором прекрасный принц обнаружил замок со спящей красавицей. Только в их случае непролазные кусты скрывали избушку на курьих ножках. Перед визитом к тете Мане Вера решила провести краткую инспекцию двора, но потерпела сокрушительное поражение. Дом было невозможно обойти даже по периметру – настолько туго сплелись вокруг него кусты и деревья. Сквозь небольшие просветы в густой растительности Вера заметила в глубине сада теплицу, которую пощадило время. Отлично, можно посадить овощи. Машинально отметила, что по возвращении от тети Мани надо спуститься в подвал и поискать там семена: мать и бабка всегда откладывали их, ежегодно отбирая для этой цели лучших представителей урожая. Деревья осмотрит более внимательно тоже по возвращении. Самое время их обрезать и вернуть к жизни.

Вера вышла со двора и направилась к дому тети Мани, по пути прислушиваясь. Вдалеке уже раздавалось гудение трактора, лаяли собаки, тарахтели автобусы. Их дома находились на отшибе, но даже здесь уже можно услышать звуки проснувшегося села. Интересно, откуда появились новые соседи? Неужели кто-то осмелился построить дом рядом с ними? Вера повертела головой, но никаких новых строений не заметила. Во дворе у тети Мани было тихо. Не мычала корова, не кудахтали куры и не ругалась сама соседка, пытаясь накормить жадных уток. Загон для скотины был пуст. Но грядки выглядели более или менее ухоженными, не заросли бурьяном. Их обрамляли чахлые кусты малины, ежевики, смородины. Дальше по всему огороду неумело натыканы тонкие молодые деревья. Тетя Маня сошла с ума? Поднявшись по выкрашенному розовой краской крыльцу (почему она его больше не белит?), Вера постучала в дверь, сменившую цвет с зеленого на белый. Прислушалась. Быстрые шаги, дверь распахнулась, на пороге показался Петр. Удивленно уставился на Веру, та – на него. Отступила немного назад, но сразу взяла себя в руки.

– Тетя Маня дома? – без разведения церемоний поинтересовалась она.

– Нет, она умерла два года назад. Теперь вот мы тут с Настей живем, – прохладно ответил Петр. Словно в подтверждение его слов из-за плеча лесоруба показалось фарфоровое личико Насти.

– Вы купили ее дом? – уточнила Вера.

– Нет, в наследство достался: я ее двоюродный племянник, – пояснил Петр. – У тети Мани других родственников не было.

– Я знаю, – кивнула Вера.

Настя оттолкнула бестолкового мужа и махнула Вере рукой:

– Проходите, мы как раз собирались чай пить. Присоединитесь? Чай свой, домашний, – с нескрываемой гордостью сообщила она, – из листов малины и смородины.

Вера покачала головой.

– Спасибо, но я думала, тетя Маня дома, хотела попросить у нее еды какой-то позавтракать: мы вчера по дороге не успели купить.

– Так мы поделимся, правда, Петруша? – все так же размахивая руками и приглашая Веру войти, настаивала Настя. – Вы проходите, я сейчас что-нибудь придумаю.

– Мы? – уточнил Петр, все еще с недоверием разглядывая неприветливую соседку, которая полчаса тому назад захлопнула у него перед носом дверь.

– У меня есть дочь, Оля, она приболела, – пояснила Вера. – Поэтому я не могла утром с вами разговаривать.

Петр, обдумав ее аргумент, сделал шаг назад.

– Проходите, – кивнул он.

Вера, немного поколебавшись, вошла в дом. Эти двое ничего про нее не знали, поэтому были не опасны. Да и Олю надо было накормить и самой перекусить перед долгим днем. Пройдя через сени, Вера попала в зал. Конструкцией дом тети Мани ничем не отличался от их собственного. Единственной разницей было то, что одинокая женщина не стала пристраивать комнаты за ванной. В отличие от гостиной Веры посреди зала Петра и Насти стоял добротный дубовый стол, рядом с ним – кожаное эргономическое кресло. На столе – дорогой современный ноутбук. Похоже, это его экран светился вчера в окне. Симпатичные новые занавески на окнах, стены недавно покрашены, впрочем, как и пол, посреди которого красовался милый половичок с изображением сов. В углу – большой кожаный диван, на котором лежали два уютных разноцветных пледа. Напротив – большой телевизор. Для заданных условий весьма недурственно.

Настя, ухватив Веру за руку, потащила ее на кухню, треща как трещотка:

– А мы с Петрушей в том году переехали. Бросили все в городе и решили стать дауншифтерами. Точнее, Петруша продолжает работать, он у меня отличный программист, – с нескрываемой гордостью уточнила Настя, – а я ушла из университета и решила жить настоящей жизнью: природа, дети. Вот, малыша ждем, – указала она на выпирающий живот и нежно улыбнулась.

– Поздравляю, – улыбнулась в ответ Вера. При ближайшем рассмотрении Настя оказалась совсем юной – лет двадцать, не больше. Девушка вызвала в Вере противоречивые эмоции: одновременно и материнские чувства, и ощущение жизни, стремительно пролетающей мимо с головокружительной скоростью, в которую уже не вернутся юность и наивность.

Посреди крошечного кухонного стола Насти и Петра стояло новенькое белое блюдо с домашними оладьями – пышными, пористыми, поджаристыми – и красный заварной чайник в белый горох. Рядом две полулитровые чашки, украшенные японскими иероглифами. Две фарфоровые тарелки. Стол защищен разноцветными резиновыми подставками под горячее. Крошечное старое окно с потрескавшейся белой краской задрапировано тканевыми жалюзи. Этакая тщетная попытка вдохнуть молодое дыхание в старый дом.

– Попробуйте, – продолжала тарахтеть Настя, доставая из навесного шкафчика еще одну фарфоровую тарелку с чашкой и ставя перед Верой. – Оладьи Петруша сам пек, он у меня на все руки мастер. – Перед Верой появилась вилка. Отказаться не было никакой возможности, хотя Вера на дух не переносила жирные жареные куски теста.

– А сметану мы пока в селе покупаем у одной бабушки, своей коровкой еще не обзавелись. Ну ничего, вот подрастет маленький, – Настя мечтательно погладила себя по животу, – тогда и хозяйство заведу. Я пока просто изучаю этот вопрос: читаю в интернете, чем кормить, где держать, в каких условиях, ну вот это все.

– Могу предложить вам яйца, хлеб, масло и сметану с творогом. – На кухне появился Петр, прерывая болтовню жены. В руках он держал большую плетеную корзину, до края заполненную продуктами.

Вера отковырнула кусок оладьи и проглотила. Ну что же, вполне съедобно – Петруша вовсе не безнадежен. Реши Глеб приготовить нечто подобное, вышло бы значительно хуже.

– Спасибо, – кивнула она Петру и полезла в карман за деньгами, но тот остановил ее жестом.

– Не надо, мы же соседи, – покачал он головой.

– А вы к нам надолго? – уточнила Настя. – Тоже из города? Ешьте, ешьте, а то остынет.

– Я здесь когда-то жила, – уклончиво ответила Вера. – Спасибо, я уже пойду, – поблагодарила она хозяина, краем глаза заметив, как потухло личико Насти. Похоже, девушке здесь смертельно скучно. – Было очень вкусно, – добавила она, желая сделать приятное хозяйке.

– Но вы же ничего не съели, – разочарованно протянула Настя.

– Я на диете, – соврала Вера.

Парень и девушка выглядели безвредными. И если она сама совершенно не нуждалась в общении с кем-либо, кроме дочери, то Оле будет полезно отвлечься от грустных мыслей.

– Настя, моей дочке пятнадцать. Она моложе вас, но если станет скучно, Оля будет рада пообщаться, – подумав, мягко предложила Вера.

– Ой, я с удовольствием, – снова зажглась Настя. Девушка походила на бенгальский огонек: малейшей вспышки достаточно, чтобы заискриться.

– Договорились. – Вера взяла корзинку из рук Петра и подняла на него взгляд: – Я в долгу не останусь.

Петр кивнул. Вера направилась к выходу, остановилась на секунду в дверях и обернулась к Петру с Настей:

– Малину поднимите, обвяжите, избавьте от старой листвы, обрежьте. Когда почки пойдут, еще раз обрежьте вымерзшее. Добавьте мочевину при первом весеннем поливе. Тогда сможете урожай собрать. И листья для чая сочными будут. Всего доброго.

Выйдя во двор, Вера быстрым шагом преодолела его, вышла на небольшую дорогу и вернулась на свою территорию.

– Оля? – позвала с порога.

Навстречу выбежал Буран, виляя хвостом и засовывая любопытный нос в корзину. Вера вздохнула: она совсем на себя не похожа, из головы вылетело абсолютно все. Про еду для собаки даже не подумала. Ладно, поделится с ним творогом и яйцом, но выйти в центр села все равно придется. Надо только собраться с силами.

– Оля? – еще раз позвала Вера дочь.

Откуда-то сбоку раздался скрип, Вера резко повернула голову и вздрогнула. Оля выпорхнула из комнаты, одетая в немного старомодное платье: мягкий шоколадный шелк с разбросанными по нему желтыми цветами. Платье было чуть ниже колен и вольно струилось по стройной фигурке. Круглый вырез, обрамленный кружевным воротничком, тонкий шнурок на талии вместо пояса. Шоколад материи подчеркивал Олину бледность и зелень глаз. Это было Верино выпускное платье, и дочь смотрелась в нем очень взрослой. Уже не котенок, а молодая кошка.

– Смотри, что я нашла, – просияла Оля. – Это твое?

– Да, – кивнула Вера и направилась в кухню. – Накрывай на стол и садись завтракать. А после завтрака уберем в доме и сделаем его пригодным для жизни.

Оля закружилась, как маленькая, окидывая взглядом скромное помещение, и глубоко вдохнула:

– Мам, а мне здесь нравится. Здесь так… – она задумалась над своими ощущениями, – правильно, что ли. Это же настоящее родовое гнездо!

– Родовые гнезда чуть иначе выглядят, – криво усмехнулась Вера, выкладывая продукты на стол.

– Нет-нет, мама, ты не права, – вдруг решила поспорить с матерью Оля, – и в замке можно плохо себя чувствовать. А тут… тут хорошо! – Девочка разрумянилась и, казалось, вся светилась. Вера бросила беглый взгляд на дочь и увидела в ней разом черты и бабки, и матери. В этом дурацком унылом платье она выглядела достойной продолжательницей рода.

– Переодевайся, – излишне резко сказала Вера, – и помоги мне.

– А можно я в платье позавтракаю? – заканючила Оля.

– Нет.

В подвесном шкафчике нашлись слишком хорошо знакомые щербатые чашки и тарелки. Вера поставила их на стол. На подоконнике рядом с уже пустым цветочным горшком стоял старый, местами погнутый чайник со свистком. Темно-синего цвета с изображением все той же желтой птицы на боку. Вера набрала воду и включила газ. Затем извлекла из недр старой духовки чугунную сковородку, чьи бока покрывал толстый слой копоти. Тщательно сполоснула горячей водой и поставила на огонь. Кинула кусок домашнего масла и одно за другим разбила три яйца: сейчас им необходим сытный завтрак. День будет долгим.